***
В первый раз это была честная ошибка, Чонгук клянется своей — теперь уже давно потерянной и забытой — любимой толстовкой с капюшоном. Альфа стирал свою собственную одежду и, как обычно, хватал свою грязную одежду из корзины, которую он купил для этой уникальной цели, — но всё же ему время от времени приходилось приседать, чтобы подобрать несколько рубашек, разбросанных по полу его спальни. Ничего необычного для студента колледжа, который, не задумываясь, также схватил свитер, безвольно лежавший перед его дверью, когда вышел из комнаты, полагая, что это был его собственный свитер, который каким-то образом оказался снаружи. Чонгук быстро справился со своей работой и через пару часов уже гладил свою чистую и сухую одежду. В редком случае в пустой квартире тихо играла музыка, а трое других его соседей по комнате ушли учиться, работать или делать что-то, что парню на самом деле было безразлично. Он был на полпути к стопке, когда заметил незнакомый свитер, последний светло-серый с пастельно-розовыми узорами вокруг него. Нахмурив брови в задумчивой манере, Чонгук поднял свитер к лицу, прежде чем быстро вдохнуть, чтобы проверить, чей это свитер. И это. Это — Чонгук, ничего не подозревающий, глупый человек, которым он был в то время — ознаменовало день, когда он облажался. Облажался потому, что теперь, когда он незаметно покидает дверь своей спальни в 1:12 ночи, как он делает это раз в неделю, он бродит по собственному дому с одной-единственной целью: Одолжить рубашку у своего забывчивого соседа по комнате. Не украсть, потому что Чонгук собирается их вернуть. В конце концов. Что звучит угрожающе, если так выразиться, однако попытки воровства Чонгука имеют веские и разумные причины. Во-первых, он не несёт ответственности за то, как его тело, разум и душа реагируют на любой предмет одежды, который носит упомянутый сосед по комнате. Если уж на то пошло, то другой альфа виноват в том, что у него такой соблазнительный запах. Второй и самый существенный? Чон Чонгук пристрастился к запаху своего несчастного соседа по комнате, Ким Тэхёна. В тот богом забытый день, когда Чонгук принял О, такое глупое — но О, такое ценное — решение понюхать свитер старшего, — это тот самый день, когда любое подобие здравого смысла и стыда исчезло, превратившись в ничто. Тем не менее, смущение, заливающее его шею из-за его поступка, иногда пробивается наружу, прежде чем его задушит мощный сахариновый аромат, пропитанный дымным оттенком, от которого у Чонгука всегда перехватывает дыхание, и он жаждет большего. Подобно тому, как сейчас, когда, закрыв дверь прачечной и быстро порывшись в корзине с пометкой «KTH», альфа подносит рубашку с длинными рукавами к носу и больше не ждёт, чтобы впитать аромат. Чонгук знает, что должен чувствовать себя виноватым из-за своего поведения. Что он нарушает дюжину основных правил неприкосновенности частной жизни, нарушение достаточно серьёзное, чтобы заслужить печально известную прогулку в «Игре престолов». Однако его мозг, сосредоточившийся на сладком пепельном запахе, немедленно рассеявший стресс, бушевавший вчера днём, отбрасывает любые угрызения совести, которые, возможно, начали царапать его грудь. Вместо этого, когда он прислоняется к стиральной машине, внутри него оседает удовлетворение, покой и легкость — единственное, что имеет значение в его теперь уже лёгком сердце, очищенном от тревоги бесконечных заданий и одиночества, которое часто переполняет его, когда наступает ночь. Плюс, в отличие от того, что может утверждать Пак Чимин, его лучший друг и первый сосед по комнате, это выходит за рамки простой «возбужденной и нуждающейся фазы» — не то чтобы желудок Чонгука время от времени не скручивается, когда Тэхён делает бессистемное, но дерзкое движение, чтобы пройти мимо него, посылая на его пути дуновение жареного зефира. Чонгук находит утешение в этом запахе; хочет раствориться в нём после неудачного дня, когда всё пошло не так; или после отличного дня, который он хочет закончить на ещё более счастливой ноте, когда, укрывшись в своей постели и уткнувшись носом в любую вещь, которую он украл у Тэхёна, он засыпает безмятежным и беззвучным сном. Главная проблема во всём этом, о чём размышляет Чонгук, выходя из прачечной, заключается в том, что он невероятно застенчив, когда находится рядом со старшим альфой. Чаще всего он ловит себя на том, что путается в словах, его взгляд мечется влево и вправо в поисках всего, что не является красивым мужчиной. Поэтому, чтобы избежать дальнейшей неловкости, Чонгук активно избегает этого человека, стараясь всегда следить за тем, чтобы: 1) запираться в своей спальне, 2) бродить по квартире только тогда, когда Тэхёна нет дома, 3) одалживать одежду мужчины раз в неделю и ночью, чтобы избежать нежелательной конфронтации. Что, оглядываясь назад, довольно экстремально. Но отчаянные времена требуют отчаянных мер, а влюбленность — читай: любовь — которую Чонгук таит в себе к другому — отчаянная и постоянно растущая. Альфа проскальзывает обратно в свою спальню, его уютное маленькое убежище, усеянное свечами, гирляндами, обрамляющими его кровать и книжные полки. Он запирает дверь и бредёт к своей кровати, вскоре заползая на одеяла и укрываясь ими от сохраняющегося холода середины зимы. Усталость обрушивается на его фигуру, и он ещё глубже погружается в свой матрас, немного ёрзая, прежде чем вздохнуть с облегчением. Руки Чонгука, всё ещё сцепленные вокруг рубашки, лежат на его подушке, и он тут же сдаётся. Придвигается ближе к манящему аромату, потакая своему порыву, вдыхая обжигающую сладость, купаясь в ней.***
Сказать, что Ким Тэхён в ярости, было бы преуменьшением, по интенсивности гнев медленно, но, верно, перерастает в ярость. Это уже шестой случай за две с половиной недели. В предыдущем месяце исчезли семь. Тот, что был до этого? Четыре. Но этот январь оказался испытанием для его обычно безграничного, а теперь истончённого терпения. В его обитель проникла воровка. Вор, который, судя по тому, что его шкаф пустеет с каждой новой неделей, пристрастился воровать его одежду. Тэхен действительно человек с большим терпением, но последний был разбит в тот момент, когда его любимый свитер пропал из его корзины для белья. Сжав челюсти и сжав кулаки, Тэхён марширует в гостиную. — Соседская встреча! Сейчас же! Какой-то шорох, шаги, открывающиеся двери и один за другим его соседи по квартире заполняют комнату. Сначала Юнги со своим парнем, тянущимся за ним, затем Чон Чонгук, неуловимый альфа, которого Тэхён время от времени мельком замечает. Трое мужчин усаживаются на диване, двое расслаблены, а один, кажется, напряженным. Глаза Тэхёна сужаются. — В чём дело? — спрашивает Чимин, кладя голову на плечо Юнги. Этот вопрос разжигает гнев, временно сдерживаемый Тэхёном, и он хлопает в ладоши, указательным пальцем касаясь губ. Он ходит взад-вперёд с закрытыми глазами, пытаясь утихомирить огонь, вспыхивающий в его груди. Некоторые могут счесть реакцию Тэхёна чересчур драматичной: в конце концов, его простой, обыденный свитер испарился, превратившись в ничто. Это если опустить тот факт, что самый любимый свитер Тэхёна исчез. Похищен. В его собственном доме. Кто-то предал его доверие и этот кто-то заплатит, он клянётся в этом на своём удручающе пустом комоде. — Кто-нибудь из вас приглашал людей, кого-нибудь, в наш дом? — Тэхён начинает своё расследование, останавливаясь перед тремя подозреваемыми. — Нет? — неуверенно говорит Чимин. Подозрительно, — думает Тэхён. — Это вопрос или утверждение? В ответ он лишь закатывает глаза, и Тэхён смотрит на омегу альфы, вопросительно приподняв бровь. — Мы приводили Хосока всего несколько раз, — вздыхает Юнги, и да, Тэхён тоже хочет вздохнуть, закричать, даже несмотря на то, что он здесь играет детектива, потому что у него ворует какой-то трус. — Когда он был здесь в последний раз? — продолжает он, заметив, как Чонгук прячется в углу дивана, сложив руки и сцепив бёдра. — Я не знаю… — размышляет Чимин, глядя на Юнги. — Две недели назад или около того, — заканчивает омега за свою пару. Тэхён ругается, скрещивая руки. Его взгляд устремлен на младшего из четырех. — А ты, Чонгук? — Вышеупомянутый вздрагивает при упоминании своего имени, его глаза быстро поднимаются и встречаются с глазами Тэхёна, прежде чем отвести их. — Хм, я никого не приводил, — бормочет Чонгук, теребя пальцы. — Откуда мне знать, что ты говоришь правду, — настаивает Тэхён, и парень обижено насупился, поджимая брови. — Ты видел, чтобы я возвращался с кем-то? Когда-нибудь? — возражает Чонгук сквозь сжатые губы. — Чимин и Юнги — единственные, с кем я разговариваю, кроме двух моих братьев, — продолжает он, и Тэхёну, наверное, стоит перестать пялиться на пухлые губы. — Братья приезжали сюда только тогда, когда я переехал, а это было два года назад. Так что да, я говорю правду. Тэхён мычит, обдумывая слова собеседника. Он сомневается, что Чимин или Юнги заберут у него его вещи, даже ради шутки. Альфа показал себя довольно собственническим, ему не нравилось, когда Юнги — даже случайно — носил что-то, что не принадлежало ему или его парню. Кроме того, Тэхен не может придумать какой-либо разумной причины, по которой Чимину когда-нибудь понадобится украсть что-то, чем он не воспользуется. Таким образом, остаётся Чонгук, единственный подозреваемый, в котором есть смысл, но в то же время и нет. Тэхён знает, что мальчик презирает его; он смирился с этим из-за постоянного избегания, перебегающих взглядов и морщинистых черт лица каждый раз, когда он оказывался слишком близко для комфорта альфы. Чонгук, который, вдобавок ко всему, явно ненавидит запах Тэхёна, если судить по тому, как он закрывает свой нос и рот рукой всякий раз, когда его запах становился слишком сильным. Например, когда старший возвращается домой после не очень ежедневной тренировки. Или, когда у него приближается его период гона — в это время Чонгук покидает квартиру, приезжая на следующий день после окончания цикла Тэхёна. Чонгук ненавидит запах Тэхёна. Или его в целом, насколько он знает. Волнуется ли он об этом? Конечно нет, зачем ему это, да? Не похоже, что он уже несколько месяцев подряд влюблен в парня размером с галактику. Или что каждый раз, когда Чонгук убегает от него, разбивает его сердце на мелкие кусочки, которые Тэхён должен собирать по ночам и соединять вместе. Так что, возможно, его «влюблённость» — это нечто большее. Возможно, он попался на самоотверженность Чонгука, которую он проявляет каждый день в их колледже; доброта и тепло, исходящие от него всякий раз, когда он с Юнги или Чимином; озорство, скрытое, но вырывающееся наружу, когда он и его лучший друг решают игриво позлить старшего в доме. Или, может быть, это улыбка кролика — боже, его улыбка — всегда сопровождаемая круглым носом, сморщенным вверх, и самым драгоценным смехом, который Тэхён когда-либо имел возможность услышать. Возможно, Тэхён может быть слегка увлечён. Но не влюблён. Ещё нет. Или вообще никогда, поскольку мужчина, к которому он стремится привязаться, ненавидит его. — Ты закончил? Тэхён почти забыл о своём окружении, погрузившись в свои мечты о мире, где Чон Чонгук и он — друзья. Женаты. Он уже может это видеть, они двое в собственном доме, живут долго и счастливо со своими приёмными щенками. Они могли бы даже купить беседку и… — Да ладно, мы его потеряли, я ухожу. — Чимин пытается встать, но Тэхён поднимает ладонь. — Я ещё не закончил, мне нужно довести дело до конца. — Какое дело? — Юнги подталкивает его. — Кто, на небесах и в аду, крадёт мою одежду. Откровение вызывает неожиданное напряжение в комнате; глаза Юнги расширяются, Чимин замирает на месте. Чонгук, с другой стороны, кажется, даже больше не дышит. Тэхён — умный человек с отличной наблюдательностью. Он также не настолько забывчив, как могут утверждать два его друга, поэтому, сложив воедино странные реакции на его вопрос, плюс кислый запах Чонгука, альфа способен собрать всё воедино. Отступление Чонгука от Тэхёна. Он стирает бельё позже, чем остальные трое соседей по квартире. Тот случай, когда на нём была рубашка, особенно похожую на рубашку Тэхёна. Его тревога, теперь легко ощутимая, поскольку младший, кажется, вот-вот сбежит. Тэхен почти хочет иметь шляпу, чтобы он мог, сняв её, произнести своим лучшим детективным голосом «Попался», потому что он его поймал. Он поймал преступника, сомнения даже больше не просачиваются в его разум. — Это не я, инспектор Ким, — говорит Чимин, подняв руки вверх. — Или я, — продолжает Юнги. Чонгук молчит, а Тэхён — потому что он абсолютно слаб и не подходит на роль альфы — избавляет его от страданий. — И это тоже не Чонгук, в этом не было бы никакого смысла, — качает головой Тэхён. — Действительно, не имело бы, — подтверждает Чимин, всегда хороший и заботливый лучший друг, которым он и является. — Хорошо. Ну, вы все свободны на данный момент. — Тэхён поворачивается на ногах и не замечает жеста Чимина, который швыряет подушку в его затылок. — И всё это ради этого? — Кто-то крадёт мою одежду, я просто ещё не понял, кто. — пока он это говорит, Тэхён смотрит на Чонгука, позиция последнего становится более расслабленной, но некоторая скованность всё ещё остаётся. — А поскольку это не вы трое, это может быть кто угодно, а это значит, что мне придётся исследовать глубже. — Итак, мы закончили здесь. — С этими словами Юнги поднимается с дивана и поднимается по лестнице. Чонгук тоже выбирает этот момент, чтобы вскочить и броситься на второй этаж, не оглядываясь ни на секунду. Чимин тоже встаёт. — Это он, не так ли? — Хм? — Чонгук. Тэхён замечает прерванное движение рта своего друга, рефлекторное отрицание, вероятно, на кончике его языка. — Не обижай его, — хмурится Чимин. Тэхён должен посмеяться над этим. — Как будто я когда-либо мог. Я просто хочу знать, почему он это делает, я не могу найти ни одной логической причины, оправдывающей его кражу у меня. — Почему бы тебе не спросить его? — Чтобы он меня ещё больше возненавидел за то, что я его как-то подтолкнул? Я пас. — Ненавижу в… О, мой грёбаный бог, я покончил с вами двумя. Чимин проводит рукой по волосам, бормоча что-то о «слепых дураках» и «чёртовых идиотах», выходя из комнаты. Тэхён не обращает внимание на глупости альфы, вместо этого размышляя о недавних событиях. Он на 99% уверен, что именно Чонгук забрал у него одежду. Он пока не знает оправдания этому, но Тэхен упрям, и, если он только что-то задумал, ничто не сможет сбить его от намеченной цели. А цель у него одна: выяснить, почему Чон Чонгук ворует у него свитера, рубашки и многое другое.***
— Я в жопе, я в, я в жопе. — Слова Чонгука приглушены подушкой, которой он безуспешно пытается задушить себя. — Если бы ты не был таким слабаком, ты бы буквально был им, — возражает Чимин, и, если бы Чонгук не был занят унижением, он бы показал другому альфе средний палец. — Не могу поверить, что ты все еще это делаешь. — Послушай- — Ты, должно быть, сошёл с ума. — Послушай, — шипит Чонгук сквозь зубы, поднимая голову, чтобы снова опустить её, прижимаясь щеками к мягкой подушке. — Я стараюсь, хорошо, но его… Чимин, его запах, боже, он так хорошо пахнет. — Не смей стонать в моём присутствии. — Но хён… — Просто пригласи его на свидание! Сделай что-нибудь рациональное и поговори. С ним. — Каждое слово Чимин подчеркивает болезненным ударом младшего по рёбрам, последний извивается от нападающего на него пальца. — Как я могу это сделать, если он, вероятно, знает, что я одалживаю… — Воруешь. — Одалживаю его одежду. — Чонгук лежит на спине и стонет, прикрывая глаза рукой от охватившего его стыда. — Это так неловко. — Это действительно так. — Хотя бы отрицай это? — восклицает Чонгук. — Зачем отрицать правду, — шутит Чимин, за что получает игривый удар. — Просто поговори с ним, Куки. — Я не могу, — ноет младший, и он знает, что альфы не ноют, но ему уже всё равно. — Он альфа. — И что? — недоверчиво спрашивает Чимин. — Какое отношение имеет его ранг к чему-либо. — Я тоже альфа, а альфам не свойственно встречаться друг с другом. — О, но это обычное дело для альфы — нюхать рубашку другого альфы? — Не говори так, это странно! — Да ни хрена, Шерлок, — задумчиво произносит Чимин. — Но ты действительно должен сказать ему, он оценит честность, а Тэ не мстительный тип. Он забудет об этом через неделю. — Я не знаю… — Лучше так, чем он узнает об этом сам. На самом деле, Чонгук понимает, что Чимин высказал вполне справедливое мнение. Однако мысль о том, что Тэхён узнает об этом, случайно или намеренно, вызывает у него сжатие в животе, и он не хочет, чтобы это превратилось в чудовище сожаления. — Наверное. — В любом случае, мне пора идти, Юнги ждёт меня. — Чимин толкает его в локоть и соскальзывает с кровати. — Повеселись на свидании, — улыбается Чонгук, старший отвечает тем же и взъерошивает волосы альфы. — Обязательно. А пока поговори с Тэхёном и скажи ему. — Неа. — Ты проиграл.***
Чонгук не проиграл. Хотя, он облажался. Опять-таки. В этот раз он облажался сильнее, хуже, чем когда-либо за последние месяцы, и он не знает, как запихнуть зубную пасту обратно в тюбик. Прошло несколько недель после «Противостояния», которое, в конце концов, закончилось беспорядком, когда Тэхён — справедливо — обвинял одного из своих соседей по комнате, а Чонгук пытался — безуспешно — сдерживать разъедающее его чувство вины. Недели альфа провёл, кутаясь в уже лишенную запаха одежду Тэхёна, воздерживаясь от ночных вылазок, чтобы не попасться. Это сработало. Немного слишком хорошо, к сожалению. Особенно когда через несколько дней после начала гона его потребность в запахе Тэхёна возросла в десять раз. Есть черта, которую Чонгук всегда обещал себе никогда не пересекать. Одно дело украсть одежду его альфы — соседа по комнате. А мастурбировать с ними — это совсем другое. Чонгук всегда старался насытиться как можно больше от запаха Тэхёна перед началом своего цикла, а затем прятал одежду, которую он украл, чтобы предотвратить то, что он уже был на грани сделать, балансируя за пределами границ, которых он никогда не переступал. Когда-либо. Хотел перешагнуть. До сегодняшнего вечера. Чонгук должен был знать, что Бог должен был знать. Все намеки были брошены на него. Его постоянные приходы и уходы из своей комнаты, чтобы постоять перед прачечной, прежде чем снова бежать обратно, раздражаясь на своего волка, который лаял на него, чтобы он просто сдался и взял. То, как он вытащил два вещевых мешка с одеждой Тэхёна, чтобы разложить их все на свою кровать, тело вибрировало от желания утонуть в море дымящегося сахара. Только для того, чтобы через несколько минут засунуть их обратно в мешки, отказываясь подчиняться. Чонгук действительно очень старался. Он сделал всё возможное, чтобы предотвратить нынешнюю ситуацию. Та, где, растянувшись на простынях, сжимая в кулаке член, он прижимает рубашку Тэхёна к своему лицу, тяжело пыхтя и вдыхая приторный запах альфы. Его большой палец скользит по головке и собирает бусинки предэякулята, струйка стекает по кончику его члена, прежде чем проникнуть в щель, приглушенный стон поднимается вверх по его горлу. Пальцы Чонгука сужают захват, но этого недостаточно, как и слабого аромата пепла, конфет и дыма, поэтому он отпускает его. Поднимается на руки и колени, ещё держа рубашку у носа. Он хватает одну из своих подушек и запихивает её между раздвинутыми ногами, наклонив голову вперёд из-за тумана смущения, вызванного внезапными движениями в его горящем, ноющем теле. Жар между его ног становится невыносимым, и его член пульсирует в ожидании большего, пропитывая подушку, и Чонгук кряхтит от открывшегося вида. Он хватается за край подушки и широко разводит колени, толкая бёдра вниз, перекатывая их, когда его член скользит по ней. Его темп не медленный, он слишком нервный и нетерпеливый, ему нужно избавиться от жгучего зуда, царапающего внизу живота. Вместо этого он трётся о плюшевую ткань, ритм бешеный и нескоординированный, мокрое пятно, где скапливается предэякулят, растёт с каждым новым движением вперёд и назад. Чонгук смотрит, наслаждаясь тем, как его член скользит по тёмно-бордовой простыне, и на секунду задается вопросом, как бы он себя чувствовал, если бы это была одна из толстовок Тэхёна. Или, может быть, что-то более мягкое, гладкое, как, например, бедро альфы. Он может представить, каким плавным было бы скольжение, потому что Чонгук всегда такой мокрый, ему это нравится; всегда смазывает свой член или анальное отверстие чрезмерным количеством смазки, смакуя непристойные звуки того, как он трахает свою плоть флешлайтом или его пальцы, которые входят и выходят из его дырочки. Чонгук мимолетно мечтает о том, что Тэхён разделяет его предпочтения. Как он, обхватывающем ладонями ягодицы младшего, напевающем о том, какой неряшливый Чонгук, в то время как последний скачет на его бедре. Он почти слышит, как старший шепчет ему на ухо: «Так много капает для меня… Омеги не могут сравниться с моим маленьким альфой, да?» Эта мысль вызывает порыв похотливого желания, которое Чонгук пытается заглушить, прижимаясь головой в матрас, прямо там, где он оставил рубашку Тэхёна, пропитанную его слюной и каплями пота. Его бедра продолжают дёргаться вперёд, чтобы освободить свой твердый член, его длина, зажатая между подушкой и его животом, безжалостно скользит по ткани. Однако, несмотря на то что он едва может дышать из-за того, что его рот наполняется доверху, когда он кусает ткань, его разум отказывается молчать, прокручивая сценарий за сценарием, предложение за предложением. Например, как тощие пальцы Тэхёна погружаются в его плоть, как небесная боль пронзает позвоночник Чонгука; уговаривая его продолжать тереться о бедро, отражая то, как он прижимается к испорченной подушке. Голос Тэхёна, ставший бархатистым и хриплым от вожделения, ненасытно вытягивающий из Чонгука ещё больше звуков; будь то неаккуратное скольжение члена мальчика по коже или его безудержное мычание и всхлипы, вырывающиеся из его рта. Чонгук так близко, его разум затуманен; вероятно, нехватка воздуха, вызванная тем, что его лицо прижато к рубашке, а возможно, головокружение от фантазий, неудержимо крутившихся в его голове одна за другой. Он, задыхаясь, запрокидывает голову, выгибает спину дугой, которая, как он уверен, Тэхёну понравится; хвалит его губами, руками, оставляя за каждым прикосновением обжигающий след. Чонгук отказывается от рубашки, чтобы сделать большой глоток воздуха, и сводит ноги, чтобы ещё больше сжать подушку, восхитительное трение для его тяжелого члена. Он правильно трахает подушку, гоняясь за разрядкой, которая, как он знает, не принесет удовлетворения и лишь на время снимет зуд. В этот момент Чонгук слышит его. Чувствует его запах. — Хах, Тэхён… Этот слабый аромат угольков, покрытых растворенным сахаром, и Чонгук не может подавить высокий стон, бедра замирают, его оргазм находится в нескольких шагах от того, чтобы обрушиться на него. Тэхён говорит, но его голос приглушён, и Чонгуку всё равно, он только обращает внимание на запах другого, усиливающийся с каждым новым шагом по ступеньке, на которую он поднимается. — Б-блин, ах, пахнет хоро, — бормочет он в бреду, на грани того, чтобы просить альфу о большем, о чём угодно. Бёдра Чонгука дёргаются, член подпрыгивает и изливается, когда он замечает, как близко Тэхён скоро будет, прямо за дверью спальни младшего, и, если он будет слишком громким, мужчина может его поймать, поэтому Чонгук закрывает рот, впиваясь зубами в нижнюю губу. — Ах да, — хихикает Тэхён и этот низкий звук эхом отдаётся в мозгу Чонгука, а дрожь пробегает по его телу, когда он ускоряет темп. — Я могу сам у него спросить? Юнги и Чимин в отъезде, а Чонгук… Он даже не пытается сдержать стон, вырывающийся из его горла, и жалоба заканчивается сдавленным всхлипом. Тэхён назвал его имя, альфа назвал его имя, тот самый, чей манящий ароматом проникает в комнату Чонгука, тот самый альфа, которым он хочет владеть и которому он хочет принадлежать, и боже, Чонгук придёт, он придёт. Альфа шаркает за дверью, слышны шорох одежды, затем ругательство, и запах Тэхёна резко меняется. Вся скрытая сладость исчезла, вместо этого у неё появился удушающий пылающий огонь, и у Чонгука сложилось впечатление, что дым проникает в его комнату, пожирая остатки кислорода, который он отчаянно пытается доставить в свои лёгкие. Последнее, что воспринимает Чонгук, когда он повторяет литанию «альфа-альфа-альфа»; его кульминация разрушает его тело и сознание; — это «Чёрт», резкий запах альфы — его альфы, его альфы, его альфы, его альфы, — погружает его в себя, прежде чем исчезнуть.***
Неловкость. Тэхён считает, что это идеальное слово, чтобы описать атмосферу последних нескольких дней. Виноват ли он в этом? И да, и нет. Нет, потому что он не был поставлен в известность о том, что у его соседа по комнате начался гон, супружеская пара, по-видимому, решила покинуть это место без предупреждения. Да, потому что в этот плодотворный день Тэхён хотел бы стереть из своей памяти то, что он застал — услышал — Чон Чонгук мастурбирует, в самом начале своего цикла. Что не должно быть ужасной проблемой, если бы не тот факт, что Тэхён остался. Он застыл за дверью при первом же стоне, который попал в его уши, ненадолго, но все же достаточно, чтобы его феромоны среагировали и бессознательно вырвались наружу, волны возбуждения пошли вниз по его паху, когда Чонгук начал повторять слово «Альфа», будто умоляя Тэхёна войти. Тэхен не чужд рутине, будучи альфой, однако, будучи безнадежным романтиком, он всегда отказывался разделить этот невероятно интимный момент с кем-то, кто не является его парой, вместо этого выбирая страдать и дрочить пару дней. Он также никогда не сталкивался с гоном другого альфы; по крайней мере, не в такой манере, и уж точно не настолько интенсивно, чтобы его собственный член дёргался от звуков и сильного соблазнительного запаха, исходящего из комнаты Чонгука. Всё было бы прекрасно, если бы, к ужасу, Тэхёна, Чонгук не понял, что он остался и подслушивал. Вот тут-то и возникает настоящая проблема. Тэхён знает, что Чонгук знает, что он знает. Сбивает с толку, но в голове альфы это имеет смысл, и он чувствует себя плохо. Чонгук, который потенциально может украсть его одежду, ничто по сравнению с Тэхёном, который, несомненно, подслушивает — даже на короткое время — что-то столь личное, как чей-то гон. Поэтому Тэхён ждал идеального случая, чтобы подойти к Чонгуку и извиниться, а может быть, даже упомянуть о своих подозрениях, чтобы сразу все забыть. Однако младший живёт ещё более затворнически, чем раньше, и Ким Тэхён решил, что с него хватит. Ради бога, он же альфа. Он может противостоять — не совсем — другому — прекрасному — альфе. Он может, и он сделает это, даже если это будет означать дальнейшее уничтожение его шансов с этим мужчиной. Тэхён сделает это, он клянется, что так и сделает. Прямо сейчас. Или, может быть, сегодня вечером было бы более подходящее время? Нет-нет-нет, он пойдет сейчас. Чонгук здесь, уютно устроился в своей комнате. Тэхён тоже. Отвратительно милая семейная парочка ушла на ночь, что невероятно удобно, если альфе придётся убежать от стыда. Решительный, и решимость течёт по его венам, Тэхён выпрямляется в своей постели, вскидывает ноги в сторону и встает на ноги. Он выходит из своей спальни к Чонгуку, стоящему напротив его собственной, и поднимает кулак для стука. Что он и делает. Спустя всего несколько секунд — на самом деле минут — раздумий: «Что, если я его побеспокою?», «А что, если после этого он возненавидит меня ещё больше?», «Не думаю, что моё сердце выдержит, если он полностью отвергнет меня…», «Должен ли я просто сделать вид, что ничего не произошло?», «Но он знает, что я знаю, что он знает, что я знаю…» Тэхён стучит костяшками пальцев по дереву и размышляет о том, как вернуться назад, выпрыгнуть из окна, превратиться в своего волчьего двойника, чтобы жить дикой и первобытной жизнью, которая ему всегда была немного любопытна. Однако, в отличие от того, что он ожидал, молчание встречает его попытки завязать разговор. Он напрягает уши, чтобы уловить любой шум, и, конечно же, до него доносится ровное дыхание альфы, медленное и ровное. Чонгук спит, — бесстрастно подсказывает его разум. Это ставит крест в его внезапный и отклоняющий план. Тэхён стучит ещё раз, на этот раз громче, его кости вздрагивают от ударов. Всё ещё ничего, и теперь, помимо смущения, он беспокоится, задаваясь вопросом, должен ли он украдкой заглянуть, чтобы убедиться, что Чонгук хорошо себя чувствует или вообще уйти. Чонгук делает выбор за него, когда тот скулит во сне. Защитные инстинкты Тэхёна тут же вспыхивают, и он, прислушиваясь к волчьему — и своему собственному — беспокойству, берётся за ручку и дёргает её вниз, толкая дверь вперёд. Сначала он растерялся. Тэхён видел комнату младшего, когда проходил мимо, помнит, что кровать стояла прямо перед выходом. Несмотря на это, его встречает пустое место, мебели нет. На лице Тэхёна появляется хмурое выражение, брови прищуриваются, и он проходит дальше в комнату. Он осматривает беспорядочно лежащие на полу одеяла и простыни; письменный стол и стул переместились в левый угол под окном. Его взгляд скользит по правой стороне спальни, и Тэхён, словно драматичная викторианская леди, задыхается. Его сердце сжимается, и он молится каждому божеству, чтобы это самое драгоценное зрелище, когда-либо дарованное ему, уцелело. Кровать задвинута в угол, на двух окружающих её стенах висят волшебные гирлянды. По всей длине кровати, обращенной в сторону комнаты, к ней прижат дополнительный матрац, который поддерживается комодом, удачно закрывающим и ограждающим кровать. Десятки подушек аккуратно разложены по краям, образуя кокон, и Тэхён, чья душа уже угрожала покинуть его тело, положительно успокаивается, когда его глаза видят, чем покрыты подушки и матрас в целом. Мало того, что Чонгук — альфа — свил гнездо, но и решил полностью застелить его пропавшими, но теперь вновь найденными футболками, толстовками, свитерами и многими другими вещами Тэхёна. Чонгук сделал гнездо из одежды Тэхёна. Информация всё ещё обрабатывается в его голове, когда фигура начинает просыпаться, из неё вырывается сонный стон, за которым следует зевок, и Тэхен должен уйти. Он должен, но его ноги прикованы к земле, какая-то внешняя сила пригвоздила его к месту. Чонгук садится, потирая веки и проводя рукой через воронье гнездо на голове, движение вскоре прекращается. Его голова резко поворачивается к Тэхёну, и его запах становится настолько резким и прогорклым, что альфа хочет исправить это прямо сейчас. Тэхён делает шаг вперёд, желая облегчить явные страдания Чонгука, но тот его опережает. — Уходи. — Чонгук… — Уходи. Тэхён так и делает, его сердце колотится от угрызений совести, волк скулит от беспокойства, а вопросы так и сыплются в нём.***
На следующий день старший просыпается и видит две сумки, выстроившиеся у стены его спальни, и, открывая их, подтверждая свои сомнения, каждая из них наполнена его одеждой, пропавшей за последние месяцы. Его любимый свитер тоже внутри, но Тэхен безразличен к нему, на самом деле почти раздражен. Он чувствует себя не в своей тарелке, как будто этот свитер должен быть не в его комнате, а в комнате Чонгука. У Чонгука и альфы, если бы он не купался в своих страданиях, гордились бы мыслью о том, что младшему нравится его запах, достаточно глубоко, чтобы окутать себя им. Проходит время, Юнги и Чимин возвращаются, оба замечают напряжение, но ни словом не обмолвились об этом. Тэхён не видел Чонгука с момента «инцидента в гнезде» на прошлой неделе, будь то в их квартире или в кампусе, и он скучает по нему. Возможно, больше, чем следовало бы, но он не может унять боль в груди, страстное желание увидеть улыбку альфы, снова услышать его смех. Сказал альфа, чей запах пронизывает стены квартиры, всё ещё грязный и в целом грустный. Чон Чонгук грустит, и Тэхён не будет просто стоять в стороне, когда лекарство от этого может лежать в его шкафу. Старший роется в нём, ухмыляясь, когда находит то, что искал. Он хватает его и выходит из своей комнаты, тишина наполняет пространство в ночной час. Тэхён приседает и аккуратно оставляет свой любимый свитер перед дверью спальни Чонгука. Затем он выпрямляется, возвращается в свою комнату и при этом надеется, что его жест успокоит альфу, станет мирным договором; в прямом смысле — белым флагом.***
Прошла ещё неделя, и Тэхён в восторге. Каждую ночь, не пропуская ни одного дня, он оставлял одну из своих вещей перед дверью Чонгука, и к утру всё до единой вещи исчезали. Тэхён знает, что это значит, и его восторг не перестаёт бурлить, разрастаясь всё больше и больше, по мере уменьшения количества одежды, лежащей в его комоде. Сегодняшний вечер снова один из них. На этот раз он хочет подарить альфе что-то более тёплое, зима всё ещё в самом разгаре, а дождь, льющий последние дни, ещё больше охлаждает погоду. Он сидит на корточках, размышляя, какую из разложенных перед ним толстовку с капюшоном выбрать, чтобы передать Чонгуку, когда робкий стук вырывает его из транса. Тэхён шагает к входу и распахивает дверь. Его взгляд сразу же останавливается на красивом, захватывающем дух лице, принадлежащем единственному и неповторимому Чону Чонгуку, альфа неуклонно дёргает струны его сердца. А Тэхён… Тэхён, как и подобает драматическому клише, выдаёт «О», немного задыхаясь. — Привет, — говорит Чонгук чуть громче шепота, и у Тэхёна перехватывает горло. — Хм, послушай, это… Разочарованный вздох, опущенные вниз глаза Чонгука, слегка покрасневшие шея и уши — всё это заставляют рот Тэхёна рефлекторно изогнуться вверх. Ему нравится замешкавшийся альфа, последний ёрзает на ногах, явно чувствуя себя неудобно, но он всё ещё пытается составить предложение, его губы приоткрываются и закрываются. В конце концов, Чонгук протягивает руки, полные одежды Тэхёна. — Они твои. — Ты их больше не хочешь? Глаза младшего смотрят на него в поисках ответа. — Это… Это не вопрос, забери их обратно. — Они тебе нужны? — Тэхён настаивает, и румянец, которым он был вознаграждён, дёргает его за груди, заставляя желать быть ближе к другому; положить руку на щёку, чтобы почувствовать её тепло под ладонью; может быть, даже поцеловать его, если он почувствует себя смелым. — Я сказал… — Ты? Чонгук втягивает воздух, отводя взгляд. Проходит мгновение, когда Тэхён просто впитывает всё, что предлагает ему альфа, и чуть не хнычет, когда Чонгук приподнимает кучку, чтобы скрыть своё лицо, и из него выглядывает только макушка. Несмотря на это, Тэхён замечает слабое покачивание головы другого, отрицание, и его сердце резко падает. — Почему нет? — спрашивает он вопреки своему здравому смыслу. Чонгук не должен оправдывать свои решения, но Тэхён должен знать. — Потому что… — Чонгук складывает руки вокруг стопки, его аромат, который вернулся к его более тягучему и цветочному аромату, оживляется — становится более пряным. — Они не пахнут тобой. Волк Тэхёна дёргается от этого. Требуется вся его сила воли и контроль, чтобы не прыгнуть на парня, чтобы не задушить его в самых крепких объятиях, когда-либо дарованных кому-либо, или не осыпать его лицо поцелуями. В качестве альтернативы он произносит имя альфы, который замирает. — Знаешь что, просто… Просто забудь об этом, я не знаю почему… — Чонгук, — повторяет Тэхён, уже твёрже. Другой останавливается, его туловище наклоняется, чтобы показать его частично скрытый профиль. — Всё в порядке. — Старший подтверждает это, беря Чонгука за руку и осторожно втягивая его в свою комнату. Альфа позволяет себя вести, и Тэхён закрывает дверь. — Чонгук, — повторяет он, — могу я увидеть твоё лицо, пожалуйста? Чонгук напрягается, и ладонь Тэхёна скользит вверх к запястью, большой палец обхватывает его, успокаивающе потирая кожу. — Ничего страшного, если ты не хочешь. — Хочу. — Тогда не торопись, — мягко говорит Тэхён, и он знает, что ушёл за мальчиком, но никогда не предполагал, что ему так плохо. Повторяющиеся и нежные движения его пальцев, кажется, делают своё дело, плечи Чонгука расслабляются, и альфа опускает стопку, встретившись глазами с Тэхёном. — Привет, — улыбается Тэхен, успокаивающе сжимая пальцы. — Привет, — бормочет Чонгук. — Тебе нравится мой запах? — Тэхён играет с огнём, его наглый вопрос, возможно, заставляет альфу замолчать, однако что-то в его внутренностях подсказывает ему, что это его шанс. — Ничего страшного, если это так, — продолжает он, склонив голову набок. — Мне твой тоже очень нравится. Тихое «Правда?» Чонгук выдыхает, и Тэхён чувствует множество бабочек… Нет. Колибри. Они порхают по его животу, тыча внутрь легкими прикосновениями крылышками. Тэхён отвечает тем же словом, подтверждением, и запах Чонгука освежается, пробуждая воспоминания об ароматическом бальзаме, который он использует ежедневно. — Хочешь знать, что ещё мне нравится? Гораздо больше, чем твой запах. Пульс Тэхёна колотится в висках, присутствует страх быть отвергнутым, но он отбрасывает его. — Ага, слушаю, — говорит Чонгук, и его пристальное внимание с восторгом обращено на Тэхёна. — Есть один мальчик, — начинает Тэхён, — альфа, самый красивый из всех, кого я когда-либо видел. У него такие оленьи глаза, которые всегда с удивлением смотрят на что-либо. Ему очень любопытно, — добавляет он со смехом. — И такой добрый, я никогда не думал, что кто-то может быть таким добрым, интересным и забавным. Я мало с ним общался, но… Тэхён обожающе улыбается Чонгуку, и его пальцы разжимаются, чтобы уложить прядь волос в сторону. — Это не помешало мне начать влюбляться. — Тэхён. — Чонгук сбрасывает одежду Тэхёна и поворачивается к нему лицом, неуверенно сжимая пальцами толстовку старшего. — Мне очень нравится этот мальчик, Чонгук. Думаешь, я ему тоже нравлюсь? — Рука Тэхёна обхватывает затылок Чонгука, эта хватка успокаивает потребность его волка сделать альфу своим. Рот младшего приоткрывается в дрожащем вздохе. — Да… — Да? — Кивок. — Хорошо, потому что он мне тоже нравится, и я надеюсь, что он позволит мне узнать о нём всё, чтобы он мог сделать то же самое со мной. — Позволит, — утверждает Чонгук, громче, чем когда-либо. — И он, есть кое-что, чего он хочет. — И что же это? Руки на толстовке Тэхёна ослабляют хватку, одна находит своё пристанище в свободной руке старшего. — Ты сейчас свободен? — Да. — Тэхён переплетает их пальцы, Чонгук заметно тает, если его обвисшее тело и нижняя половина его лица, замаскированная воротником рубашки, намекают на это. — Хорошо, тогда, — говорит Чонгук, бросая взгляд на стену, прежде чем сосредоточиться на Тэхёне. — Я сделал… я знаю, это странно, потому что я альфа, но мне это нравится и, — он останавливается, надувая щёки. — Я сделал ещё одно… Или пытался сделать, потому что по каким-то причинам это кажется неправильным, но… я сделал гнездо? Тэхён воркует. Вслух, что смущает и его, и Чонгука. — Это, это действительно мило, Чонгук, — выдыхает Тэхён, как будто ему больно, и так оно и есть. Счастливая, заветная агония. — Это не так. — Это так, это драгоценно. — Нет, это… — Ты драгоценный. У Чонгука, похоже, нет возражений против этого, кроме того, что он отпускает рубашку и прячет лицо в сгибе локтя. — Ты можешь мне помочь, — бормочет он. — С твоим гнездом? — уточняет Тэхён, и Чонгук качает головой. — Думаю, да, — говорит Чонгук, прежде чем зажать губы зубами, последняя становится все розовее и розовее, когда он отпускает их. Не то, чтобы Тэхён пялился. — Я думаю, что это ощущение неправильно, потому что твоего запаха больше нет. Слова кажутся ударом по животу Тэхёна, его волк становится абсолютно диким. Чонгуку нравится его запах — любит, смеет он подумать, до такой степени, что мечтает иметь его в своём гнездышке. Своём гнезде! Самое интимное и безопасное место для омеги, не говоря уже об альфе. — Итак, — тянет Тэхён, борясь с мыслями. — Ты хочешь, чтобы я, э-э, аромат некоторых из моих… — Нет, я хочу тебя. Так и идёт Ким Тэхён, душа которого навсегда ушла в бесцельное блуждание, прыгая вокруг от восторга. — Я имел в виду в моём гнезде! Я хочу, чтобы ты был в моём гнезде! — Чонгук быстро исправляется и отдёргивает его руку, румянец заполняет всё его существо, когда он смотрит на Тэхёна, прежде чем повернуться. — О, боже мой, лучше не бывает. — Его голос приглушён скрещенными руками, и старший сдерживает смешок, не желая, чтобы мальчик неверно истолковал его веселье. — Чонгук, — пытается Тэхён. Никакого движения. — Чонгук, иди сюда. При этом в запахе младшего чувствуется всплеск, но он всё ещё не двигается с места. Так что Тэхён, решив применить радикальные меры, подходит к альфе и — демонстрируя силу, которая вовсе не нужна, но которую он хочет достичь, чтобы показать, насколько он надёжен и силён, — закидывает Чонгука себе на плечо. Младший взвизгивает и настойчиво хватает Тэхёна сзади за толстовку. — Тэхён! — Хён для тебя. — Т… Тэхёни-хён опусти меня! Сказал Тэхён-хён — он называл его Тэхён-хён — внутренне визжит от такого обращения, спотыкаясь, но, к счастью, избегая падения. Он продолжает свой путь в спальню Чонгука, ведя их к гнезду, куда он — осторожно — бросает импровизированный груз. Чонгук подпрыгивает на кровати, глядя на Тэхёна. — Могу ли я войти? Взгляд, которым Чонгук уравновешивает его, глаза прикрыты под капюшоном и полны такой нежностью, что Тэхён не теряет ни секунды и переползает на кровать, как только альфа даёт ему разрешение войти лёгким кивком. Он нависает над телом Чонгука, и тот приспосабливается к нему, Тэхён устраивается между ног альфы, когда они сгибаются вокруг его талии, как будто это было самым естественным явлением. Как будто, так и должно было быть, и Тэхен, с надеждой и, может быть, по глупости, хочет верить, что это так. Старший наклоняется, их лица находятся в нескольких дюймах друг от друга, и он, не сопротивляясь желанию, закрывает пространство, позволяя носу коснуться щеки, его дыхание обволакивает покалывающую кожу. — Могу я понюхать тебя? — Пожалуйста, — и руки Чонгука, обнимающие его шею, — это все ответы, которые нужны Тэхёну, чтобы круглый кончик его носа скользнул вниз, остановившись ниже мочки. В голове мелькнула мысль о том, как он целует её губами, но он оставляет это — слишком рано — плюс он предпочел бы вдыхать цветочный аромат, манящий его. Поэтому он возвращается на свой прежний курс, опираясь на предплечья, успешно удерживая альфу в клетке, который, кажется, не возражает, а даже радуется и наслаждается этим, когда он с удовлетворенным вздохом погружается в подушки. Наконец Тэхён достигает своей цели, яркий землистый запах кожи, смешанный с запахом, напоминающим ему о ландышах, и это так ему подходит. Итак, Чонгук. Нежный и свежий, но в то же время острый и насыщенный. Тэхён мычит и как следует принюхивается к запаху другого, уткнувшись носом в ароматическую железу, наполненную феромонами, чувствуя себя опьяненным, пьяным от дурманящего аромата, затуманивающего его чувства. — Ты так хорошо пахнешь, — шепчет Тэхён, Чонгук вздрагивает, сжимая пальцы на затылке старшего. — Можно я тоже понюхаю тебя? — Давай, — говорит Тэхён, и Чонгук быстро подчиняется, отражая его довольным урчанием. — Боже, Тэхён, — выдыхает младший, соприкасаясь губами в легком поцелуе. — Мне так нравится твой запах, — продолжает он и ещё раз доказывает свою точку зрения, уткнувшись носом в горло Тэхёна, кадык последнего движется вверх и вниз. — Да? — Чонгук мычит, протяжно подтверждая. — Хорошо, что тебе больше не придётся красть мою одежду, чтобы получить его, — дразнит Тэхён, тело под ним напрягается. — Мы не говорим об этом… — бормочет Чонгук, и Тэхён хихикает, двигая руками, чтобы как следует прижать альфу к своей груди. — Может, тогда просто пообнимаемся, а? — говорит Тэхён, его пульс учащённо колотится от осознания того, что, наконец, он может прижать к себе другого альфу, принять всё, чем является Чонгук, возможно, даже поухаживать за ним позже, если мужчина позволит ему. — Да… Да, — повторяет Чонгук хриплым и тихим голосом, и Тэхёну нравится думать, что младший отвечает на его удивление. Так они проводят остаток ночи, прижавшись друг к другу, наслаждаясь запахом, присутствием и привязанностью друг друга. В конце концов, когда становится слишком холодно, они прячутся под одеялом, Тэхён заключает Чонгука в самые тёплые объятия, последний свернулся калачиком у его груди и утыкается носом в шею Тэхёна. И если на следующее утро Чимин выключит будильник после того, как зашёл проверить своего лучшего друга, что ж, Чонгук ничего не узнает, а Тэхён тихо благодарит его, с любовью прижимая альфу к себе.