The glacier eventually melts

Теперь Нигма трепыхается там же, в собственных браслетах. Пришëл черёд Освальда Кобблпота отрываться на полную. Офисные скрепки на сосках — ещё в каких-то пределах, но полоски от старого провода на ягодицах, синяки и кровоподтëки... — Хватит! — кричит Эд сквозь слезы боли и наслаждения. — Прекрати, пожалуйста! — Прекратить что? Кобблпот привык держать в ладонях оружие, холодное и горячее. Этот ствол тоже нуждается в твëрдости и ещë больше — в ласке. Иногда он многого о себе не знает и учится слишком быстро. Даже грубость и страсть получается соразмерять в достойных (по его мнению) пропорциях, без перегибов. Пингвин — хищная птица, и ему хочется сожрать Эда целиком. Оторвать зубами кусок белой спины, посмотреть, как натëрлись его коленки в этом потном бардаке, лишить стыда и заставить кончить прямо на смятую подушку. И, да, хлестнуть ещë пару раз. Ещë пару раз. И ещë один. — Нет, хватит, нет!.. — Да, мой хороший, да! Скрепки срывают по очереди так резко, что слов и дыхания больше не хватает. Пальцы ловят финальное напряжение и выпускают его на свободу чистым потоком любви и сиюминутной ненависти. Нигма взрывается так бесстыдно, что метит всё — свой живот, свои простыни, своë скомканное одеяло. Его дрожь заставляет цепь наручников мелко звенеть, и это так круто, что Освальд кончает следом, даже к себе не притронувшись. Ну, вот опять. Никакой чëртовой выдержки, никакого реального секса. Слишком хорошо, чтобы они успевали дойти до самого главного. В дверь уже стучался курьер с двумя коробками пиццы и вероятностью не уйти отсюда живым. В следующий выходной он придушит Эда тем же проводом и попробует трахнуть по-настоящему.