Леший и Травница

      — Кукушка — кукушка, сколько мне на белом свете жить осталось?       В глуши леса растаяло детское эхо. Кукушка не ответила. Да и отвечать было некому. По округе одни вороны да синицы.       Зачерпнув горсти белого снега, Марья слепила их в комок. Получился кривенький, плотненький пирожок. Понюхав снежок, Марья протянула его собаке Дульке. Лайка заинтересованно обнюхала подарок, лизнула и убежала за завесу снега и веток. Может, невкусный получился?       — Марьяна! Хватит есть снег! Заболеешь — больше в лес не пойдёшь!       Угроза от бабушки была страшна. В доме скучно и убираться заставляют, а в лесу и снег и деревья! И нечисть за заборная! Правда нечисть эту Марья никогда не видала. Но бабушкины сказки врать не могут. Да и не сказки это вовсе, а быль!       Набрав хвороста, бабушка повела Марью с Дулькой к дому. По просеке, вокруг ровного поля. В снежном поле тёмные дырки, а в них плещется озеро. Марья спрашивала бабушку зачем они нужны, если вся рыба зимой спит. Но бабушка не знала. Есть — значит надо так. Злая наверное рыба, раз ей спать мешают. Как бурый шатун голодная.       Дулька принесла откуда-то просыревшую палку. Выпрашивала внимания и ласки, а палку не отдавала. Подтянув шарф на нос и подол повыше, Марья сквозь сугробы побежала к бабушке. А снег талый, мокрый к весне. За ноги и руки кусает. Зима ещё дышит холодком, да всё слабее.       — Ба! Я ещё погуляю, ладно? Я не далеко и снег есть не буду. Честно — честно!       Бадушка разрешила. Дулька с довольным лаем понеслась за брошенной палкой. Она собака хорошая, верная. Дульку летом серый подрал, а бабушка выходила. Вот теперь и еды на неё не напасёшься! Гнать жалко, а сама не уходит.       Марья кидала палку к лесу, а Дулька приносила. Тогда Марья кидала ещё сильней и дальше. Снег ссыпался со всех ближайших деревьев. Смех оборвался плачем. За забором соседский мальчишка рыдал в три ручья. Вредный нюня. Марье он никогда не нравился, но попадать по нему она не хотела. Дулька, поджав хвост, принесла палку обратно и бросила к ногам.       Из соседского дома, с окраины деревни, выбежала женщина. Марья даже понять не успела, как её ударили по лицу. Слёзы покатились по обмороженным щекам. Женщина бранилась, хватала за одежду. Плакать хотелось всё больше. Дулька растерянно металась под ногами, разрываясь между страхом укусить человека и желанием защитить хозяйку. Но вот из дома вышла бабушка.       — Вот ты старая карга! Выкормила зверёныша!       — Тише-тише, милая. Что случилось?       — Она в меня палкой кинула! — Проревел мальчишка, — А потом.! А потом её собака на меня набросилась!       — Врёт! Это не правда, ба! Я не хотела!       — Она это специально! — Вдохнув возмущённо, проорала мать, — Зверь она! И место ей в лесу!       В вое и крике правды слышно не было. Мать кричала, разбрасывалась проклятьями, утирая краснющее лицо своего дитятка. Дулька подскуливала, стелясь по земле.       — Марьяна, извинись и поёдём в дом.       — Нет! Не буду! Он всё врёт!       Вырвавшись, Марья побежала в лес. Путь ей кричали вслед. Путь звали. Она не вернётся туда, где ей не верят! Пыхтя, Марья пробиралась сквозь сугробы и ветки. Вот если бы матушка была жива, она бы встала на её защиту. Но матушки у неё нет.       Навернувшись с утёса, Марья утёрла слёзы. Руки-ноги целы. Только щека болит. А где это она? Кругом лес сплошной. Ни огня, ни дыма не видно. Значит, нужно идти дальше. Где-то там люди добрые, они помогут.       Зимой темнеет рано, а Марья сбежала на исходе дня. Во тьме свет становится ярче. Но Марья не видела ни лучины. Пальчики промёрзли, а ноги подгибались. Сейчас вот, отдохнёт немного под еловой веткой и пойдёт дальше. Бабушка бедная ведь переживает. А ей это нельзя, вредно. Всхлипнула Марья и сжалась плотней. Вроде и теплей стало. И сонно так…       В горячую щёку ткнулся мокрый нос. Никак Дулька выследила. Но разлепив смёрзшиеся ресницы, Марья дышать забыла от испуга. На неё жёлтыми глазами смотрела псина вдвое больше Дульки. Огроменная зверина тяжело дышала и порыкивала. Съест и не подавится!       Низкий свист пронёсся по округе, и лютый побежал на звук. Теперь-то Марья услышала, как скрипит снег под шагами зверя и человека. Она позвала на помощь, да только вместо крика раздался лишь сип и кашель. Но её заметили. Вот он, хозяин лютого. Высокий мужик в мехах, а меха в ветках и коре. Борода и волосы чёрные до груди свисают сосульками. И глаза тёмные, колдовские из-под бровей зыкают. Ну точно нечисть какая…       Подхватил мужик Марью, к груди под тулуп прижал и понёс куда-то. Со страху позабылись все обереги против нечисти. Тулуп из шкур пахнет жутко, но греет хорошо. Под тулупом рубаха шерстяная колется. Может колдун какой? Вон как прихрамывает. К себе в жёны унесёт и за семью замками запрёт. Марья завозилась, выбраться пыталась, но держали её шибко крепко.       Занесли её ни то в избушку, ни то в землянку. Не разобрать, уж темно слишком. Лютый попытался проскользнуть внутрь, но мужик его на улицу вытеснил. Во тьме едва можно что-то разглядеть. Да только мужик ловко нашёл скамеечку, усадил на неё Марью. Скинул тулуп на мешок и растопил огонь в печи.       — Отогрелась? Чья будешь?       — Бабушкина я. Вы меня теперь съедите, да?       Мужик подумал озадаченно, а потом как рассмеётся. Ну точно нечисть какая-то.       — Маловата ты, тут и есть нечего. Лучше домой отнесу и подожду, пока вырастешь. Где живёшь?       Названия своей деревни Марья не помнила, а бабушку мужик не знал. Поспрашивал о домах, реках поблизости и, вроде как, понял откуда сбежала Марья.       Брать еду и воду у нечисти было боязно, но отказ не принимался. Напоив тёплым отваром, мужик уложил Марью на скамейку возле печки. Дрова мирно потрескивали в огне. За окном шумел ветер. В ногах свернулся тяжёлый, тёплый клубок. Умаявшись, Марья впервые заснула на новом месте. И снилось ей что-то невнятное.       Рано утром мужик вернул Марью домой. Передал с рук на руки бабушке, не заходя за ворота. Подарил какие-то травы и ушёл обратно в лес. А Марья слегла с горячкой дня на три. В лес этой зимой её больше не пускали.