Простая арифметика

      Витя Цыпочкин, ученик пятого «б» класса, шел домой невеселый. Ранец за его спиной сердито бряцал ремешками и металлическими защёлками, и не было на пути Вити мелкого камушка, которого бы он с досады не пнул. Авоську со сменкой Витя и вовсе волочил за собой по тротуару, словно наказанную.       Как радостно бежать из школы с пятёркой! Ноги сами несут тебя легко, будто на крыльях! Такая оценка — праздник. Ярко и гордо алеет она в дневнике и приветливо машет рукой.       С четверкой тоже возвращаться домой весело — хорошая оценка четверка. Такая в дневнике смотрится красиво и солидно, как галстук в тон костюма. Линии её четкие и прямые, а форма лаконичная и стройная.       Тройка — оценка невзрачная, стыдная, как грязный воротничок. Такую показывать неловко, и сама она в дневнике жмется застенчиво и жалко, так что и глядеть на неё не хочется.       Но хуже всех двойка. С такой хоть вовсе домой не приходи. Дневник от неё морщится, как от горького лекарства, и ранец с двойкой внутри тяжелеет и тянет лямки, будто кирпичами набитый. С двойкой за спиной путь домой всегда вдвое длинней, а в конце его не радость, а печаль.       Глядя на Витю, каждый сказал бы без всяких сомнений, что в дневнике у него двойка. И нос Витя тер рукавом, и плечи опустил, и вздыхал он горько, и ботинки его шаркали так тоскливо, что ясно стало бы любому — дома Витю за двойку не похвалят.       — Что, дружок ты мой, не весел? Что головушку повесил? — спросила Витю мама, вытирая руки о фартук. — Опять, небось, пятерка вверх тормашками? Иди, иди. Признавайся отцу!       С кухни пахло щами и кипяченым бельем, а в комнате за круглым столом папа разгадывал в газете кроссворд.       — Ну, как улов? — усмехнулся он и подмигнул. — Есть что крупное?       Витя сел на краешек стула, вынул из ранца дневник, протянул папе. Тот раскрыл его и дёрнул усами.       — Ясно. — Протянул он и поправил очки, перевязанные изолентой. — Значит, опять?       — Опять. — Вздохнул Витя.       — Ну, что же. Арифметика проста. Двойка, это у нас сколько? Двадцать? Согласно прейскуранту?       — Двадцать. — Кивнул Витя обреченно.       — Да вчера замечание было. Замечание, это сколько? Десять?       — Десять. — Согласился Витя и потеребил бахрому на скатерти.       — Ну, пошли.       Папина рука легла Вите на плечо и подтолкнула к дивану.       — А кто вчера в грязных ботинках по кухне ходил, а? — спросил он. — Это, стало быть, ещё десять?       — А зато я тебе вчера часы помог починить! А это минус десять!       — Так это помощь по дому. Это обязанность. Не считается! Ремень-то? — ответил отец, и Витя вынул из школьных брюк ремень с железной пряжкой.       — Нет, не обязанность, — поспорил Витя, пока папа складывал петлей ремень. — Обязанность это помощь с уборкой, работа по дому, уроки, зарядка, — стал перечислять он, загибая пальцы, — выносить мусор, убирать постель…       — Вот! А мусор-то, а? Ведь ты вчера не вынес! — обрадовался папа и щелкнул ремнем. — Ложись уж. Раньше начнем, раньше закончим! Сколько там набежало?       — Мусор не вынес, это десять, — согласился Витя, расстегивая штаны и вытягивая рубашку из-за пояса, — зато я тебе очки отыскал! Ты бы сам нипочём не нашел. А это минус десять!       — Верно…       — И книги твои я в библиотеку вернул во время! Ты бы прозевал, и был бы штраф.       — Тоже верно. Это, допустим, минус двадцать. А зато ты варежки потерял! Это десять. И как ты их потерял только, они же на резинке?       — Варежки я не терял, их мама в шкаф убрала! А зато я металлолома больше всех в классе сдал, мне грамоту обещали. А это минус двадцать!       — Ну, так уж и двадцать… — засомневался было папа. — Положим, минус пятнадцать. А дневник? Ведь ты не заполнил дневник! Это десять, как не крути.       — Допустим. Зато я маме помог рамы на зиму заклеить! Это минус десять…       — Это обязанность…       — А вот и нет! Она сказала, что ты обещал ей помочь, а потом ушел хоккей смотреть к Смородиновым. Так что это минус десять!       Мама на кухне гремела посудой, часы пробили половину второго, радио запело про Подмосковные вечера. Папа упер руки в бока, и ремень в его ладони покачивался угрожающе.       — А ты в среду с прогулки на целый час опоздал! Это десять!       — Так мы против заводских играли! — возмутился Витя. — Ты сам сказал, чтоб мы их сделали!       — Ну? И сделали?       — Вчистую! Три — ноль! Это минус двадцать!       — Справедливо.       — И вообще! Я на следующей неделе единственный со всей школы на олимпиаду по математике еду! А это минус тридцать!       — Олимпиада городская? — уточнил папа.       — Районная.       — Минус двадцать, тогда.       Папа пошевелил усами, наморщил лоб:       — Это что же… Я, получается, ещё и должен остался?       — Получается. — Витя застегнул брюки и забрал у папы ремень. — Ладно, ложись уж. Раньше начнем, раньше закончим. Сколько там набежало?