Гарри просил Рона не подпускать Джинни к нему, просил же! Но друг, как и всегда, не особо придал значение его просьбам, пригласив свою сестру на вечер факультетов, когда у Гарри, наконец, всё начало налаживаться в личной жизни! Пускай с Малфоем, пускай вот так вот спонтанно, нежданно-негаданно, но он был счастлив, как никогда раньше до этого. О да, это была самая настоящая правда, которую он когда-либо говорил кому-нибудь. Озвучивал.
Джинни, пускай, не знала ещё, но догадывалась, что у её бывшего парня кто-то появился. Гарри часто начал ждать кого-то после всех занятий, чтобы разделить прогулку с неизвестной, но уже такой ненавистной Джинни девушкой. Ну вот, скажите, какого Мерлина она так переживала об этом? Да что уж переживала, просто с ума сходила! Её рыжая голова была способна на что угодно, Гарри знал, что безрассудство — её второе имя. Джинни была смелой, пылающей и притягательной, с постоянной кучей поклонников в виде ухажёров с других факультетов, а тут — на тебе! — шастает за Гарри!
Поттер не считал себя каким-то уродом, особенно глупым или нелепым. Но он был точно не под стать Джинни Уизли, единственной из её семейства, кто был достоин самых больших высот в Квиддиче. Единственной, кто более менее держал голову прямо, хорошо выражая мысли и искренне говоря о своих желаниях.
Гарри долго думал, когда девушка вешалась на нём, зажимая шею в своих сильных веснушчатых руках: любит ли он её?
Любит, конечно…
А когда Джинни тянулась к нему своими пухлыми розовыми губами — жмурился, желая, чтобы это поскорее закончилось. Джинни была красива, у неё были прекрасные рыжие волосы, струящиеся по аккуратным плечам. Была спортивная фигура (Гарри это безумно нравилось!), сильные и властные руки, подчиняющий голос.
Он замечал это всё на курсе так шестом, может, даже раньше, когда она только-только начинала играть в Квиддич, иногда выходя на поле с его, Гарри, командой. Потом же она стала важным атрибутом там. Хорошим игроком. Отличной девушкой. Для других. Не для него.
Гарри питал к ней исключительно и непоколебимо братские чувства, в отличие от неё. Надежду на возобновление отношений она грела где-то внутри, зажигая камин и рассказывая истории у огня. Такую любовь она питала: тёплую, горячую и уютную, какой она была в самом начале, но выжглась до тла. Вера в то, что всё можно вновь зажечь, решительно кинуть спичку и пламя вновь вспыхнет до самых небес, делала Гарри почти физически больно. Острый взгляд Драко проходился по нему, словно ножнами, когда Джинни появлялась в поле его далеко не скупого зрения и бросала многозначительные взгляды в сторону Гарри.
Ну, а что сейчас делать? Драко нет, Джинни сидит совсем рядом, едва касаясь бедром его, Гарри, руки, а он напряжённо замер, как струна, испепеляя лучшего (а Гарри уже готов был сомневаться!) друга ненавистным взглядом.
— Что ж, — вздохнул нерешительно Невилл, — Я-я пошёл…
Луна ободряюще направила ему рассеянную улыбку, уходя в глубь Гриффиндорской башни, где сейчас был вечер факультетов. Ясное дело, на него явились только Когтевранцы, Пуффендуйцы, ну и, собственно, Гриффиндор принял их в свою скромную обитель. Слизерин, конечно же, не приглашали, чему Гарри был много благодарен. Он боялся взглядов, которые Малфой кидал бы на него, увидев, в какой непозволительной близости он сидит с Уизли. Вернее, она с ним.
Невилл аккуратно вылез из-за стола, конечно же, споткнувшись о его ножки и кинул растерянный взгляд на Финнигана, который довольно кидался в него улыбочками.
— Ну же, Невилл! — подтолкнул Симус друга в бедро, — Дерзай! Я устал наблюдать за тем, как ты алеешь рядом с Луной, аки девица на выданье! Предложи ей уже встречаться, а то я сам уже на неё засматриваться начну!
Гриффиндорцы протяжно свистнули, подбадривая товарища на решительный шаг. Гарри был в чём-то согласен: Невилл и правда очень краснел рядом с девушкой. Он, вообще, в компании всех девушек запинался, теребил мантии рукавов и нерешительно говорил что-то, чтобы — не дай бог! — не обидеть кого-то каким-нибудь словом. Но Луна производила на его друга совершенно иное впечатление! Он алел так, как никогда, запинался настолько сильно, что едва мог выговорить одно слово, не то что целое предложение! А ещё начал пользоваться странной туалетной водой, пахнущей какими-то засушенными листьями. Это уже не просто влюблённость, а настоящая любовь. И Гарри знал, что не односторонняя. И слава Мерлину, что такая.
Лонгботтом в последний раз кинул взгляд на гостинную, полную сокурстников и приятелей с других факультетов. Впервые Гарри видел такие решительные искры, такую стойкость в его всегда смущённых глазах. И сам невольно улыбнулся другу, поднимая зажатый кулак, как бы желая удачи. Последний благодарный вздох и парень скрылся в пустующей комнате, куда нечаянно забрела Полумна, осматривая внутренности гостинной. Гарри сначала в недоумении наблюдал, как девушка с вожделением осматривает каждый миллиметр, то и дело перешагивая через сидячих на полу Джинни и Гарри (они сидели спиной к центру гостинной). И если первую это неимоверно начало раздражать, то второй только с улыбкой подмечал, что Луна первая, кто по достоинству оценил интерьер комнаты на старшем курсе, а не в одиннадцать лет, когда всё казалось неизвестным, оттого и не менее интересным.
Когда на Хогвартс надвигалась дымка ночи, некоторые ребята расходились по своим башням, а Рон всё настаивал на продолжении игры в магголовскую игру «Правда или действие», с интузиазмом подмечаяя, какой он везучий, ведь ни разу не выполнял какие-то мерзкие задания. Отнюдь, все играли довольно сдержанно, несмотря на то, что Гарри видел, как Симус уже в негодовании поглядывает на Уизли, желая задать ему что-нибудь настолько ужасное, чтобы он удавился. Так он собирался мстить за спущенные штаны.
Джинни рядом подвинулась ещё ближе, тесно соприкасаясь с его плечами, а Гарри только ещё удручённее нахмурился. По правде говоря, он просто мечтал, чтобы их разогнали или, хотя бы, кто-нибудь подвинулся, что-ли. Джинни Уизли слишком собственнически сложила руки на коленях Гарри в опасной близости с недопустимым. Да и касания её явно на что-то намекали. А если и нет, то точно говорили всем, что она имеет право так делать.
Гарри скользнул взглядом по гостинной, скрывая поджатые губы и злость, которая с каждой минутой только росла в нём. Чёртов Рон!
И вдруг зацепился за вопросительный взгляд Гермионы Грейнджер, которая единственная восседала на огромном диване, никого не подпуская к себе. Усердно вчитывалась в книгу, что-то подмечала карандашом и Гарри не переживал насчёт заданного конспекта на уроки Зельеваренья. Подруга, пусть и натужно, но дала слово, что даст кое-что переписать.
Встречи с Малфоем не несли особых плодов: они просто встречались в тайной комнате и болтали. Болтали обо всём, о чём только можно, и Гарри в счастье своё поверить не мог! Ему нужно было именно его общение, как по волшебству. И он, наконец, осознал в своей ушибленной голове, по кому тайно пускал слюни с третьего курса. Не по малышке Джинни. По Малфою. Гермиона не понимала, зачем тратить своё время на такие мелкие тайные посиделки, предпочитая провести свободные минуты в компании уроков и новых книг. Гарри и не просил её понимать, уже с облегчением выдыхая, когда мог объясняться и не врать, где он пропадал. Гермиона единственная знала о тайных похождениях героя и, пускай спустя некоторое время, но поняла.
Сейчас она непонимающе смотрела на ладони Джинни, сжимающие ткань тёмных брюк Гарри. Поттер мог только посылать ей знаки глазами, расширяя их и кивая ей, ища спасения из этого ада.
Когда Джинни повернулась к лицу Гарри, мазнув своими губами по краешку его губ, как бы случайно (а это была далеко не случайность!), а потом залилась краской, смотря на своего ухмыляющегося брата, Гермиона тут же поднялась и направилась в сторону выхода из Гриффиндорской башни. Гарри почти что взвыл в голос; Нет, только не она, только не последняя надежда!
— Ты куда, Гермиона? — в недоумении спросил Рон, кажется, забыв, что девушка всё это время молча сидела за его спиной, читая конспекты, — Уже ночь почти, а если Филч?
— Воды попить. — отстранённо буркнула Грейнджер, выходя под недовольные вздохи уснувшей полной дамы, которую потревожила.
— А ты чего такой хмурый, Гарри? — тихо шепнула его на ухо Джинни, пока он смотрел на такую ненавистную сейчас дверь, за которой с лёгкостью скрылась девушка. Нет, он мог легко встать и уйти, но куда? Гарри не знал, куда ушла Герми, но очень надеялся, что за помощью. Ему уже было жарко в душном помещении, тело налилось свинцом, а веки всё наровились закрыться, и он из последних сил сидел на месте.
Джинни щёлкнула у Гарри перед носом и он перевёл рассеянный взгляд на её лицо. И почему ему нравились эти веснушки на лице? Они же похожи на грязные кляксы! С очками он видел их ещё чётче и уже было хотел сказать, чтобы она умылась, но быстро прикусил язык. Девушка слегка улыбнулась ему и юркнула своей ладонью ему в руку. Уж не знает Гарри, что она надумала там себе в рыжей голове, но это было что-то просто отвратительное! И рука у неё была мозолистая и грубая от метлы. Шершавая, словно наждачка. У Драко были лучше: нежные, холодные, мягкие и очень любимые.
И веснушки у него были красивее: Небольшие, еле заметные, а не грязным пятном на всю рожу. Волосы такие светлые, будто прозрачные. Очень приятные и через пальцы струйками выливались. А у Джинни они жёсткие, с неровными концами, да ещё и черезчур длинные. Гарри сделал вполне простой вывод: Малфой был целиком и полностью идеален, даже если полностью идеальных людей не существует. Он — живой пример тому, что это наглая ложь.
Джинни, тем временем, аккуратно положила свою рыжую макушку на плечо Гарри так, что он чувствовал запах её волос. Цветочные духи, которые она выливала на себя, ей координально не подходили. Да, они были еле слышные, но аромат розы?..
Другое дело Малфой! От его волос пахло свежестью, хвоей, а одеколон его лёгкой струйкой проникал в лёгкие, да там и оставался. Гарри вдыхал приятный аромат и мечтал никогда больше не слышать других запахов.
Со вздохом он поднял голову к большому потолку, мечтая, чтобы он упал и придавил его к чертям.
— Снимай, снимай! — слишком весело прикрикнул Рон Симусу, что тот в негодовании скрестил руки на груди.
— Не собираюсь я, — заортачился Финниган. — Тут дамы.
— Да какие дамы! — махнул в сторону Рон, небрежно осматривая Лаванду Браун сбоку от себя и Парвати Патил, которая вообще не обращала внимания на них, дожидаясь свою сестру из женской комнаты, чтобы уйти к своему факультету.
— Обыкновенные, — был неприклонен парень. — И где, чёрт возьми, Невилл с Луной?
— В вашей комнате, — ляпнул порядком уставший Дин, без интереса глядя в сторону мужских комнат башни, — Ну, по крайне мере были там.
— И чего они так долго там делают? — округлил глаза Симус под весёлый смешок вошедшего в азарт Рона.
— А ты поди, глянь, — подмигнул парню Уизли, поудобнее усаживаясь в позе лотоса на полу, — Только если что — беги и кричи.
— Иди к Соплахвосту…
Резкий стук двери заставил всех вздрогнуть. Особенно Гарри. В дверях величественно стоял Драко Малфой собственной персоной, небрежно оглядывая сидячие под ногами вытянувшиеся лица. Следом незаметно зашла Гермиона, спокойно усаживаясь обратно на свой диван, не обращая внимания на удивлённого Рона, который быстро переводил взгляд с Малфоя на свою девушку и обратно.
— Пот-тер. — протянул в своей обычной манере Драко, подмечая взглядом тесно сидячих друг с другом Джинни с Гарри. Презрительно скривив губы, он одним движением дёрнул Поттера вверх, ухватывая с силой за руку. Джинни стряхнулась с него, словно муха и навалилась от неожиданности на Дина Томаса.
— Что ты здесь забыл, Хорёк? — Тут же подскочил Уизли, надвигаясь в сторону Драко грозовой тучей. Гарри, наконец, нашёл опору в крепком плече Малфоя, прижимаясь покрепче к его тёплой рубашке. О, боги, спасибо! Гермиона — ты просто чудо из чудес! — думал про себя Гарри, впервые за вечер расслабленно улыбаясь и пряча эту улыбку в складках Слизеринской мантии, перекинутой через плечо.
— Не по твою душу, Уизли, — прошипел Малфой, — Пока что.
— Ах ты!..
Драко быстро утянул за собой Поттера в сторону выхода из Гриффиндорской башни. Скользнув последний раз по лицам опешивших приятелей, Гарри с удивление заметил лёгкую улыбку на губах Гермионы, которая по-прежнему молча складывала учебники и листы пергамента в одну кучу, чтобы удалиться подальше от последующих вопросов в свою комнату.
***
— А…- неуверенно протянул радостный Невилл, выскочив из комнаты вслед за Луной. — А что случилось?.. Где Гарри?
Дин Томас единственный усмехнулся, вставая со своего места и спихивая всё ещё удивлённую Джинни Уизли с себя.
— А Гарри, кажется, забрали, — с весёлой ухмылкой кивнул он в сторону дверей.
— К-кто? — ошарашенно прошептал Лонгботтом, с тревогой оглядывая лица сокурстников: Рон с открытым ртом пялился на дверь, будто второго Воландеморта увидел. Симус непонимающе смотрел в пол, пока Джинни глупо хлопала глазами. И всё было в полной тишине, лишь Луна во правую сторону протянула удивлённое «о-о-о…»
— Кто-кто, — фыркнул Дин, разводя руками, — Малфой. — и прошёл мимо выпавшего из нормальной реальности Невилла в свою пустую комнату, по плотнее запирая дверь. Так, чисто для профилактики, мало ли что учудит Рон Уизли, когда выпадет из шокового состояния и вернётся в бешенстве в комнату.
Луна аккуратно перешагнула через Джинни и взглянула в её лицо, что-то подмечая про себя и улыбаясь своим странным и никому не известным мыслям.
— Драко Малфой — прекрасный человек, — невпопад вздохнула Лавгуд, словно специально выводя рыжую девушку на эмоции. Только вот смотрела Луна, в свою очередь, на потухший камин, будто пытаясь вместо него согреть помещение своими ледяными глазами. — Пока, Невилл, встретимся завтра в Хогсмиде.
Девушка нежно улыбнулась ему, скрываясь в дверях, а Невилл только густо покраснел ей в ответ, разворачиваясь обратно в сторону общей комнаты. Он считал Луну самой лучшей девушкой на свете и с каждым днём всё больше хотел уметь её понимать. У него получалось! Не всегда, но он изо всех сил старался. Только вот такое высказывание про Малфоя он ожидал услышать в самую последнюю очередь, делая выводы с лиц друзей о том, что тот ворвался и украл Гарри Поттера прямо из-под носа его верных товарищей. Только почему они сидели, словно сражённые заклятьем? А, может, так и было? И почему, в таком случае, Дин был такой весёлый?
Ну, ладно. Спросит завтра у Луны, он же пригласил её на первое свидание, а о чём говорить — не знает. Пусть хотябы Малфой станет ключевой темой для разговора, а дальше — дело случая, ведь так?
***
Гарии еле еле поспевал за резкими и быстрыми шагами Драко, не предпринимая попыток одёрнуть его. Драко очень злился: теребил манжеты белой рубашки в кулак одной рукой, а другой — сжимал основание волшебной палочки, готовой вот-вот пустить сноп злобных искр.
Пустые вечерние проходы замка были едва освещёнными, именно поэтому Поттер то и дело спотыкался о собственные же ботинки, стараясь поспевать за размашистыми шагами своего визави. Одному Мерлину известно, куда он направлялся, и Гарри молча шёл, кривя губы в невольной улыбке. Его очень забавляли светлые волосы на затылке Драко, которые смешно подпрыгивали, а ещё эти неприкрытые повадки Снейпа. Гарри был уверен: будь у Драко сейчас мантия, он бы в точности повторил фирменный жест своего крёстного, Северуса, резко одёргивая её в сторону. Тогда Гарри бы точно не сдержал весёлого смешка, так и наровившего вырваться изо рта.
— Поттер, — угрожающе прошептал Малфой, резко останавливаясь на месте так, что Гарри просто не успел увернуться. Жёстко впечатавшись в крепкую спину, он пошатнулся и едва ли не упал от столкновения, если бы Малфой не схватил его за грудки, резко встряхивая, — Что это было?
— А что было? — только и повторил глупо Поттер, щурясь от боли в солнечном сплетении. Не Малфой, а кусок гипса, ей богу!
— Не притворяйся тупым, Поттер. — с угрозой в голосе шикнул он, крепче сжимая Поттерсовскую мантию в кулаках до побеления костяшек.
Гарри заглянул ему в лицо, да так и застыл, слегка приоткрыв рот.
Белые щёки Драко были покрыты злыми красными пятнами, небольшая вена на шее вздута, а лоб нахмурен до предела. Гарри больше не хотелось веселиться. Драко определённо
злился. И он бы не потерпел веселых смешков или хотябы намёка на улыбку.
С таким выражением лица он смотрел каждый раз, когда хотел поговорить о чём-то серьёзном и неприятном. Если быть честным, Гарри до безумия боялся такого презрительного взгляда, с плескавшейся в нём обидой. Он не сулил ничего хорошего, да и Гарри каждый раз жгуче боялся услышать слова расставания, ведь Драко-то злился часто, в отличии от самого Поттера.
— Драко, я не знаю, — ошарашенно пролепетал мальчик, чувствуя, как железная хватка пугающе ослабевает, заставляя его трезво взглянуть в бледное лицо напротив:
Глаза Малфоя горели, но уже не обидой и злостью, а чем-то другим, незнакомым. Чем-то в разы большим, нежели обыденное для них обоих презрение. Это была…ненависть? Гарри, право, не знал с чем это возможно сравнить, да и можно ли?
— Что случилось, Драко? — Руки нежно удержали чужое лицо в своих тёплых ладонях, притягивая к себе и встречая легкое сопротивление.
— Если бы Грейнджер меня не позвала…- вздохнул Малфой, поднимая изучающий взгляд на зелёные глаза Гарри, — Ты бы продолжил обжиматься с этой мелкой дрянью?
— Ч-чего? — ошарашенно отшатнулся Поттер, словно от Авады.
Что это он несёт? Обжиматься? С кем, чёрт возьми?! С Джинни?
— Стоило ожидать этого, да? — горько выдохнул Драко, отходя на пару шагов дальше, увеличивая дистанцию между ними.
Опять возвышая ту стену, которую они вместе пробили.
— Она твоя бывшая девушка, я видел, как ты на неё смотрел…- смотря в пол пояснял Малфой, но Гарри его больше не слышал. И не хотел. — Словно жалел, что расстался. Жалел, что мы всё начали вдвоём.
Тишина коридора была оглушающей. Темнота за спиной самого близкого, как казалось, человека, ещё больше чернела, почти забрав с собой Малфоя, стоявшего напротив и нёсшего всякий несусветный бред. Гарри хотелось прислониться к стене, но до неё так далеко идти…так далеко.
Руки бы сами собой потянулись в сторону Драко, чтобы прижать ближе, обнять, как он делал всегда, когда тот что-то надумает в своей светлой и прекрасной голове, но они висели вдоль тела, оказавшись вдруг непосильно тяжёлыми.
Не так должен был закончиться вечер этого зимнего дня. Он должен был прибежать в подземелья, выловить Драко где-нибудь из-под носа Паркинсон и Забини, утащив с собой в подсобку, прижимаясь губами к губам, прощаясь и запечатывая клятвенное обещание встретиться завтра вновь.
Гарри никогда не думал, что льстящее внимание, которое он так любил, станет вдруг таким удручающе-горьким. Он не ловил слова Драко с тем вожделением, какое испытывал всегда в его компании, даже если тот сидел на другом конце большого зала. Он с обидой к самому себе осознал, что не хочет его прижимать к себе и иступленно просить прощения.
Он вообще не ожидал, что Драко будет ломать пальцы, стоя на против, и говорить что-то настолько отвратительное с таким утверждением, будто он, Гарри, и правда мог
так смотреть на Джинни. Не на Драко, а именно на неё. Всё то время, когда своими нежными глазами скользил только по Драко и искал ими только его. Даже в чёртовой общей комнате, гося свет, надеясь увидеть Драко на своей койке. Чтобы он слышал шуршание одеял, недовольное бурчание и нежное прикосновение кожа к коже, как уже успел намечтать себе в своей ушибленной голове.
А что по итогу? Джинни, значит, любит? Смотрит? Хочет?
— Правда? — со злой усмешкой выдавил Гарри, со всей силы желая ударить себе подзатыльник, чтоб заткнуться и просто уйти, — Это настолько заметно?
В голосе было сопротивление и неприязнь. Допускать, и, главное,
соглашаться с такими мерзкими утверждениями было невыносимо тяжело. Гарри мог только до боли в челюсти сжимать зубы и тешить последнюю надежду на то, что Драко поверит в его неправду. Гарри никогда ему не врал. Он не умел, не мог, а оттого и делал это из рук вон плохо. Но Драко был ослеплён лишь своей выдуманной правдой, в удивлении расширяя серые глаза.
— Да, она была прекрасной девушкой, — сообщил Поттер, напряжённо держась на ногах, чтобы не упасть от усталости, — О, как хороша она была, когда обнимала меня, — уверял он молчаливого Драко, собирающегося позорно уйти, чтобы не показывать своих эмоций. Он, чёрт возьми, всегда боялся их показывать, выстраивая вокруг себя ауру отшельника и холодного принца.
Драко в таком же напряжении выслушивал словарный поток Поттера, боясь позорно разреветься перед ним от такой же вселенской усталости. От переживания, когда бежал в сторону Гриффиндорской башни, чтобы увести чёртового Поттера от этой липкой язвы подальше и разъяснить с ним отношения раз и навсегда, забыв про свою убивающую ревность. Выслушать то, что знал и то, в чём клялся глупый-Гарри-Поттер. А главное: поверить ему. Сразу. С размаху, просто потому что не может по-другому.
Поттер любит его. Больше жизни. Его горячие поцелуи, определённо, были искренние, а глаза — самые честные. Зелёные, такие родные ещё с первого курса. Поттер никогда не врёт ему и не умеет этого делать, оттого и про любовь до гроба Драко верил с детской наивностью, как в детстве верил в Волшебного Мальчика-Который-Выжил. Верил больше, чем во всё на свете. Даже отцу он мог перечить, а Поттеру — нет. Это была какая-то магия, тёмное колдовство, иначе это не объяснить. Но Драко был вполне рад этому.
Глаза Поттера сейчас светились странным блеском в свете тусклого фонаря, и, поза, в которую он встал, была очень неуверенная, будто тот готов был сорваться в любую минуту. Он, сам того за собой не замечая, крепко сжимал ладони в кулаки, ногтями впиваясь в кожу. Драко невольно улыбнулся, оставшись незамеченным озлобленным Гриффиндорцем. Его же злость спала в ту же секунду, как он увидел недоумение в зелёных глазах и плохо скрытую обиду. Драко, к счастью, знал значение жестов Поттера даже лучше, чем возможные темы в Зельеваренье, которое учил с самого детства под надзеранием своего крёстного, Северуса Снейпа.
— А знаешь что? — грозно выплёвывает Гарри, и Малфой вздрагивает от неожиданности. — Ты прав, я…
Не дав ему договорить, Драко резко прижимает Поттера к себе, выдыхая во влажный висок тихое «придурок», чтобы следом прижаться к его губам испуганным поцелуем, не давая заключить, пусть неправдивые, но ужасно неприятные для него слова. Всё-таки, Поттер мог только ему клясться в безграничной любви, ведь это было правдой, а Поттер правдаруб, по природе своей.
От удивления Гарри вздыхает, а затем с усилием вжимается в Драко всем телом, чувствуя невероятное облегчение. Неожиданный прилив сил позволяет ему обхватить Слизеринца полностью, словно змея, и шептать нежные групости ему в красное от смущение ухо на Парселтанге. Всё-таки, усталости-то и не было. Он готов ещё хоть вечность стоять с Драко посреди тёмного коридора, иступленно вжимаясь в него, словно в последний раз в жизни.
***
— Нет, ну безобразие, — вздыхает женщина в крупном бальном платье, картинно вскидывая руку к высокой причёске.
— И не говори, — тут же поддакивает её спутница, но с некоторым облегчением подглядывая из-за рамы на двух юношей, обнимающих друг друга в свете одного единственно старого светильника.
— Я уже было на секунду подумала, что они насовсем рассорятся, — заключила третья по счёту женщина в панталонах, откладывая от себя пустую чашку чая.
Вторая дама лишь усмехнулась, подливая спутницам горячего напитка.
Ссорились-то они часто, постоянно приходя в этот коридор, будто им мёдом здесь намазано, но и мирились регулярно каждый день. Женщина не могла не согласиться, что на секунду подумала так же:
«насовсем», но тут же добавляла, как по волшебству
«вместе».
И что уж поделать, если им так нравится в завершении целоваться на потеху трём старым ведьмам с картины?
Они-то,
право, не против…
