25.01.13

Всё-таки жаль, что это не Лос-Анджелес. Я бы хотел целовать тебя на глазах у прохожих именно там в  мой - всё ещё надеюсь, что не наш - последний день. Там, в ставшей родной и жаркой Калифорнии. Здесь холодно, и несмотря на твою близость и тёплую куртку, колени нещадно мёрзнут. Но я всё держусь руками за ворот твоей жилетки, притягивая ближе к себе, целую, пока лёгкие не начнут саднить от недостатка кислорода. У меня есть необъяснимая потребность радоваться в этот день. Петь громкие песни, не обращая внимания на косые взгляды, сгибаться от хохота посреди улицы, в кои-то веки пройтись по улице ни от кого не прячась.  Ты легко отстраняешься и протягиваешь мне один наушник. Тяжёлый рок насилует барабанные перепонки, но я даже ловлю с этого какой-то особый кайф.  И в этой толпе, которой на ненормальных нас совершенно наплевать, мы одиноки, как никогда. Каждый должен сам, без чьей-либо помощи осознать, что завтра произойдёт, и на что он идёт - один, никто не повлияет на твоё решение. Я потихоньку впадаю в состояние нервной эйфории, глупо улыбаюсь, и сжимаю твою руку сильнее, к горлу подступает ком, и хочется смеяться, хвататься руками за голову, рыдать...  Успокой же меня, успокой, мне нравится, как ты это делаешь, Мэтт, успокой меня! Я требую, здесь и сейчас, приведи меня в чувство! Я сейчас сойду с ума от нервного напряжения, в висках пульсирует, а чётко и ясно перед собой я вижу только твоё лицо... Успокой же! Ты горько кусаешь губы и обнимаешь меня, глядя в глаза. Ты сейчас также, как и я, взвинчен до предела, и никто нам не поможет.  Я хочу вспоминать, хоть это и доведёт меня до крайней точки. В замутнённом паникой сознании я вылавливаю лица и образы, чьи-то слова и жесты, тебя... Воспалённое воображение рисует сюрреалистичные картины из событий и мест, людских характеров и режущих глаз цветов. Среди всего этого наркотического бреда более-менее нормальным выглядишь ты. Хотя цвет твоих глаз в свете фонарей кажется ещё ярче и живее, меня это даже пугает. Почему мы такие? Почему я стал таким? Почему я понимаю, как можно было всё изменить, когда уже поздно? Всё, с меня хватит. Есть только ты, больше никто и ничего.  Я держу тебя за руку и шепчу на ухо, как же сильно я тебя люблю. А ты уже и так слишком много мне сегодня говорил - просто целуешь меня, грубо и жестко, чтобы ещё глубже ощутить присутствие друг друга. И мы уже победили в этой глупой схватке - смертью мы столкнем того, кто хотел быть смертью и справедливостью, с обрыва.