reset

У Яэ Мико в университетских стенах была репутация. Репутация очень стойкая и очень опасная. Кто-то звал её лисицей-соблазнительницей, кто-то — серцеедкой, но одно из слуха в слух оказывалось неизменным: она умела добиваться своего и впивалась в своих редких жертв острыми зубками так хватко, что выбраться не смог еще никто. — Я слышала, — шёл шепоток с задних парт. — Что даже Райден Эи оказалась под властью её чар. Да-да, та самая, с философского! Я не верю: она же совсем на людей не смотрит! Лайла отчего-то неизменно вслушивалась в эти разговоры в пол-уха. Не то чтобы она очень любила слухи о едва знакомых людях. По правде сказать, даже тогда, когда ее одногруппники прямо на паре обсуждали с преподавателем полную смену руководства их учебного подразделения, она могла только хлопать глазами. У их подразделения было руководство? Логично предположить, что да. Почему все говорят так, будто это что-то важное? Конечно, хотелось активности в жизни. Новых знакомств хотелось, каких-то новых впечатлений, и, признаться честно, еще и секса. Хотя бы попробовать. Немного лукавя: ради науки и общего развития. Но пока что сил хватало только на мечты о том, чтобы прийти домой, упасть лицом в подушку и проспать четыре недели подряд. Возможно, именно поэтому она сначала не заметила, как за ней увязался хвостик. Это была череда случайностей: неожиданных встреч, протянутой руки помощи, длинных острых взглядов, от которых внутри что-то поджималось. Яэ Мико красила волосы в розовый, могла устроить круглый стол на два академических часа о фанфиках и любовных романах и всегда держала в сумке горстку ягодных леденцов. А ещё — у Яэ Мико была совершенно обворожительная, манящая улыбка и очень нежные, пахнущие кремом руки. Всё произошло так быстро — Лайла в какой-то момент просто нашла себя за закрытыми входными дверями чужой квартиры, спокойной и расслабленной, настолько доверяющей, что впору было смутиться от этого. Но она только смотрела, как сорока, на перелив цепочки чужой сумки, на блеск глаз и на то, как перекатывается леденец под щеками: сахар вперемешку со слюной рисовал яркие блики на губах. Конфета с громким хрустом треснула под напором чужих зубов и, возможно, именно это было точкой невозврата. Целовалась Яэ соответствующе своей репутации: цепко, томно, будто шаг за шагом затягивала в свои сети; и медленно, чертовски медленно, давая привыкнуть к себе, чтобы вскоре пойти в атаку, проводя ладонями длинным мазком по талии к бедрам. Очертив линию подола короткой юбки, Яэ скользнула пальцами под неё, коснулась колготок и… О. О. Ощущение было прохладно-щекочущим и таким удивительно новым, что вызвало необычайный трепет где-то в солнечном сплетении. Самые кончики чужих пальцев стремительно лизнули по бедрам и выше, и мышцы невольно поджались. — У тебя такие чувствительные ягодицы, — едва ли не промурчала ей Яэ на ухо. — Интересно, какие звуки ты будешь издавать, если тебя хорошенько отшлепать? В один момент дыхание сбилось. Лайла прикрыла глаза, спрашивая у себя, как она вообще умудрилась оказаться в такой ситуации. Но что-то внутри взвилось от этих слов волной восторга и предвкушения: возможно, так на неё действовали яркие розовые волосы, щекочущие щёку; может, дело в чужом сладком парфюме — или (признавать это, если честно, не хочется) проблема в том недостатке новых ощущений, который она переносила с собой изо дня в день. Этот недостаток действительно был способен толкнуть на самые безумные поступки. Поэтому Лайла, почувствовав, как все внутри сладко сжалось, попыталась подавить дрожь в голосе: — Я… Мне бы тоже хотелось это узнать. Яэ улыбнулась ей очарованно и умилённо, странный, почти пьяный блеск игрался на дне ее глаз. Она поцеловала её снова — более настойчиво и уверенно, уже не давая путей для отступления. Еще раз провела по телу, задевая юбку, прежде чем отстраниться: — Комната справа по коридору. Подожди меня немного, и проведём наш маленький эксперимент. Лайла успела только кивнуть и, развернувшись, закусить губу. Пробравшись в комнату, она успела лишь кинуть взгляд на мебель вокруг: всё выглядело аккуратно и спокойно, и лишь рабочий стол выделялся творческим беспорядком. Затем глаза поднялись к потолку будто сами собой, и она сделала глубокий вдох, чтобы перевести дыхание. Всего мгновение — где-то в стороне коридора прошумела вода — и Яэ скользнула внутрь следом за ней. Комната уже начала темнеть в зимних сумерках, и оттого её белая рубашка и серебро украшений подсвечивались, словно маяк. Яэ сжала её бока, снова горячо выдохнула в губы. — Не нервничай так, — она заправила прядь Лайле за ухо. — Мы остановимся сразу, как только скажешь. Хочешь, сейчас? Лайла сделала еще один вдох, обрабатывая вопрос. Прислушалась к своим чувствам. В итоге, набравшись решимости, отрицательно помотала головой. — Не хочу. — Умничка, — пропела Яэ, игриво чмокая её в губы и опускаясь на кровать. Подтянула Лайлу к себе за бедра, скользнула под юбку с уверенным нажимом — снова щекочущий шершавый холод от колготок, прижимающихся к коже слишком плотно. Яэ смотрела ей прямо в глаза, пока задирала юбку куда-то к груди — и не отпустила её взгляда, когда прижалась губами к животу в абсолютно обезоруживающем и раскрепощающем жесте. — Какая у тебя мягкая кожа, — Яэ погладила ее свободной рукой по тыльной стороне ладони — мимолетно, легким прикосновением бабочки, но успокаивающе — а затем снова скользнула на ее ягодицы, перебрала пальцами, огладила и подтолкнула одной рукой к себе. Она продвинулась на кровати немного назад, открывая больше пространства для манёвра, и легонько похлопала себя по коленям. — Ложись сюда. Кажется, это был тот момент, когда голова Лайлы окончательно помахала ей ручкой, весело удалившись в закат. Мир немного закружился от переизбытка ощущений, а потом также стройно вернулся в норму. Она чуток помедлила, но все же — с дрожащим от волнения и предвкушения сердцем — опустилась туда, куда было сказано. Яэ — в своей манере — не торопилась. Огладила ее по спине — очередным длинным касанием от поясницы до самой шеи. Платье все так же было задрано, поэтому ничто не мешало ей плавно очертить позвоночник и провести кончиком ногтя несколько замысловатых кругов где-то у поясницы. Губы Яэ горячо и влажно коснулись затылка Лайлы, прямо под линией роста волос, и двинулись ниже, к воротнику платья. Одна рука поддерживала ее под бок, не давая соскользнуть с колен, в то время как другая не переставала оглаживать спину, бедра и бока — успокаивающе, почти ласково. Волнение сменилось томительным ожиданием, невольно заставив поёрзать, и Лайла услышала короткую усмешку где-то позади себя. Щеки, ещё до этого начавшие наливаться румянцем, вспыхнули с новой силой. Яэ прошлась ладонью по пояснице с легким нажимом и коснулась кромки колготок. — Это будет нам мешать, — прошептала она с наигранным сожалением, и колготки поползли вниз. Кажется, хлопковые трусы последовали за ними, и Лайла, выдохнув, подтянула к себе подушку, лежавшую у изголовья, но всё же приподнялась немного на локтях, позволяя окончательно лишить себя одежды. Осталось только платье, поднятое к талии и наполовину стянутое с одного из плеч. Лежа спиной к обольстительнице, она была совершенно безоружна; контроль был полностью забран из ее рук, и оставалось лишь расслабиться под чужими ласкающими прикосновениями. Воздух в этом оглушающем ожидании был таким вязким, что в нем можно было захлебнуться. А потом мир на мгновение и вовсе замер, ожив лишь тогда, когда чужая рука с размаха приземлилась на её мягкую плоть. Это был очень легкий удар, и после настойчивых, томных поглаживаний он едва ли ощущался. Разочарование мелко кольнуло в груди, и Лайла не смогла удержаться от того, чтобы снова поёрзать на чужих коленях. Откуда-то сверху рассмеялись: — Ты совсем нетерпеливая, да? — и сразу оставили еще один шлепок. Чуть более ощутимый, но этого все еще было досадно мало. Внезапное возбуждение резким покалыванием пробежало по позвоночнику, закрутилось в паху и требовательно вспыхнуло под кожей ягодиц. «Ещё», — настойчиво потребовало оно. Нужно было ещё ярче, ещё чувствительнее, ещё сильнее. Так, чтобы последняя мысль вылетела из головы. И Яэ дала ей то, чего она так отчаянно, но безмолвно просила. В очередной раз отпустила руку с звонким звуком, и Лайла почувствовала, как мелкая дрожь расходится по телу от места шлепка, как покалывает место удара, как холодная кожа наливается кровью, теплея. Она издала тихий стон и закопалась лицом в подушку. Яэ больше не медлила, кусая ее ударами снова и снова с каким-то упоением. Её рука шипами впивалась в нежную чувствительную кожу; почти физически ощущалось, как краснеют ягодицы. Сознание превратилось в бурлящий поток, и всё, что ей оставалось, это издавать невнятные звуки в ткань подушки, чувствуя, как мир постепенно расходится на две половины. Она чувствовала, как мокро и скользко становилось в промежности, и это ощущение вызывало тихий ужас. Слишком тревожно и волнительно было думать о том, что будет, если её столь явная реакция окажется замечена. — Ты как? Порядок? — спросила Яэ, останавливаясь. Лайла невнятно попыталась кивнуть, но этот ответ не оказался удовлетворительным. Яэ потянулась к ее подбородку, приподняла ее голову и развернула на себя. — Скажи словами. Взгляд её был серьёзным и сосредоточенным, но на дне глаз плясали чертята. — Я… порядок, — выдавила из себя Лайла на выдохе и, увидев ответный кивок, ткнулась назад в подушку. Следующие несколько шлепков оказались настолько яркими, что буквально выбили воздух из лёгких. Лайла дернулась, попыталась извернуться, но была прервана уверенной рукой, надавившей на плечи. — Мы ещё не закончили тут, — цокнула она языком. Всё тело наполнилось беспросветным пожаром. Румянец, покрывавший до этого щеки и попавшие под атаку ягодицы, распространился по всему телу: казалось, что даже предлечья пылали. Она ощущала себя такой открытой, развязной и мокрой, что хотелось свести колени вместе, хотелось потереться обо что-то, хотелось умолять. На очередной удар она резко поддалась назад, пытаясь вернуть ощущение чужой руки на себе. Кажется, даже схватилась невольно за чужое запястье, дернув. Яэ за её спиной лишь издала очередной довольный смешок, снова занося удар. Новое резкое касание, очередной стон. — Очень нетерпеливая. Пальцы, скользнувшие в нее, казались небесным благословением. Движение было таким горячим и сладким, таким долгожданным, что она вжалась лицом в подушку, издавая несдержанный звонкий стон. Руки Яэ двигались так, будто творили искусство: тонкие длинные пальцы перебирали аккуратными изящными мазками, прокручивались, давили на чувствительную расслабленную плоть, и от этих прикосновений всё тело — от пальцев ног до губ — начинало неметь. От потока удовольствия, обрушившегося на ее тело после томительно-острой боли, Лайла почувствовала, как её тело сливается в невнятную пластичную массу. Горячую и трепещущую. Тело казалось невесомым, подвешенным в воздухе, полностью отрешенным от мира. Не было ни мыслей, ни забот, ни планов — только пульсирующие от перепадов напряжения мышцы бедер и сладкая нега, разливавшаяся от паха по всему телу. «Наконец-то», — промелькнуло в голове призрачным полустоном, а затем начало повторяться как мантра: «Наконец-то-наконец-то-наконец-то». До тех пор, пока тело не свело почти до боли потоком мурашек, морозным электрическим напряжением, от которого задрожали плечи и кончики пальцев. Губы раскрылись в сладкой истоме сами собой, и она уже совершенно не могла контролировать звуки, которые издавала. Кажется, это был гортанный певучий вскрик — или, возможно, всего лишь мягкое, едва слышное мычание. Как бы там ни было, Яэ за её спиной удовлетворённо залилась грудным смехом — и по размякшему после оргазма телу это растеклось ещё одним приступом пульсирующей дрожи. Яэ оставила поцелуй где-то на своде ее лопатки, перевернула её на спину и окончательно стянула платье чтобы коснуться губами груди, которая внезапно стала такой чувствительной. Лайла ощутила, как сквозняк, гуляющий по комнате, холодом коснулся её губ, ставших в полубессознательном потоке ощущений мокрыми от слюны. Всё, что она могла сейчас, — это, тяжело дыша, пялиться в потолок в попытках успокоить трепещущее сердце. Хорошо. Как же это было хорошо. Яэ, будто и вовсе ничего не случилось, опрокинулась рядом с ней на живот и лукаво заглянула ей в лицо. Она выглядела, как довольная кошка, наевшаяся сметаны, и это бедному девичьему сердцу вовсе не помогало. — Какая ты умница, — Яэ прошлась кончиками пальцев по её щеке и скользнула за ухо, чтобы заправить выбившуюся щекочущую прядь; наклонилась, чтобы коротко, но мокро поцеловать в губы. — Нам стоит как-нибудь еще раз собраться поиграть… Что думаешь? Завороженная, Лайла нашла себе силы только на то, чтобы покорно кивнуть.