***
Когда Йен снова появился в студии через пару дней с двумя стаканами кофе из кофейни на углу, Микки был в процессе набивания тату Игги. Брат притащился к нему сразу после открытия и мгновенно запал на эскиз демонического кота, который Микки неосторожно оставил на столе — лежать поверх других рисунков, которые были ещё не закончены. Игги вцепился в мысль набить себе новый шедевр Микки — как грёбаный клещ в ухо мусорной шавке. Ещё и потребовал, чтобы Микки пририсовал коту длинные вампирьи клыки. Разумеется, Микки послал брата с его грандиозными идеями куда подальше и ревниво спрятал от него свой эскиз. Если честно, он не собирался никому делать это тату. Это было исключительно для его услады собственных глаз. На счастье Микки, Игги всегда легко было переключить от одного к другому. Теперь лопатку его брата украшала голова волка, воющего на луну. На этот раз Микки не стал спорить с его выбором и охотно взялся за работу. — Если ты снова насчёт татуировки, то я всё ещё не собираюсь тебе её делать, — сказал Микки, не отвлекаясь от работы. Ему осталось растушевать последнюю тень и обработать татуировку Игги, после чего он мог наконец позволить себе немного отдохнуть. — А я всё ещё собираюсь переубедить тебя, — бросил Йен через плечо и вернулся к беседе с Мэнди, которой он был занят вот уже несколько минут. Микки достал антисептическую салфетку, стирая с готового тату лишнюю краску, и принялся обрабатывать покрасневшую кожу Игги смягчающим кремом. — Я смотрю, вы с Мэнди уже успели познакомиться, — небрежно заметил он, когда наконец смог стянуть с руки перчатку. — Вообще-то, мы уже были знакомы, — с усмешкой сообщила Мэнди, на что Микки чуть не поперхнулся собственным языком. Игги странно посмотрел на него, вскинув одну бровь, но, слава богу, предпочёл промолчать, что с его стороны было более чем благоразумно. — Неужели? — хмыкнул Микки, стараясь сохранять скептический тон. — Представь себе, — язвительно бросила в ответ Мэнди из-за стойки регистрации. — Йен — брат Липа. Мы уже некоторое время действительно знакомы. Микки проводил до двери Игги и грубо вытолкал его за дверь, пока тот не решился наконец проявить свою явную заинтересованность в текущем разговоре. Он встал у стойки рядом с Йеном и смерил его оценивающим взглядом снизу вверх. Засранец всё ещё был чертовски привлекательным на взгляд Микки. Оставалось лишь надеяться, что Микки не был слишком очевидным в своём горячем интересе. В конце концов, он даже не был уверен, гей ли этот парень на самом деле или его действительно интересовало только тату, а не сам татуировщик. — Лип — это… Лип? — переспросил Микки, когда наконец смог перестать пялиться на Йена и снова вернул взгляд своей сестре. — То есть, тот самый Лип Галлагер, с которым ты… — Заткнись, идиот, — Мэнди закатила глаза, на что Микки скорчил рожу и показал ей средний палец. — Я принёс тебе кофе, Мик, — с радостной улыбкой вмешался Йен, пододвигая Микки картонный стакан и прерывая надвигающуюся ссору между братом и сестрой.***
— Итак, ты втрескался в брата моего парня, которого знаешь от силы несколько минут, — заключила Мэнди, которая уже успела окончательно остыть к тому моменту, как Йен ушёл. — Какого хрена, блять, ты мне не сказала, что знакома с этим парнем? — набросился Микки на неё вместо ответа. — Ты видела его под нашей дверью сколько раз — раз сто? — Потому что ты меня не спрашивал об этом, придурок. Я думала, ты видел, как мы кивали друг другу. Микки небрежно фыркнул, раздувая щёки. — Не похоже на то, что я, блять, постоянно слежу за каждым твоим ебанутым жестом. — Конечно, ты не следишь, — закатила глаза Мэнди. — Но ты всегда так пялился на Галлагера, что я не удивилась бы, если тебе удалось проглядеть грёбаную дыру в его голове. И я спрошу ещё раз — ты действительно запал на Йена? — Похоже, так и есть, — согласился Микки, удивляясь самому себе. Не сказать, чтобы он когда-то был в состоянии что-либо утаить от своей злоебучей младшей сестры. — И что ты собираешься с этим делать? Ты не можешь набить ему тату, пока Йену не исполнится восемнадцать, что, кстати, произойдёт через полтора месяца. Его отец хотя и живёт в Норт-сайд в большущем доме на пятьсот комнат и ездит на новом БМВ, но он, как и Йен, родом с Южной стороны. Уверена, если он увидит, что его сыну сделали татуировку, он приедет сюда и развеет твою жалкую задницу над эстакадой. И мне, между прочим, может прилететь, как сообщнице. — Ты, блять, сейчас серьёзно, Мэндс? — Микки поднял обе брови. — Это всё, что тебя волнует? Я, блять, сказал Йену и повторю тебе — я не собираюсь делать ему тату, пока он не принесёт мне грёбаное удостоверение личности, где будет чёрным по белому написано, что он, блять, совершеннолетний. Лучше скажи, какого хрена мне делать с остальным? Мэнди, казалось, немного остудила свой пыл и теперь выглядела чуть более мягкой. Насколько это было вообще возможно в случае с Мэнди Милкович, злость и агрессия для которой всегда были настройками по умолчанию. — Ты имеешь ввиду, с тем, что у тебя стояк на парня, о котором ты ни черта не знаешь, кроме того, что он, возможно, позволил тебе узнать? — Да, блять, — вызверился Микки. — Именно это я и имею в виду. Спасибо, что так подробно всё озвучила, сучка. Сестру явно не впечатлил оскорбленный тон Микки. Она откинулась на спинку своего стула и пожала узкими плечами. — Ну, ты всегда можешь просто спросить его, хочет ли он того же, что и ты. Чёрт возьми, вот так просто. И как только Микки сам не догадался? — Тебе никогда, блять, не говорили, что ты чокнутая стерва? — Ты можешь мне не поверить, но нет. Большинство считают меня действительно милой. Мэнди оскалилась в язвительной улыбке и показала Микки со своего места два средних пальца. На этом их разговор был исчерпан.***
— Привет. Ты снова один? Где Мэнди? — У неё сегодня смена на второй работе. — Мэнди работает где-то ещё? — Йен шагнул в пространство Микки, склонившись над клиенткой, которой Микки набивал на ягодице самую чертовски пошлую, на его взгляд, бабочку, которую только можно было бы себе представить. Микки утвердительно кивнул, подавив в себе горячее желание повернуть голову и принюхаться к шее Рыжего, которая сейчас находилась на расстоянии всего пары дюймов от его лица. И, блять, чертовски манила Микки, как самый мощный магнит в мире. — Она иногда берёт смены в закусочной в паре кварталов отсюда. Странно, что ты об этом не знаешь. Я, блять, думал, вы с Мэнди, типа, приятели или что-то в этом роде. Эй, Триша, ты там в порядке? Он наклонился ниже, чтобы заглянуть в смуглое лицо местной ночной бабочки. Триша даже не открыла глаза на вопрос Микки, только показала большой палец, поднятый вверх. — Ничего такого, вроде того, чтобы посещать вместе пижамные вечеринки и заплетать друг другу косички, — пробормотал Йен себе под нос. Его интерес к работе Микки иссяк так же быстро, как и появился минуту назад. Рыжий отошёл от него на почтительное расстояние, что почти заставило Микки заскулить от потери, и устроился в большом бескаркасном кресле, деловито достав учебник из своего рюкзака. Присутствие Йена в студии отвлекало и успокаивало одновременно. Микки приподнял бровь, продолжая работать и изо всех сил стараясь не пялиться на горячего говнюка, сидящего в углу за своими уроками и явно чувствующего себя как дома. — Тебе нравится моя сестра? — решил попробовать Микки, не поднимая головы. — Что? — переспросил Йен. Боковым зрением Микки заметил, как Рыжий опустил на колени свой учебник и вскинул голову. Казалось, он выглядел искренне удивлённым. Микки пожал плечами, всё ещё не глядя на своего собеседника. — Ты продолжаешь ходить сюда, хотя я твёрдо сказал, что не собираюсь делать тебе тату. — И поэтому ты решил, что я из тех парней, которые волочатся за девушками своих братьев у них за спиной, — весело фыркнул Йен. — Даже не знаю, обрадует это тебя или разочарует, но нет, Микки, я не запал на твою сестру. Йен снова опустил голову и вернулся к чтению учебника, когда Триша на кресле лениво приоткрыла один глаз. — Что здесь неясного? Совершенно очевидно, что мальчика интересует совсем другой Милкович. Она снова закрыла глаза и, казалось, тут же провалилась в блаженную дремоту, оставляя Микки краснеть, как первоклассника на школьном собрании. Он скосил взгляд, украдкой посмотрев на Йена, только для того, чтобы увидеть, как засранец широко улыбался своей раскрытой книге.***
— Что значит — ты знала, что Йен гей? — ошарашенно переспросил Микки, нахмурив брови. Мэнди стояла за стойкой, продолжая листать свой журнал и даже не глядя в сторону Микки, так что тот решил исправить это не позднее, чем немедленно. Схватив ластик со своего стола, он запустил им в сестру. Кусочек резины угодил Мэнди прямиком в лоб, отскочив от него, как горох от стены, и закатившись под стойку регистрации. Последнее, на взгляд Микки, было досадно, но зато Мэнди наконец соизволила обратить на него своё внимание. — Чего ты хочешь от меня, Мик? — устало спросила она, поднимая голову, чтобы откинуть со лба чёлку. — Например, того, чтобы ты, блять, хотя бы иногда не была такой невыносимой сучкой и вспоминала о том, как быть хорошей сестрой. Или это слишком много для тебя? А, Мэндс? Микки с вызовом изогнул брови, встречаясь с ничего не выражающим взглядом точной копии его собственных голубых глаз. Мэнди покачала головой, прежде чем поднять со стойки маленькое зеркальце и заглянуть в него, поправляя свой вычурный, яркий макияж, глядя на который Микки всегда вспоминал девочку из мультфильма про монстров. На его взгляд это было бы чертовски верное сравнение, если б та самая девочка не была такой милой зайкой по сравнению с его сестрой-дьяволицей. Микки был почти уверен, что у Филиппа Галлагера должны быть какие-то очевидные склонности к мазохизму. — Допустим, я бы сказала тебе, — предложила Мэнди, продолжая любоваться на своё отражение. — Что бы это изменило для тебя? Задав вопрос, она вернула зеркальце на стойку и посмотрела на Микки, явно ожидая ответа, которого, к слову сказать, у него не было. Действительно, что бы изменилось, если б Микки с самого начала знал, что Йен принадлежит его лиге? Стал бы он уделять Рыжему ещё больше внимания, чем уже уделял? Было ли такое возможно в принципе, учитывая тот факт, что последние несколько недель Йен Галлагер целиком и полностью занимал мысли Микки Милковича, обосновавшись в его голове, разве что не притащив туда свою грёбаную подушку, торшер и чашку для кофе. Тем не менее, он всё ещё чувствовал себя чертовски обманутым этой хладнокровной сучкой, чтобы сразу признать её правоту. Микки всегда любил старую русскую пословицу, которую в детстве слышал от своего ублюдка-папаши: «Бей своих, чтоб чужие боялись». Не то чтобы он действительно собирался заниматься рукоприкладством со своей сестрой. Зато ему каждый раз прекрасно удавалось игнорировать её существование на поверхности земного шара.***
— А ты знаешь, что татуировки делали ещё в древние времена? — спросил Йен, заглядывая Микки через плечо. — Да, я в курсе, ботаник, — усмехнулся Микки. Ему показалось, что Рыжий слегка наклонил голову и принюхался. Чёрт, этот паршивец определённо собирался однажды свести его с ума. Тем временем Йен проигнорировал поддразнивание и продолжил разглагольствовать, отстраняясь от Микки ровно настолько, чтобы не бормотать ему прямо в ухо. — Да. Предположительно, традиция наносить на кожу татуировки зародилась в племенах Полинезии и Северной Африки. Например, мальчикам делали первое тату при достижении переходного возраста, когда они могли держать в руках оружие и сражаться наравне с другими мужчинами. Это точно было гораздо раньше, чем когда им исполнялось восемнадцать. Девочкам делали тату, когда они достигали половой зрелости. Рыжий замолчал в ожидании реакции Микки, которая последовала незамедлительно. Отложив в сторону карандаш, Микки закрыл блокнот для эскизов и обернулся через плечо, глядя на Йена снизу вверх и криво ухмыляясь. — Как только у тебя начнутся первые месячные, я непременно набью чайную розу на твоей лодыжке, — пообещал Микки, стараясь не улыбаться слишком широко, предсказуемо потерпев при этом неудачу, потому что… Иисусе! Это лицо действительно стоило того, чтобы увековечить его если не в татуировке, то как минимум в гипсовом бюсте. — Почему именно розу? — спросил Йен. Он несколько раз моргнул, прежде чем до него наконец дошёл смысл слов Микки. Если бы можно было сильнее закатить глаза, они оказались бы у Рыжего прямо на макушке. — Ты собираешься стебаться надо мной, — сделал он вывод, после чего наклонился к сидящему в крутящемся кресле Микки так низко, что их лица застыли на одном уровне. Руки Йена упёрлись в пластиковые подлокотники, когда Рыжий фактически заключил Микки в клетку своим совершенно потрясающим, идеальным телом. Микки неловко сглотнул и откинул голову на спинку, стараясь не выглядеть слишком очевидно возбуждённым. Не сказать, что он действительно рассчитывал на неопытность и наивность Галлагера в этом животрепещущем вопросе. — Ты думаешь, я не вижу, как ты на меня смотришь, Мик? — произнёс Йен рядом с его лицом, подтверждая все опасения Микки. Засранец даже наклонился ниже, видимо, чтобы донести до Микки свою точку зрения. Йен приблизился к уху Микки, почти касаясь его своими губами и обдавая кожу тёплым дыханием. Чёрт возьми, Микки действительно был в жопе. — И что же ты видишь? — спросил он неожиданно охрипшим голосом, когда губы Йена наконец едва заметно коснулись мочки его уха. Микки пришлось сильно прикусить свою нижнюю губу, чтобы не застонать при этом, выдавая себя со всеми потрохами. — Я хочу тебя, — прошептал Йен. — А ты хочешь меня. Тёплые и удивительно гладкие губы Рыжего самым бессовестным образом стали путешествовать по нежной коже шеи Микки, делая её чувствительной и горячей. Микки вцепился руками в подлокотники рядом с пальцами Йена и вжался спиной в спинку своего кресла. — Я не делаю татуировки несовершеннолетним, бойскаут, а также я их не трахаю, так что, попробуй ещё раз — что конкретно ты видишь, Йен? Он изо всех сил старался, чтобы его голос звучал ровно и отстранённо. При этом Микки был чертовски бессилен против чувств, которые охватывали всё его жалкое, похотливое и влюблённое существо, когда губы и — святое дерьмо! — язык Галлагера продолжали прокладывать свой путь к вороту его рубашки без рукавов. Ему на самом деле было жаль себя. Йен ещё раз широко лизнул обнажённое горло Микки в том месте, где адамово яблоко судорожно подпрыгивало. Ещё недавно пересохший рот Микки теперь был полон слюны, которую он не успевал проглатывать. Чёрт, он натуральным образом пускал слюни на грёбаного мальчишку. Который, скорее всего, не хотел от Микки ничего, кроме его аппетитной задницы. — Я вижу красивого мужчину, который хочет другого мужчину, — хрипло проговорил Йен, который уже почти лежал на Микки сверху. Микки даже мог чувствовать, как очевидная выпуклость в чужих дорогих брюках упиралась прямо в его колени. Он не хотел ничего сильнее прямо сейчас, чем просто сдаться и уступить натиску. Для своего юного возраста Йен Галлагер был таким упрямым и напористым, что напоминал Микки асфальтовый каток. Когда Микки ничего не ответил, Йен перестал вылизывать и целовать его шею и поднял голову, отстранившись совсем немного. На Микки уставились самые невероятно притягательные и красивые глаза, которые ему только приходилось видеть. — Ты ведь сейчас не станешь отрицать тот факт, что я нравлюсь тебе? — спросил Йен, продолжая заглядывать в глаза Микки, ища в них ответ на свой вопрос. — И кто здесь говорил о том, что это я собираюсь тебе позволить трахнуть себя? — теперь голос Рыжего звучал дразняще, как и весь его внешний вид с приподнятой бровью и покрасневшими губами, изогнувшимися в похабненькой улыбке. Микки не в состоянии был больше выносить этот разговор. Во всяком случае, если не хотел кончить от грязных намёков маленького ублюдка прямо в свои джинсы. Которые вдруг стали такими тесными, что у Микки серьёзно начинало сводить яйца. — Послушай, Йен, — сказал он после глубокого вздоха, когда наконец его язык согласился подчиняться мозговым сигналам. Йен отстранился ещё немного и приготовился слушать. Чёрт, Микки обязан был сказать это, хотя бы ради самого себя. Точнее, как раз именно ради себя. — Я слушаю тебя, Мик. — Прекрасно, — Микки кашлянул, прочистив горло. — Так вот, я хочу сказать, что ты молодой и горячий. Твоя кровь сейчас переполнена гормонами. Я понимаю, потому что ещё совсем недавно был таким же. — Микки, ты старше меня всего на четыре года. — Заткнись, блять, и дослушай. В нашем с тобой возрасте четыре года — это действительно до хрена. И я о том, что — я, блять, понимаю, ты привык добиваться всего, чего захочешь. Потому что… чёрт возьми, я не слепой, Йен, у меня есть глаза. Ты на самом деле горячий. — Неужели? — вмешался Йен с кривой ухмылкой. — Я знал, что ты так считаешь. Микки закатил глаза. — Ты снова не даёшь мне сказать, — упрекнул он. — Ты слишком много говоришь, когда мы могли бы уже… — Йен снова склонился над Микки, вторгаясь ближе в его личное пространство. Микки пришлось положить свою ладонь на грудь Рыжего, где чужое сердце билось только немного учащённо, в то время как собственный мотор Микки уже работал едва ли не на износ. — Я наконец добрался до сути, — сказал Микки. Ему отчаянно хотелось отвести взгляд, но он не стал этого делать. — Я действительно хочу тебя, Йен. Но вот чего я совсем не хочу, так это стать для тебя очередным трофеем на полочке твоей коллекции сексуальных побед. Мне это не интересно. Он даже не мог помыслить, как больно будет произнести эти слова вслух. Тем более когда Микки увидел, как резко изменилось лицо Галлагера. Из откровенно похотливого и жаркого взгляд Йена вдруг превратился в несчастный и болезненный. Как будто Микки только что влепил ему пощёчину. Теперь перед ним стоял не тот уверенный в себе красивый парень, каким выглядел Йен ещё пару минут назад. Это был обиженный мальчишка с глазами, которые Микки видел в собачьем приюте у маленьких брошенных щенков. — Круто, — охрипшим голосом проговорил Йен, выпрямляясь и делая два шага назад. Увеличивая расстояние между собой и Микки, которое теперь казалось последнему величиной в несколько световых лет. — Значит, это то, что ты обо мне думаешь. — Йен, я… Микки поднялся на ноги, опираясь руками на подлокотники. Кресло позади него откатилось и глухо стукнулось о край стола. — Не нужно, Мик. Ты не должен ничего мне объяснять. Я не такой недалёкий, каким могу показаться. Рыжий сделал ещё несколько шагов назад и наклонился, чтобы поднять с пола свой рюкзак. — Я никогда так не думал о тебе. Это не то, что я сказал, — обиделся Микки, хотя знал, что не имел на это права. Ещё никогда он не чувствовал себя настолько облажавшимся. Йен закинул рюкзак на плечо и улыбнулся, но на этот раз улыбка не коснулась его зелёных глаз. — Мне пора, — сказал он бесцветным голосом. — Через пару дней начинаются итоговые тесты. Нужно много заниматься. Не хочу, чтобы кто-нибудь сказал, что я смог поступить в колледж, потому что родился с серебряной ложкой в заднице. Тем более, что это на самом деле не так. Развернувшись на пятках, Йен направился в сторону входной двери. Микки рванулся за ним, но застыл на месте, словно вкопанный, когда Рыжий остановился и посмотрел на него через плечо. — Тебе лучше научиться больше доверять людям, Микки. Ты очень хороший. И я не встречал человека, который бы заслуживал кого-то настоящего в своей жизни больше, чем заслуживаешь ты. Передавай Мэнди привет, — Йен открыл дверь на улицу, только для того, чтобы тут же столкнуться лицом к лицу с Мэнди. — О, а вот и она, — выдал он нарочито весело. — Привет, Мэндс. И пока. Дверной колокольчик звякнул, когда дверь за Рыжим закрылась. Никогда ещё этот звук не казался Микки таким невероятно раздражающим. — Что здесь случилось? — спросила Мэнди, приподняв тонкую, выщипанную бровь, на что Микки только отмахнулся, выскочив за дверь следом за Йеном. После прохладного кондиционируемого помещения тёплый воздух, щедро насыщенный удушливыми ароматами Южной стороны, ударил Микки в лицо с силой небольшой кувалды. Он вышел на середину пешеходной дорожки, повернувшись в ту сторону, куда только что направился Йен, унося с собой частичку глупого, недоверчивого сердца Микки. — Йен! — окликнул он, когда увидел огненно-рыжую макушку, готовую исчезнуть за поворотом в сторону ближайшей станции «L». Галлагер остановился, и сердце Микки пропустило сразу несколько ударов, прежде чем Йен махнул рукой над своей головой, не оборачиваясь, и скрылся из виду. — Блять! — громко выругался Микки. Проходящий мимо барыга посмотрел на него удивлённо, на что Микки нахмурился и расправил плечи. — Что, блять? Хочешь что-то сказать, мудак? Парень испуганно сверкнул глазами из-под козырька своей старой, засаленной бейсболки и поспешил убраться подальше от неприятностей, которые, по всей видимости, сейчас сулил любому воинственный и расстроенный вид Микки Милковича.***
— Я так понимаю, ты облажался с ним, придурок, — упрекнула Мэнди, устроившись на своём месте и подпиливая короткие ноготки старой, облезлой пилкой. Микки прошёл на середину помещения. Даже не обратил внимания на клиента, который вошёл следом за ним и теперь с неприкрытым восторгом осматривался по сторонам, изучая интерьер. В любой другой момент Микки бы раздулся от гордости, как павлин, но прямо сейчас ему было не до своего тщеславия. Его голова гудела и кружилась от трёх сигарет, которые он только что выкурил на улице — одну за другой, пока стоял под козырьком у входа в салон и глупо пялился в сторону поворота, за которым несколько минут назад исчез Рыжий. Не то чтобы он всерьёз надеялся, что Йен вдруг чудесным образом мог передумать и вернуться к Микки. На этот раз он действительно понимал, что был в дерьме по самые свои уши. — Ничего другого я от тебя и не ожидала, — фыркнула Мэнди. Она протянула вновь прибывшему парню несколько каталогов с эскизами, когда посмотрела на Микки взглядом «я разочарована, но ты и так об этом знаешь». Микки ничего не ответил, только щёлкнул сразу двумя средними пальцами, прежде чем отправиться мыть руки и готовиться к работе.***
Йен не появился в студии на следующий день, и всю неделю после него, и так прошло два месяца. Если Мэнди и виделась с ним в доме Галлагеров, то не говорила об этом с Микки, а спросить самому у него не хватало духу. Он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя настолько дерьмово. Удушливое чикагское лето было в самом разгаре. Люди вокруг все выглядели загорелыми и энергичными, несмотря на изнуряющую влажную жару. В отличие от Микки, который по-прежнему был бледным, как парное молоко. Даже его блёклые веснушки, которые обычно в это время года становились более яркими и заметными, почти исчезли окончательно. Должно быть, потому что если он и появлялся на улице, то только ранним утром, когда спускался в студию из своей квартиры, расположенной прямо над ним, и поздно вечером, когда опускал внешние жалюзи на витринах и входной двери и плёлся в магазин за продуктами — вымотанный и уставший. В некотором роде он был даже рад не видеть больше никогда эти глупые тёмные точки на своём лице. За время общения с Галлагером у него накопилось слишком много воспоминаний и ассоциаций, связанных с веснушками. Но он всё ещё ждал. Даже зная и помня, что сам, своим собственным идиотским ртом фактически сказал Йену отвалить. Однако, судя по всему, тот послушался и сделал так, как его попросили. Спустя ещё неделю после того, как у Йена должен был быть день рождения, Микки перестал ждать. Прошло ещё две недели. Наступил август, и Микки не мог перестать думать о Рыжем, как бы ни старался, чёрт возьми. Именно по этой причине одним душным летним вечером, прямо перед тем, как настало время закрывать салон и направляться домой, он чуть не подавился собственным сердцем, когда увидел с обратной стороны витрины Галлагера. Йен стоял, переминаясь с ноги на ногу и явно не решаясь войти внутрь. В свете уличного фонаря рыжие волосы на его макушке, которые теперь отросли и были опрятно зафиксированы воском, отливали медным оттенком. На нём была надета футболка цвета деним с линялыми швами и тёмно-синие джинсы, которые стоили наверняка, как двухнедельная выручка Микки. И стервец был так красив, что у Микки перехватило дыхание от одного вида. Аккуратно сложив чистые салфетки в стенной шкаф, Микки двинулся в сторону входной двери. Ноги его словно были набиты мягкой ватой, а сердце трепетало в груди, как маленькая птичка. — Привет, Микки, — поздоровался Йен, когда Микки вышел на улицу и прислонился спиной к витрине, закуривая сигарету. — Привет, — коротко обронил Микки, который совсем не собирался делать ситуацию проще для Рыжего. — Как дела? — осторожно полюбопытствовал Йен. Он протянул руку, забрав у Микки сигарету, и сделал глубокую затяжку, выпустив в душный воздух клуб горького дыма. Пристальный взгляд Рыжего при этом был прикован к лицу Микки, что тот, конечно же, заметил, но никак не отреагировал. — Всё, блять, как всегда, — уронил Микки ничего не выражающим тоном, принимая сигарету из рук Йена. Когда их пальцы при этом соприкоснулись, Микки показалось, что по всему его телу прошёл слабый электрический импульс. Он сразу одёрнул руку, что не ускользнуло от внимания Галлагера. Лицо Йена поморщилось так, будто невольное действие Микки действительно причинило ему боль. — Я скучал по тебе, — произнёс Йен подавленно и отвёл взгляд. Микки ничего не мог с собой поделать. Не то чтобы у него на самом деле был повод для того, чтобы попытаться. Поэтому он не стал бороться с раздражением, растущим в его груди, как тугой снежный ком. — Уверен, у тебя были причины для того, чтобы так долго скрывать это, Рыжий. — Микки… — Йен удивлённо задохнулся. — Ты ведь сам отшил меня. Разве не ты сказал мне отвалить? — Я этого не говорил. — М? И что, тогда, по-твоему, это было? — Я сказал тебе, что не буду с тобой трахаться, если ты хочешь этого только ради грёбаного спортивного интереса. — Это, блять, не так! — горячо возразил Йен, на что Микки только пожал плечами. — Ну, ты не стал утверждать об обратном. — Ты фактически назвал меня беспринципной шлюхой, — обиделся Йен. Микки затушил окурок о подошву своей кроссовки и щелчком отправил его в мусорку. Внутри у него всё будто перевернулось с ног на голову и, почему-то, в животе порхала стая глупых бабочек. — Я так не думал. Ты поэтому перестал приходить? — И поэтому тоже, — неловко согласился Йен. Только теперь он осмелился приблизиться к Микки настолько, чтобы облокотиться спиной рядом с ним о стекло витрины. Теперь их плечи почти соприкасались, что было катастрофически мало для Микки, горячо жаждущего более тесного контакта. — Ещё и потому, что учёба сильно надирала мне задницу, — признался Йен. — Пришлось много заниматься, чтобы подготовиться к поступлению в колледж. Кстати, ты можешь меня поздравить, — он повернул голову и посмотрел на Микки сверху вниз, когда тот наконец отважился поднять на него свой взгляд. — Я теперь студент. Поступил в Олив-Харви на полную стипендию. — Олив-Харви? — удивился Микки. Даже отделился от витрины, чтобы встать напротив Йена. — Какого чёрта, чувак? Это же грёбаная дыра. Ты мог бы поступить… я не знаю, в Колумбийский или в Йель, мать его. Почему Харви? — Ты говоришь, как мой отец, — рассмеялся Йен. — Он тоже всеми конечностями голосовал за Йель. Только это не для меня, Мик. Папе я сказал то же самое. Мне не нужно всё это претенциозное дерьмо. Ты вообще в курсе, что Олив-Харви имеет самый большой кампус во всём Чикаго? Это хороший колледж, хотя он и находится на Южной стороне. На последних словах Йен смущённо отвёл взгляд куда-то в сторону. Осознание шарахнуло Микки по затылку с силой удара деревянной биты. Пульс снова лихорадочно застучал в ушах, когда призрак эгоистичной надежды едва не выбил весь воздух из его лёгких. — Йен, посмотри на меня, — мягко попросил Микки. Его рука потянулась к затылку Рыжего, пальцы поскребли мягкие короткие волоски на чужом загривке, когда тело Микки отреагировало мгновенно, получая один за одним приятные импульсы тепла. Йен сделал глубокий вдох, прежде чем повернуть голову и прижаться к прикосновению. Ладонь Микки вопреки его воле оказалась на бледной, веснушчатой щеке Йена. Большой палец ласково поглаживал гладкую кожу высокой скулы. — Что бы ты ни сказал мне, Мик, я не жалею о своём выборе. Я никогда не хотел быть врачом или финансистом, или ещё кем-то… кем хотел видеть меня мой отец. Я хотел стать школьным учителем. И прежде чем ты начнёшь надо мной смеяться, тебе стоит несколько раз подумать, потому что… Он не успел закончить фразу, потому что губы Микки в одно мгновение оказались на его губах. Поцелуй получился неуклюжим из-за их разницы в росте и того, что Микки было чертовски страшно сократить оставшийся минимум расстояния между ними. Но ему было всё равно. Потому что это был первый поцелуй в жизни Микки. Как… действительно первый. У него было достаточно опыта во всём остальном, но до сих пор у Микки никогда не возникало желания поцеловать кого-то. Ни разу. Пока этот сумасшедший и напористый рыжий засранец не появился в его жизни так же внезапно, как Микки втрескался в него с первого же взгляда. Ему даже не пришло в голову оказать сопротивление, когда руки Йена обвились вокруг его поясницы. Рыжий притянул его в свои объятия, скользнув языком в жаждущий рот Микки и углубляя их поцелуй ровно на несколько секунд, только для того, чтобы после отстраниться с влажным звуком. — Это значит, что ты не против того, чтобы пойти со мной на свидание? — спросил он с надеждой, от которой колени Микки предательски задрожали и ноги едва не подкосились. — Я никогда не был против того, чтобы пойти с тобой на свидание, бестолочь. Боже. Микки скалился так широко и глупо, что от этой улыбки у него болели скулы. — Значит, я на самом деле вёл себя, как озабоченный подросток-спермотоксикозник, — понимающе ухмыльнулся Йен, однако Микки смог уловить счастливый блеск в этих зелёных глазах, в которых сейчас отражался свет уличного фонаря, наполняя их золотыми вкраплениями. Он действительно был чертовски очарован этим удивительным Рыжим. — Возможно, самую малость, — согласился Микки со смехом. — Так что, Веснушка, ты ещё не передумал сделать тату? — Нет, Микки, я не передумал. На самом деле, теперь я как никогда уверен, что хочу получить это. Но только от тебя. Одна рука Йена скользнула вдоль позвоночника Микки от поясницы к его затылку. Длинные нежные пальцы зарылись в в его волосы и стали медленно массировать основание его головы. Это было так чертовски приятно, что Микки не смог удержаться — закрыл глаза и замурлыкал, как ручной домашний кот. — В этом есть смысл, — произнёс он, едва ворочая языком от удовольствия. — Только если ты хочешь, чтобы я пометил тебя таким образом. Он снова поднял веки и с вызовом вскинул бровь. Йен пожал плечами и беспечно хмыкнул. — Почему нет? Тогда это должно быть где-то на видном месте. Например, на шее. Знак бесконечности. — Знак бесконечности, да? — фыркнул Микки. — Да, — кивнул Йен. — Я тоже смогу тебя пометить. Просто мой способ это сделать будет куда приятнее для нас обоих. — Блять, — выругался Микки, когда его уже без того наполовину твёрдый член начал стремительно наполняться в его джинсах. — Ты всё такой же возбуждённый подросток, каким и был, Галлагер. Твои восемнадцать ничуть на тебя не повлияли, верно? — Зато на тебя — да, — рассмеялся Йен. Он наклонил голову, надавив на затылок Микки таким образом, что их губы снова соединились в нежном коротком поцелуе. — Я действительно хочу попробовать с тобой, Мик, — прошептал он, упираясь лбом в пылающий лоб Микки. — И хочу сделать это правильно. — Что это значит? — тихо спросил Микки. Его тело в руках Йена плавилось, превращаясь в податливый пластилин. — Это значит, что ты мне чертовски нравишься, Милкович, — улыбнулся Йен. — И я сделаю всё, чтобы ты смог в это поверить. — А если я, вроде как, верю тебе? Что тогда? — Тогда… у меня завтра утром нет никаких дел. Мы можем… — Мы можем? — глупо спросил Микки. Чёрт. Он был рад, что стоял спиной к фонарю, и Йен не мог заметить, как отчаянно покраснело его лицо. — Мы можем всё, — согласился Йен, крепко обнимая Микки и прижимая его к себе. — Всё, что ты захочешь, Мик.