кайрос.

      Луне хотелось рвать и метать. В последнее время все в ее жуткой жизни катилось под чертов откос и стремительно неслось в самую яму — на подготовку к экзаменам, до которых было рукой подать, не было времени, на работе творилось черте что и начальство бесновалось едва ли не каждый день, превращая жизнь девушки в огромный кошмар, а родители все больше и больше высказывались против той профессии, которую она выбрала, сетуя, мол, нужно было идти на международные отношения или юриспруденцию, а не архитектуру.       Все навалилось огромным комом и вечного оптимизма, которого у Луны итак было скудно мало, уже не хватало для того, чтобы вывезти это. Жила на чистом автопилоте, проклиная всех и вся на чем только свет стоит. Социальная батарейка ушла куда-то в минус, связь с друзьями неумолимо превращалась в тонкую алую нить, которую немножко натянешь и все — лопнет с треском.       Выть хотелось белугой чуть ли не каждый день, возвращаясь домой, но даже на это не было времени. Работа себя работать не будет, как и учеба учиться не будет.       К чему Луна была точно не готова, так это к тому, что обнаружила сегодня рано утром, вернувшись домой с работы.       Отчаянно барабаня в дверь соседа сверху, она хотела только одного — чтобы весь этот сраный мир лопнул и исчез. Исчез вместе с ней, работой, университетом и всеми проблемами.       — Извините, но вы, черти вас дери, меня затапливаете! — чуть ли не закричала она, когда дверь, наконец, открылась. Спустя целых семь минут, за которые она дважды хотела поджечь квартиру соседа от злости.       Луна во все глаза пялилась на застывшего перед ней парня. Судя по всему, парня, что только-только проснулся и совершенно не понимал, кто она такая и что она ему говорит. Волосы его идеального черного цвета забавно растрепались, рубашка, судя по всему накинутая в спешке, едва ли скрывала подтянутое тело, покрытое многочисленными тату — признаться, увидев его, Луна на мгновение забыла, зачем вообще пришла — и несколько ошалевший взгляд темно-коричневых, заспанных глаз как раз свидетельствовали о том, что сосед ее явно не бодрствовал.       И Луну это злило еще больше, чем факт жуткого затопления ее квартиры. Потому что она, вернувшись с ночной смены в клубе, желала хорошенько выспаться, прежде, чем снова выйти на работу, а не обнаружить, что новенький ремонт в ее ванной комнате, в который она вбухала часть своей зарплаты за полгода, был отправлен коту под хвост. Луна тоже хотела бы спать и видеть очередной сон — это, конечно, сказано условно, сны ей практически не снились — а не разбираться с проблемами, свалившимися на ее голову.       Жизнь студентки Сеульского университета искусств, совмещающей и учёбу, и работу в ночную смену, сложна — Луна, кажется, спит в день не больше трех часов практически каждый день, за исключением воскресенья. И хотя денег, что она получает за работу барменом, хватает на жизнь, ремонт в ванной, повидавшей виды, ударил по кошельку, а помощи родителей девушка не хотела просить. Потому что те и так подарили ей неплохую квартирку в хорошем районе, доступном для студентов, и Луна совершенно не хотела напрягать их еще больше. Потому что самостоятельная уж слишком, в жопе у нее подгорает желание доказать свою независимость.       Минусом квартиры был плохой ремонт в ванной, чтобы исправить который Луна довольно долго копила и экономила на многом. И факт того, что этот самый ремонт безбожно испорчен, буквально в пропасть настоящего отчаяния толкал, заставляя мысленно выть от отчаяния.       — Что? — попросил повторить парень, комично хлопая — ужасно красивыми — глазами.       — Вы! Меня! Затапливаете! Господин! Сосед! — с долгими паузами повторила Луна, буквально выплёвывая каждое слово.       Она, вообще-то, хотела спать и была разочарована, так что уровень её раздражения буквально до небес подлетел.       — Я вас…       И, несмотря на свою раздражительность, Луна не могла не признать того, что выглядит он до смешного умилительно — как котенок, который не может понять, куда его несут в огромной корзинке. Эта параллель так же показалась ей забавной — потому что внешность у него была явно не котёночная. На ум приходил, скорее, какой-нибудь наглый, ужасно наглый кошак, которого боится весь дом, кроме одного единственного ребёнка, позволяющего себя таскать бедную животинку за хвост.       — Господи, ты откуда ж такой невдуплёныш взялся на мою голову? — отчаянно воскликнула Луна громче, чем обычно, и возвела руки к потоку лестничного пролета.       А после, не говоря более ни слова, мягко оттолкнула парня в сторону, надеясь, что это сонное нечто все-таки устоит на ногах, и освободила себе таким образом проход. Нагло влетела в чужую квартиру мимо все еще ничего не понимающего хозяина, на ходу скинула свои ботиночки на небольшом каблучке и, оценив ситуацию, чтобы понять, что планировка здесь никак не отличается от планировки ее жилья, быстро потопала в сторону ванной комнаты.       — Эй, девушка! — ошарашенно пробубнил парень, закрывая дверь, и стремительно, насколько мог, все еще не проснувшись, за ней.       Вот так нагло в его квартиру еще никто не вторгался. Ну, за исключением, пожалуй, Юты, хотя другого от человека, предложившего их общим друзьям затолкать Со в рот салфетки, когда он храпел, чтобы проснулся, а лучше, внимание цитата, задохнулся, он и не ожидал, впрочем.       Луна его проигнорировала и, резко открыв дверь ванной, в ужасе замерла на пороге. Из переполненной ванны стремительным потоком лилась вода, пространство комнаты полностью утонуло — из-за того, что пол здесь был немного ниже, чем в основной комнате, вода за пределы помещения пока что не вытекла, однако все стремительно к этому шло.       Девушка устало вздохнула. Ну, а чего она ожидала, с учетом того, как ее затопило, спрашивается?       — Твою ж мать, — прозвучало лаконично за её спиной.       — По-другому и не скажешь, — Луна вздохнула и, прежде, чем виновник её несчастий понял, немного подтянула штаны вверх, обнажая ноги до середины икры, вошла в ванную, топая по воде до крана.       Ее красные носочки с забавной надписью «Королева-креветка» в миг намокли. Благо вода была тёплой, иначе для Луны этот день превратился бы в полную катастрофу.       «Как будто сейчас это не катастрофа» — мысленно посмеялась девушка.       — Это пиздец, — заключила она, выключив воду, и развернулась к парню, который окончательно проснулся, завидев, что случилось с его ванной.       Он не без тени отчаяния на лице смотрел вокруг, затем перевел внимание на Луну. На лице его отразилось сожаление, когда он, наконец, проанализировав все, что она ему говорила. Луне на какую-то долю секунды стало его жаль — очевидно, в произошедшем он сильно раскаивался. Судя по огромным синякам под глазами и усталому виду, парень тоже не особо был любим этой жизнью.       Но затем девушка вспомнила, что именно сталось с ее ванной комнатой и внезапно вся жалость в миг исчезла. У нее тоже проблемы, мать их, но она не топит соседей.       Хотя иногда, признаться, хочется.       — Я не представляю, как это убрать, но.- Луна стянула большую черную толстовку, оставаясь в одной только майке, кинула вещь на стиральную машину рядом с собой и открыла слив в ванне, наклонившись и придержав волосы красного цвета руками, чтобы не намочить их. — …но убрать это надо, иначе мы затопим и моих соседей. А они просто премерзкие, мне бы не хотелось с ним скандалить.       Она взглянула на наручные часы. Половина шестого утра. Через два часа ей нужно собираться на пары, благо у нее сегодня только две лекции, да и те с третьей, а не с самого раннего утра. Луна горестно вздохнула, понимая, что все равно не сможет поспать сегодня хотя бы сутки.       — И чё ты там стоишь, как дурак? — фыркнула, закручивая волосы в тугой пучок на самой макушке, чтобы волосы не лезли в лицо. — Я не буду за тебя всю работу делать, я вообще не обязана стоять тут!       — Не будь такой грубиянкой, ты в моей квартире, — в тон ей парировал парень, но все-таки вошел в ванную, хлюпая ногами по полу. Фронт работ выглядел ужасно и никто из них не знал, что с этим делать.       — А ты меня затопил, так что не возникай, господин сосед, — Луна закатила глаза и оглянулась.       — Почему ты вообще не у себя? Стоишь, как хозяйка здесь.       — Потому что, черт бы тебя сожрал и подавился, мне бесполезно вытирать воду у себя, пока у тебя тут — бассейн! — Луна посмотрела на него так, как будто хотел ударить чем-нибудь тяжелым, что, впрочем, ну уж очень было похоже на правду. — К тому же, в моей квартире сейчас однокурсница, которая решает проблему внизу. Еще вопросы?       Как-то спонтанно случилось так, что одноклассница ее, Моён, вдруг стала еще и соседкой. Ту уволили с работы из-за какой-то глупости, а родители не могли позволить себе платить за съемную квартиру, так что девушке пришлось искать новое жильё. Луна, у которой пустовал диван и квартира в целом, была рад помочь. Потому что дома она бывала мало, а когда бывала, то задыхалась от одиночества.       Это был выгодный союз — Моён в большинстве своем платила за продукты на двоих и готовила, чаще всего, а Луна не жила в одиночестве, взяла на себя обрату света, воды и всего по списку.       — Тряпки у тебя здесь есть? Надо же чем-то с этим хаосом разбираться, — обвела руками комнату, когда вполне логичных вопросов не последовало.       — Есть. Буквально вот, — он, словно брезгуя, поднял мизинцем край ее толстовки.       — Очень смешно, — натянуто улыбнулась и сняла часы.       Теперь Луне параллель с вредным и наглым котом показалась правдивой.       — А это моё второе имя, — парень снял рубашку, кинув её сверху толстовки своей гости, туда же положил многочисленные кольца с длинных, жутко изящных для мужчины пальцев.       — Невдуплёныш? — ехидно улыбнулась Луна, выгнув идеальную бровку, и приняла из его рук несколько половых тряпок. — Я черт его знает, может это все вычерпывать? Думаю, тряпками мы будем убирать это все кучу часов. Мне на пары скоро.       Честно говоря, Луна даже растерялась. В голове была только одна установка — убрать хренову воду, но на том этапе, на котором они сейчас были, это казалось чем-то невозможным. Потому что здесь — в соседской ванной — вполне себе можно было организовать по меньшей мере аквариум.       Желательно — с акулами, голодными и злыми, которые бы тут же сожрали ее и косточкой даже не подавились бы.       — А вот это обидно было, — мрачно заметил парень, осуждающе качая головой.       — Ты только не плачь, — снова съехидничала Луна.       — Захочу и заплачу, — капризно бросил парень, закатывая глаза, и с глубоким вздохом опустился на колени, морщась от того, как неприятно намокли от этого его джинсы.       — Не надо! — ужаснулась она искренне. Громкое взвизгивание резануло по ушам. — Нам итак воды хватает здесь, — уже спокойнее пояснила       И тоже принялась за работу.       Время тянулось со скоростью света, а эта катастрофа уменьшалась на черепашьей передаче. Луна устала — затрахалась — после нескольких часов в университете, потом ночной смены и под конец такого отвратительного эксперимента, организованного вселенной с целью окончательно добить девушку. Луна ведь не железная, рано или поздно где-нибудь что-нибудь да бабахнет. Причем бабахнет так, что всем мало не покажется.       И пусть на пары она успевала, в голове же давно появилась мысль прогулять впервые за месяц — потому что спать хотелось жутко и от нее, как от студентки, толку все равно будет чуть. От одного прогула она не умрет. Но потом отрабатывать придется и это звучит как очередной круг ада.       Луна со вздохом присела на край ванны, упираясь руками в бортик по обе стороны. Майка ее была насквозь мокрой, как и брюки, которые она до последнего старалась не намочить — потому что это были последние брюки, которые не валялись в стирке, а соответственно не промокли из-за устроенного соседом потопа — но безбожно провалилась. Так что, получается, решив одну проблему, она вдруг вляпалась в другую.       — Господи, если ты есть, прекрати уже посылать на мою голову всякий пиздец и полуголых парней, у меня нет на это больше сил, — не без отчаяния пробормотала Луна, запрокидывая голову.       А еще было холодно. Жутко холодно. Теплая воды быстро остыла, мокрая одежда делала еще хуже. Девушка чувствовала, как у нее дрожат пальцы и…все тело одним словом.       Сидела и думала, как ей в мокрой одежде добираться до квартиры. Да, всего один этаж. Но она уже замерзла до жути, в подъезде еще холоднее — это в целом уже хватит для того, чтобы она слегла с температурой. Потому что простужается Луна просто по щелчку пальцев — малейший сквозняк и все, минус рабочая неделя.       Хозяина квартиры, имя которого Луна даже не удосужилась узнать — хотя они по сути и не разговаривали, только перекидывались колкими фразочками, очевидно намеренно доводя друг друга едва ли не до ручки — в ванной не было. Вышел сразу, как только стало понятно, что кризис себя изжил.       Вздохнув, Луна сначала прислушалась к звукам, затем прикрыла дверь, дабы избежать казусов, и, выскользнув из мокрой майки, переоделась в холодную толстовку. Лучше не стало, но хотя бы не так мокро.       — Эй, звёздочка, — послышался уже знакомый голос за спиной, когда Луна вышла из ванной, ступая в коридор, где была брошена ее обувь.       — Луна, — поморщилась девушка, закатывая глаза.       — Так вот, звёздочка, — он как будто намеренно проигнорировал ее. — Держи, — он протянул ей стопку чего-то, что, присмотревшись, девушка идентифицировала как одежду и полотенце.       — Что это? — выгнула бровь, недоверчиво глядя на него.       — Ты глупая что ли? — и буквально впихнул в руки Луны вещи. — Переоденься, в подъезде холодно.       — Буквально один этаж пройти, — возразила та, корча насмешливое выражение лица.       — Ты уже костями гремишь от холода. Вещи еще тёплые, у батареи лежали, так что согреешься.       — Спасибо, конечно, но ты лучше меня больше не заливай, ладно? Я не хочу корячиться у тебя в ванной снова.       Луна развернулась на пятках и пошла дальше. На ходу подхватила ботиночки с пола и толкнула входную дверь, дернув ручку вниз. Уже собралась выйти, как на пороге обнаружила парня с красными, такими же, как и у нее, волосами. Он посмотрел на девушку, замерев с поднятым к кнопке звонка пальцем.       — Ты кто? — спросил он, окидывая ее взглядом с ног до головы.       — Любовница, — даже не задумавшись, ответила Луна. — А ты?       — А я муж.       — Поздравляю, муж, ты теперь можешь косплеить на Хэллоуин оленя с огро-о-омными рогами, — и, сочувственно усмехнувшись, в последний раз обернулась на хозяина квартиры. — Покеда, невдупленыш, надеюсь, такого дерьма больше не будет.       — Kleiner Stern, не будь так жестока ко мне!       Луна покачала головой и вышла из квартиры, так и не обув ботинки, потому что мочить их не хотелось, а затем быстро стала спускаться по лестнице вниз.       — Эй, хён…- начал пришедший парень, войдя в квартиру.       — Ни слова, Накамото, и без тебя знаю.       — Да я даж…       — Молчи! (Промолчим мы и том, как, ввалившись в свою квартиру, Луна отчаянно простонала: «Это катастрофа!!!». И села на пол в коридоре, не менее отчаянно пряча лицо в коленях. Дохлая бабочка где-то в желудке дернулась впервые за долгое время.)

***

      И…       Луна всё-таки заболела. Причем, самая забава в том, что в первые дни простуда практически не проявлялась — так, кашель да насморк. Так что девушкой было принято стратегические решение — провальное, к сожалению — продолжить ходить в университет и на пары вместо того, чтобы парочку дней отлежаться дома. Как итог спустя четыре дня температура ее взлетела под тридцать восемь с хвостиком, появилась ломота и озноб.       Апогея своего простуда достигла в субботу, во время смены Луны, когда она более не смогла даже на ногах стоять. Администратор чуть ли не пинками выгнал ее из-за стойки, стребовал обещание отчитаться по приходу домой и дал неделю выходного с сохранением трети зарплаты. Девушка старалась отнекиваться, но это было сложно, когда ее буквально выгнали на улицу и попросили не впускать до следующего понедельника.       Домой Луна доехала на такси, обнаружив, что в районе, где она жила, не было ни одной круглосуточной аптеки. Аптечка дома, насколько она помнила, была пуста, а отправить кого-то до аптеки в другой район не было возможности — Моён уехала на выходные за город с друзьями. Луна надеялась только на доставку, хотя, зная ее, ей бы и здесь в чем-нибудь, да не повезло бы.       Хотелось под землю провалиться, потому что только болезни для полного комплекта ей не хватало, но девушка вместо этого уверенно топала до подъезда.       Вернее думала, что уверенно — на деле скорее ползла, а там черт его знает, что о ней таксист вообще подумал. Наверное, со стороны казалось, будто бы она пьяная вусмерть или обдолбанная, хотя, справедливости ради, Луна так и выглядела со стороны. Получше кутаясь в пальто и натягивая горловину свитера едва ли не доноса, девушка ковыляла к нужной двери.       — Нет, Моён, у меня нет никаких лекарств, — она вошла в подъезд, еле представляя ноги, когда заметила, как в лифт заходят двое парней. — Эй, подождите, пожалуйста! — кое-как прохрипела она, с трудом ускоряясь. Приглядевшись, она вдруг обнаружила, что это был затопивший ее сосед и его друг-муж.       Один из парней, тот, что и был хозяином квартиры сверху, кажется, колебался пару секунд прежде, чем поставить свою ногу между створками лифта, придержав их тем самым. Луна сделала вид, что не заметила его заминки, сдержанно поблагодарила и поприветствовала обоих, а после зашла в кабину, нажав на кнопку этажа ниже.       — Не знаю, закажу доставку, наверное, — вздохнула она. — Да не думала я, что вот так все выйдет! Это даже не входило в мои чёртовы планы, — несколько раз чихнула, пряча носик в вороте большого чёрного свитера, выглядывающего из-под пальто. — Не надо, не приезжай, лучше отдохни там. Что я, совсем маленькая?       Луна откинулась назад, прикладывая холодную ладонь ко лбу. Яркий свет в лифте до слез резал глаза, чувствительные сейчас слишком из-за болезни. Девушка чувствовала, как все ее тело колотиться в мелкой дрожи — Когда мерила было что-то под тридцать девять с половиной, сейчас не знаю, — тяжело вздохнула. — Я уже дома практически, нормально все. Хорошего вечера, крошка! Не волнуйся обо мне.       На том конце провода Моён что-то пробормотала, но Луна не обратила на это внимания, сбросив вызов, и убрала телефон в карман джинс. Время, казалось, как назло тянулось максимально медленно, когда до квартиры осталось всего несколько этажей. Луна закашляла, согнувшись в три погибели: одной рукой она прикрывала рот, а другой легко била себя по груди, словно это могло бы помочь её откашляться.       Внезапно каблучок её ботинок заскользил по полу из-за неосторожных действий студентки. Луна попыталась устоять на ногах, но те, из-за жуткой слабости во всем теле, абсолютно не слушались, превращая девушку в безвольную тряпку, которая со всей дури врезалась носом в крепкую мужскую грудь — от чего сразу же невольно ей вспомнились его татуировки. И температура вокруг, кажется, еще повысилась, хотя, впрочем, ей могло показаться.       Сосед, опешив поначалу и растерявшись, с следующий момент уже крепко держал ее за предплечья, не давая даже возможности двинуться с места, не то, что упасть. Его красноволосый друг тоже спохватился, собираясь, судя по виду, броситься на пол, обеспечив девушке мягкое падение, но, заметив, что в этом нет нужды сделал вид, что невозмутимо поправляет волосы и кожаную куртку.       — Мне жаль, — тихо пробормотала Луна и, убедившись, что равновесие ей вернулось, отступила на шаг назад. Державший ее сосед, как ей же показалось, несколько нехотя отпустил ее.       — Все в порядке, любовница? — не просто для галочки, а, кажется, несколько заинтересованно, спросил красноволосый приятель, вглядываясь в лицо девушки.       — А похоже на это? — фыркнула Луна. Еще два этажа и она будет, наконец, дома.       Сосед, ни на что внимания не обращая, коснулся ее лба тыльной стороной ладони, проигнорировав возмущённое «Эй!» со стороны девушки       — Ты горячая, звездочка, — констатировал очевидный факт парень.       Его друг, кажется, закатил глаза, вымученно накрывая переносицу пальцами. Со стороны казалось, будто он видит что-то очень глупое. Луна надеялась, что «что-то глупое» в его глазах — это не она.       — Подкат очень топорный, господин сосед, — все той же интонацией заметила она, подходя ближе к дверям лифта.       — Я в том смысле, что… — парень замялся, и это было чертовски мило, из-за чего Луна едва ли смогла сдержать маску холодного безразличия. — Я в том смысле, что у тебя температура.       — Из-за тебя? — криво усмехнулась, дернув бровью. — Хотя, если подумать, то и правда из-за тебя: не корячилась бы в твоей ванной, была бы здорова, — лифт издал звонок, оповещающий о приезде на нужный этаж. — В любом случае, сегодня у тебя появился повод считать себя невероятно горячим. Настолько, что у бедных девчонок поднимается температура.       И, не сказав более не слова, Луна вышла из лифта и пошла по направлению к своей квартире, чувствуя спиной внимательный взгляд, обращенный к ней, ровно до тех пор, пока дверки лифта не закрылись.       — Серьёзно, хён? — откинувшись назад, юноша с красными волосами откинулся спиной на стенку лифта и сложил руки на груди, смотря на приятеля с лукавой усмешкой.       — Что? — не понял, взглянув на него.       — О, не смотри на меня так, иначе я подумаю, что этот твой взгляд предназначен мне, а не этой очаровательной соседке, — засмеялся парень. — Но, серьёзно, глаза-сердечки? Уже? Да ты полностью очарован!       Юта Накамото — самым худшее, что случилось в жизни Джонни за последние десять лет. Он — Джонни до сих пор не понимает, как это произошло — в какой-то момент старшей школы абсолютно наглым образом прицепился к новенькому ученику его класса и наотрез отказался отставать. Сам Джонни в тот момент только-только переехал в Корею из Чикаго, так что друзей у него не было, да и в исторической перспективе не предвиделось, потому что с людьми он сходился максимально плохо в любом возрасте.       Так и сложилось и дальше: он всеми силами старался отлепить от себя приставучего одноклассника, пока Юта едва ли не по пятам следовал за ним, всячески подшучивая и превращая его жизнь в сущий ад.       В какой-то момент — опять же, Джонни точно не знал, когда это случилось — он вдруг стал замечать, что в те дни, когда Накамото отсутствовал в его жизни, дни становились до ужаса серыми и тоскливыми.       Удивительно, но после его даже перестало раздражать общество Юты. он даже начал смеяться над его — несомненно глупыми — шутками и не обращать на разного рода пакости младшего.       Юта — это чертов оптимизм, возведенный в квадрат и перемноженный на нескончаемый позитив. Казалось, что он никогда не унывал, а увидеть его злым было просто невозможно, словно у этого парня на уровне ДНК имелась установка «одним своим присутствием радовать всех вокруг и поддерживать даже в незнакомцах дух авантюризма и счастья».       Если так подумать, то было очень странно то, как два абсолютно разных человека — мрачный Джонни, плохо сходящийся с людьми, и общительный Юта — сошлись на столько лет, но это было так. Вся радость в жизни Джонни — дело рук одного только Юты. Именно он привнес в его жизнь краски.       Апогеем, подтверждающим то, что жизнь Со неразрывно связано с жизнью Юты, стал тот момент, когда Накамото впервые расстался с девушкой — вообще-то, та абсолютно бессовестно бросила его и растоптала все его чувства — и превратился в самую настоящую мрачную задницу. Впервые за несколько лет дружбы Джонни видел приятеля поникшим и жутко разбитым. Именно в тот момент Со понял, что по-настоящему за младшего волнуется.       Еще понял, что конкретно так влип. Увидев, что Джонни волнуется о нем, Юта довольно заметил, что теперь они точно неразлучны.       И, как бы сильно он не хотел этого показывать, Со и правда был безгранично раз тому, что Накамото был в его жизни.       Юта — настоящее наказание и головная боль.       Но — это тяжело признавать — Юта и правда был самым ярким пятном в его жизни.       А еще Юта — непосредственная причина того, что Джонни в свое время решил заниматься тем, что ему нравится — музыкой. Родители настаивали на политической деятельности, хотели, чтобы он пошел по их стопам, но сам Со всегда горел музыкой и хотел связать свою жизнь именно с этим.       Накамото знал об этом и всеми силами старался убедить друга в том, что он сам должен сам выбирать свою судьбу, а не слушать родителей, мечтающих о том, чтобы у сына его была политическая карьера. Джонни же не хотел разочаровывать их, да и в собственной лирике не был уверен, хотя Юта едва ли не с самого начала пытался убедить его в обратном.       Однажды Юта втайне от друга продал несколько текстов какому-то андеграунд рэперу и тот, высоко оценив их, дал Накамото еще один огромный аргумент в пользу музыкальной карьеры Со. Да и сам Джонни, получив довольно высокую оценку своим трудам, внезапно поверил в себя, и политическая карьера была забыта.       Хотя, иногда Джонни просто думал, что Юта делал это из нежелания идти по музыкальной дорожке в одиночку.       — Никакие это не глаза-сердечки, — мрачно возразил Джонни, открывая дверь в свою квартиру.       — Не-а, это они и есть, — посмеиваясь, парировал Юта, и, скинув кроссовки, быстро зашагал вглубь квартиры. — Эй, да у тебя глазки светятся до сих пор! Хочешь совет?       — Нет.              Не успел Джонни войти в гостиную, как Юта, покопавшись в ящиках с вещами друга, вышел обратно в коридор с большой белой коробкой, рассматривая содержимое.       — Жаропонижающее есть, противовирусные тоже, даже витаминки какие-то есть. Целая аптека! — Юта усмехнулся, а после, впихнув в руки друга аптечку, указал на дверь. — Вот тебе мой совет: раз нравится, то действуй, дружочек! Слышал? Любовница твоя болеет, а лекарств у нее нет. Стань для нее херовым героем!       — Юта, — мрачно протянул парень, стиснув зубы.       — Давай-давай, хён, беги к этой звездочке или как ты её называешь, — и, лениво развернув его спиной к себе, толкнул обратно к двери. — Шагай!       — Я тебя ненавижу, ты знаешь?       — Да-да, я знаю, именно поэтому ты терпишь меня столько лет, — Накамото снова подтолкнул его к двери.              Джонни ловко вывернулся из-под захвата парня и зашёл за его спину, отложив коробку на ближайшую тумбочку.       — Чего ты добиваешься? — устало вздохнул он.       — Эй, ты впервые за несколько лет смотришь глазами-сердечками на девушку, я чувствую, что помочь тебе — мой долг! — все так же улыбчиво заявил Юта, вновь всучил в руки Джонни коробку с лекарствами и толкнул к двери. — Боги, иди уже, у меня глаз уже дергается!       — Ты забыл? — тем же тоном продолжил Джонни, страдальчески вздохнул. — Я плохо схожусь с людьми.       — Ага, я заметил. Но это не повод испуганно прятаться. К тому же, ты виноват в том, что она заболел — искупи вину, а потом позови на свидание, — Юта лениво вытолкал друга в подъезд из квартиры и встал на проходе, не давая ему и шагу ступить обратно.       — Я не заставлял ее помогать мне.       — Ага, но ты не сказал ей идти домой и с радостью принял ее помощь. Так что виновен, — Юта отмахнулся. — Все, вали отсюда. И не возвращайся.       И, не говоря более ни слова, он быстро захлопнул перед другом дверь, не дав тому вернуться в квартиру.       Джонни горестно вздохнул.

***

      — Эй, ты чего творишь? — недоуменно воскликнула Луна, когда ее сосед снизу нагло и бесцеремонно вошел в ее квартиру и закрыл за собой дверь. — Ну, точно, невдупленыш… Ты квартиры перепутал!       Это было похоже на настоящую, мать ее, комедию. По приходу домой, Луна, переодевшись в домашнюю одежду, проверяла содержимое своей собственной аптечки — на ее беду обнаружились только капли от насморка, да и те были испорченными, так что, при всем своём желании свободно дышать, пузырём девушка тут же выкинула в мусор — когда обнаружила, что ни одна гребанная аптека во всем их огромном городе не делает доставку лекарств ночью.       Не такая уж и ночь, вообще-то, была, всего-навсего половина первого — в это время у нее на смене как раз начинался час пик. Коктейли приходилось мешать, как проклятой — почему-то всем хотелось выёбистых алкогольных бодяг, которые нужно смешивать, взбалтывать и украшать, а это муторно и энергозатратно, хотя Луна и не жаловалась. Она и сама была фанаткой выёбистых бодяг.       Луна не без отчаяния признала, что день превратился в настоящую катастрофу именно в тот момент, когда в дверь ее квартиры позвонили. Девушка грешным делом подумала, что это вернувшаяся Моён, но быстро поняла, что та просто не успела бы так быстро приехать: они разговаривали минут десять назад, и во время разговора она отчётливо слышала музыку; если ее не подводила память, добиралась Моён не меньше часа от их квартиры до того загородного дома.       Хмуря брови в попытке определить, кто мог к ней прийти в такое время, путём мысленного подбора кандидатов, Луна, кутаясь в большой плед, пошла в коридор и открыла дверь. Глазка на ее двери не было, а других узнать личность пришедшего, кроме как открыть дверь, не было и не предлагалось. Это своего рода лотерея «Кем окажется стучавшийся в дверь, когда все жильцы дома в квартире?». Чаще всего это идиоты, путающие этаж и думающие, что они ломятся в свою квартиру. В таких случаях соседкам всегда приходилось путем общих усилий выставлять незваного гостя в подъезд чуть ли не пинками под зад.       Вот и сейчас дверь Луна открывала с опаской: мало ли кого могло принести? Честно говоря, она меньше всего хотела, чтобы сейчас в ее квартире были пьяные тушки неизвестных ей людей.       Чего она не ожидала, так это того, что в следующую же секунду в ее квартиру войдет сосед сверху, ставший виновником всех ее катастроф за последнюю неделю.       — Меня выгнали, звездочка, — парень скинул кроссовки и пошел дальше.       — И что? Я тут причем? — фыркнула Луна, борясь с желанием чихнуть.       — Ну, я подумал, что ты приютишь меня, — он поставил на столик в гостиной коробку. Девушка искренне хотела думать, что, заглянув в нее, не обнаружит там парочку мужских вещей.       — Ты шутишь? — глаз у нее сначала забавно дернулся, а после Луна чихнула. — Зараза, — и снова чихнула. — Мать вашу, — чих! — Иисусе, что ж за дерьмо! — новый чих! — Да что б вас белки… — чих! — …съели.       — Будь здорова, хотя уже такое желать поздно, — Джонни усмехнулся, наблюдая над тем, как соседка его согнулась пополам, дергаясь при каждом чихе. — И нет, я не шучу. Меня правда выгнали. Сказали, чтобы шел к любовнице, бессовестная я задница.       Спускаясь по лестнице — он, кстати, намеренно выбрал именно этот способ передвижения, чтобы как можно дольше не спускаться вниз — Джонни чувствовал себя максимально смущённо. Как будто ему снова шестнадцать и он впервые собирается позвать девушку, которая ему нравилась, на свидание. Пару раз он даже порывался вернуться назад, послать Юту с его советами куда подальше и, наконец, лечь спать, потому что неделя вышла жутко сумбурной и сложной.       Однако, стоило только Луне открыть ему дверь (то, что его неприятно удивило: она не спросила, кто за дверью, а глазка, чтобы узнать этого, он также не обнаружил; беспечность девушки заставила его даже нахмуриться на долю секунды), как все его смущение и неловкость разом исчезли. В голове живо созрел план ближайших действий, а всякая неуверенность так же пропала. Джонни вновь вернулся в состояние, которое транслировал людям не только со сцены, но и в целом в жизни — это был образ уверенного в себе парня, который точно знал, что делает и как ему лучше поступить.       — Согласно статистике, женатый ухажёр нужен любовнице только тогда, когда он приносит ей дорогие подарки и отсвечивает перед ней голой задницей по выходным или того реже, — с невозмутимым видом заметила девушка, мысленно ведя счет. Шли они нога в ногу пока что. — Когда же любовник уходит от своего партнёра и разводится, любовнице он становится не нужен.       — Я тебе не нужен? — притворно воскликнул парень, разыгрывая настоящую драму с хватанием за сердце.       — Я даже не знаю, как тебя зовут.       — Джонни, — и обворожительно улыбнулся девушке.       И, боже… Луне показалось, что у нее перед глазами все поплыло, хотя и она, оправдываясь перед самой собой, списала подобное состояние на простуду.       — Ладно, Джонни, я знаю, как тебя зовут теперь, но это не значит, что, как любовник, ты мне нужен, — она встала посреди гостиной. — Особенно после того, как ты проник в мою квартиру.       — Ты сама открыла мне дверь, — как бы между прочим напомнил Со.       — Но я не выпускала тебя, — копируя его тон, парировала Луна.       — Я сам себя впустил.       — Ну, пиздец. Может, еще в кровать ко мне залезешь?       — А это мысль. Я же всё-таки твой любовник, — и, пожав плечами, парень заглянул в коробку, доставая блистеры с лекарствами. — Уж прости, звёздочка, но я невольно стал свидетелем того, как ты говорила, что у тебя нет лекарств, так что, чувствуя себя обязанным, я решил, что могу позволить себе поухаживать за девушкой, в болезни которой, как мне дали понять, я виноват.       Луна вздохнула:       — Лекарства я возьму, хорошо, — она громко шмыгнула носом. — Теперь ты можешь идти и слёзно умолять своего мужа принять тебя обратно, мне счастье в твоем лице просто не нужно.       Джонни сделал вид, что задумался, прежде чем невозмутимо ответить:       — Не-а.       — Прости? — своего удивления Луна скрыть не смогла. Она открыла рот, кажется, порываясь покрыть его трёхэтажным матом, но тут же закрыла его, как рыбка, более не зная, что сказать, будучи поражённой до глубины души этим невозмутимым ответом.       — Прощу, — парень кивнул. — Понимаешь, в чем дело, звёздочка? Я напрямую виноват в том, что ты заболела. Это раз, — он поднялся, взял с дивана скомканный плед и подойдя к Луне, накинул ей его на плечи. — Два — я чувствую себя обязанным и…       — И ты можешь идти. Больше мне ничего не нужно. За лекарства спасибо, но… Правда, больше ничего не надо.       Стоит ли говорить, что Джонни ее напрочь проигнорировал и, выдавив из блистера ей в ладонь несколько капсул, стал подталкивать в сторону кухни.       И стоит ли говорить о том, что спустя каких-то несколько минут парень уже вовсю хозяйничал на кухне девушки, так, словно это и вовсе была его квартира, а не ее. Честно говоря, для Луны это было странно — она, конечно, с людьми всегда быстро находила общий язык, однако к тому, что парень, который несколько дней назад буквально убил её новенький ремонт в ванной, будет готовить на ее кухне что-то — что после она идентифицировала как бульон — девушка вовсе не была готова. Настолько быстро она с людьми еще не сходилась.       Но самая забава была в том, что дискомфорта она никакого не ощущала — хотя, наверное, и должна была; здравый смысл буквально вопил о том, что это, мать вашу, не знакомый ей человек. На деле же Луне было спокойно, как будто все, что происходило, правильно. Словно все так и должно было быть с самого начала.       Это, честно говоря, поражало до глубины души. Потому что Луна, пусть и хорошо сходилась с людьми, наоборот практически не желала с ними сходиться. Знала, что у любых отношений — будь то романтические или дружеские — исход всегда один: она неизменно останется одна, как бы не развивались эти самые взаимоотношения. Потому что люди в жизни Луны — приходящее и уходящее, даже Моён рано или поздно куда-нибудь съедет, в конце-концов у неё маячат на горизонте отношения. Съедет как-нибудь, а там до прекращения какого-либо общения буквально рукой подать.       Луна в этом плане парадокс сплошной — у нее потребность в общения огромная, моментами излишняя, но при этом желание идти с кем-то на контакт… Мизерное, потому что исход знаком уже до боли и пугает. Потому что потребность и желание в этом вопросе — несколько разные стороны медали. Ты сколько угодно желать общения можешь, и тут не важно, есть ли у тебя необходимость в общении или нет. На одном желании уехать далеко можно.       А на одной только потребности — нет. Потому что в случае с Луной ей всегда двигала именно эта пресловутая потребность, чаще всего в ущерб самой себе. Потому, что как бы сильно она не желала не сближаться, ее потребность всегда пересиливала, что неизменно приводило к разбитому сердцу.       А тут… Самое удивительное, в этом случае у нее есть как и потребность, которая, впрочем, всегда есть, и есть желание, а это ей вовсе не свойственно. Как будто кто-то в один момент подменил все ее установки, и страх за взаимоотношения сменил любопытством и желанием узнать, что этот парень вычудит.       Потому что Джонни — жуткая харизма, запрятанная во все черное — что ему, кстати, безумно шло — херова головоломка, которую её разгадать хочется. И ощущается, как комфорт и уют. Луна себя синестетом¹ каким-нибудь чувствует: потому что имя на вкус у него, как чай с чабрецом, горячо ею любимый, как еще свежий шоколадный торт из кофейни около дома, название которой Луна, правда, до сих пор так и не смогла запомнить.       Она понять никогда не могла понять, что конкретно чувствуют синестеты. У нее в голове никогда не укладывалось, как у слова какого-нибудь может быть вкус или запах. Теперь поняла. Джонни ощущается как мягкий аромат персика или всеразличной выпечки.       — Твой друг там один, — заметила Луна, подтянув ноги на стул, получше укуталась в плед и взяла обеими руками чашку с ароматным чаем малиновым.       — С ним ничего не случится, мальчик уже взрослый, — Джонни тем временем опёрся бедрами на столешницу рядом с плитой и отпил немного кофе, который был им обнаружен в ходе обыска полок на кухне. Луна поняла, что он вполне себе комфортно ощущал себя у нее дома.       В отличие от нее, Джонни всегда плохо с людьми сходился, несмотря на то, что потребность и желание общения у него всегда были высокими. И это с учетом того, что к нему, обычно, наоборот люди активно тянулись — то ли дело в харизме, то ли еще в чем-то. Вокруг него всегда было множество различных личностей, ярких и неповторимых, но к большинству из них, за редким исключением, конечно, он никак не мог найти подход.       Хотя, чаще всего Джонни просто ощущал себя дискомфортно. Людей, которые бы полностью подходили ему, найти сложно было, многие из них имели в своем характере такие черты, которые лично у него вызывали ничего, кроме жуткого дискомфорта.       И, как бы велико не было его желание общаться с все новыми и новыми людьми, желание окружить себя комфортом всегда было куда более большим. Да и открываться посторонним было сложно, он мало кому доверял, а без доверия в целом сложно что-то выстроить.       Да и на эмоции он обычно скуп был, что отталкивало всех тех, кто на первый взгляд подумал, будто он может стать славным другом, отталкивало.       Друзей у Джонни было маловато — Юта и еще несколько парней-музыкантов — да и те в жизни его появились только потому, что проявили больше усилий, чем другие, чтобы он начал им доверять.       А с Луной… А с ней как-то все иначе. Он, даже несмотря на свою неспособность с людьми сближаться, из-за которой любой контакт с ними был дискомфортным, на удивление спокойно себя чувствовал. У нее аура какая-то абсолютно дружелюбная и доброжелательная — несмотря на то, что девушка ему за это время даже ни разу не улыбнулась, комфортная до одури.       Ему внезапно правильным казалось то, что они вот так вот на ее кухне практически в тишине находятся в половину третьего ночи. Как будто с самого начала так и должно было быть. Как будто знакомы целую вечность. А ему даже с Ютой моментами так комфортно не было, как с ней, хотя знакомы они — и знакомством-то это вряд ли назовешь — несколько дней.       Луна кажется поразительной. Кажется до одури очаровательной, когда топит его в сарказме и мрачности своей. Холодная, как ночное светило, но такая по-домашнему уютная. Джонни бы просто не позволил себе упустить возможность сдружиться с ней — потому что такое с ним впервые. Потому что знать хочется, куда это все приведет.       У него чистый интерес в жопе подгорает проверить, как закончится его первая — и, наверняка, последняя — попытка инициировать с кем-то общение.       — Не думаю, что правильно будет оставлять его одного, — продолжила девушка, се никак не понимая мотивов этого человека. Чувство вины? Мог просто оставить лекарства.       — Он практически живет у меня, моя квартира ему как второй дом, так что ничего страшно. Наверняка уже видит второй сон.       — А ты?       — Что я?       — Тебе разве не нужно на учебы или работу?       — Я уже два года не студент, а работы… Официально, её нет, так что мне некуда спешить, — он пожал плечами.       — На шее родителей сидишь? — усмехнулась Луна.       — Разве я похож на кого-то, кто сидит на шее родителей?       — От освещения зависит. Тогда, на шее друга?       — Снова мимо.       — Только не говори, что ты какой-нибудь бандит или мафиозник. Может, барыжишь? Или, ну не знаю, сутенером на полставки работаешь, а всё это, — она обвела руками кухню, как бы намекая на сложившуюся ситуацию. — Просто способ найти себе новую девочку в штат.       — Ну, — Джонни невозмутимо пожал плечами. — Не скажу, раз ты просишь.       — Что? — вполне себе искренне ужаснулась Луна. Глаз у нее, кажется, вновь дернулся. — Ты же шутишь?       — Кто знает? пространственно ответил парень, загадочно усмехаясь. — Да ладно тебе, я музыкант. Не такой известный, как хотелось бы, но мне и этого достаточно. Да и иногда мои тексты покупают за неплохие суммы, так что не бедствую.       Луна показательно нахмурилась:       — Ненавижу рэп, — отпила немного чая. — Слишком громко, пошло и неприятно. Вообще ненавижу громкую музыку. На работе мне ее более, чем хватает. У нас иногда выступают андеграунд рэперы — и им хочется врезать посильнее, чтобы не вспомнили, как говорить. Агрессивно это все. На счет свой не принимай, хотя, мне без разницы, просто не мой стиль.       — Дай угадаю, фанатка Дель Рей?       — Это плохо?       — Почему? Не в моей компетенции критиковать кого-то за музыкальный вкус, — Джонни сдержанно улыбнулся. — Не дорос я до критики Дель Рей.       — Никто до этого не дорастет, Дель Рей — самородок и алмаз, которого нигде не сыскать. Второй, третьей или десятой такой не будет. Одна в своём роде.              И Джонни вдруг искренне захотелось ей ответить «Как и ты».

***

      Несколько дней спустя Луна все-таки окончательно выздоровела. Не без постоянной опеки Джонни, который. кажется, поселился в ее квартире даже после того, как Моён вернулся со своего мини-отпуска за городом. Она, кстати, на соседа реагировала уж очень странно — чего стоило только ее вытянутое в удивлении лицо, когда в воскресенье вечером, вернувшись домой, она застала больную соседку, завернутое в, кажется, сотню одеял, невозмутимо жующей кусок яблочного пирога, пока на их кухне кружил незнакомый ей парень.       Позже она идентифицировала его, как «тот придурок, испортивший новенький ремонт? Почему он здесь, а не исправляет свои хреновы грешки?»       Сказано, правда, было в более грубой форме, но Юта, заскочивший тогда, чтобы сообщить Джонни о том, что он застолбил им сцену в одном из клубов в следующий вторник, был очарован и, кажется, был готов преклонить перед Моён колено.       Этого она, кстати, не оценила, но обоих парней выгнала взашей, сказав, что и сама отлично справится с заботой о соседке. Что, впрочем, не остановило Джонни и он наведывался каждый день, пока Луна болела.       Луна все так же осыпала его колкостями, иногда даже несколько жестоко подшучивая над соседом, но тот находил это по-настоящему очаровательным.       А еще они оба делали вид, что не слышат возмущения Моён в ее комнате, мол, устроили тут розовые сопли. И что не видят, как она постоянно глаза закатывает, когда выползает в гостиную.       Но, если подумать, Джонни не было бы Джонни, если бы в его жизни и конкретно во взаимоотношениях с девушкой, которая была ему более, чем интересна, у него все шло хорошо. В целом, он не был удивлен, что все испортил — хотя, его вина по большей части была косвенной — более того, он все ожидал подобного подвоха. Потому что у него все так идеально складываться просто-напросто не могло.       Началось все с того, что всем их небольшим коллективом — для Джонни вполне большим, девять человек, не считая его, уже банда по сути целая — было принято решение отмечать день рождение Тэиля, самого старшего среди всей пестрой компании, в квартире Джонни. Которого, к слову, спросить забыли или попросту даже не стали, потому что… А зачем? Друзьям не откажет. (И им вовсе не нужно знать о том, что он был готов сам предложить это, но Юта — никто не удивлен — опередил.)       Но на этом все хорошее в этой авантюре закончилось, к глубокому сожалению хозяина квартиры. Юта, которому поручили все организационные моменты — что было просто огромной ошибкой, потому что у этого парня все существует под грифом «перебор» — решил, что празднование дня рождения их хёна не может ограничиться их скромным, небольшим коллективом. Поэтому, когда Джонни и сам счастливый именинник, наконец, порешав дела, завалились в квартиру, их ждал неприятный сюрприз в виде толпы людей, которых никто даже не знал.       Хотя, после выяснилось, что их знал Хэчан — косвенно, конечно, младший просто пустил слушок между (не)нужными людьми, а они и подтянулись. Джонни вообще был удивлён тому, что все эти люди поместились в его квартиру.       Но, кроме удивления, он испытывал жуткий дискомфорт — потому что посторонних людей было слишком много и все они так и норовили залезть в его личное пространство, превращая вечер не в приятное празднование дня рождения друга, а в настоящую катастрофу. Впервые за все то время, что он жил здесь, ему хотелось убежать из собственной квартиры. Он даже подумывал действительно сделать это и, если получится, даже осесть в квартире снизу, у Луны. Это звучало даже как хорошая идея — потому что знал Джонни: в последнее дни своего условного больничного девушка всячески старалась нагнать пропущенный ею материал и практически двадцать четыре часа проживала за чертежами и рисунками.       Парень вдруг подумал, что было бы неплохо хотя бы на чуть-чуть отвлечь ее — потому что губительное отношение этой девушки к своему организму он не мог не заметить. О ней хотелось позаботиться — сама Луна с этим, очевидно, не справлялась.       Однако идея была отброшена в тот же момент, когда Джонни понял, что это будет как максимум несправедливо по отношению к имениннику.       Однако терпеть удушающее обществом незнакомцев оказалось гораздо тяжелее, чем он думал. Так что, сообщив Тэилю и Юте, что ему нужно немного проветрить голову, Джонни покинул квартиру, а после и вовсе вышел из подъезда, присев на бордюр около многоэтажного дома. Из кармана наспех накинутой куртки достал немного мятую пачку, достал из нее сигарету, которая ко всему прочему оказалась еще и немного сломанной, и прикурил.       Взгляд его невольно устремился к окнам ниже его — в квартире Луны, на кухне, тускло горел свет. Джонни вдруг представил, как девушка сейчас сидела на кухне за столом, как в тот первый раз, когда он у нее был, и старательно орудовала карандашом и линейкой, создавая очередной чертеж, коих у нее и без того было жуткое множество. Некоторые из них он даже подробно изучил; а потом долгое время слушал о том, как девушка в подробностях рассказывала о тонкостях своей процессии; было видно, что она горит этим.       И внезапно от этого на душе стало как-то теплее, а улыбка непроизвольно на губах появилась. Он Луной очарован до ужаса — того скудного множества их встреч ему было более, чем достаточно, чтобы понять: искусство — это вовсе не то, что она в будущем собирается создавать; это не музыка столь обожаемой ей Дель Рей; это не картины самые дорогие, запрятанные под стекло в музее. Искусство — это сама Луна.       Джонни внезапно подумалось, что, наверное, стоит попросить парней сделать музыку тише. Время давно перевалило за полночь, а громкие басы он слышал, даже находясь на улице.       Ожидаемо хороший вечер не оправдал тех надежд, которые на него возложил Джонни — сейчас ему хотелось только одного: чтобы все это скорее закончилось, чтобы все посторонние из его квартиры ушли и не лезли-не лезли-не лезли к нему. Потому его социальная батарейка себя изжила.       Выкинув бычок в урну — третий по счёту — парень со вздохом, высказывающий всю степень его нежелания возвращаться в свою же квартиру, парень всё-таки вошел в дом и поднялся на свой этаж.       Чего он вовсе не ожидал увидеть, так это Луну. Она с остервенением барабанила в дверь его квартиры, но, очевидно, из-за громкой музыки этот звук был не слышен всем, кто находился внутри.       Выглядела она совсем по-домашнему. В этих огромных штанах и не менее огромном свитере, свалившемся с одного плеча, из-за чего темная лямка майки сильно контрастировала с ее светлой кожей, Луна словно была словом «комфорт» в человеческом теле. Джонни ее безумно обнять захотелось в этот момент: потому что из всех, кто сейчас был в его квартире — не считая друзей, конечно — она была единственной, кто заставлял его чувствовать себя спокойно и умиротворенно.       Парень снова взглянул на время. Причина ее визита была очевидна. И парень вновь ощутил себя виноватым.       — Звёздочка, — мягко и очень тихо позвал ее Джонни, надеясь, что его резкое появление не напугает девушку.       — Что за хрень? — разъяренно зашипела вместо приветствия Луна. — Ты, мать твою, время видел? Имейте совесть!       Ее глубоко мучал вопрос, почему именно сейчас. Она, как и Джонни, живет в этом доме уже практически четыре года, но за это время они ни разу… Буквально ни разу не пересеклись, как будто сама судьба не давала им встретиться раньше, чем то было необходимо, согласно ее каким-то глупым планам. И почему проблем никаких не было — ни с затоплениями, ни с музыкой — до тех пор, пока они не встретились, но, стоило этому случиться, как проблемы посыпались, будто бы из рога изобилия.       — Извини? — Джонни осторожно прошел мимо нее и примирительно улыбнулся.       Он отметил, какие темные круги под ее глазами были, отметил, как сонно та выглядела, но промолчал.       — Извини? Серьёзно? — Луна недоверчиво усмехнулась и, кажется, собралась и дальше злиться на него, но, задумавшись вдруг, вздохнула. — Ладно, просто сделай, пожалуйста, музыку тише. Я пытаюсь нагнать все, что упустила, а это мешает жутко. Да и соседи могут вызвать полицию, не думаю, что тебе проблемы с законом нужны.       — Конечно, звёздочка. Еще раз прости, — несмотря на то, что Луна зла была на него сейчас и не вела себя особенно дружелюбно, Джонни все равно почувствовал, как настроение его улучшается. На посторонних людей в квартире стало вдруг абсолютно все равно. — У хёна день рождения и… В общем, в моей квартире сейчас куча людей, которых никто из нас — ладно, практически никто — до этого не видел, и это настоящая катастрофа. Чувствую себя не в своей тарелке, это ужасно.       Луна задумалась, на автомате поправляя рукав свитера, скрывая под вязаной тканью плечо с несколькими родинками, хаотично расположенными на коже.       — Знаешь, я сегодня пробовала испечь шоколадный торт, а Моён нет дома и некому оценить мои кулинарные способности, так что…- Луна немного замялась, неловко почесав нос. — Если хочешь… Только если хочешь и если это не обидит именинника, то можешь какое-то время побыть у меня и попробовать мой шедевр.       Джонни заметил, как она сжала кулачки, как будто боясь получить отрицательный ответ, и успокаивающе ей улыбнулся.       — А знаешь, звёздочка, думаю, это хороший план, — и плевать, что пару минут назад он думал иначе. — Подожди немного, я предупрежу, чтобы не теряли, и попрошу кого-нибудь сделать музыку тише.       Луна кивнула. И, не успел Джонни открыть дверь, как на него буквально вывалилось чье-то пьяное, мужское тело, которое парень тут же поймал, не давая тяжелым грузом осесть на холодный пол подъезда.       — О-о-о, дружище! — едва понятно протянул вывалившийся парень. — А мы тебя потеряли! Ладно, может быть, не мы… А вот Соён… Соён да, ик! Нельзя же так девушку бросать в одиночестве. Она, кстати, девушка вольная, а еще классная и точно в твоем вкусе!       Джонни плотно стиснул зубы, понимая, как для Луны все со стороны выглядит. Вот он только говорит, что ему некомфортно, как затем отказывается, что он, якобы, кем-то проводил время, что даже не было правдой. Джонни даже никакую Соён не знал.       — В таком случае, перенесем на другой раз, — вдруг сообщила Луна и быстро, не прощаясь, стала спускаться по лестнице. Ей почему-то было до ужаса обидно.       Настроение его тут же скатилось на самое дно. Вздохнув, Джонни еще долго смотрел ей в след, понимая, что накосячил, а после, вытянув друга в квартиру и усадив того на софу в коридоре, прошёл в гостиную, протискиваясь сквозь пьяные тела.       Через секунду музыка была выключена, что вызвало шквал недовольства. Те, впрочем, были прерваны холодным и мрачным:       — Вон.       И указанием на дверь.

***

      Юта несколько дней старался не попадаться другу на глаза. Хэчан едва ли не каждую минуту строчил сообщения с извинениями. Джонни каждое принимал, но младший все никак не успокаивался: вбил себе в голову, что это он виноват, мол, и кто его за язык тянул про Соён говорить. Причем, про какую Соён он говорил, юноша так и не понял. Воспринял все на свой счет.       И это хорошо, что Джонни еще не слышал, как Хэчан отчаянно плакался Тэилю в плечо: «Я все испортил, хён! Он навсегда останется одиноким».       Парни в целом по-особенному относились к сложившейся и ситуации — да и всей истории с Луной — как будто с самого начала больше, чем сам Джонни знали и понимали.       Чего стоило только то, что Джонни сам — это важно, тут нужно отметить, правда, желательно, не как в последний раз — хотел инициировать контакт с девушкой.       Луна же его просто игнорировала. Замечала, что он заходит в лифт — нарочно поднималась по лестнице; видела, что он в лифте едет вниз — спускалась тоже по лестнице; и дверцы тоже как будто намеренно не придерживала, как будто бегущего от входной двери в подъезд к лифту Джонни не видела.       Это было сродни катастрофе — ему казалось, будто бы его чем-нибудь тяжелым оглушили и бросили в сырой и тёмный подвал. Потому что привязаться к Луне просто — она как наркотик, в отсутствие которого ломка начинается.       Пару дней спустя Джонни всё-таки удалось оказаться с ней в одном пространстве: он в лифт в последний момент залетел, а она выйти не успела, хотя он и заметил, что Луна порывалась это сделать.       — Эй, звёздочка, — тихо начал он, встав прямо напротив нее. Луна даже головы не подняла. — Все хочу спросить, мне как за тот потоп расплачиваться? Не могу же я так все оставить.       Девушка пожала плечами:       — Можешь ремонт оплатить. На днях вызову мастеров, сообщу тебе потом итоговую цену.       И вышла, не оглядываясь. Причем, даже не на своём этаже вышла, глупая.       Вот и поговорили, получилось уж больно (не) дружелюбно.       А Луна и не знает даже, на что обижена. Она ложь просто не любит. И злиться на саму себя до ужаса. Как дурочка на его фантазии и намеренно грустные фразочки повелась — скучно ему, видите ли, некомфортно. На деле, очевидно, время он более, чем хорошо проводил.       Спустя пару дней они снова пересекаются в лифте. Луна не старается убежать — она в целом не обращает на него внимания; не делает вид, а действительно не видит.       Джонни не мог не заметить того, как она за эти дни осунулась. Милые щечки — кто бы только знал, как сильно он ему нравились! — впали, скулы сделались более выразительным, а синяки под глазами превратились в огромные тёмные круги. Каждое утро, раннее утро, когда они вдвоем домой возвращались, он замечал, что она уставшей выглядит: ещё больше, чем обычно.       — Süßer Stern, у тебя все хорошо? — он на нее взволновано смотрел, с интересом.              Потому что Луна его действительно волновала. Джонни действительно заботила ее жизнь. Луну хотелось оберегать и защищать, поддерживать и быть для нее опорой. Позволить ей немного отпустить вожжи контроля и довериться кому-нибудь другому.       — Я вызывала мастеров. Сумма приличная, плюс минус, так что я буду присылать тебе чеки. Если вдруг так окажется, что не сможешь оплатить, просто сообщи, как-нибудь разберёмся.       И снова вышла из лифта, немного пошатываясь, от усталости наверняка.       Весь следующий месяц они пересекаются только поздней ночью, переходящей в раннее утро в лифте. Луна, как казалось, смягчилась по отношению к нему — что, кстати, было абсолютно так — стала при встрече дарить мягкие, но усталые улыбки, даже отвечала на его вопросы иногда. Однако, когда Джонни спрашивал, в порядке ли она, то всегда безоговорочно отвечала «Да». Не понятно было, кого Луна обмануть собралась — его за нос водить не так просто, а для того, чтобы убедить в этом саму себя, усилий она явно мало прилагала.       У Луны все плохо. Всё ужасно, скорей всего. Джонни ужасался каждый раз, когда у нее под глазами чернеющие синяки видел; словно спит она не больше двух часов, если вообще спит. Глаза у нее тусклые, безжизненные словно, а улыбки вымученные. Луна как будто на глазах исчезала. Джонни не мог не заметить, что она сильно похудела — и выглядело это отнюдь не красиво. Эти болезненная худоба и нездоровая бледность сердце его рвали на куски, заставляя едва ли не биться в конвульсиях от желания помочь, протянуть ей руку и, закрутившись вокруг нее кольцом змеиным, скрыть от всех бед.       Только позволить себе этого он не мог. Луна же гордая слишком, самостоятельная, мать вашу, не терпит чужой помощи и сама все делает. Джонни узнал об этом еще тогда, когда девушка болела — сама ему сказала, когда он приглядывал за ней.       Парень даже не стал убеждать ее в обратном тогда — сам из такого же теста, у него в жопе всегда подгорает желание самостоятельно все сделать, чего бы это ему не стоило. Вот и Луна до омерзительного такая же — все сама, все в гордо одиночестве.       — Ей сложно сейчас, вон, нашла вторую работу, совсем дома не бывает, — сообщила ему как-то Моён, занеся счет за ремонт в ванной.       Джонни, как бы неприятно ему не было это признавать, пытался узнать о состоянии Луны у ее соседки — он считал это как минимум некрасиво по отношению к самой Луне, ведь та явно не хотела посвящать его в свои проблемы — но поделать ничего с собой не мог. Под кожей скреблось желание стать для нее крепкой опорой.       Моён молчала в начале, но после, очевидно заметив, что интерес его и волнение — искренние, сдалась. Рассказала, что Луна на вторую работу устроилась, что не спит практически и не ест, что на первой работе, в клубе, один из постоянных клиентов осмелел и проходу не дает, превращая каждую смену девушки, по ее словам, в ад сущий. Луна была злой до ужаса, срывалась из-за всего, из-за чего только могла, превращая в свою очередь уже жизнь Моён в ад.       — Помочь ей хочу, — отчаянно прошептал Джонни Тэилю тем же вечером, когда последний по просьбе друга на всех порах примчался к нему. — Но боюсь, что она заботу мою не так поймет и это оттолкнёт ее, хотя мы и так особо не близки.       — Нравится так сильно? — добродушно догадался старший.       Тэиль, как обычно, был самым сознательным из них. Всегда зрил в суть проблемы и действительно давал стоящие советы для решения их проблем. Так что, когда у Джонни появлялись какие-то проблемы — в последние несколько месяцев они были неизменно связаны с появлением у него симпатии к одной небезызвестной особе — то он тут же обращался за помощью к старшему.       Джонни пусть и не любил, когда ему помогали — упертое желание сделать все самостоятельно было главной чертой его характера, к глубочайшему сожалению почти всех, с кем он был знаком, помощь Тэиля в разгрузке и систематизации собственных мыслей чаще всего была ему просто-напросто необходима.       — Жутко нравится, хён, — горестно вздохнул парень, роняя голову на сложенные на столе руки. — Мне кажется, что я весь мир готов к ее ногам бросить, только бы та Луна, что выглядела как человек, а не настоящий труп, снова вернулась.       — Так, почему, говоришь, ты здесь? — невозмутимо поинтересовался Тэиль, деловито раскидываясь на кухонном стуле со скрещенными на груди руками.       — Я не уверен, что ей нужна моя помощь, — все тем же тоном продолжил Джонни. — Вернее, скорей всего нужна, но она вряд ли их примет. У нас только-только наладились самую малость, но я своей помощью могу только разрушить все, понимаешь?       — Ну и дурак ты, дружище, — со вздохом заключил Тэиль. — Девчонка захлебывается, это видно, — заметил, вспомнив, как пару дней назад они с Джонни встретили Луну в том же самом лифте, место встречи действительно изменить нельзя, и то, что он увидел, тоже насторожило, хотя он и не знал девушку, чтобы проникнуться к ней состраданием. — Протяни ей руку, дружочек.       — Подходящий ли это момент? — Джонни усмехнулся. — Есть в древнегреческом слово такое, «кайрос». Это идеальный, решающий момент, который наступает неожиданно и создает благополучную атмосферу для действий или слов. У греков и бог такой есть, Кайрос. Он, согласно их легендам, обращает внимание человека на тот самый благоприятный момент, когда нужно действовать, чтобы достигнуть успеха.       — Пока дождешься этого момента, умрешь, дубина.

***

      Луна монотонно протирала барную стойку, периодически делая глотки газировки из граненого стакана, спрятанного в полке с ее стороны стойки. Жутко хотелось взять перерыв и отойти поесть, но возможности такой не было — сегодня в клубе, где она работала, был настоящий аншлаг из-за какого-то рэп-исполнителя, поэтому Луне оставалось довольствоваться только кусочками яблочной шоколадки. Ее девушке буквально впихнул второй Бармен, Джуён, сейчас развлекающий посетителей на другой стороне стойки.       Джуён был хорошим, честно говоря, в начале работы — два года назад — он даже нравился Луне, но вскоре оказалось, что у него есть девушка — невероятная девушка, к слову, Луна каждый раз буквально теряла дар речи, когда та появлялась в клубе — и ей пришлось заткнуть свою симпатию на пояс, переводя Джуёна в разряд своих приятелей. Все-таки, когда вы семь дней в неделю работаете в одном узком пространстве, невольно появляется некоторое доверие и особая связь. И Джуён, и Луна были за стойкой приятелями: могли поделиться своими переживаниями, дать друг другу совет или просто поболтать о чем-нибудь, но, стоило им пересечься где-то, кроме работы, и оба делали вид, что даже не знакомы.       Обоих это устраивало — проблем лишних не было.       Тем не менее, подобного рода отношения все равно не мешали коллегам в некоторой степени заботиться друг о друге. Джуён периодически подкармливал девушку, зная, что та забывает часто поесть перед сменой, а Луна взяла на себя ответственность успокаивать парня каждый раз, когда он хотел набить моду клиенту, приносящему кучу неприятностей. Джуёна сложно было вывести из себя, но у некоторых индивидуумов это получалось.              Особенно в те моменты, когда какое-нибудь пьяное тело бросало в сторону его коллеги или любой другой девушки дерьмовые словечки, а он это замечал.       — Как думаешь, — начал Джуён, перекрикивая громкую музыку, когда разобрался с последним на ближайшее время заказом и подошел к коллеге. — Сегодняшние ребята хороши?       Луна не особо интересовалась, но знала, что сегодняшний перформанс будет состоять из двух частей. В первой музыканты выступят группой — кажется, из четырех человек — а затем будет сольная часть одного из них, что значило только одно: ее пытка будет вдвое больше.       — Юма, — менеджер клуба, организовывающий такие выступления раз в месяц. — Сказала, что они какие-то там рэперы, у которых довольно много фанатов. Наверное, это значит, что они хороши.       — Ты не выглядишь радостной, — заметил Джуён, усмехаясь.       — Ненавижу рэп. Ненавижу громкую музыку.       — И людей ты тоже ненавидишь.       — Пфф, кто тебе такое сказал?       — Всего лишь мои наблюдения, — парень пожал плечами. — Особенно в последнее время. Мне неиронично кажется порой, что ты даже меня ненавидишь.       — Тебе повезло, что ты мне нравишься, дружок, я просто не могу тебя ненавидеть.       — Отдохнула бы, выглядишь дерьмово. Ты вообще спишь? — спросил, закинув ломтик шоколадки в рот, и тряхнул длинной шевелюрой с красной прядью у лица.       — Ага, часов восемь.       — В день? Ты как успеваешь?       — В неделю, Джуён, в неделю.              Парень вздохнул.       — Я серьезно, Луна, отдохни ты уже.       — Мне деньги нужны, — возразила девушка, переходя к протиранию стаканов.       — Могу занять. Нет, даже безвозмездно отдать, ты только отдохни, — участливо завил парень, сделав вид, что не заметил того, как она недовольно нахмурила брови.       — Пошел ты с такой благотворительностью, — фыркнула Луна. — К тому же, я итак неделю сидела на больничном. Достаточно.       — Это было практически два месяца назад!       — Все, хватит.       Луна, разобравшись со стаканами, завалилась на барный стул, принесенный Джуёном на их рабочее место вопреки всем правилам этого места, мол, бармены должны стоять у стойки всю смену и не пропадать из виду — Луна в силу своего роста как раз-таки пропадала из виду, когда садилась, так как стул мало того, что стоял в тени, так еще и был довольно низким, чтобы у обоих барменов была возможность вытянуть ноги после долгих часов в стоячем положении — потому что, в отличие от менеджера, придумавшего это правило, понимал, насколько сложно простоять на ногах с десяти вечера до четырех утра.       По первым битам, от которых у Луны тут же начала болеть голова, она быстро поняла, что выступление неизвестной ей до сего момента группы началось. И, что ее радовало больше, она, как и Джуён, могли теперь отдохнуть, потому что обычно в такие моменты посетителей клуба алкоголь интересует меньше, чем выступающие музыканты.       Джуён лениво упал на пол рядом с Луной, опираясь спиной на шкафчики с алкоголем, и, как только девушка подорвалась для того, чтобы уступить ему место, на секунду положил ей ладонь на колено, улыбнулся, останавливая ее, а после убрал ладонь, вальяжно закинув руки за голову и сложив их на затылке.              Сцена удачно располагалась для барменов — стойка была напротив и они без труда могли бы наблюдать за выступлением, что, конечно, радовало Джуёна как фаната всей андеграунд тусовки и расстраивало Луну, которая, наоборот, была анти фанатом всего такого.              И девушка не смогла сдержать удивленного вздоха, когда уже до боли знакомый ей голос начал в агрессивной манере зачитывать лирику.              — Кто знает? пространственно ответил парень, загадочно усмехаясь. — Да ладно тебе, я музыкант. Не такой известный, как хотелось бы, но мне и этого достаточно. Да и иногда мои тексты покупают за неплохие суммы, так что не бедствую.              Луна показательно нахмурилась:       — Ненавижу рэп, — отпила немного чая. — Слишком громко, пошло и неприятно. Вообще ненавижу громкую музыку. На работе мне ее более, чем хватает. У нас иногда выступают андеграунд рэперы — и им хочется врезать посильнее, чтобы не вспомнили, как говорить. Агрессивно это все. На счет свой не принимай, хотя, мне без разницы, просто не мой стиль.       Ну, конечно, ей этого для полного счастья и не хватало.       На сцене Джонни преуспел в образе плохого парня, которым на деле — по мнению друзей, что б их — он не был. Он вел толпу и без труда захватывал все ее внимание, не позволяя даже взгляда отвести от перформанса. Именно на сцене парень ощущал себя на совеем месте — и никакие политика, юриспруденция и весь прочий бред, который старались ему втюхать родители, не нужны были. Только сцена, микрофон и возможность выразить свои мысли, пусть и в довольно агрессивной манере. Больше ничего не нужно.       (Ну и, возможно, одна самоуверенная девушка, о которой Джонни думал практически все свое время, за исключением толь, наверное, тех, когда он выходил на стену перед толпой фанатов или просто случайных слушателей. Но об этом знать никому не нужно.)       Луна внезапно поймала себя на мысли, что ей нравится. Нравится этот агрессивный рэп, нравится то, как Джонни ведет себя на сцене, купаясь в чужом внимании, нравится сам Джонни. Последнее прошибает в спину, с размаху бьёт о землю, заставляя под кожей сотней змей страху расползаться.       Ей симпатий в жизни хватило — хорошим никогда не заканчивалось.       — Нравится? — Джуён пнул ее по носу ботинка, привлекая внимание.       — Нет, — вышло уж слишком жалко. Парень даже не поверил.       Толпа бесновалась. Было видно, что выступающие нравятся ей также, как и самой Луне       Луна заметила Юту, на лице которого не было и намека на улыбку, какой он светил перед ней каждый раз, когда они пересекались. Заметила еще двух парней, что были ей не знакомы — одного она, правда, пару дне назад видела, но это ей практически не давало ничего.       Юта, кажется, тоже заметил её, весело подмигнув, и начал свою партию.       Они хороши, Луне пришлось это признать. На самом деле очень хороши, ей впервые не было тошно от чьего-то рэпа. Вообще-то, она даже получала удовольствие — потому что лирика этих парней буквально за сердце хваталась когтистыми лапами, просто вынуждая вникать, понимать, проникнуться. Эта лирика глубоко в душу западала, Луна скрыть этого не могла.       Но вот агрессивные биты сменились на более спокойные, а на сцене остался лишь один человек. В зале погас свет и, как бы Луна не присматривалась, понять, кто остался, не могла. Впрочем, очень скоро в этом не было нужды.       Юта завалился на барный стул напротив Луны и Джуёна. Парень поднялся, собираясь принять заказ, но Юта только покачал головой и указал на Луну, как бы намекая, что ему прельщает ее компания.       — Любовница! Какая встреча, — парень совершенно по-солнечному ей улыбнулся.       — Уважаемый супруг, — Луна дельно сложила руки на стойке, кое-как борясь с желанием посмотреть на сцену, где в оставшемся музыканте она без труда узнала Джонни. — Внимательно слушаю.       Она, пусть и делала вид, что внимание его обращено к потенциальному клиенту, всецело была увлечена лирикой Джонни. Луна чувствовала себя обнаженной — все то, что давно сидело в ее душе, вдруг нашло отражение в его текстах. Как будто бы кто-то взял и разом вытащил все ее эмоции наружу, окатив ими с ног до головы.       — На свой вкус. Хочется чего-нибудь эдакого.       — Ничего себе, запросы, — фыркнула девушка, а после с невозмутимым видом поставила перед Ютой стакан, полный до краев.       Пускай я бездарность и самодур, но слово каждое цепляет за сердце будто гарпун. И это сердце меня тащит в глубины бездонных вод, я стоически терплю ураган и водоворот.²       Луна сжала руки в кулаки под стойкой. Она тоже отчаянно терпит все, что жизнь ей подкидывает. Думала, справляется отлично со всем эти, думает, что сил у нее достаточно, чтобы со дна подняться, только сейчас понимала, что не так это. Она безвольно все это время барахталась на поверхности, отчаянно желая чужой помощи, но, как дура всегда от нее отнекивалась.              Юта пробормотал что-то о том, что он удивлен — в стакане-то вода обычная с газами, но Луна не слушала, вникая в чужую лирику. Хваталась за нее, как за соломинку, как утопающий за круг спасательный обычно хватается. Она смотрела на Джонни, завладевшего ее вниманием всецело, и как будто своё отражение видела.       Видела, что стремительно катится на дно. Барахтается и не может на сушу выползти.       Она слушает-слушает-слушает, кулаки сжимает отчаянно и понимает, что сама же себя в эту яму загнала. Понимает, что сама отталкивала от себя всегда людей, желая, чтобы те больно не сделали. Глупо винила в своих проблемах всех вокруг, когда стоило только в зеркало посмотреть, чтобы виновника всего обнаружить.       Луна главный свой враг. Единственный демон, отравляющий ее жизнь.

***

      В тот день Джонни увидел только спину Луны, быстро затерявшуюся в толпе. Уже после Юта сообщил, что девушка вся не своя была прежде, чем на всех порах скрыться с рабочего места, сообщив коллеге — тот невольно подумал, что дело было в действияэ Накамото и уже порывался устроить ему тёмную, но парень как-то уладил конфликт — что ей срочно домой нужно. Рассказал Накамото и о том, каким пустым взгляд ее был и как руки подрагивали, когда она волосы поправляла.       Джонни тогда читал лирику тяжелую, написанную еще в тот период, когда он не видел будущего своего, когда без целей шатался по миру, в ненависти к себе утопая. Тогда желание пережить день было единственным в его списке.       И, несмотря на то, что это было давно уже, времена так скажем дней минувших, текст все еще находил отклик к его душе, заставляя снова и снова чувствовать все те эмоции.       Если верить словам Юты, Луна тогда выглядела так, словно с нее вдруг разом одежду сорвали и перед огромной толпой на пьедестал поставили, обнажив все несовершенства, все переживания и тревоги, вкатали в в асфальт, в котором каждая горячая частичка — ее страх, ее эмоция, ее боль огромная.       После этого Джонни увидел Луну только спустя несколько дней. Все в том же лифте, но, что удивительно, днем, а не ночью, как это обычно бывало. Она тогда улыбнулась ему первой. Сама заговорила о том, как ей понравилось его выступление в клубе, где она работала. Сказала, что ей впервые понравилась такая музыка: тронули ее тексты сильнее, чем привычная ей музыка.       Парень тогда только поблагодарил ее. Хотя внутри ликовал — именно он стал первым рэп-исполнителем, который ей понравился. Именно его лирика заставила ее чувствовать эмоции. Именно его чувства она прочувствовала до конца. Джонни казалось, будто бы сама судьба на его стороне теперь: ведь Луна объявила, что хотела бы услышать это вновь. Потому для нее музыка Джонни насколько хороша, насколько и ужасна — в хорошем смысле, конечно. После той ночи в клубе ее словно протянули через лабиринт тревог и страхов — поэтому Луна применила к музыке Джонни определение «ужасна» — но после девушке вдруг стало слишком хорошо и спокойно, а тревоги все разом забылись.       Тогда Джонни неожиданно для самого себя пригласил ее на следующее выступление. Он вдруг занервничал жутко, заранее боясь отказа ее услышать, но, когда Луна внезапно согласилась — судя по выражению ее лица, она сама этому удивилась — парень не смог сдержать довольной улыбки.       Всю неделю следующую Джонни ходит с глупой улыбкой на лице — как в жопу ужаленный, если верить честной и ёмкой оценке Юты — предвкушая. Сам не знал, почему скорое присутствие Луны на его следующем выступлении вызывает у него такое волнение: казалось бы, обычный слушатель, но для Джонни это не так. Он заранее знал, что в этот вечер она будет его единственным слушателем. Каждое слово, сказанное в толпу, будет обращено к ней одной.       Он кроит трек-лист, стараясь создать что-то особенное, стараясь подобрать каждую песню так, чтобы ты те обязательно нашли отражение в душе у Луны. Джонни и так постоянно выкладывается на полную, но здесь… Здесь как будто хочет прыгнуть выше головы. И каждый, кто застает его за работой, понимает — да, прыгнет, да, ради одной-единственной соседки.       Только за работой парень внезапно понимает, что за все это время он ни разу Луну не видел — ни днем, ни ночью, а свет в ее комнате всегда был выключен. И такого раньше никогда не было: хоть раз, но они точно пересекались, когда домой возвращались. И зелёная подсветка в ее комнате всегда горела: в темноте полной Луна заснуть просто не могла, а зелёные светодиоды были единственными, под свет которых она могла спать.              Эта ее привычка всегда вызывала у него улыбку. Узнал случайно — Луна как-то на его вопрос, как проходит ее неделя, мрачно ответила «Когда-нибудь производители светодиодов не будут делать так, чтобы провода не приходили в негодность спустя месяц!»       Луна спала под светом зелёных светодиодов, забавно ойкала, когда чихала, не могла пройти мимо котёнка на улице. Однажды Джонни застал девушку за тем, как она с самой счастливой улыбкой гладила маленького котёнка, сидящего у нее на коленях. Тогда было раннее утро, Джонни знал, что через часа три девушке вставать на учебу, но она все никак не могла отлипнуть от животного.              Одним словом, у Луны было много разных привычек. Удивительных привычек, каждая из которых до ужаса нравилась парню.       (Вообще-то, каждую из них он любил до ужаса, просто понять этого пока не мог.)       Во время сольной части перформанса Джонни старался не искать Луну взглядом. Потому что знал: стоит только ее увидеть, как мысли в голове спутаются, а собственные тексты забудутся. В каждое слово вкладывал частичку самого себя, делая перформанс более личным. Он и сам себя чувствовал так, словно все свои мысли оголял. Его лирика и так была довольно откровенной и личной, но этот перформанс… Позже Юта ему искренне сказал, что это было лучшим выступлением Джонни.       Но это было единственной хорошей новостью для парня в тот вечер. Потому что так же Юта вполне сочувствующе сообщил другу: Луны на выступлении не было. Ее не видел никто из парней ни в толпе, ни у стойки, ни даже у входа, а охрана клуба, с которой беседовал Тэиль, так же сообщила, что девушки, подходящей под описание, они не видели.       И как бы сильно Джонни не старался скрыть своего разочарования, вышло у него это скверно. Настолько скверно, что это разочарованное настроение тут же передалось и самому неунывающему из их компании, Юте. И это с учетом того, что обычно чужое настроение на него никогда, абсолютно никогда не влияло. Наоборот, это настроение Накамото влияло на других. Без каких-либо исключений.       Уже после Джонни связал отсутсвие Луны на выступлении — а она чуть ли не клятвенно обещала на нем быть; парню просто не хотелось верить в то, что она может так разбрасываться обещантями — с тем, что на протяжении недели до этого он так же ее не видел. Это вызвало тревогу, сменившую разочарование.       Мысль о том, что с Луной могло что-то случиться, пугала больше, чем что либо, заставляя тревожно выкуривать несколько сигарет подряд, чтобы успокоиться, прежде, чем подняться на этаж девушки, отправив не менее взволнованного Юту в свою квартиру ждать.       — Да ты издеваешься надо мной? — сонно зашипела ему в лицо девушка на пороге квартиры снизу. Нет, это была отнюдь не Луна, как ему хотелось бы, а Моён, которой только молний из глаз не хватало для того, чтобы похожей на жуткую богиню гроз быть.       Джонни хмуро взглянул на время, понимая, что это Луна обычно в это время не спит, потому что только со смены возвращается. Моён же, рабочий день которой заканчивается намного раньше рабочего дня соседки, если верить самой Луне, в такое время видит уже десятый сон.       — Извини, — искренне пробормотал парень, чувствуя вину из-за того, что разбудил девушку.       Моён вздохнула, понимая причину такого поведения соседа.       — Луны нет, — она сонно потерла руками глаза. — Уже с неделю нет, вообще-то. Опережая твои вопросы дальнейшие. Где она — не знаю, зачем уехала — тоже. Знаю только, что обстоятельства семейные, вот и все тут. Когда вернётся — даже предположить не могу, она даже академический отпуск взяла в универе, так что… Вот.       Мир для Джонни резко стал крутиться в другую сторону.

***

      Время шло, а от Луны не было вестей практически. Только Моён периодически заходила, чтобы занести чеки за ремонт, и говорила, что соседка писала ей, а значит, жива по крайней мере. Девушка, очевидно, не смогла смотреть на печальное лицо Джонни и терпеть умоляющие вопли Юты — тот, кстати, проводил с Моён практически все ее свободное время теперь — и сдалась, сообщая, что Луна иногда ей пишет. Не рассказывает о произошедшем, да и в сети практически не появляется, игнорируя сообщения по несколько дней.       В этом убедился и сам Джонни, когда Моён, вопреки здравому смыслу и закону — всё-таки, за распространение личной информации полагалась статья — однажды через Юту передала парню номер телефона своей непутевой соседки. Джонни тогда был более, чем счастлив. В ближайший вечер он — и вся компанияя, что уж таить — старалась сочинить наиболее адекватное сообщение девушке, чтобы та не подумала черт знает о чем.       Луна на его огромное сообщение ответила только спустя четыре дня, которые Джонни провел в ужасном ожидании словно на иголках.       Короткое «Я в порядке. Спасибо, что волнуешься, но это будет совсем лишним» Джонни перечитывал, кажется, целую сотню раз.       В общем, шло все своим чередом — от Луны практически не было вестей, она редко выходила на связь и практически на каждое сообщение Джонни отвечала несколько дней. А вот Джонни наоборот просто заваливал девушку сообщениями. Причем, сам общением в сети всей душой ненавидел — ему то и телефон нужен был только для того, чтобы его друзья не потеряли и для оформления доставки — но, стоило только Луне как-то написать, что его сообщения — буквально лучшая часть ее дня, позволяющая на мгновение отвлечься, как в голове у парня что-то щёлкнуло.       Он рассказывал обо всем, что происходило вокруг него; делился впечатлениями от выступлений и даже иногда отправлял фотографии котят, которых видел. Лицо Юты, который застал друга за фотографированием очередного кота, стоило, кажется, всех денег в мире.       Пару раз Джонни даже предлагал свою помощь, но Луна отказывалась. Просто попросила не волноваться, она вернулась в родной город и окружена поддержкой семьи.       А Джонни в какой-то момент признался самому себе, а после и Тэилю — который слушал долгие монологи о Луне едва ли не каждую неделю — что он влюблён. Луна ему не просто нравится или симпатична, он в нее правда влюблён.       — Она кажется совсем холодной, если честно, — однажды озвучил свои мысли Тэиль, передавая другу зажигалку, а после натянул ему на голову капюшон толстовки. — Холодно, модник. Заболеешь и все, финита ля комедия. Юта же их твоей квартиры не выйдет, пока не выздоровеешь       Наверное, это будет пыткой. Иногда Накамото действительно перебащивал с заботой, становясь по-настоящему невыносимым. (И всё-таки Джонни Юту ценит. И любит. По-своему, правда, совсем ворчливо, но любит.)       — Так и есть. Я даже не уверен, что видел, как она улыбается, — Джонни поднял усталый взгляд на окна ее квартиры. — Но несмотря на все это, Луна для меня — солнце. Яркое, теплое, но, стоит приблизиться или засмотреться, обжигающая и ослепляющая. Мне кажется, что я уже давно уже слепо следую за ней, словно она — спасение мое единственное, — глаза закрывая, Джонни неизменно видит в темноте только одного человека. Луну. — Знаешь, почему я называю ее звездой? Поэтому же. Потерявшиеся путники всегда ориентируются по звездам.       Потому что Луна — особенная. И потому, что она для него солнцем стала в первую же встречу, когда, злющая как черт, нагло влетела в его квартиру. Потому что одного взгляда на нее хватает, чтобы проблемы все исчезли разом. Потому что она — любовь в каждом жесте и прикосновении, даже незначительном.       — Определённо фатальная ситуация, — заключил Тэиль, вытягивая ноги, и поднял голову к небу. Звезд не было видно.       — Я не знаю, что будет дальше. Вернется ли Луна вообще или ее редкие сообщения станут единственной красной нитью, связывающей нас. Но… — Джонни сделал глубокую тяжку, прикрывая глаза руками. — Боже, я звучу там отчаянно.       — Не преувеличивай. Всего лишь влюбленно. Это нормально. Все мы через это проходили.       — Вот поэтому и тяжело. Все вы проходили через это и кому повезло? Никому. Барахтаемся на поверхности глубокой ямы, водой заполненной, а к ногам как будто камень привязан, который на дно тянет. На деле же камень это — разбитое сердце.       — Напиши об этом песню. А лучше две. Мне это помогает, — Тэиль только усмехнулся.       — Попсовых песен про любовь так много, что в них в пору утонуть.       — Напиши такую, которая переплюнет и Селин с ее «Титаником», и Хьюстон, и Элли Голдинг с ее остом к порно-эпопее. Что-нибудь, что будет лучше Любви всей моей жизни Фредди³…А нет, до такого ты еще точно не дорос.       — Эй!       — Не эйкай мне тут, тоже не дорос, — Тэиль забавно потрепал друга за щеку. — И стань, наконец, исключением среди нас всех. Глупо будет отступить вот так, даже не попытавшись. Как вернется, действуй. А она вернётся, уж поверь       — Ты так уверен в этом. Я вот не особо.       Старший смерил Джонни взглядом, который кричал буквально «Дурак ты ужасный!».       — Уверен. Знаешь, почему звёзды появляются на небе каждую ночь? — Джонни вскинул бровь, мол, удиви. — Потому что каждую ночь какой-нибудь дурак потеряется в лесу и бедным звёздам приходится указывать им путь. Сейчас же одна конкретная звёздочка указывает путь одному конкретному дураку, который потерялся в лесу собственных чувств. И сидит в луже, задницу морозит.       (Или же один конкретный дурак должен был указать путь одной конкретной звёздочке, но об этом Тэиль решил умолчать.)

***      

      Следующие два месяца прошли незаметно. Луна стала немного чаще отвечать, чем было в самом начале, хотя этого все равно было скудно мало. Иногда она сама звонила, спросив перед этим, занят ли Джонни, и всегда получала отрицательный ответ. Потому что для нее он всегда был свободен, даже если это было не так.       За это время в толстой тетради, сплошь исписанной текстами, появилась новая лирика. Впервые за долгие годы Джонни никому не показал ее, чтобы получить честную оценку. Потому что каждая строчка, каждое слово и каждый символ были посвящены одному человеку — Луне. Потому для него каждая из новых песен была идеальной.       Это произошло в один из тех дней, когда Джонни чувствовал себя наиболее воодушевлено. Ему казалось, будто он сможет весь мир покорить.       Время давно перевалило за третий час ночи, а Джонни, как заботливый папаша, наблюдал за тем, как его друзья — очевидно не трезвые — кое-как залезают в такси.       — А где Юта? — Тэиль заглянул в машину, но упомянутого парня не обнаружил. — Отлично, мы потеряли Юту.       — Нормально все, не потеряли. У меня останется, — Джонни, прикурив, вернул зажигалку другу.       — Я его вообще не видел в последние…- старший взглянул на наручные часы. — В последние два часа.       — Ну, — Джонни многозначительно посмотрел наверх, на окна квартиры Луны, и криво усмехнулся.       — Похоже, исключением всё-таки стал мелкий, а не ты, — заметил Тэиль и зашагал к машине, на ходу выкинув бычок на асфальт. Его ждала очень, очень важная миссия. Развести пьяную часть их компании по домам. — Почему я не удивлен? Ты, как обычно, полный профан.       — Все лучшее, как говорится, детям, — Джонни только пожал плечами. Ему не до исключений. Ему хотя бы Луну вживую увидеть, а не довольствоваться ее редкими фотографиями, которые она могла прислать посреди ночи. Да и все на этом. — Напиши, как с этими пьяницами разберёшься.       — Знаю. Не учи учёного. И иди спать, время уж недетское.       — Ты буквально ст…       Джонни не договорил. Тэиль закрыл дверь переднего пассажирского, показал младшему средний палец с самой сладкой улыбкой, на которую был способен, и уехал, оставляя приятеля на улице в гордом одиночестве.       Парень вальяжно завалился на лавку, подтянув к себе одну ногу. И кармана толстовки достал телефон, по привычке открывая чат с Луной. Сообщения числились непрочитанными, а в сети девушка была несколько часов назад, как раз тогда, когда написала свое последнее сообщение с поведением хорошего вечера.       Джонни думал, что это пройдет. Думал, что это банальная симпатия, которая пройдет очень быстро; глупое увлечение, от которого он с лёгкостью избавиться, но прошло без нескольких месяцев полгода, а то, что он принял за симпатию, никуда не делось.       — Опять у тебя сборище супер-активных друзей? — тихий, явно уставший голос разрезал ночную тишину. — Честно говоря, мне, пусть и не нужно вставать завтра… Вернее уже сегодня бог знает во сколько, но я жутко устала, так что заранее предупреждаю: копов реально вызову.       — Мы уже разошлись, — на автомате ответил Джонни, а после вдруг, поняв, чей это голос, поднял голову. — Л.Луна?       — О, так мне стоило уехать на три месяца, чтобы ты забыл это дерьмовое прозвище? — и, хотя Луна не улыбалась, в глазах ее словно теплый, мягкий свет был.       В первую секунду она показалась ему игрой воображения. Джонни подумал, что ее здесь нет — нет так же, как и на протяжении всех этих трех месяцев.       Но, нет, это была Луна. Настоящая, уставшая и мрачная, болезненно схуднувшая, но все еще ужасно красивая, хотя и Джонни не мог быть объективным в этом вопросе. У нее снова волосы красные — на тех фотографиях, что она присылала, цвет вымывался потихоньку, становясь сначала розовым, потом каким-то слишком белесым, а после и вовсе превратился в блонд. Сейчас же это снова была алая копна, правда, теперь до плеч доходящая. И с чёлкой, которой раньше не было.       — Эй, невдупленыш, отреагируй как-нибудь на меня, — картинно возмутилась девушка, сжимая крепко-крепко ручку серебристого чемодана.       — Ты почему не написала? Я бы встретил, — пробормотал Джонни, все еще никак не принимая тот факт, что она действительно здесь.       — Ну… Сюрприз?       Луна только натянуто посмеялась.       А Джонни вдруг в мгновение расстояние сократил между ними, на ходу выкидывая бычок на асфальт, и прижал оторопевшую девушку к себе, крепким кольцом из рук обвивая ее тело. Прошла секунда, потом другая — они, впрочем, показались ему целой вечностью — и Луна, наконец, выпустила из цепкой хватки ручку чемодана, а после сцепила свои руки за спиной парня, осторожно спускаясь ему на поясницу крошечными ладошками.       От Джонни сильно пахло табаком, чем-то терпким, древесным, до ужаса приятным. Луна, вдохнув поглубже, немного на носочки поднялась, утыкаясь холодным носом в мужскую шею, пуская по коже мурашки то ли от холода, то ли от какой-то особенной нежности этих прикосновений.       Он осторожно одну ладонь вверх перевел, запуская пальцы в мягкие, удивительно не испорченные краской волосы, невесомо поглаживания кожу головы. Успокаивал тем самым. Луна, которая последние несколько часов в тревоге провела, была на седьмом небе от счастья, ощутив столь желанный покой.              Боги, как же она скучала по этому чувству. Скучала по покою, заполняющему каждую клеточку ее уставшего, сильно в весе потерявшего, теле. Скучала по ощущению безопасности.       (Скучала по Джонни, но пока в слух Луна этого не скажет. Быть может самую малость позже)       И, что самое главное, это ощущается так правильно — они словно друг друга идеально дополняют, словно созданы были для объятий друг с другом.       И время, казалось, замерло. А эти объятия значили для обоих намного больше, чем громкие слова и красивые фразы, что у обоих в голове засели.       Сейчас только они важны — на весь мир плевать, он точно подождет. Для Луны единственную ценность имеет только этот момент — когда она, словно котёнок бездомный, жмется к чужому телу, вдыхая успокаивающий аромат. Для Джонни важна только Луна сейчас и то, что он, наконец, может прижимать ее к себе, осмелев почему-то в миг.

                                                ***

      — Ты почему не сказал, что там! — Луна многозначительно показала вниз. — Такое.       Джонни не сдержал улыбки, пропуская девушку в свою квартиру. Наверное, ему действительно стоило предупредить Луну о том, что в квартире ее этим вечером ночует Юта, когда они стояли в лифте. Наверное, стоило бы сразу сказать, что вряд ли Моён и Накамото будут пить чай. Вообще-то, в этой истории в целом очень много наверное.       — А мне откуда было знать? — парень невозмутимо пожал плечами, закрывая за девушкой дверь, а после заботливо предложил ей большие теплые тапочки.       (Те были принесены Ютой со словами «Хён, я хочу, чтьбы твоя квартира была уютнее!»)       — Отвратительно. Меня не было три месяца, а моя квартира превратилась в притон, — картинно фыркнула девушка и повесил на крючок кожаную куртку, оставаясь в одном большом зеленом свитере, который тут же спал с одного плеча, обнажив маленькую, аккуратную татуировку на коже.       — Не будешь на столько квартиру бросать, считай, это тебе урок, — он бы хотел спросить, что заставило Луну так резко уехать, но понимал, что сейчас совсем не время для этого. — Хочешь чего-нибудь?       — М-м-м, какао? Кофе? Чай? Тебя? — с хитрой усмешкой потянула девушка.       Джонни застыл посреди гостиной, так и не сняв толстовку, и ошарашено взглянул на Луну, глупо похлопав глазами.       — Ты знаешь…       — Последнее тебе нравится больше всего?       — Луна… (Вообще-то, да, но кем он будет, если вот так открыто скажет ей об этом верно?)       — Да ладно, ничего не хочу, можешь только спать уложить. Я жутко устала после перелета, так что сон — это единственное, чего я сейчас хочу, — девушка устало свалилась на диван. — Честно говоря, мне не особо хочется стеснять тебя, но и…- снова указала вниз. — Сам понимаешь. Завтра будет очень неловко.       — Юте не бывает неловко.       — А мне… Мне бывает. Причем, еще как бывает!       Пару минут спустя Джонни ловко орудовал в собственной спальне, меняя постельное белье на кровати, пока Луна смущённо топталась у входа, обняв себя руками, внимательно наблюдая за действиями парня. В какой-то момент тот все-таки избавился от черной толстовки, оставшись в одной того же цвета майке, и Луне вдруг показалось, что она именно в этот момент видела искусство.       Его руки и грудь — все, что она смогла увидеть, но это заставило желать ее большего в миг — были сплошь покрыты татуировками и символами. Луна откровенно пялилась и, честно говоря, даже не думала скрывать этого. Ее взгляд жадно бегал по каждому рисунку, туда-сюда, как будто девушка желала, чтобы каждая линия осталась в ее памяти навсегда.       Но еще больше ей коснуться каждой татуировки хотелось, провести пальчиками по каждой линии, изучить их собственной кожей. Джонни хотелось касаться. Хотелось мягко волосы его перебирать, губами скул, чужих губ, касаться. Потому что есть только одна правда, в которую Луна верила, когда говорила о чувствах.       Когда любишь — хочешь касаться.       Вот и Луна до ужаса касаться хотела. Касаться-касаться-касаться. Желание это под кожей скреблось, наружу вырваться хотело. И это было практически невыносимо.       И, конечно, Джонни этого заметил. С трудом улыбку скрыл, развернувшись спиной к Луне, чтобы она не увидела. Внимание такой девушки льстило, было приятно.       — А ты? — девушка замерла в дверном проёме, скрестив руки на груди. На рукаве свитера обнаружилась ниточка, которую Луна стала тут же тревожно теребить.       — А я разберусь, — отмахнулся Джонни, взбивая подушки. — На диване посплю.       — В этом нет нужды, — Луна лениво прошла вперед, к кровати, и взяла одну подушку в руки. — Можем просто выстроить перегородку, — она стала складывать подушки посреди кровати. — Одна сторона — моя, другая твоя.       — Ты же понимаешь, что это в целом моя кровать, да? — Джонни иронично выгнул бровь.       — Тихо, это все лирика.       — Я в лирике мастер, ты же помнишь?       — Я даже не могу поспорить с этим, — Луна лениво пожала плечами. — Одним словом, это моя сторона кровати, — указала на левую часть. — А это — твоя. Ты не покушаешься на мою сторону, а я не покушаюсь на твою. Идет?       — Не-а, -парень замер посреди комнаты, зацепившись большими пальцами за петли для ремня на бедрах.       — С чего бы это? — А вдруг ты будешь приставать?       — Я? К тебе? Да ты что, совсем обнаглел?!       — Ну, не я же, — парень только пожал плечами. — С учетом того, как ты на меня пялилась, я не могу этого отрицать.       — Я пялилась? — изумленно выдохнула Луна, порываясь треснуть его чем-нибудь. Щеки ее зардели, алый румянец.казалось, по цвету подходил к ее по волосам, став такого же оттенка. — Да ты… Да я… Пиздец!       — Да-да, ты пялилась, но мне понравилось, так что… Продолжай.       Луна еще больше насупилась, громко фыркнула и, гордо тряхнув короткими волосами, чуть ли не с разбегу завалилась на чужую кровать. По-хозяйски развалилась, закинув ногу на перегородку из подушек и делано скрестила руки на груди, дуя губы.       — Приставать я буду… Как же! Все, аукцион невиданной щедрости окончен! Вали отсюда!       Время шло так медленно, что Луне казалось, будто бы каждая секунда становилась вечностью. Сквозь не завешанные шторы в комнату попадал мягкий, жёлтый свет, оповещая о вступившем в свои права утре, а Луне так и не удалось даже на секунду. Она все время ворочалась, пытаясь подобрать наилучшую позу для сна, но все мимо-мимо-мимо.       Неприятные мысли лезли все время в голову, не давая столь желанного покоя, необходимого для того, чтобы уснуть. И это было ужасно, просто отвратительно. луне казалось непривычным то, что она может спокойно поспать, не чувствуя вины за то, что дела тупо стоят на на месте.       Луна тяжело вздохнула и, откинув одеяло в сторону, поднялась с кровати, глядя себе под ноги. Проклинала Моён на чем толь ко свет стоит — и Юту — пока, осторожно выйдя из комнаты, осторожно шла в сторону кухни, стараясь примерно вспомнить, где она. В квартире Джонни было уютно, даже несмотря на то, что она была здесь только второй раз. Луна вдруг почувствовала себя как дома.       Она осторожно прошла мимо спящего на диване Джонни, на миг остановившись. Уперевшись локтями в спинку, девушка немного нагнулась вперед, поправляя край одеяла, которым парень был укрыт. Перекинув волосы на левую сторону, Луна еще какое-то время устало смотрела на безмятежное лицо парня, поджав губы.       — Где ж вас таки делают, — тяжело вздохнула девушка, пробормотав это шёпотом, и, оттолкнувшись локтем от спинки, пошла дальше в ту сторону, где должна была быть кухня. все-так планировка в этих квартирах была одинаковой.       Луна негодовала. Впервые за долгое время у нее, наконец, выпало время для того, чтобы отдохнуть, но сон, как бы не хотелось, не шёл. Еще несколько часов назад, когда она прошла на самолет, Луна была рада, наконец, вылезти из ада, в котором оказалась три месяца назад, но этот ад словно не хотел её отпускать, преследуя девушку по пятам. Словно нога в ногу шёл.       Это было похоже на настоящую катастрофу. Луна хотела вернуться в то время, когда учеба и одна единственная работа в клубе казались ей настоящей сложностью       — Эй, звёздочка, ты в порядке? — знакомый, совсем не сонный голос, прозвучал за спиной, когда Луна налила в высокий стакан воды, делая несколько глубоких глотков.       Луна сжала губы, понимая, что он не спал. А значит, слышал то, что она говорила несколькими минутами ранее. Её хотелось бы думать только о том, что он не станет поднимать эту тему и сделает вид, что ничего не услышал.       — Ага, — вздохнула Луна. — Просто заснуть не могу. Хотя, честно говоря, хочется.       — Молока?       — Нет.       — Ну, ка…       — Нет, я не про молоко. Ненавижу молоко, вообще-то. Я про порядок, — вдохнула Луна, усевшись на столешницу. — Все эти три месяца я не могу спать, не могу есть, не могу дышать иногда, как будто все это, — она обвела кухню ладонями, но намекала в целом на все то, что её окружало. — Давит-давит-давит сверху на плечи и на дает даже вдохнуть ма-а-аленький глоток воздуха. Это похоже на ад, честно говоря. Мне кажется, что я постарела на несколько лет за это время. Боги, — девушка устало потерла лицо ладонями. — Я так устала, но не могу отдохнуть. Несколько последних дней я могла бы сотню раз отдохнуть. но, как бы не старалась, не вышло. Как будто отвыкла отдыхать, как будто обязана работать, пахать-пахать и только пахать, как проклятая лошадь.       Луна подтянула ногу вверх, поставив пятку на металлическую ручку одного из шкафчиков. Проследила за тем, как Джонни осторожно прошёл к ней ближе, упираясь бедрами на столешницу рядом с девушкой. Луне на мгновение показалось, что одного его присутствия было достаточно для того, чтобы ей в миг стало спокойно, как будто проблем никаких проблем у нее более не было.       Джонни для Луны ощущается как дом. Джонни для неё — покой желанный.       — На мои плечи внезапно свалилось воспитание двух детей, отец которых — конкретный идиот, — девушка резко подалась назад и, если бы Джонни вовремя не подставил ладонь ей под голову, точно бы ударилась затылком об угол шкафчика. — Моя старшая сестра — невозможная девушка. Невероятная, честно говоря. Шесть лет назад ее муж, грёбанный мудак, не ушел к какой-то молодой красотке, которая не была буквально задушена заботой о двух детях, одному из которых тогда и года не было. Лиён осталась одна с двумя детьми, низкооплачиваемой работой и без поддержки родителей.       Луна отпила воды, вздохнув:       — Честно говоря, наши родители — хорошие. Правда, ровно до тех пор, пока мы не разочаровываем их. Так было со мной, когда я отказалась идти туда, куда хотели они, так было с Лиён, когда она решила выйти за этого клоуна вопреки наставлениям отца и матери. До того, как их доверие к нам было подорвано, они и правда были хорошими; заботились, ни в чем не отказывали. Моя квартира — их подарок на совершеннолетие. Но сейчас ни я, ни Лиён у них не в почете, так что, когда сестра обратилась к ним за помощью, те сказали только «Мы же говорили!» и дали отворот-поворот. Тогда я была на полном родительском содержании, в почете у них, так что мне не нужно было работать. Но пришлось. Уже даже не вспомню, что это было, но получала я неплохо. Всю зарплату отдавала Лиён, значительно урезала все свои хотелки, отдавая часть денег Лиён.       Луна сдержанно улыбнулась, как будто это были лучшие годы её жизни.       — Время шло и не в почете у родителей оказалась уже я. Тут еще и поступление, тут ещё и самостоятельная жизнь сказалась, должна была содержать себя самостоятельно. Лиён нашла работу получше и теперь могла самостоятельно содержать и себя, и детей, так что я всецело могла тратить свою зарплату на себя, — вздохнула, выдержав паузу. — Проблемы посыпались как из рога изобилия. Лиён внезапно уволили, лишив средств к существованию, ей пришлось работать за гроши.       — Ты поэтому на вторую работу устроилась? — догадался Джонни.       — Моён рассказала? — парень только кивнул. -Ну, собственно говоря, да. В общем-то, как-то крутились вчетвером, я делала все, чтобы помочь онни. Даже к родителям обратилась за помощью, но они сделали вид, что дочерей у них нет. Честно говоря, сначала я злилась на них, но сейчас… Сейчас на это даже сил не было. А потом Лиён попала в больницу. Какой-то придурок сбил прямо на пешеходном переходе, а потом скрылся с места. Дело даже не возбудили, потому что водитель был отпрыском какого-то богача. Надеюсь, он и сам однажды попадет в аварию и сдохнет, будучи запертым в алюминиевом плену своей же тачки. Мне, как доверенному лицу, пришлось брать на себя опеку над детьми. Честно говоря, никогда не подумала, что это… Это будет так сложно, я просто не представляю. как сестра справлялась с ними, когда они были помладше. А еще пришлось искать работу в родном городе. Бывшие одноклассники, завидев меня то за прилавком книжного, то на баре в роли бармена, то в качестве бариста, не сдерживали глумливых словечек. Что, глупышка, столица не покорилась? — Луна сморщилась, пародируя чужой голос.       А такие надежды подавала!       Как же так, я думал, ты стала именитым дизайнером, а ты…       Столица оказалась не по зубам глупой выскочке?       — Они идиоты, не более. Главное, что ты так не считаешь. Ты…       — Не нужно, я знаю. Я знаю, что рано или поздно все мои усилия окупятся. Что гребанная столица «по зубам глупой выскочке». Это мой город, я знаю, и он, черт возьми, будет передо мной на коленях. У меня амбиций слишком много и комплекс отличницы в жопе играет, я знаю, что заслуживаю этого, — резко, даже в какой-то степени грубо, оборвала Луна, плотно стиснув зубы. — Травмы Лиён оказались не такими серьёзными, очень скоро она снова вернулась домой, но пока на работу не выходила. Я не давала, хотя она и хотела сильно. Трудностей стало меньше, мне теперь хотя бы не приходилось воспитывать племянников. Люблю я их, конечно, сильно, но жить с ними под одной крышей…пытка. Сейчас Лиён снова стала работать. В компании лучше, чем до этого. У нее как будто второе дыхание открылось. А я тем временем тону еще больше. Вроде бы, радоваться должна, что все хорошо, но из меня как будто способность радоваться высосали те два чертёнка, которые племянниками именуются. Все вроде бы закончилось, но как будто бы и нет. Я не могу спать, не могу дышать, не могу есть. Мне кажется, что меня все это раздавит просто плитой огромной, кажется, что я задохнусь сейчас и…       Луна поправила дрожащими руками волосы, заправляя их за уши. Голос её сорвался и, впервые за три месяца, она позволила себя заплакать. Тихо, беззвучно, прижав одну руку, сжатую в кулак, к груди, словно это могло бы забрать разом всю её боль.       Джонни, хмуря брови, встал напротив девушки, а после немного протянув ее по столешнице к себе за петли для ремня на ее черных джинсах, крепко прижал плачущую Луну к себе уже во второй раз за этот вечер. Она дрожащими руками сжала его майку не спине, сокращая остатки расстояния окончательно — настолько, что парень отчетливо ощущал, как быстро билось ее сердце.       — Дыши, — тихо шептал парень ей на ухо, склонив голову к немного обнажённому из-за спавшего свитера плечу. — Ты не задохнёшься. Обещаю тебе, все снова будет хорошо.       Осторожно перебирая немного спутанные на затылке пряди Джонни что-то совсем тихо шептал девушке на ухо, но разобрать, что именно, из-за своих рыданий Луна не могла.       Уже несколькими часами позже, когда всклокоченный, но довольный Юта вернулся в квартиру друга, он застал удивительную картину. Луна спала в комнате Джонни, во сне крепко прижимаясь к телу парня, пока тот осторожно, но до ужаса уверенно — словно всему миру транслировал послание: каждый обидчик этой девушки неизменно будет иметь дело с ним — держал её в кольце татуированных рук.       Фотография, сделанная ошарашенным Ютой, улетела в личный чат с Моён и общий — с парнями.

***

Месяц спустя.       — На самом деле, это — моя любимая часть! Сольное выступление моего обожаемого хёна, — засмеялся Юта, налетая на друга со спины, обхватывая его широкие плечи одно рукой, другую же он по-прежнему держал у рта. — Знаете, смотрю на него кажды раз и думаю: вот хён точно как Земля. Такой особенный, такой поразительный, уникальный. Ведь, как известно, только на нашей замечательной планете из всех, что известны ученым, существует жизнь. Моментами, конечно, хреновая жизнь, но все-таки жизнь. А еще, ещё-ё-ё…- многозначительно протянул парень, уткнувшись в Луну, стоящую за стойкой, взглядом. — Земля — единственная планета в нашей солнечной системе, у которой всего один спутник. Такая холодная и мрачная Луна.       Это, наверное, похоже на отчаяние. Прошел месяц с возвращения девушки домой, но их отношения с Джонни и с точки мертвой не сдвинулись, как будто оба в миг забыли обо всем. Юта, который стал единственным свидетелем того, как эти двое спали в одной кровати и со стороны выглядели, как пара. Джонни вообще никого в свою кровать не пускал — даже Юте, как бы тот себя не чувствовал, всегда приходилось ютиться на неудобном диване, а тут…такое. Но оба умело делали вид, что ничего не происходит.       А еще Юта видел влюблённые взгляды, видел сердечки в глазах обоих, когда они смотрели друг на друга, но не понимал такого глупого поведения.       Луна вернулась с условного отпуска и снова стала работать в прежнем клубе, но с учебой решила пока повременить, только сдала экзамены, завершившие семестр. Решила, дождаться следующего учебного года, чтобы сил набраться и снова в строй вернуться.       А еще она практически жила у Джонни.       — Похоже, этот парень говорит о том, что татуированный имеет на тебя виды, — деловито заметил Джуён, нагнувшись над плечом коллеги.       — Нет, он просто дурак, — фыркнула Луна, деловито показав средний палец Накамото, зная, что тот точно заметит ее жест.       — А я скучал по тому, как ты ненавидишь весь мир, — со смехом заметил бармен, возвращаясь к своему занятию.       (Не всех, вообще-то. Джонни она искренне любила.)       — Тебя я тоже начинаю ненавидеть.       — Ужасно! Может, тебе начать пить? Добрее будешь! — и, о чем-то подумав, добавил. — Хотя нет, уверен, ты будешь еще хуже!       — Заткнись, — только и процедила Луна, со всей силы кинув в сторону друга тряпку, которой стойку протирала.       Потому что мешал. Зазвучал знакомый ритм, который был присущ сольным выступлениям Джонни, так что, замерев, Луна раскинула руки по стойке, опираясь на них. За последний месяц она так часто видела перформансы Джонни, что, казалось бы, стоило привыкнуть к ним, но каждый из них был для нее удивительным. Каждая песня раз за разом раскрывалась с новой стороны, подтверждая то, что Луна итак знала — объект её грез был гением.       Хотя, наверное, она не могла быть объективна.       Она нет, а вот толпа, среди которой каждый второй был фанатом этого парня, да.       Шаг назад неуверенно и улыбку дурацкую резко сменит истерика.       Веришь ли, всё что имею — под глазами мешочки и нацарапанных маркером пару странных стишочков.⁴       Луна закрыла глаза. Она прекрасно знала этот мотив. На самом деле именно этот трек был ее самым любимым. Потому что как нельзя лучше описывал все то, что она совсем недавно перестала чувствовать.       Не без помощи Джонни. Странно было признавать, но принимать чужую помощь — приятно. Знать, что о тебе заботятся — приятно. Понимать, что у тебя есть, на кого положиться — бесценно. Луна прекрасно знала, что Джонни для нее за это время опорой стал. Такой, какой ей всегда не хватало. Она могла могла смело вперед идти, зная, что он всегда за спиной ее будет. Что он поймает, если она оступится и начнет падать. Поймает, боль себе ее заберет.       Внезапно, знакомый ритм изменился на что-то новое, то, что она еще не слышала до этого. Как, впрочем, и лирика. Она-то для Луны впоследствии станет ближе, чем небезызвестная «Любовь всей моей жизни» Фредди.⁵       Джонни читал о том, что потерян, о том, что внезапно весь его мир сжался до одного конкретного человека, задавая вопрос риторический, самому себе, действительно ли это та любовь, о которой пишут и поют с незапамятных времен. Для Луны удивительным стало то, как Джонни, найдя ее взглядом, практически шёпотом, надрывно и чувственно, как будто они были единственными в большом зале, назвал объект воздыханий лирического героя — Луна практически уверена была в том, что этим лирическим героем был он сам — своей вселенной, душой и вечностью.       Своей звездой, указывающий потерявшемуся дураку путь. У нее в груди защемило от того, как он назвал её — как бы Луне не кричал здравый смысл о том, что не она причина грез лирического героя, все было слишком очевидно — своей гордостью, своим желанием любовью своей, любовью единственной.⁶       — Я знал, что ты необыкновенная, как только увидел тебя, увидел тебя.⁷       Она сжала на груди, в районе сердца, рубашку в кулак, чувствуя, как глупые, абсолютно глупые слезы по её щекам текут. Потому что это — про нее. Потому что этот удивительный человек, ставший для нее символом жизни, олицетворением любви.       — И пусть я грешен, мы, может, рождены, чтобы жить вместе. Но я знаю, время покажет, суждено ли нам это.⁸       Джуён, заметивший, что Луна отчаянно старается стереть слёзы, осторожно коснулся ее плеча, а после развернул девушку к себе, давая ей салфетку. Он впервые видел, как она плакала, хотя и работали вместе они уже давно.       — Клянусь, я этому татуированному больше не налью, какого хрена? — беззлобно зашипел бармен, наблюдая, как его коллега стирает слезы с лица, оборачиваясь обратно лицом к сцене.       И это для Луны последней каплей. Она, видя, как в одиноком свете прожектора, Джонни опустился на колени у сцены, совсем интимно, для нее одной словно, прошептал, заканчивая перформанс:       — Никакими прекрасными словами, существующими в этом мире, я не смогу объяснить тебе, что бы ты поняла, прекрасная девушка, что ты мне нравишься, нравишься с первого взгляда.⁹       Отчаянно всхлипнув, Луна, даже не взяв свою куртку, выбежала сначала из-за стойки, а потом, протискиваясь сквозь толпу, покинула клуб через запасной выход.       Шагу дальше, правда, сделать больше не смогла. Как дурочка уселась на корточки, спиной опираясь в кирпичную кладку, и спрятала лицо в колени, тихо плача. Для нее такого никогда не делали. Что уж таить, Луна не могла даже представить, что романтика, о которой пишут в книгах и которую показывают в сериалах или дорамах, существует. Ее бывшие парни не были такими внимательными — один даже забывал постоянно, когда у нее день рождения. А другой и вовсе заставил думать, что чью-то любовь нужно заслужить.       Луне казалось, что она не заслуживает ни Джонни, ни его любви. Он хороший. Он чуткий и внимательный, он готов уделить ей каждую свою свободную минуту, пока Луна, отчаянно стараясь избежать боли, закрывается, лишь изредка пуская его в свою душу. Джонни — целая вселенная, в которой ей, как Луна сама думала, места не было.       — Звёздочка? — сначала дверь, через которую она ранее вышла, громко скрипнула, а после на улице показался и сам Джонни.       Луна подняла на него заплаканный взгляд, закусывая губу до проступивших капелек крови. Понять, как она оказалась в объятиях — уже знакомых, родных таких — девушка не смогла. Она только знала, что с сегодняшнего вечера многое изменится. Потому что Джонни ясно дал понять, кто она для него — и просто другом Луна для него не была. Потому что на друзей так не смотрят. Друзей так не обнимают. Друзьям не посвящают такие тексты, выбивающие буквально землю из-под ног.       И для Луны он тоже уже давно не друг. Хотя, наверное, Джонни ей другом никогда и не был. Она, как дурочка, влюбилась чуть ли не с первого взгляда, только признать этого не хотела.       — Я…Я так люблю тебя, — тихо пробубнела Луна куда-то в шею парню, всхлипнув. — Я думала, что знаю это, что понимаю, но сейчас… Сейчас мне кажется, что я никогда не видела масштаба этого. Мне кажется, что моему сердцу уже нет места в груди, оно сейчас просто выскочит.       Джонни осторожно приподнял ее подбородок, осторожно стирая крупные слезы с щёчек, вернувших свой здоровый вид и такой же здоровый румянец, и мягко поцеловал Луну в лоб, как делал это всегда.       — Ты станешь моей смертью, звёздочка, — только и сказал парень, поднимая голову вверх.       Он осторожно развернул Луну, прижимая ее спиной к своей груди, и поднял голову ее вверх, положив затылком на свое плечо. И, хотя звезд не было видно, полумесяц, несмотря на яркие огни, сиял так, что казалось, будто затмить его невозможно. Джонни показалось, что еще никогда на его памяти луна не была такой яркой.       — Подходящий ли это момент? — Джонни усмехнулся. — Есть в древнегреческом слово такое, «кайрос». Это идеальный, решающий момент, который наступает неожиданно и создает благополучную атмосферу для действий или слов. У греков и бог такой есть, Кайрос. Он, согласно их легендам, обращает внимание человека на тот самый благоприятный момент, когда нужно действовать, чтобы достигнуть успеха.       — Пока дождешься этого момента, умрешь, дубина.       Выходит, дождался. Не умер, все еще жив, хотя и кажется, будто каждая секунда рядом с этой девушкой может быть его последней.       Джонни практически уверен, что это — тот самый момент, когда он не имеет права отступить. Тот самый момент, когда он может… Нет, просто обязан сделать последний шаг к ней. А там будь что будет — даже если все закончится плохо, он готов рискнуть. Потому что Луна, его невозможная, неповторимая звёздочка, заслуживает этого. Заслуживает всего мира, но мир ее, как думается Джонни, вовсе не заслуживает.       — Смотри, — он поднял руку вверх, поставив параллельно сияющему месяцу, а после сделал вид, будто бы полумесяц на самом деле — кольцо, которое парень надел на собственный мизинец. — Ты знаешь, во всем мире не хватит слов, чтобы описать мою любовь к тебе, Mein Stern. Ты — свет и тьма, ты — солнце и луна. Ты — все, что мне нужно. Я люблю тебя. Люблю каждую твою редкую улыбку или частую усмешку, люблю то, как ты фыркаешь или насмехаешься надо мной, люблю то, как ты воспринимаешь этот мир и какие мысли транслируешь. Я люблю все, что имеет отношение к тебе. Люблю твои объятия, твои руки, то, как ты стараешься незаметно коснуться меня, моих татуировок. Клянусь, если бы мог, то я посвятил бы тебе каждую свою песню.       Луна повернулась к парню снова, взглядом бегая по каждой черте его лица. Она их запомнила уже как свои, но все никак не могла остановиться. Ей все мало было, хотелось больше-больше-больше.       — Скажи это. Скажи это снова, — шёпотом потребовала она, сжимая воротник его рубашки.       — Я люблю тебя, моя звезда, — Джонни вновь поцеловал Луну в лоб. — Люблю тебя, — сначала коснулся губами одной щеки. — Люблю так сильно, что готов отдать тебе все, — потом другую. — Моё сердце, душа, я весь — это все твоё и только твоё.       А после, опустив взгляд на чужие пухлые губы, он, наконец, коснулся их своими, инициируя слабый, совсем осторожный поцелуй. Луна об этом грезила последний мсяц едва ли не каждую свободную секунду — она готова была сердце отдать, лишь бы хотя бы раз почувствовать, каково это, когда тебя целует кто-то вроде Джонни. Она обвила руками его шею и сильнее прижалась губами к его губам. На языке едва ощущался солёный привкус ее слез, и Джонни искренне хотелось надеяться на то, что это были исключительно слезы радости.       Ему сложно переносить чужие слезы, будь то девушка или парень. А слезы Луны, той, что заняла каждую его мысль, были просто невыносимы. А то, что он был их виновником, пусть и косвенным, было еще хуже.       Луна приподнялась на носочки, теснее прижимаясь к его телу своим, и в странном порыве храбрости провела кончиком языка по нижней губе парня, пальчиками касаясь оголенной шеи.       — Клянусь, звёздочка, — отодвинувшись, Джонни коснулся ее лба своим. — Я думал, что этот первый поцелуй будет осторожным, но потом ты делаешь так и я больше не могу думать. Ты правда станешь моей смертью, Луна. Однако я не уверен, что буду сопротивляться.       Девушка засмеялась, толкнув его в плечо, и мягко поцеловала в щеку, абсолютно беззаботно заявив, что теперь она сможет бессовестно изучить каждую его татуировку собственными руками. Сможет, как и хотела, коснуться каждой из них, запоминая ощущения.       А Джонни не против.       Потому что любить — касаться хотеть. А он хотел ее касаться буквально каждую секунду своего существования.       Кто знает, чем все закончится? Быть может, Луна окончательно поселиться в далёком будущем у Джонни, уступив квартиру Моён, которая исправно будет платить за условную аренду. Возможно, когда-нибудь потом Луна будет, как обычно, просыпаться раньше и будить своего парня поцелуями. Когда-нибудь в будущем она наизусть будет знать каждую татуировку Джонни, будет знать смысл каждой из них; (но ее любимой всегда будет аккуратный полумесяц под рёбрами, хотя она и не скажет. Но это будет понятно по тому, сколько внимания девушка будет уделять конкретно этим чернильным рисункам). Когда-нибудь в будущем Джонни так же научится спать не в полной темноте, как привык, а под светом зелёного ночника, что позже окажется бесполезным навыком — под боком у парня Луна сможет спать в полной темноте.       (И, возможно, когда-нибудь в далёком будущем Джонни снова будет выжидать свой удачный момент, только уже с другой, более серьёзной целью.)