Exodus

Ночной воздух Терры пахнет железом и гарью; здесь – слабее, чем в городе, где пожары не прекращались много дней, и всё же едко, до горечи в горле. Но даже он (приятнее?) лучше удушливой спёртости, в которой десять дней назад Небула пыталась втолкнуть в себя последний кислород. Мелкими глотками – оставляла большую часть Старку, чьи слабые человеческие лёгкие сдались бы раньше, чем её механизмы. Не напрасно, как оказалось. У постели Тони её сменила Пеппер, у Небулы подобие... перерыва?... ей говорят, что она не обязана, но она приходит, когда требуется лишняя пара рук, и слабое "привет, синяя вреднючка" определённо нравится ей больше тишины. Да, можно пойти наконец поспать в выделенную комнату, в которой она за эти дни провела от силы несколько часов, однако вот она, здесь, стоит у входа на базу Мстителей, смотрит в ночь, на далёкие светила на небе и чуть более близкий Бенатар на земле. Никто не говорит ей, что делать. Она не говорит никому, что делать. Ей кажется, что она зависла в режиме ожидания, пока эти люди связываются с уцелевшими представителями власти, разыскивают знакомых, пытаются совладать с массовыми беспорядками и мародёрством. Ей трудно судить, насколько хорошо у них получается, для этого нужно быть жителем Терры, а она слишком давно не жила на планетах вообще. Не уверена, что ей вовсе не всё равно. Что у неё осталось? Нет тех, кто отдаёт приказы. Нет тех, кому надо отомстить. И спасать ей тоже уже некого. Кажется, даже к Тони и Пеппер она приходит по инерции, как к тем, с кем успела переброситься больше чем восемью фразами. Наверное, она придёт и снова. Наверное, нужно попытаться поспать до этого. Просканировав пространство в последний раз, Небула разворачивается на каблуках и делает шаг ко входу – – чтобы едва не столкнуться с (или запнуться о) Ракетой, вывернувшим из дверей. На одном плече он тащит туго набитый рюкзак из какого-то местного материала, на другом – любимую пушку, и весь его ни капли не сонный вид выражает такую стальную решимость, что воительница окликает его, не дожидаясь, пока они поравняются: – Далеко собрался? Зверёныш поднимает на неё глаза, блестящие в темноте. – Максимально далеко... Я сматываюсь. От этой планеты меня уже блевать тянет. – Придержав лямку локтем, он делает рубящий жест ладонью в районе горла. Перехватывает обратно, спрыгивает-скатывается со ступеней и топает прочь, направляясь к Бенатару. Небула движется следом; её толкает вперёд смутное ощущение, что она услышала не всё, что хотела. – Они хоть в курсе? "Они" может в равной степени значить "терранцы", или более узко – "Мстители", или более широко – "другие выжившие"; Небула оставляет трактовку на усмотрение Ракеты, не выбирая ни один из вариантов. Последний Страж Галактики понимает и так. – Ага, мы махнулись координатами, и Нат настроила личный канал, – голос его хриплый, за последние дни Небула слышала его очень мало, едва ли несколько фраз, что неудивительно – здесь они почти не пересекались – но в старых файлах памяти этот голос сохранился другим: более быстрый темп до скороговорки, более высокий тон до визгливости. Будь в Ракете больше кибернетики, она сказала бы, что это похоже на засорившийся и барахлящий динамик. Чтобы подстроиться под шаги столь мелкого существа, воительница замедляется сама; Ракета больше не поднимает на неё глаз, однако выдавливает из себя ещё несколько реплик, скорее всего обращёных к ней: – С тех пор, как Денверс смылась, мне тут больше делать нечего. Она ведь права, всё, что происходит здесь, лишь малая доля того, что происходит по всей Вселенной... Откуда бы она ни вылезла, она соображает. Остаток поля они пересекают молча. Ветер едва холодит череп, холод больше угадывается, чем чувствуется – её плоть мало что чувствует слабее ударов – однако Небула обхватывает себя руками, даже понимая, что это бесполезно, и металлическая конечность ничерта не согреет, сама налитая ледяной стынью. Это... как напоминание, что в данный момент нет необходимости держать руку на пушке или рукояти меча. Ветер ерошит жёсткую шерсть Ракеты, он явно должен сильнее чувствовать холод, но даже не ёжится, шагая с размеренностью и целеустремлённостью не киборга – робота. Машины с минимумом функций и программ. Почти у самого Бенатара Небула замирает, помня, что сейчас это не её корабль, и молча – вопросов у неё не осталось – смотрит в спину Ракете, пока тот подходит вплотную к пустому кораблю. Взбирается по ступеням трапа и на последней вдруг оборачивается – как был, с грузом на плечах, не перевешивающим благодаря чуду и имплантам: – Тебя куда-то подбросить? Естественный вывод из её присутствия – зачем иначе ей сопровождать его до корабля, единственного, что может увезти её с этой отсталой планеты, только дорастающей до межзвёздных перелётов – но Небула не отзывается. Сказать, что она не думала об этом – нелепость, что не думала прямо сейчас – ближе к правде, но не будет ею. Она не чувствует необходимости убираться с Терры сию секунду, вот в чём дело. (Как будто её пребывание здесь переполнено смыслом...) Но она и не уходит. Стоит, расслабленно держа большие пальцы в карманах брюк и не касаясь оружия, и ждёт, что появится ещё один вариант. Не интуиция – наблюдательность. Почти уже нырнув в шлюз, не получивший ответа Ракета останавливается снова, буквально на полушаге. – Хотя... знаешь, погоди, – пушку он кладёт на пол, видимо, чтобы освободить руку и запустить её в шерсть на затылке, жест "протяни-время-обдумай-всё-перед-тем-как-сказать", замеченный Небулой ещё в одну из старых встреч со Стражами. Наконец, решившись, он смотрит ей в лицо: – Мне не помешал бы второй пилот. И всё же сквозь тело словно проходит толчок, заставив дёрнуться головой и корпусом. Часть её не криком, но ровным голосом повторяла всё это время, что ей не предложат ничего подобного, что у них двоих позади – несколько стычек, несколько попыток смертоубийства, одно спасение Галактики, и с таким багажом и полным незнанием друг друга сотрудничество не предлагают – но вторая часть помнит иное. Возвращение из Садов, обезглавленное тело, оставленное разлагаться в хижине – бесславное возвращение – помнит. И помнит, как за шесть квадрантов до Терры они чуть не врезались в вынырнувший из ниоткуда спасательный шаттл с асгардскими беженцами на борту, теми, кто не добрался до Терры или другой обитаемой планеты. И помнит, что за миг до крутой, до вдавившихся в тело ремней резкой остановки она почти – почти – подорвалась сдёрнуть с себя те ремни и кинуться к пульту, потому что на четверть этого самого мига ей померещилось, что пилот не будет тормозить. Всё это пробегает в памяти без дополнительного воспроизведения, как обычная для живых существ цепочка образов и мыслей. Но эта цепочка накладывается на другую, третью, весьма убедительно доказывая, что всё гораздо сложнее, чем нужда в подстраховке. – Речь не только о пилотировании, верно? Ракета пожимает плечами, мол, "понимай как хочешь". Небула подозревает, что поняла правильно, только сама не уверена в том, что это хорошее решение. И убеждать бывшего врага в том, во что она не верит сама, нет смысла, потому она говорит просто: – Подумай ещё раз, той ли ты это предлагаешь. Она не была частью Стражей и вряд ли станет частью Мстителей. Она не из тех, кто поднимает упавших, даже если сама ненароком задела их, потому что это лишь задержит её на пути к цели... задерживало – целей больше не осталось. Танос мёртв, она не успела вовремя убить его, их с Гаморой пути разошлись из-за разного взгляда на помощь Галактике (всё это – в обратном порядке, "как-ты-докатилась-до-жизни-такой"), и во всём произошедшем доля её вины, как у каждого на этой базе. Её вели то приказы, то жажда мести, то банальный инстинкт самосохранения, в существование других мотиваций почти не верится. Всё вмещается в одну фразу, достаточно вескую: – Я умею только убивать, и вряд ли вселенной сейчас нужна именно такая помощь. Ракета стягивает с плеча рюкзак, отпихивает ногой куда-то в недра корабля. Спускается на несколько ступеней, садится, уперев руки в колени, их глаза впервые оказывается на одном уровне: его – тёмные, звериные, её – две непроницаемые бездны. – В том и суть. Я смотрел межгалактические сводки вчера и думал, сколько же сейчас мудаков выползло на свет: фанатики, психи-одиночки, всякий сброд и особо ушлые типчики, не ограничившиеся мародёрством, а попытавшиеся пролезть повыше. Видишь ли, капитанша рассказала, почему так задержалась, – Кэрол он упорно не зовёт по имени, но пренебрежения в его голосе нет, больше похоже на отстранённость. Слова при этом слабо синхронизируются с тоном. – Дано: болтающийся на орбите Дейнема-X17 боевой крейсер, на котором из командования остался ровно один младший офицер, поехавший чердаком от такой радости. Охваченный хаосом планетоид внизу, которому только ультиматумов и бомбардировки в случае неподчинения не хватало. И случайно пролетавшая мимо девчонка с синдромом хронического героизма и мощью десятка ядерных зарядов в руках. Рядовая ситуация в нашем дивном новом мире. Небула вспоминает капитана Марвел в момент активации её сил – тысяча факелов, сияние сверхновой, обжигающее сетчатку – и не спрашивает о дальнейшей судьбе безумца, захотевшего откусить больше, чем влезло в рот. – Помощь, она ведь разная бывает, – заключает Ракета, к концу своей речи как-то ссутулившийся, опустивший морду; контакт снова потерян, его взгляд Небула снова не может поймать. – Кого-то эвакуировать. Кого-то грохнуть. Торча на этом булыжнике, много не сделаешь, к тому же о нём и так есть кому позаботиться. Он верит в то, что говорит, отмечает Небула, помня, что несколько лет назад его команда, и командой-то ещё не бывшая, представляла из себя такой же сброд с такими же сомнительными моральными ориентирами. Насколько же всё изменилось. Раз Гамора выбрала их, раз задержалась с ними на остаток жизни... Хотя, казалось бы, какой смысл продолжать делать в одиночку то, что делали вшестером, в другом мире, которого больше нет. Словно зависла программа, не адаптировавшись к новым условиям. Впрочем, у живых существ (или чуть менее живых, но не переплавленных в механизм на восемьдесят процентов) вместо адаптации может произойти срыв настроек. И некому будет остановить, когда лишившийся всякой цели аппарат пустится во все тяжкие. Но... ведь сейчас что-то останавливает. Цел какой-то предохранитель в этом нелепом теле. Небула отходит от трапа, сосредоточенно разглядывая траву под ногами, медленно бредёт вдоль оранжевой туши Бенатара. Фактически Ракета предлагает ей то же, чем занимаются Мстители, только в ином масштабе. Но если она не видела смысла присоединяться к ним, почему должна передумать теперь? И... улететь прямо сейчас? Бросить всё, прерваться на полпути? Эти люди ещё не ненавидят её, не боятся – не знают, за что следует. Говорят как с равной. Пеппер не брезгует касаться металлической руки, Наташа и Роуди не затыкают в разговоре, Брюс не отводит глаза, напоровшись взглядом на череп, изуродованный железом и пластиком. Но как назвать их союзниками, если Небула не уверена, что будет сражаться с ними на одной стороне? За что вообще ей – и им – сражаться? Дочь Таноса не учили прислушиваться к себе и своим желаниям, потому теперь разум перегружают обрывки идей, воспоминаний, расчётов и образов – она прислоняется затылком к железной подпорке и закрывает глаза, словно давление холода и отсутствие визуальных раздражителей поможет ей упорядочить и рассортировать смешавшиеся мысли и коды. Ведь её действительно ничего не держит здесь. Старк? Но рядом с ним близкие люди, он не будет один, в отличие от... Мысль обрывается, образ стирается другим, словно Небула запрещает себе додумывать – переключается на сиюминутные расчёты. Возможно, зверёныш даже подождёт, пока она соберёт вещи и попрощается с теми, кого выловит посреди ночи, но единственная вещь, которую ей хочется забрать с Терры, помимо не снятого с пояса оружия – она сама, а для прощания она так и не сблизилась ни с кем настолько, чтобы оно не прошло вымученно, неестественно. Им должно быть достаточно сообщения Ракеты об уходе. Не говоря о том, что последний раз её обнимала на прощание Гамора, и теперь ей даже негде ту похоронить. Небула почти решается. Почти просчитывает в уме десяток алгоритмов действий по возвращению в цивилизованный космос, почти отрывается от подпорки, но тормозит, потому что Ракета говорит снова. Странно, быстро и сипло, будто не к ней обращаясь, будто забыл о её присутствии, будто её железная неподвижность превратила её в деталь корабля: – Наверное, мы должны что-то делать. Я-то уж точно должен. Обеспечить тем, кто выжил, хоть какое-то будущее. Через несколько ударов сердца его, прижавшего уши и отвернувшего морду, прорывает, точно он давится подкатившей к горлу желчью: – Пока у меня есть время. Мне-то теперь какое, нахер, будущее... И вновь из звуков остаётся только ветер, да ещё – на грани слышимости даже с усиленным имплантами слухом – дыхание двух недоживых киборгов, один из которых то ли уже забыл, то ли отчаянно делает вид, что ничего сейчас не говорил. Только Небула уже услышала. И это прозвучало опасно. Опасно примерно на том же уровне, что не тормозить в ярде от чужого корабля. Ракета включается резко, словно нажатием невидимой кнопки. Быстро вскидывает руку к морде, точно смахивая что-то, рывком сдёргивает себя со ступени, его метущийся взгляд, натолкнувшись на Небулу, темнеет ещё сильнее. – Ну так что, ты идёшь или как? Для Небулы всё наконец-то решено, словно последний штрих лёг на карту. Мстители собирают осколки своего мира, окружая себя ими, чтобы не сойти с ума – осколком её мира является Ракета. Как бы она к этому ни относилась. На Терре, отставшей от всей Вселенной на долгие столетия прогресса, засыпанной пеплом Терре нет ничего привычного и сподручного, нет для неё никаких ориентиров, кроме этого блохастого грызуна – бывшего соратника Гаморы. И ведь даже он был той ближе, чем Небула. И он тоже может очень скоро исчезнуть. Отсюда... или вообще. Потому что Небуле чертовски не нравится то, что она невольно видела и слышала, неделю назад на Бенатаре, эти дни на базе, сейчас и здесь. Мелкие детали. Взгляды. Обрывки не слов даже, звуков. Она отрывается от подпорки и наконец вступает на трап. Поднимается спокойно, без спешки, не замедляясь, чтоб оглянуться, под каблуками дребезжит железо. Бенатар знаком до последнего винтика, который они с Тони перебрали в попытках выиграть несколько часов жизни, но сейчас капитан – его настоящий владелец, а она слишком устала и слишком запуталась в будущем, чтобы оспаривать это его право. По крайней мере, он не возражает, когда она садится в правое нижнее кресло пилота, то, в котором чаще всего сидела двадцать с лишним дней полёта. – Есть идеи, с чего начать? Ракета, занявший соседнее кресло, медленно проводит пальцами по подлокотнику. – Вообще-то я думал махнуть на Ксандр. После этой задницы мира покажется оплотом цивилизации... Плюс их зацепило раньше всех, и, судя по сводкам, Нова успели кое-как оклематься. – До чего изящно звучит это нейтральное "зацепило раньше", при том, что оба они знают, кто именно зацепил и с каким исходом. Пауза затягивается; Небула догадывается, что Ракета ждёт её предложений, но вместо этого она касается панели управления напротив своего кресла, вызывая голографический образ сине-золотистого шара. Ксандр так Ксандр, она настроит координаты, раз уж её пустили к пульту. Может, Терра действует и на неё, и возвращение в привычную среду прочистит им обоим мозги... если общество друг друга не загадит их обратно. Надежда не ограничивается Мстителями, мир не ограничивается Террой, и Небула не уверена, что собирается делать то же, что и Ракета, но терять его из виду сейчас она не намерена – и это уже смахивает на какую-никакую, но цель. "Мне нужен второй пилот" не звучит как "Мне до трясучки нужно чьё-то общество, и ты лучший кандидат", но похоже на "Я не собираюсь выгонять тебя с корабля, как только уберёмся отсюда", а значит, до поры до времени её устраивает. Небула откидывается на спинку кресла, слушая протяжный гул двигателя и всем телом ощущая тяжесть корабля, отрывающегося от почвы. Это похоже на побег, это и есть побег – очередной, какой-то-там-дцатый в её жизни, только на сей раз на зубах не скрипит пепел сгоревших мостов. Впервые она сбегает бок о бок с кем-то, кто хотя бы знает её имя. Глядя в неестественно спокойное лицо (морду – впрочем, нет, всё-таки лицо) напарника поневоле, она пытается понять: в нынешней ситуации это знание – минус или плюс?