-Любимица Падишаха-

      Стамбул 1681 год Ранним утром в покоях Валиде Султан суетились служанки, помогая султанше со всеми необходимыми процедурами. Расшторивали окна, впуская солнечный свет, гасили горевшие ночью свечи. Девушки уже разложили аккуратно все любимые наряды госпожи, ожидая на которое же из них сегодня падёт выбор. Параллельно с этим, уже были разложены диадемы и украшения на бархатных подушках. По утрам Валиде Султан всегда пила чашечку горячего кофе для бодрости и поднятия настроения на грядущий день. Ни одно утро у неё не обходилось без этого горячего и горьковатого напитка. Поэтому едва проснувшись, она тут же с удовольствием отметила приятный, чарующий аромат, разносившийся по покоям. Под тихий плеск воды для умывания в мисочку, она сладко потянулась, поднимаясь с постели. Настроение было просто прекрасным, не терпелось одеться и отправиться к сыну, чтобы дать утреннее благословение, напутствие на день. Всё у них было просто прекрасно: она занималась гаремом, благотворительностью, помогала нуждающимся, даже открыла собственную столовую для бедных, как когда то её свекровь Кёсем Султан, вовсе не вмешивалась в государственные дела. Да и зачем, когда её воинственный сын повелитель просто прекрасно справлялся. Был мудрым, справедливым, добросердечным и совестливым правителем. Он счастлив со своей Хасеки, у них растёт просто прекрасная дочка Дильруба. Лишь одно пожалуй печалило султаншу — отсутствие долгожданного шехзаде. Мехмед много времени проводил с Хатидже, но вот забеременеть повторно ей пока так и не удалось. Так же и других наложниц он звал к себе в покои, но здесь тоже всё было тщетно. Турхан очень печалило такое положение дел, но она ни в коем случае не сдавалась, посылая к сыну новых девушек. Да, приходилось, потому как сам Мехмед ссылаясь на занятость делал это довольно редко. Она беспрестанно молила Аллаха о ниспослании сыну наследника каждое утро, как только пробуждалась ото сна. Сперва об этом, а уж после благодарила за то, что даровал ей милость увидеть светлый день. — С добрым утром, наша прекрасная султанша. — поприветствовал её Сулейман ага. Постаревший, опирающийся на трость, но всё такой же верный, неподкупный, готовый ради неё на всё, как и в былые времена, когда она только-только обретала во дворце свою силу. — Ммм, и тебе доброе утро, Сулейман, — раскинув руки, повела шеей из стороны в сторону Турхан. — какое сегодня прекрасное утро, хвала Аллаху. — ей поднесли ту самую мисочку с водой и она, отведя немного в сторону прядь красивых с проседью волос, зачерпнула воду в ладони, поднеся их к лицу. Затем вытерлась полотенцем, встала с постели, сразу выбирая сегодняшний наряд. Она никогда долго не выбирала, взгляд сразу же цеплял подходящий вариант с первого раза. Вот сейчас, например, ей приглянулось её любимое платье иссиня чёрного цвета с прямым вырезом, расшитого в центре золотыми нитями. Из украшений, совсем маленькая диадема с сапфирами и набор из серёжек с кулоном из жемчуга. Не любила Турхан всю эту помпезность, которая преобладала ещё при Кёсем Султан. Поэтому, разумеется с одобрения сына переоборудовала дворец, возвращая его если не полностью, то хотя бы частично к первоначальному убранству, которое преобладало во времена султана Ахмеда I. Султанша всегда придерживалась убеждения, что не нужно уподобляться Европе, перекраивая собственные устои и традиции. В этом они с сыном были абсолютно схожи. Пока девушки наносили последние штрихи в образе султанши, Сулейман ага уже рассказывал ей последние новости из дворца, в том числе и обо всех произошедших за ночь событиях. — Повелитель рано утром отбыл в город в переодетом виде вместе с Искандером агой. — доложил он, стоя напротив своей госпожи, что молчаливо внимала, смотрясь на себя в зеркало. — Мой сын повелитель всегда хочет быть в курсе нужд и потребностей народа. — ни без гордости произнесла она, грациозно вставая с места, направляясь к тахте, что стояла в центре. — Это то так, султанша. Однако, — замешкался ага, словно не зная как продолжить мысль. — Говори, Сулейман. — кивнула Валиде Султан, давая знак подать ей кофе. — Однако, меня волнует Искандер. Стоит ли нам ему доверять? — произнёс ага, рассуждая со всей сосредоточенностью. Турхан сделала глоток из чашки, аккуратно покатав горьковатую жидкость во рту. — А почему нет? Он достойный, грамотный человек, к тому же доблестный. Был самым выдающимся в янычарском полку и если ты помнишь, спас жизнь моему сыну. — слегка с нажимом произнесла она. Сулейман ага виновато потупил голову в ответ. — Да, это несомненно, но не нужно забывать и того, кем он был воспитан, пока служил в полку янычар, — боюсь, влияние и принципы, вложенные в него Кеманкешем пашой, живы и по сей день. — Турхан повела плечом, слегка вздрогнув, но затем быстро взяла себя в руки. — Не нагнетай, Сулейман. Кеманкеша паши давно нет, как и его принципов. Искандер нам предан, отдаст жизнь за моего сына и мне этого вполне достаточно. А что воспитания касается, то вспомни Кушчу — его тоже с малолетства покойная Кёсем Султан взяла на своё попечение, — ухмыльнулась она. — и что? где она сейчас? — — Прошу прощения, султанша. — виновато произнёс ага, склонив голову. — Конечно вы знаете самое верное. Мой долг лишь поделиться с вами своими опасениями. — Лицо Турхан смягчилось, морщинка на лбу разгладилась, а на губах появилась не горделивая ухмылка, а естественная, мягкая улыбка. — Я знаю это, Сулейман. По этой причине лишь тебе могу доверять гарем, жизни своих близких…и свою. — последнее слово она произнесла еле слышно, чуть приоткрыв губы, не сводя с него взгляд. Ага смотрел на неё так же. С той же нежностью, преданностью и тем самым чувством, которое даже в тайне теплить в сердце запрещено. Затем неловко прочистил горло и добавил: — Хатидже Султан очень хочет вас увидеть, если вы позволите. — — Конечно позволю, что за вопросы? — оживилась в миг Валиде, удобнее усаживаясь на тахте. — Пусть принесут ещё одну чашечку, да лукума побольше, ведь как известно, чтобы забеременеть нужно есть мноого сладостей. — улыбнулась она, а ага тут же поклонившись отправился отдавать распоряжение. Оставшись ненадолго в одиночестве Турхан дала себе зарок ещё раз обдумать слова Сулеймана и поговорить об этом с сыном. Ведь если всё хорошо сейчас, то не факт что это не изменится в худшую сторону и такой вариант тоже нельзя было исключать. Конечно Мехмед безоговорочно доверяет Искандеру, иначе бы не назначил хранителем своих покоев, повысив из простого аги янычар, до своего сначала главного сокольничего и до хранителя покоев. А уж учитывая прозорливость и хваткий нрав, не исключено что он и на этой должности долго не пробудет, а сразу проскочит прямо в Совет Дивана. Ему определённо благоволит удача, было бы с его стороны очень глупо гневить её предательством. В дверь постучали, вырывая султаншу из размышлений. — Войди. — Двери открылись, впуская в покои изящную фигурку Хатидже Султан. Она была прекрасна, впрочем как и всегда: кремового цвета платье выгодно подчёркивало её стройную талию, волосы свободно ниспадали на плечи, лишь по бокам заколотые сзади шпилькой, а дополняла образ диадема из жемчуга. — Валиде. — поклонилась она, слегка полуулыбаясь, но в глазах всё же виднелась плохо скрываемая грусть. — Хатидже, что за красота такая? — Турхан подошла к ней, обнимая её за плечи. Девушка тут же поцеловала её руку, как и предполагают обычаи. — А где моя прекрасная Дильруба? — поинтересовалась она, пристально заглядывая ей в глаза, уже предчувствуя, что что-то явно не так. — Она на занятиях с учителем. — ответила ей Хатидже учтиво, но было заметно, что она хочет поделиться совсем иными вещами. Нервничала, смаргивала влагу на глазах, старательно пряча слезливый взгляд в пол. — Что случилось, дочка? Почему ты плачешь? — Турхан заботливо взяла её за руку, подвела к тахте, усадив её и сама села рядом. — Родная моя, скажи, что произошло? — — Валиде, — Хатидже всхлипнула, не удержав крупные градины слёз, покатившихся по щеке. — я очень хочу подарить повелителю шехзаде, очень сильно хочу, но. — — Что но, детка? — сочувственно произнесла Турхан, положив руку ей на щёку. — Но он не зовёт меня к себе. Уже довольно давно и меня это очень угнетает, я дышать не могу вдали от него. Турхан обняла невестку, устраивая её голову у себя на плече, взяв её за руку: — Не плачь милая, я уверенна, всё будет хорошо. Мой сын любит тебя, ты его главная женщина и он тоже, как и я молится о том, чтобы у вас родился шехзаде. Хатидже, ты ведь должна понимать, что Мехмед не только мой сын и не только твой мужчина, он падишах всего мира. — — На нём уже с десяти лет огромные обязательства и ответственность. — Хатидже неловко шмыгнула носом, проводя по лицу костяшками пальцев: — Я конечно же это понимаю, Валиде. Но дело в том, что вот уже третью священную ночь четверга он не звал меня к себе. Зачастую приходит только чтобы навестить нашу девочку, а на меня не обращает внимания. — она приподняла голову, взглянув на опешившую от таких откровений свекровь. — Я чувствую, что он охладел ко мне. — *** Тем временем Мехмед вместе с Искандером и тремя своими переодетыми людьми уже шёл по рынку, неторопливо рассматривая товары, беседуя с торговцами, лавочниками и ремесленниками. Вся прелесть таких вот скрытых визитов как раз и заключалась в том, что когда люди не знают, кто ты такой на самом деле, то идут на разговор более охотно. Ведь даже своему Падишаху как бы его ни любили, не всегда и не всё бывает можно рассказать по разным, разумеется причинам. Так он узнал много чего интересного, в том числе и о том, что многие его подданные не очень то довольны великим визирем Кёпрюлю Пашой. — Ишь, устроил тут понимаешь, династию свою прямо перед лицом у нашего великого повелителя! Распихал свою родню на важные посты, а к народу ведь даже не прислушивается. — поделился с ним владелец одной из кофеин, куда сам Мехмед со своими людьми заглянул в следующую очередь. — А вы обращались к повелителю? Он всегда выслушает и поможет принять все необходимые меры. — обратился к нему Искандер, чувствуя на себе мягкий, полуулыбающийся взгляд Мехмеда. Пожилой, словоохотливый владелец лишь одобрительно качнул головой, разливая кофе из турки по чашкам своих гостей: — Оох, это нам известно, эфенди. Очень хорошо известно. Наш падишах, да дарует ему Аллах долгих лет, достойный, порядочный человек. Никого не обделяет вниманием, всем помогает. — расплылся в хвалениях он, приглаживая усы. — Да только вот похоже не ведает, что игры то, подковёрные ещё и не закончились. — Мехмед тяжело вздохнул, отпил кофе из чашки, провёл пальцами по отросшей щетине. Невыносимо свело скулы так, что выступили желваки. Это сколько же от него скрывали всё это время? И опять этот Кёпрюлю. — Что же, вы не переживайте, эфенди. Мы, как доверенные люди повелителя, обязательно доведём это до его сведения. — заверил его Мехмед, давая знак своим людям уходить. — Ой, правда? Спасибо вам большое. — — Вам спасибо, бей эфенди. — кивнул с улыбкой Мехмед, вытащив из-за пояса увесистый мешочек с монетами, оставив его на деревянном столике. — Лёгкой работы. — — Ты гляди, Искандер, опять этот Кёпрюлю. — произнёс с негодованием Мехмед. — Долго мне ещё видимо, разбираться с влиянием протежей моей матушки, которых она посадила на эти должности. — — Да, Паша времени зря не теряет. Обеспечивает себе замену, на крайний случай. — согласно кивнул Искандер, идя с ним нога в ногу, чутко улавливая любое изменение в обстановке и готовый в любой момент отвести от повелителя любую опасность. Мехмед лишь хищно ухмыльнулся, проведя кончиком языка по верхней губе: — Да, только он опускает факт того, что я уже давно не десятилетний ребёнок, не способный управлять собственной страной. — он вдруг остановился, вздохнул, слегка потёр переносицу. Искандер заметил это и подошёл ближе. — Я не забыл, что при его участии были безжалостно и бессовестно убиты двое представителей великой династии Османов. Моих самых дорогих людей, и этого я не прощу. — он повернулся и взглянул на рядом стоящего мужчину. — Что там с нашим планом? — — Всё готово, мой повелитель, — кивнул уверенно Искандер. — только отдайте приказ. — Мехмед кивнул, приобняв его за плечо. — Хорошо. Тогда сегодня ночью собирай людей и выдвигайся. — — Как прикажете, повелитель. — склонил голову Искандер. Он заметил, что падишах выглядит уставшим и подавленным, о чём не преминул сообщить: — Повелитель простите, это не моё дело, но вы выглядите не важно. — мягко заметил он, всё так же заглядывая в глаза. — Нет что ты, Искандер. Ты мой близкий друг и я тебе доверяю. — вновь полуулыбнулся Мехмед останавливаясь. — Мне снятся кошмары. Снится та ночь, когда убили мою бабушку. — тихо, задушенно прошептал он, болезненно заломив брови, от чего на красивом лбу прорезались морщины. Сердце колотилось, а на висках выступал пот, стоило лишь вспомнить весь тот ужас, что при пробуждении едва не довёл его до потери сознания от нехватки воздуха.* Да, он был сильным и крепким физически, но вот искалеченная душа так и не смогла обрести исцеления. — Мне часто они снятся. Бабушка, отец, кричащий в муках в сыром подвале, его хрипы и проклятия. Боже, Искандер, это так ужасно, так больно. — поделился он, на миг зажмурившись. — Повелитель, мне даже представить не дано, что вы пережили тогда. Вы ведь были ребёнком, беззащитным ребёнком, испытавшим столько горя. Я всем сердцем вам сопереживаю, всегда буду рядом с вами. — так же тихо ответил Искандер, вновь склонив голову. — Вы говорили об этом с шейх-уль-исламом эфенди? — Мехмед качнул головой, глубоко выдохнув, пытаясь унять бешеное сердцебиение и тремор в руках. Расправил плечи, вновь зашагал вперёд: — Нет, Искандер. Не говорил. Я знаю, в чём всё дело и подтверждение этому мне не нужно. — — А в чём, повелитель? — услышал он вполне резонный вопрос. — В том, мой друг, что на мне тоже есть вина в содеянном. Тяжёлый груз вины, разрушающий словно яд мою душу, отравляя кровь и лишая покоя. — — Я был хоть и не вольным, но соучастником в делах моей Валиде. Да, я был маленьким и принимал всё, что мне говорили за чистую монету, но теперь, когда я повзрослел, меня мучает всё явственнее лишь один вопрос. — — Какой? — — А что если на самом деле, всё было иначе? — они остановились вновь. Повисла недолгая пауза, затем Мехмед первым услышал крики, доносящиеся чуть поотдаль от них. Они не медля пошли на шум, а когда увидели источник, у Мехмеда сжалось сердце. Местный торговец невольницами силком выволок на площадь совсем юную девушку. Совсем девочка, дай бог если восемнадцать исполнилось. На ней из одежды подобие платья, порванного сзади, босые ноги, встрёпанные, как смоль тёмные волосы и затравленный взгляд. Полные, чувственные губы были искусанными и обветренными. — Умоляю, дайте воды… пожалуйста… — еле шептала она с акцентом, вся сжалась в ожидании очередного удара. — А зачем тебе вода то? Какой от тебя толк вообще? Тебя не продать — вон какая обрюзглая и безобразная. Никто с тобой и ложе делить не станет, а убытки мне не нужны. — гоготал проходимец, доставая из-за пазухи нож, намереваясь убить едва живую бедняжку. Мехмед не выдержал, ринулся вперёд, даже не заботясь о своей безопасности, тут же перехватывая руку мерзавца с ножом, одним точным ударом выбивая его у него из руки. ***