***
Загляни ко мне среди ночи. Я чувствую себя ужасно. Мне страшно. — Это письмо от.. — молвил дворцовый слуга, но княгиня его перебила. — Знаю от кого. — Дашкова сложила свиток вчетверо и легким движением руки скрыла в декольте. — Желаете-с написать ответ? — Не желаю. Ступайте. Мужчина кивнул и удалился. Екатерина Романовна закрыла за ним дверь покоев и села на кровать. — Что же они с тобой сделали, милая… Не ведают, что творят. — девушка закрыла лицо руками и тяжело вздохнула. Был вечер. Холодный зимний вечер. Близилась кончина императрицы Елизаветы Петровны. Событие, которого больше всего на свете боялись сторонники Екатерины Алексеевны, ведь по наследству трон должен занять Пётр Фёдорович — внук петра Первого, который никак не перенял на себя любовь своего деда к Родине. Его любовь была отдана Пруссии. Екатерину ждала большая опасность. Появлялось всё больше слухов о том, что жену император отправит в монастырь, всех её друзей в ссылку, а импеатрицей сделает свою любовницу — фрейлину Елизавету Воронцову. Дашкова ненавидела свою сестру, ведь та испортила жизнь Екатерине. Её Екатерине. Княгиня была готова на всё ради своей любимой женщины: и в рай с ней и в ад, и в огонь, и в воду, и в монастырь, и камнем со скалы. Она не могла допустить подобного исхода. Злые языки то и дело, что клеветали на жену наследника, и тот готов был на месте ее разорвать, да только статус не позволял. Пока. Екатерина о всём знала. И об интрижках мужа и его планах на её судьбу, и о ненависти Шуваловых к ней, и о всех остальных дворцовых сплетнях. И ей было страшно. Фике не могла найти себе места, и лишь рядом с Дашковой могла чувствовать себя в безопасности. Лишь ей могла доверять.***
Полночь.
Екатерина Алексеевна не спала. Она молча сидела на кровати в одном спальном платье, согнув под себя ноги, сверлила взглядом стену и ждала. Окно в покоях было открыто, и ей самой было жутко зябко, но даже на то, чтобы его закрыть, сил не могла найти. В комнату без стука входит Екатерина Романовна. Увидя пред собой эту картину, ей стало не по себе. — Катя… Катя, милая, ты что, на улице декабрь, окна на распашку, а сама раздетая. — княгиня заперла дверь и поспешила закрыть окно. Глаза Екатерины наполнились слезами. Она посмотрела на возлюбленную, и тотчас разрыдалась — Душа моя, тише, тише. Я с тобой, рядом. — Дашкова подошла к ней, и прижала её голову к своей груди. Она зарылась руками в волосы Фике и робко поцеловала в макушку. — Тише, милая. — Катенька… — чуть задыхаясь, произнесла та. — Мне страшно, Катенька. У меня нет сил встать с кровати. Я чувствую, что близится мой конец. Я боюсь. — Екатерина сжала в руках платье княгини. — Катя, солнце моё, — девушка присела, их лица оказались на одном уровне. — всё будет хорошо. Слышишь меня? Всё будет хорошо. — дорожкой поцелуев она прошлась по лицу княжны, гладя её волосы руками. — Катенька, с тобой одной мне спокойно. Тебе одной все свои тайны доверить могу. Да только время сейчас страшное, и страшно что-либо говорить. — Не тайн своих тебе сейчас бояться надо. Коли боишься, вырви мне язык и оторви уши, чтобы ни слышать я не могла, ни говорить. Все равно вовек тебе верна останусь. — Не говори так. Не говори. — прошептала она. — Не об том я. Волнуюсь я и за себя, и за тебя. Не оставит он нас в живых, а ежели и оставит, то не увидим мы боле нормальной жизни. — Не изводи себя этими переживаниями, хорошая моя. Все будет хорошо, все образуется. Не быть ему императором. — Молчи. Молчи об этом. Не посмею я того сделать. — Ведь это единственный выход, как же ты не поймёшь? — Дашкова превысила тон. Молчание. Они смотрели друг на друга, и в глазах каждой виделось переживание за свою любовь. — Страшно мне, Катя. Не смогу. — Сможешь. Сможешь, милая. Гвардейцы тебя на руках к трону понесут, а Бестужева вернёшь - так и станет жизнь сказкой. А я рядом буду. Всегда. И вновь комната наполнилась тишиной. Эта тишина сводила с ума. — Я люблю тебя. И за свою любовь я постою даже в самой страшной и кровавой битве. — прошептала Екатерина Романовна. Их губы слились в поцелуе. Руки жены наследника впились в шею любимой девушки. Дашкова встала, и не разрывая поцелуя, подняла Екатерину Алексеевну на ноги. Её пальцы обвили талию Фике. — Ты сделаешь это. Если не ради Империи, то ради меня. — отстранившись, произнесла княгиня. — Разве ж возможно такое, Катенька? — Не бывает ничего невозможного, Катюша. Не бывает ничего невозможного.