***
Даже такой великой воительнице, как Хорнет, иногда требуется небольшой отдых. Устало плюхнувшись на замшелую, но все ещё не потерявшую свою частичку филигранности неоготического стиля, в котором когда-то давно строилось большинство городов Халлоунеста, скамейку, Хорнет вальяжно развалилась на ней и удовлетворённо вздохнула. Когда-то давно эти чудесные леса были одним из самых прекрасных мест великого королевства, уступая, пожалуй, только садам королевы и землям упокоения; но сейчас этот великолепный малахитовый сюрреализм был развращен гнилым светом, что день за днём всё сильнее поглощал обитателей зелёного мира. Простирающийся на многие километры, лес, как и другие останки некогда великой державы, постепенно подчинялся тому порочному свету; и пока древняя богиня Лучезарность все ещё существует в этой реальности, заражение не остановится и будет продолжать искажать каждый закуток мира Черва — и оно не остановится, о нет: от него не уйти, не убежать и не спрятаться. И Хорнет прекрасно понимала, что даже ее воистину виртуозные боевые навыки, отточенные в долгих годах тренировок и сражений с обезумевшими тварями за собственную жизнь, были бессильны против божественной воли — и, к своему счастью или горю, хранительница руин это прекрасно понимала. Впрочем, бессмысленно переживать из-за того, что неизбежно. Хорнет сделает лишь то, что зависит от нее; будь воительница сосудом, она бы попыталась сама убить грезящих и поглотить древнее сияние, но никогда в жизни она не осмелилась бы бросить вызов Лучезарности, будь Хорнет даже в десять раз сильнее, чем сейчас. Но то лишь догадки и фантазии — сейчас от воительницы требуется только отсеивать пустотных слабаков и находить среди всего этого фуфлыжного сброда кого-то действительно достойного и одаренного: того, кто будет способен подрасти, окрепнуть, разжиться добротной экипировкой, а после развить до пика свои силы бездны и успешно сразить древнее божество. Свою иглу хранительница руин воткнула в землю рядом с собой, но та не удержала равновесие и, накренившись, облокотилась о спинку скамьи вместе с самой воительницей. Впрочем, такой исход тоже устраивал хранительницу руин — та, закинув ногу на ногу и запрокинув голову и руки назад, начала бесцельно, с пустотой в душе разглядывать своды подземных, поросших кустарниками, травой, цветами и лианами пещер. В отличии от других областей Зелёной тропы, здесь было несколько более пусто и серо, и оттого безопасно, ведь основные жители этой уникальной экосистемы, что сейчас были подвластны лишь пошлому свету старого божества, предпочитали селиться в более заросших местах; к тому же здесь всё-таки станция рогачей — редкий, но очень громкий топот огромного возницы распугивал всех недоброжелателей. Только недавно Хорнет спускалась с Грязьмута на этот слой, и каково же было ее удивление, когда, подойдя к храму черного яйца, она обнаружила, что печать Лурьена Хранителя была сломана! Неужели тот странный призрак, что оказался несколько больше и сильнее других сосудов, смог достичь усыпальницы одного из грезящих и убить его? С одной стороны, Хорнет следовало радоваться, ведь пройти весь этот сложный путь — задача не отнюдь не из лёгких — уж куда сложнее, чем просто победить хранительницу в бою, в котором она, очевидно, поддавалась полому рыцарю — следовательно, сосуд подавал даже большие надежды, чем Хорнет предполагала изначально. Удастся ли талантливому сыну бездны сразить и других хранителей? Будет крайне прискорбно, если столь перспективный воин пустоты сгинет где-нибудь в глухих пещерах глубинного гнезда или в садах королевы… … Однако Хорнет понимала, что сама подсознательно, невольно хочет, чтобы рыцарь не справился со своей миссией. Ведь… тогда ему придется покончить и с Херрой-зверем — той, кто является ее матерью. Логика настойчиво твердила, что смерть этого уникума повлечет за собой и потерю королевства, всех его жителей, включая и Хорнет, и ее мать… но тихий шепот чувств и желание спасти свою мать во что бы то ни стало легко перекрикивали взывания разума. Хранительница руин всем сердцем желала сохранить жизнь своего самого дорогого насекомого, но прекрасна понимала, что каждый вариант развития событий неизбежно ведёт к гибели королевы глубинного гнезда. И от осознания бессмысленности дилеммы желанного развития событий воительнице становилось ещё печальнее. Так просидела она около десяти минут, как вдруг где-то рядом со входом на поросший мхом и лианами вокзал послышался шум листьев — кто-то приближался сюда, постепенно пробираясь через густую растительность. Хорнет отреагировала не сразу — свой взор в сторону неизвестного странника она обратила спустя пару секунд, а когда сделала это — увидела того самого призрака, с которым примерно год назад она схлестнулась в ожесточенном бою. Сейчас царила ночь, а потому призрака Хорнет разглядела с трудом. Сосуд и в те времена был покрупнее и посильнее своих собратьев, однако сейчас он стал ещё больше: рост сосуда был примерно на одном уровне с Хорнет, а может и выше, плечи стали шире, ноги и руки длиннее относительно тела; вместо желейного тельца, напоминающего подушку для битья или плюшевую игрушку, под обновленной накидкой можно было увидеть прочный сегментированный панцирь, на котором практически невозможно было найти прореху. Но больше всего изменилось лицо, а если быть точнее, вся голова сосуда. Вместо забавного гладкоугольного квадрата с двумя нелепыми рожками она приобрела вытянутый вид: рога сильно утолщились и удлинились, а смотреть начали уже не строго вверх, а немного назад; теперь призрак был очень похож на уменьшенную версию полого рыцаря предыдущего поколения: того самого, которого белый король некогда считал идеальным. Накидка воина была вся измятая, порванная и запыленная, а витой гвоздь, пускай и был притуплен в тяжёлых баталиях, но все же блистал своими боевым очарованием и витиеватой формой. Судя по виду, полый воитель недавно вернулся с очередного сражения, а потому сейчас он был не в лучшем состоянии. Глаза мрачного прислужника бледного монарха были все такими же пустыми, будто сама бездна поселилась в этих бездонных очах. Полый рыцарь несколько секунд смотрел на Хорнет, будто пытаясь попросить разрешение на вход — воительница ничего не говорила рыцарю, а лишь буравила его своим холодным взглядом. Казалось, что хранительница руин не слишком-то рада встрече, но на деле она просто была удивлена столь быстрым метаморфозам полого рыцаря, ведь ещё недавно она помнила его совсем крохой, пускай на фоне своих собратьев он и выглядел немного крупнее остальных. — Ты сильно изменился, призрак. — спустя некоторое время, сказала Хорнет, когда смогла отойти от удивления. Полый рыцарь, похоже, воспринял начало диалога как разрешение на проход, а потому, спустя несколько секунд игры в гляделки, сделал пару нерешительных шагов в сторону скамьи. Кажется, он не рассчитывал на то, что ему позволять присесть на скамейку, но Хорнет дружелюбно подвинулась — рыцарь постоял, подумал, после чего сел рядом с воительницей, съежившись на самом краю. Хорнет, развалившись на скамье и деловито положив голову на руку, начала изучающим взглядом осматривать рыцаря, который тем временем достал из закромов своей накидки несколько амулетов и начал задумчиво перебирать их, видимо, ища наиболее выгодные и пригодные к ведению боя комбинации. Хорнет он казался каким-то… другим, пускай и столь схожим с ней самой. Дитя бездны, созданный из чистой пустоты, не умеющий даже говорить ввиду отсутствия необходимых для этого органов. В отличии от него, у Хорнет есть чувства, мысли, дар речи; она не привязана к определенной цели и сама выбирает смысл своего существования. — … Знаешь… иногда мне даже жаль, что ты не умеешь говорить. — спустя пару минут равнодушна протянула она, наблюдая, как полый рыцарь забавно копошится со своими побрякушками. Сосуд немного дернулся и остановил свой взгляд на необычном красно-черном амулете, который рыцарь рассматривал в руках особенно долго, — а после обернулся к Хорнет. — Мм?.. — воительницу слегка удивило такое внезапное внимание, ведь рыцарь только что сидел молча, погруженный в свои мрачные раздумья. — … — Хорнет услышала странное бурление, доносящееся откуда-то из глубин накидки полого рыцаря. Сосуд неожиданно придвинулся к хранительнице руин почти что вплотную — та тут же отпрянула назад, но, поскольку сидела она на самом краю скамьи, отстраниться от рыцаря она смогла лишь верхней частью тела; а рыцарь все продолжал наседать на нее, буравя ее холодные, но все ещё полные жизни глаза своим пустотных взглядом — в мрачных очах рыцаря бездны не было ни эмоций, ни даже проявления холодности и безразличия — лишь абсолютное ничто виднелось в черных глазах полого сосуда. — Мм… — заметно напрягшись и даже немного покраснев, промычала Хорнет; но когда воительница взяла себя в руки, она неодобрительно сощурила глаза и недовольным, холодным голосом спросила: — Ты… чего делаешь?. — … — но сосуд и сейчас не сказал ни слова, а лишь снова дернулся и внезапно схватил Хорнет за оба запястья — та тихо вскрикнула от неожиданности, а после попыталась вырваться, но полый рыцарь не позволил ей освободиться — своим ни живым ни мертвым взглядом он словно пытался проделать в переносице Хорнет дырку. Воительнице показалось, что сосуд бледного короля, напрягши грудь и несуществующие голосовые связки, пытался сейчас выдавить из себя хоть слово, хоть звук, пускай даже ничего не значащий — хоть бы случайное мычание или бессмысленное «экание», но суровая судьба не позволяла несчастной, запечатанной в немом теле душе издать хоть что-то, похожее на речь. Просить сосуд отпустить ее Хорнет не стала, а вместо этого она задрала свою длинную, изящную ногу и толкнула ей сосуд прямо между глаз. Такого резкого отказа полый рыцарь не смог выдержать, скорее физически, нежели морально, — его руки разжались, он отпустил воительницу и кубарем повалился со скамьи. Брякнувшись о землю своей панцирной головой, он спешно начал пытаться прийти в себя и встать, пока Хорнет брезгливо отряхивала места прикосновений. В тот момент, когда рыцарь кое-как поднялся на ноги, Хорнет уже достала из-за спины иглу и, находясь в двух метрах от нерадивого ловеласа, собралась спросить с него за этот нелепый подкат. По лицу, а точнее по маске воительницы слегонца было видно, что она крайне возмущена таким непочтительным поведением рыцаря, однако выработанные в спартанских условиях жизни хладнокровие и крайней степени невозмутимость при любых, даже самых неожиданных ситуациях хорошо скрывали смущение. — Я разрешала прикасаться к себе? — спокойно, но, очевидно, со сдержанной сердитостью процедила Хорнет сквозь зубы эти слова. Рыцарь в ответ словно бы попытался пробурлить что-то, но не смог издать даже мычания из-за своего пустотого происхождения. Хорнет ещё некоторое время сверлила его взглядом, но, наконец, смилостивившись, надменно хмыкнула и, прикрыв глаза, снова села на скамью, закинув одну свою длинную, изящную пластинчатую ножку на другую. Сосуд, до этого неподвижно стоявший перед воительницей, виновато опустив голову, словно провинившийся ребенок, осознал, что он, похоже, был прощен Хорнет. Рыцарь посмотрел в ее сторону — воительница, сложив руки на груди и склонив набок голову, видимо, готовилась вздремнуть. Сосуд понял, что, скорее всего, он тоже имеет право сесть рядом с хранительницей руин, а потому нерешительно подошёл к скамейке и тоже расположился на ней, но на этот раз куда более скромно, чем в первый раз. Ужимаясь на уголке скамьи, он весь согнулся, буравя одну точку на земле. Хорнет, пыталась не обращать внимания на подавленное состояние рыцаря, но выходило это плохо. Складывалось ощущение, что она притесняет своего молчаливого знакомого, словно бы она обошлась с ним слишком жестоко. Разум говорил Хорнет, что она была полностью права, ведь никто не имеет права трогать ее без разрешения самой воительницы, с другой стороны, чего ожидать от глупой пустышки? Извиняться, конечно, не стоит, но хотя бы разрядить обстановку… Когда терзания совести стало терпеть совсем невмоготу, Хорнет лениво повернулась к рыцарю и томно произнесла: «Ах, не беспокойся ты об этом. Сядь нормально». Внезапная реплика воительницы стала для сосуда сродни грому средь ясного неба — тот дернулся, снова посмотрел на нее… а после немного придвинулся к центру скамейки — теперь, кажется, он хотя бы может сидеть более-менее удобно. Хорнет, ещё пару секунд рассматривая его, хмыкнула и с усмешкой в голосе сказала: «хех, чудной», после чего снова начала блуждать взглядом по сводам пещеры. Казалось, что этот странный диалог был закончен. Хорнет снова полностью погрузилась в свои бездонные размышления о бренности бытия, о неизбежной гибели всего живого, о посмертии, боге… Философствовать у себя в голове в последнее время стало ее увлечением, когда она не сражалась и не искала пристанище в руинах Халлоунеста. Но от дум ее снова отвлёк рыцарь… на этот раз сосуд легонько и нерешительно коснулся плеча воительницы. Это не было чем-то наглым, но полученный пару минут назад опыт говорил Хорнет, что стоит быть начеку. Воительница повернулась в сторону рыцаря, как бы вопрошая, чего он хочет на этот раз — и каково же было ее удивление, когда она увидела в крепкой руке рыцаря белоснежный, еле заметно сияющий, прекрасный цветок. Он был большим, окутанным тусклой, но вполне себе различимой аурой истинной чистоты, состоящий из огромного количества пышных лепестков. Хорнет не сразу поверила своим глазам, а потому сначала воительница удивлённо поморгала пару раз своими большими, прекрасными глазами… но когда ступор от увиденного начал потихоньку спадать, Хорнет, не издав ни звука, медленно и неуверенно потянулась рукой к стеблю цветка. Она аккуратно взяла его — стебель, кажется, был настолько нежным, что даже хоть сколько-то крепко сжать его воительница боялась. Полый рыцарь, кажется, обрадовался, когда увидел, что его скромный подарок не был отвергнут грозной хранительницей руин — он чуть заметно кивнул и медленно отпустил стебель, позволив Хорнет взять нежный цветок в руки. Все ещё не произнося ни слова, воительница, всегда такая грозная, пафосная, безмолвная и беспристрастная, сейчас, казалось, была разомленной и шокированный. Получала ли она хоть когда-нибудь в своей жизни подарки, тем более от представителя противоположного пола? Нет, сосуды ведь бесполы, они не могут осознанно думать, заглядываться на девушек… так ведь? — Это… мне? — пораженно спросила Хорнет, широко распахнув глаза и изумлённо посмотрев на рыцаря. Тот снова кивнул. Хорнет снова посмотрела на цветок — а когда достаточно разглядела его, погрузилась своей белой маской в белые лепестки чудесного растения и медленно, всей грудью вдохнула запах… Если бы в их мире существовал спирт, Хорнет сказала бы, что пахнет этот цветок именно им, однако воительница могла сказать лишь то, что это растение отдавало свежестью… настолько приятной, что стоит закрыть глаза и вдохнуть аромат цветка, начинает казаться, что ты перенёсся куда-то в глубины Халлоунеста, на горячие источники или же к прибрежью Кристального озера… в город слёз… — Аааах… — тихо простонав от аромата этого удивительного цветка, Хорнет медленно отстранилась от нежных лепестков, после чего долгое время, закрыв глаза, наслаждалась послевкусием амбре. Почему-то это растение напоминало ей… детство. Те счастливые моменты, когда владычица пауков Херра отпускала своего маленького, но юркого и проворного ребёночка в другие, более высокие земли… она вспоминала, как впервые ощутила запах свежести и, можно даже сказать, вольготности… Эти невероятные эмоции, которые впервые ощутила маленькая Хорнет, когда из душного, темного и жуткого глубинного гнезда, обиталища подлых шелкопрядов, омерзительных сколопендр и мимиков, она впервые попала на Кристальное озеро. Это давно забытое чувство свободы, счастья от своей независимости, молодости и силы заиграло в ней новыми красками. — Занятный цветочек, — с ноткой приподнятого настроения прокомментировала воительница подарок сосуда — тот, увидев, что его подношение оценили, странно задрожал — казалось, что сосуд был преисполнен радости от угождения своей музе, но выразить это чувство, к сожалению, не мог. — Так уж и быть, прощен, — устало вздохнув, произнесла Хорнет эти слова, после чего потянулась к голове сосуда и нежно, но применив некоторую силу, потянула его голову к себе и вниз. Рыцарь сначала оторопел, он инстинктивно начал сопротивляться, однако воительница продолжала настаивать на своем, из-за чего сосуд сдался — и не заметил, как оказался головой на весьма плотных и пышных, но в то же время изящных бедрах хранительницы руин. Опустив руку на голову сосуда, она начала медленно и очень ласково гладить усталого путника — сосуд, кажется, сначала немного волновался от такой резкой перемены положения, но через пару минут он уже полностью расслабился, всем своим существом отдавшись женской ласке. Сейчас царила глубокая ночь, а призрак, кажется, совсем недавно был в ожесточенном бою… Хорнет снова оглядела его, всего такого грязного, усталого и измученного, в порванной накидке и с зазубренным гвоздем за поясом… Ему ещё так много предстоит увидеть, победить столько опасных врагов, разгадать множество загадок, пройти через колоссальное количество смертельных препятствий… но не сегодня. Хорнет не позволит страдать ему сейчас, когда он, изнеможденный и уставший, так мило посапывает у нее на коленях. Даже могучим воинам бледного короля иногда нужен отдых, так ведь?***
— Спи спокойно, славный рыцарь. И пусть весь мир подождёт тебя…