Sapo Roxo

— Чувствую себя мокрой псиной, — бурчит брезгливо Сириус, откидывая пятернёй со лба влажные волосы, а потом принюхивается к рукаву и кривится в отвращении. — И пахну соответствующе. — Слышу это от тебя каждый день, как мы сюда попали, — усмехается Люпин, перехватывая восхищённые взгляды, адресованные не ему, от двух ведуний с их потока. — Только популярность твою не уменьшают ни грязные волосы, ни запах от мантии. — Я не заинтересован в местных мулаточках и индианках. Меня заводит аристократическая бледность, если хочешь знать. Экскуро! Влага из волос и одежды втягивается в кончик палочки Сириуса — его внешний вид моментально становится презентабельнее и ещё привлекательнее. Римус невольно морщится, когда тот применяет очищающие чары и к нему. Чем это поможет? Лощёный красавчик Сириус с прямой спиной, чёрной блестящей гривой и насмешливыми серыми глазами рядом с ним, привычно сутулящимся, чтобы быть незаметнее, с бледной кожей в шрамах, настороженным взглядом и соломой на голове, непонятного оттенка между русым и каштановым, — Римус в курсе, как они смотрятся рядом, видел на фотографиях, но не завидует чужой красоте. Он посылает невербальный импервиус, чтобы защитить одежду и волосы друга от местной влажности. Они уже пару недель в Кастелобрушу: прибыли сюда в конце сентября по программе обмена в составе делегации из пятнадцати студентов и профессора Стебль, единственные гриффиндорцы в толпе когтевранцев и слизеринцев. Последние, к слову сказать, вписались в местный колорит как родные, учитывая зелёный цвет здешних форменных мантий и обилие змей в окружающих школу джунглях. По-хорошему, Римус единственный с красно-золотого факультета удостоился этой чести — представлять Хогвартс перед магами другой волшебной традиции. Но профессор Дамблдор сомневался в безопасности поездки, учитывая количество лунных циклов, которые предстояло провести студентам в Кастелобрушу. Поэтому, посоветовавшись с другими преподавателями, он включил в делегацию Сириуса, единственного осведомлённого об оборотне среди студентов, чтобы тот мог помочь профессору Стебль в случае чего. Хотя, последняя, кажется, уже успела пожалеть о решении директора. В первые же пару дней Сириус сцепился с местной школьной элитой. Причём даже не намеренно, просто его внешность, довольно экзотичная на фоне невысоких и загорелых, в большинстве своём, местных парней, произвела фурор у ведуний всех возрастов. А главный красавчик Кастелобрушу, латиноамериканский Джеймс Поттер, как его окрестил тогда Римус, явно не привык к конкуренции и воспринял это чуть ли не как личное оскорбление. Попытка вызвать Сириуса на магическую дуэль закончилась высокомерным «не заинтересован», и в ход пошли кулаки и пинки. Только «местный Джеймс» не учёл, что представителю чистокровного рода могут быть не чужды маггловские штучки и он вполне способен надрать задницу обидчику без применения чар. Это и тот факт, что на разборе полётов у директора Кастелобрушу, Сириус не заложил нападающего, а сказал, что они осуществляли культурный обмен — делились приёмами вольной борьбы, типичными для их народов, — расположило к нему уже парней. Поэтому, пока студенты с Когтеврана и Слизерина осваивают премудрости индейской магии, два гриффиндорца осваивают местные развлечения. В отличие от Хогвартса, где вечеринки устраивают только по случаю побед в квиддиче, а посещения волшебной деревни, расположенной рядом с замком, ограничиваются парой раз в триместр, в Кастелобрушу с большим уважением относятся к веселью. Четверги здесь официально считаются днём друзей: в общих гостиных сидят чуть ли не до часу ночи, играют на гитарах, поют и пляшут, заливая всё коктейлями из горького травяного ликёра и содовой с сахарным сиропом, мятой и льдом. Сириуса и Римуса в первый же такой вечер учат паре местных танцев, а также полезному заклинанию, помогающему справиться с похмельем с утра. А по субботам после занятий студенты и преподаватели уходят в загул, как выразилась профессор Стебль, поучаствовав в приветственной вечеринке по поводу прибытия делегации из Хогвартса. Вблизи Кастелобрушу по джунглям раскиданы два индейских поселения, деревня магов и отделённый от неё лишь рекой маггловский город — выбор вариантов для времяпрепровождения феерический. Можно пойти к своим, заодно отправив весточку домой через курьерскую службу домовых эльфов или попугайную почту, аналогичную британской совиной. Можно сходить к кому-то из индейцев — аче или гуарани — и попробовать амазонскую кухню или, если повезёт, понаблюдать за шаманскими ритуалами. В маггловском же городе всех привлекают бары и рестораны с открытыми террасами, позволяющие танцевать под открытым небом: повадки и жизненные привычки латинооамериканских магов не сильно отличаются от простых смертных, здесь в принципе отсутствует обособление волшебного сообщества, привычное британцам. Римус не перестаёт удивляться, что многие студенты Кастелобрушу по окончании школы поступают в обычные университеты и получают маггловскую профессию, не всегда перекликающуюся с тем, в чём они сильны как волшебники. Здесь в порядке нормы, если школьная учительница делает защитные обереги соседям, или ведьма с даром целительства работает каким-нибудь банковским клерком, а в свободное время у её дома выстраивается очередь из местных бабушек, просящих заговорить незаживающий пупок внуку или отвести хворь, с которой не способны справиться обычные медики. И никаких тебе нарушений международного статута о секретности. — Сириус, Римус, мы сегодня хотим пойти в маггловский город, — зовёт их после занятий «местный Джеймс». — Вы там ещё не были — хотите с нами? — Опять танцевать ночь напролёт? — спрашивает Римус, отправляя письменные принадлежности в сумку с помощью заклинания. — Нет, говорят, кто-то из наших открыл там бар, — встревает в разговор одна из ведуний, стрелявшая в них с Сириусом глазами утром в коридоре. — Не совсем обычный, если ты понимаешь, о чём я. Якобы, там есть дополнительное меню, где предлагают волшебство, которое поможет увидеть ответы на вопросы. Кому-то открывается будущее, кто-то постигает прошлое, а кому-то это помогает решить насущные проблемы. — Звучит как эксплуатация дешёвых фокусов, основанная на вере магглов в предопределение и потустороннее. — Да какая разница, разве не интересно посмотреть? — Я бы сходил, — подаёт голос Сириус раньше, чем Римус успевает отказаться. — Лунатик, пойдём. Домашние задания никуда не убегут. — Как ты догадался про домашку? Ладно, пойдём, но в следующие выходные будем учиться. — Не вопрос. Мы с вами, ребята. Слыша воодушевление в голосе Сириуса, которое редко сопровождает разговоры про учёбу, Римус только качает головой. Наверное, ему стоит быть строже с ним, да и с остальными своими друзьями, но он никогда не умел им сопротивляться. Они выдвигаются в маггловский город сразу, как спадает дневная жара. Через джунгли пробираются без использования магии — таковы правила посещения человеческих поселений. Вместо волшебных палочек в их распоряжении мотоциклы, и вот тут Сириус снова оказывается на высоте в глазах местных. Его любовь к маггловской технике и открытый вызов собственной семье не проходят даром — он рассказывает про своего «монстра», хранящегося у родителей Джеймса, и после небольшого тест-драйва одно из транспортных средств достаётся ему. И Римус чувствует себя гораздо спокойнее, садясь позади Сириуса и обнимая за талию его, а не кого-то чужого, когда впервые в жизни едет на мотоцикле. Это интересный опыт. Они замыкают процессию, потому что остальные показывают дорогу, и схлопывающиеся за спиной джунгли заставляют немного нервничать, особенно после всех историй про кайпора, которыми те кишат. Римусу ещё не доводилось видеть этих маленьких мохнатых существ, хотя все говорят, что те постоянно наблюдают за территорией школы из зарослей и нередко шкодят. Он боится, что сейчас кто-нибудь из них может дёрнуть его за плечо и стащить с мотоцикла на землю, но крепкая спина Сириуса внушает доверие и помогает не поддаваться панике. Через час они паркуются прямо перед баром, на вывеске которого рядом с надписью SOPO ROXO изображена большая лягушка, чёрная в сиреневых разводах. Их мотоциклы встают рядом с другими такими же — это вообще как будто самый популярный транспорт у здешних магглов. Сириус с восторгом оглядывает улицу, состоящую сплошь из баров, подсвеченную гирляндами из фонариков, протянутыми над проезжей частью с одной стороны на другую и обмотанными вокруг стволов деревьев. Римус замечает блики света в его широко раскрытых глазах и тоже проникается этим чудесным видом, этой маггловской магией, если можно её таковой назвать. Дома ни в одном месте — ни в кварталах волшебников, ни на улицах обычных людей — он такого не наблюдал. Внутреннее пространство не похоже ни на «Дырявый котёл», ни на один другой бар или паб, где Римусу доводилось бывать. Во-первых, здесь нет крыши — столы располагаются прямо под открытым небом, отделяясь друг от друга островками растений. Есть только стены по периметру и небольшой козырёк над барной стойкой. Во-вторых, растения растут не в кадках, а прямо из земли, которая то тут, то там видна в прорехах каменного пола. В-третьих, здесь довольно сумрачно, и с заходом солнца становится только темнее. Свечи, плавающие в воде в больших чашах на середине столов, — единственные источники света, что тоже добавляет атмосфере таинственности. Людей много, но они всё же находят свободный стол и рассаживаются по скамьям. Тесно, зато весело. Двое парней сразу уходят к бару сделать заказ на всю компанию, обещая принести лучшее во всей вселенной пиво. Римус переглядывается с Сириусом, обмениваясь скептической усмешкой. Ну да, как же — покажите британцам хорошее пиво за пределами их островов. — Мы хотели заказать сразу и волшебную часть меню, но бармен сказал, что так нельзя, — говорит, пожимая плечами, один из парней по возвращении. — Нам сейчас принесут пиво и будут спрашивать каждого по-отдельности, чего мы ждём. — Чёт фигня какая-то, зачем так усложнять? Мы ж не к гадалке пришли. — Да ладно, так даже веселее, — повышает голос одна из девушек в их компании. — А вдруг у них разные варианты того, что они приносят, в зависимости от запроса. Через пару минут к ним подходят два официанта, нагруженные кружками с пивом. Расставив всё, один сразу же исчезает, а вот второй достаёт, будто бы из воздуха, блокнот с ручкой и готовится записывать. Сириус пихает Римуса локтем в бок, показывая, мол, вот и фокусы начинаются. И действительно, следом официант начинает строить из себя медиума. Он просто смотрит каждому за их столом в глаза, делая пометки, и, наконец, озвучивает: — Узнать будущее — трое. Не вы первые этого хотите, парни. Вспомнить важное — интересный запрос, ты меня удивил, друг. Любовный интерес — обе девушки. А вот вы, милашки, меня не удивили. Двое хотят попрощаться с родными людьми — не обещаю ничего, но можете рискнуть. Вам бы не к нам с такими просьбами. И ещё двое хотят узнать ответ на свой вопрос — вы тоже попали в самые частые пожелания в этом баре. Вернусь к вам через минуту, сеньоры. Римус снова переглядывается с Сириусом, теперь уже удивлённо. Фокусы фокусами, но этот официант явно из магов и владеет неплохим уровнем легилименции. Другого объяснения, как он узнал, что у Римуса есть вопрос, занимающий все его мысли, не находится. Сириус хмурит брови и потирает подбородок — самый яркий признак того, что он сейчас озадачен. Значит и с ним этот фокусник попал в яблочко. Официант возвращается к ним с чем-то, похожим на многоуровневую клетку. Хотя в каких клетках стенки выполнены из стекла? Это скорее многоярусная шкатулка, переливающаяся бликами в неровном свете свечей. И только, когда парень ставит её на край их стола, Римус понимает, что это террариум, полный лягушек. Они сидят по две и по три за каждой дверцей, разноцветные, отливающие глянцевым блеском, немигающе смотрящие перед собой. Интересно, как должен выглядеть ритуал, именуемый в меню этого бара волшебством? Лягушкам же не будут перерезать горло или выпускать кишки, как это делают гаруспики? Римусу всегда грустно, когда живых существ убивают почём зря из-за прихоти человека, поэтому он не любит эту сферу предсказаний. — С кого начнём? — спрашивает официант, оглядывая собравшихся за столом, но никто не вызывается первым: все сидят и ошарашенно переглядываются. — Тогда я выберу сам, не обессудьте. Он обводит их таким же взглядом, как и в начале, ничего не говоря, и, похоже, снова ныряя каждому в сознание. Когда доходит очередь до Римуса, он специально думает о том, как отвратительны люди, гадающие на внутренностях животных, но его мысли вызывают лишь весёлую усмешку на лице официанта, и тот переключается на Сириуса. — О, вот вы и будете первым, отчаянный кабальеро. Сейчас я дам вашу лягушку, и вам просто надо будет лизнуть её спинку, повторяя про себя вопрос, ответ на который жаждете узнать. Не волнуйтесь, это древесная лягушка арлекин, в природе она ядовита из-за того, какими насекомыми питается. Но наши выращены в домашних условиях, токсины их слизи вызывают видения, но не несут смерть. Смелее. Римус не чувствует себя успокоенным этими словами. Наоборот, ему кажется, что сейчас произойдёт что-то ужасное. Он смотрит, как медленно открывается дверца клетки, как оттуда извлекается глянцевито поблёскивающая лягушка — чёрно-сиреневая, такая же, как на вывеске заведения, — как официант идёт с нею за спинами у их новых друзей, как Сириус тянется рукой. Римус не выдерживает и перехватывает его запястье. — Не стоит. Мне как-то не по себе. — Ничего страшного, Лунатик, — с улыбкой говорит тот и отцепляет от себя его пальцы. — Если что, ты меня всегда успеешь спасти. Ты знаешь исцеляющих заклинаний больше, чем все здесь собравшиеся. С нарастающей паникой Римус наблюдает, как Сириус берёт лягушку, сглатывает и размашисто лижет её гладкую спинку. Он тут же кривится, словно его обед просится наружу, — ещё мгновение, и, кажется, вообще свалится со стула в конвульсиях. Но секунды убегают, а ничего не происходит. Ни странного, ни страшного. Сириус окидывает всех взглядом, пожимает плечами и делает два больших глотка из кружки с пивом. — Простите, вкус омерзительный. Думал, меня стошнит. Все облегчённо смеются, а официант хлопает Сириуса по плечу и возвращается к клетке. Только в этот момент Римус переводит дыхание и разжимает стиснутый до побелевших костяшек кулак. Ему кажется, что он ни разу так не волновался за себя, как сейчас за Сириуса. Раздача лягушек идёт своим чередом, но больше уже никто не боится, наоборот — сыпят шутками и поддразнивают друг друга. Парням с запросом про будущее достаются зелёно-оранжевые особи, тем, что хотели попрощаться с кем-то, — чёрно-голубые, а жаждущему что-то вспомнить — полностью чёрная с жёлтой головой. Девушкам выдают по ярко-красной крапчатой лягушке. Они обе немного верещат от отвращения, поднося их ко рту. Римус же получает свою самим последним, такого же арлекина, что был у Сириуса, но с более яркими, лиловыми рисунками. Он лижет её, зажмурившись, и его начинает мутить от мерзкого кисло-затхлого вкуса. Мерлиновы панталоны, ему надо срочно что угодно, чтобы перебить эту гадость! Сириус протягивает ему кружку с пивом, и Римус пьёт из неё и пьёт не в силах оторваться. Ему кажется, что слизь несмываемым покровом обволокла язык и что этот вкус с ним навсегда. Но в какой-то момент в нос бьёт запах солода и дрожжей, а по рту разливается приятная горечь. Римус с шумным выдохом отставляет кружку на стол и смотрит туда, где ещё недавно был официант. Но там пусто — ни его, ни клетки. — Живой? — спрашивает Сириус, и в его голосе неподдельная забота. — Да, порядок. Римус ждёт обещанных видений, но ничего не происходит. Они допивают это пиво, просят повторить, ещё и ещё раз. Разговор сначала вертится вокруг лягушек, их яда и значения в верованиях местных индейцев, постепенно переключаясь на других существ, населяющих джунгли. Дальше темы сменяют одна другую, кружки на столе уже никто не считает, фоном с улицы звучит весёлая музыка, что после пары первых песен превращается в один неразделимый звуковой ряд, в котором удаётся распознать только гитару и какой-то ударный инструмент, — это всё немного кружит голову, давая понять, что Римус уже достаточно пьян. Он решает, что пропустит следующую порцию пива, а вместо этого сходит в туалет и подышать свежим воздухом. Встав из-за стола, Римус не успевает сделать и пары шагов, как на него кто-то налетает, откидывая в густую растительность. Низенькая пальма цепляет жёсткими пластинами листьев за волосы и ворот рубашки, отмахнуться от неё почему-то получается не с первого раза, но он выходит из этой схватки победителем, сломав по неосторожности пару веток бугенвиллеи. Да простят его лукотрусы, если они вообще живут на этом кустарнике. Встав наконец прямо и оторвавшись от зелёного островка, Римус понимает, что всё вокруг движется — по залу кружится в танце несколько пар, усложняя и без того не особенно трезвый путь, в них-то и заключалась причина его падения. — Помочь? — слышится над ухом знакомый голос, а на талию ложится горячая ладонь. Её хозяин почему-то гораздо ровнее держится на ногах, хотя выпил Сириус не меньше, а то и больше. Он уверенно проводит Римуса мимо всех танцующих к уборной и остаётся у раковин освежить лицо. Отхожее место оправдывает своё название, и запах тут стоит отнюдь не райский. Римус старается справить нужду как можно быстрее и не дышать вообще. Почему, если хозяин этого бара из магов, он не может привести тут всё в порядок — самых простеньких очищающих чар хватило бы. Вымыв руки и умывшись, Римус надеется, что ему станет легче, но не тут то было. Земля с небом как будто пытаются поменяться местами, а вокруг всё кружится в бешеном танце. Он цепляется за Сириуса, и только в этот момент окружающее пространство хоть немного замедляется, а его лицо выплывает из вращающихся смазанных бликов и повисает перед ним маской со светящимися глазами. — Выглядишь неважно, не хочешь на воздух? — его голос доносится откуда-то издалека. Не находя сил на вербальный ответ, Римус только кивает, и что-то дёргает его и несёт сквозь этот кружащийся мир, сквозь зелёные ветки пальм и красные цветы бугенвиллей, сквозь танцующие пары и пьяные голоса. Свежий ветерок, обдувающий горящее лицо, приводит его немного в себя, позволяя понять, что он стоит на улице, опираясь спиной на стену бара, а перед ним Сириус, встревоженный, удерживает его за талию от падения и что-то спрашивает. Сложить из разрозненных звуков слова стоит больших трудов. — Ты как? — У тебя ладони горячие, — невпопад отвечает Римус. — Не хочешь проблеваться? — Хочу целоваться. Сириус замирает, если можно так сказать, ибо мир всё ещё несётся по кругу. Его лицо снова превращается в маску с горящими глазами — Римусу становится больно смотреть. Он прикрывает глаза, и в этот же момент его щеки касается горячая ладонь, а губ — чужие губы. Едва-едва, мягко и осторожно. Проходит вечность, когда прикосновение наконец повторяется, только уже увереннее, напористее. Сириус целует его, прихватывая нижнюю губу и оставляя влажный след от языка. Римус удивлённо приоткрывает рот, собираясь задать вопрос, но когда там. Он стонет что-то невнятное, чувствуя чужие губы на своих и язык между ними. Руки безвольные, но Римус умудряется поднять их, чтобы притянуть ближе, но в этот момент его желудок скручивает спазмом, и он успевает только оттолкнуть Сириуса, прежде чем его выворачивает прямо на тротуар. Его ещё тошнит, когда всё вокруг заволакивает темнота, и последнее, о чём он успевает подумать, что официант соврал — лягушки похоже ядовитые. — Эй, кабальеро, мы закрываемся, — слышит он почти сразу голос у самого уха, и кто-то настойчиво его трясёт. Веки разлепить удаётся с трудом, и Римус понимает, что лежит щекой на столе, упираясь взглядом в чей-то кучерявый затылок. Титаническим усилием он заставляет себя сесть прямо, кивая официанту, что слышит его и что в порядке. Тот переключается на остальных, точно так же отрубившихся и разлёгшихся между недопитых кружек пива. Римус осматривается и понимает, что бар пустой, с улицы больше не доносится музыка, а кроме них есть ещё буквально пара таких же сонных столов, посетителей за которыми тоже пытаются растолкать и отправить на выход. — Римус? — доносится из-под его локтя. И только тут до него доходит, что на его колени давит какая-то тяжесть. Римус опускает взгляд, и понимает, что на них полулежит Сириус и смотрит на него полусонно, но как-то странно. Как-то по-другому, раньше он не замечал такого взгляда у своего друга. А ещё Римус вспоминает всё, что произошло до момента, когда его сознание поглотила темнота, и чувствует, как уши и щёки начинают гореть. Полыхать, если быть точнее, и жар уже ползёт на шею. — Римус? Ты сам меня сюда дотащил? — Что? А разве не ты меня? — Нет, насколько я помню, — неуверенно тянет Сириус, принимая вертикальное положение и хмуро оглядываясь. — Я помню, как ты помог мне дойти до туалета, потом вывел на улицу, потом… В общем, меня вырвало и я отключился. — Всё было так, только наоборот — это ты меня выволок на свежий воздух, а потом меня вырвало и я отключился. Они озадаченно переглядываются. Мозги в голове Римуса отказываются шевелиться, как будто всё ещё пытаясь выпутаться из той липкой темноты, в которую провалился ранее. Хотя одна вещь выныривает к её поверхности и остаётся будто подсвеченной внутренним светом: Сириус кое-что недосказал из последовательности событий до отключки, споткнулся и замял, ровно как и он сам. Могли ли их видения совпасть, а оба они промолчать о поцелуе? Неловкая пауза затягивается, но её прерывает подошедший со счётом официант. За их столом ещё не все до конца проснулись, поэтому на цифры смотрят только он и Сириус. — Тут нет никакой ошибки? Это не выглядит, как наш счёт. — Нет, всё верно. Это ваш номер стола. — Но тут всего по одной пинте пива на каждого и пункт под названием «Исключительный сервис», — Сириус звучит не менее озадаченно, чем ощущает себя Римус. — Этого не может быть, потому что только я выпил не меньше пяти пинт. — Аналогично. — Нет, ошибки быть не может. Вряд ли вы были способны выпить столько после нашего «Исключительного сервиса» — после него обычно мгновенно засыпают. До Римуса начинает постепенно доходить. Не задавая больше вопросов, он платит по счёту, предупреждает остальных, что они ждут на улице, и тянет Сириуса за собой. Им надо поговорить, но не тут. По поводу их видения, которое у них явно было и было одно на двоих, и в рассказе о котором оба упустили одну немаловажную деталь. Которая, возможно, и есть тот самый ответ на интересующий каждого вопрос. Они выходят из бара под фонарики, которыми восторгались несколькими часами ранее. Те горят ещё ярче, обрамлённые чёрной южной ночью. Римус как-то разом теряет всю решимость, которая наполняла его буквально минутой ранее. Он смотрит на Сириуса и не находит слов, чтобы задать вопрос или что-то объяснить. Тот молча смотрит в ответ и не помогает — на его лице отражается такое же смятение, которое чувствует Римус. А время уходит, и за спиной всё громче слышны голоса и шаги их друзей. Вдруг Сириус улыбается, и его пальцы находят ладонь Римуса, сжимая. Тот медлит всего секунду, стискивая пальцы в ответ и возвращая улыбку.