Ему приснится сон

― Ирума-кун очень чувствительный, не так ли? - поглаживая волосы синеватых оттенков, демон заботливо продолжал перебирать пряди, заправив одну такую за ухо. В ответ на подобные действия парниша податливо склонил голову в бок, неуверенно кивнув. Лицо Ами приблизилось к чужому, скромно кусая мочку, после, оставляя краткий поцелуй чуть ниже. Судзуки вздрогнул, издав какой-то удивлённый писк, но совсем тихо, чтобы не нарушать тишину, на что в ответ светловолосый хихикнул. ― Мне нравится тебя дразнить, ты знаешь это, мой дорогой кохай. - не останавливаясь, тот шептал, словно подпитываясь смущением другого, зная, как тяжело ему даются слова в исключительно подобного рода ситуациях. ― Наши уши так отличаются, но удивительно, насколько чувствительными могут быть человеческие. Языком демон касается ушной раковины и оставляет дорожку вплоть до той же мочки, вбирая её в рот, покусывая. Сжимая губу, что были силы, вены у висков учащённо пульсируют, пока кровь к щекам приливает с каждой волной всё сильнее. И Ирума не осмелился бы сказать семпаю, что уши, его ещё далеко не самая эрогенная зона, боясь попросту не пережить такой опыт. Обжигающие кожу пальцы перехватывают подбородок младшего, в своей манере разворачивая голову таким образом, чтоб доступ к шее был максимально открыт. Сидя на коленях у того, в голове крутилась мысль , что выхода, казалось, уже не было, как и надежд на побег. ― Дашь ли ты мне попробовать кусочек себя? - упивается коварство во плоти, прежде чем приблизиться к артериям на шее до дрожи близко, оставляя лишь жалкие миллиметры, да раздражая кожу своим горячим дыханием. Сам вопрос давно стал риторическим, ведь Ами знал, что Ирума никогда не скажет нет, он и вовсе ничего не скажет. Первый укус, как райские приливы эндорфина, в тот момент, не так давно онемевшие человеческие конечности приходят в себя, разом содрогаясь от боли. Чужие клыки в плоти, они проникают с такой лёгкостью, что даже очкарик не может не удивиться такому про себя. Отстраняясь, лишь чтобы облизать губы, Кирио приступает ко второй части пира, отступая от предыдущей раны не намного, предварительно слизав выступающие струи алой жидкости, впиваясь уже вдругорядь. Ему невыносимо нравится процесс, а также то, как неловко извивается на его коленях мальчик, терзая свои губы до посинений. Он решает облегчить ему задачу, наскоро отрываясь от поедания шеи, и соприкасаясь с губами. Тот мнёт и поглощает все стоны, которые исходят от уст второго. Железный привкус во рту только дополнял их общий опыт, перемешивая кровь со слюнями. Дав воздуху проникнуть в лёгкие, зрение любовно фокусировалось на прекрасном выражении лица Судзуки, а также на том, как мило он пытается уровнять дыхание. Такая гримаса побуждает старшего в очередной раз подразнить человека. ― Какое вкусное личико, боюсь что моего самообладания будет недостаточно. - с нескрываемой печалью в голосе, Кирио перехватывает Ируму и нехотя стаскивает с своих коленок, со всей аккуратностью толкая бесцельно лежать на кровати. Переместившись следом за синеглазым, тот занимает позицию над юношей, склоняясь к лицу. ― Как тебе идея быть съеденным прямо здесь и сейчас? В его глазах отражалось желание и чистый голод, прямо как у демонов, что вернулись к своим истокам, жаждая насилия так, как словно это являлось смыслом всей их жизни. Бордовые следы красовались в уголках рта, вероятно будучи запёкшейся кровавой коркой. Когти того впивались в попользованные плечи человечишки, от шока позабывшего как говорить. Из остатка сил, тот вытягивает руку, предпринимая попытку отодвинуть от себя Кирио, ломаным шёпотом умоляя. ― С-семпай, н.. нет.. - каждая буква давалась тяжелее предыдущей, как будь острейшие когти у его горла, готовые в любой момент оборвать это шоу. Вот только всё это происходило лишь в его воображении, конечно пытки не могли окончиться так скоро. Не когда у него на лице находится целая выставка занимательных картин-эмоций. По какой-либо причине силы этому черту сейчас не занимать. Он отодвигает руку и вновь обраняет смешок, позволяя своим пальцам проскользнуть по щеке Судзуки, стирая с глаз практически высохшие слезинки. И когда они успели выступить? ― Полно тебе, Ирума-кун, я шучу. - слезая с парня, семпай возвращает вторую половину чёлки, укладываясь на месте поодаль, протяжно зевая, да с такой беззаботностью, что теперь все предыдущие действия казались страшным сном, пожалуй, самым реалистичным в его жизни. От некоторого шока, синеволосый мог только ошалевши смотреть на то, как проносилась перед глазами вся немалая часть его жизни здесь, в аду. Повернув голову набок, он сглатывает, опуская веки в блаженном облегчении. Хоть и верить чему-либо было сложно в нынешних обстоятельствах, Ирума хватался за любую ниточку. ― Ты.. не будешь.. Есть меня? ― Как бы мне не хотелось сделать это, я не могу. - развернувшись в ответ, Ами слабо улыбнулся, следом отводя взгляд в сторону шеи, нескрытно задерживаясь там. ― Придёт время... и тогда я снова навещу тебя, уже не ограничиваясь одной дегустацией. Подобравшись ближе, демон приобнимает натерпевшегося юношу, и как ранее, гладит по голове. Какое-то время Ирума обдумывал сказанное некогда-товарищем, по-немому всхлипывая, да утопая в прикосновениях. А остальное посвятил наслаждению, судя по всему, одному только ему известному чувству. Ах да, и что он скажет завтра дедушке с Оперой по поводу этих отметин? Сладких снов.