⋆☽ ◉ ☾⋆
Сет добрался до своих покоев последние метры, уже почти переходя на бег. Внутренний голос никак не желал в этот раз затыкаться, и разрывал мозги. Зайдя в комнату, он быстро запер дверь на ключ, в секунду переместился к высокому напольному зеркалу у правой стены, рядом со столиком. Облокотился на раму руками и прислонился к холодному стеклу лбом. — Ну давай, покажись! Поговорим. Изображение пошло рябью. Черты отразившегося поначалу князя исказились и приняли вид худосочного юноши с короткими серебристыми волосами. Сложно было сказать, кто из них двоих выглядел хуже. Юноша был измождённым. Глаза впали, взгляд потухший, вымученный. Под глазами синяки как после недельного недосыпа. Кожа на лице натянута так, что сильно выступали скулы. Если князь был строен и подтянут, хоть и худ — всё-таки поддерживал форму, то телосложение юноши больше напоминало о голодающих в рудниках Орконтикса рабах. Сет отошёл на шаг от зеркала, цокнул языком, оценивая состояние собеседника, покачал головой: — Смотрю, тебе ещё хуже? — сказал он с некоторой озабоченностью в голосе. Юноша сменил позу, и теперь уже двигался независимо от действий князя, и едва заметно ухмыльнулся одной стороной губ. — Я выгляжу хуже? Может быть, хуже выглядишь ты? Или, всё-таки, мы? Теперь уже ухмыльнулся князь, садясь за стол и наливая себе вина. Он до сих пор никак не мог определиться, как он относился к подобным разговорам с отражением. Одной частью себя он понимал, что слышать голоса, и тем более разговаривать с неизвестными, скорее всего, воображаемыми друзьями — так себе история. Больше всего было похоже, что у него довольно активными темпами отъезжает крыша. А с другой стороны — сейчас это был единственный собеседник, высказывающий всё, без оглядки на статус и прошлое. И состояние Отражения всё больше и больше походившего на жука-палочника, очень его беспокоило. — Ты что лютуешь? Тебе хоть какой-то вред этот ребёнок нанести смог? — начало разговор Отражение с осуждающим тоном и потухшим взглядом. — Ты сейчас серьёзно? — Сет со стуком поставил бокал на стол, будучи в крайнем удивлении. — Может мне ещё к людям выйти и самому им вилы с топорами раздать? Всё равно ничего не сделают, — в голосе князя звучал откровенный скепсис. — Не такой уж она и ребёнок, и к тому же Олаф бы её слишком сильно не побил бы. — Не слишком сильно с твоей, или с её точки зрения? — отражение ехидно улыбнулось одним уголком рта. — Да какая разница? — Сет вскочил, и, скрестив руки на груди, стал нервно ходить по комнате напротив зеркала. — Всё равно нельзя без наказания оставить — совсем распустятся. Я и так им слишком многое дозволяю. — Ты себя сейчас оправдать пытаешься? Признайся, стал бы ей руки рубить, если бы не ожидал, что голова разболится? — отражение проговорило эту фразу совершенно обыденным голосом, отчего Сет внутренне напрягся, хоть и не находил причин такому состоянию. — Я вообще удивляюсь, почему тебя это так задело. — признался Князь. Затем, сомневаясь в собственных словах, выпалил: — Нет, не стал бы, — чувствуя, что разговор начинает принимать нежелательный оборот, сердито посмотрев на отражение, спросил: — И может хватит меня уже третировать? — Ты правда считаешь, что это делаю я, а не ты сам? — отражение невесело рассмеялось. — И ты так старательно пытаешься от меня откреститься, будто я не часть тебя... Во всяком случае, не был тобой раньше. Или ты был мной? — отражение склонило голову немного набок и вновь попыталось улыбнуться. Сет отметил про себя, что в предыдущий их разговор, он двигался сильно живее. «Вот всегда с ним так. Начинает тормошить из-за какого-то пустяка, а потом выводит на философию», — князь досадливо поморщился, снял диадему и небрежно кинул на стол. Она, попав на ребро, покатилась и упала с края на пол. Инерция понесла её дальше, но Сет на ненавистный обруч не смотрел. Звенящий звук затихающего вращения оповестил, что лежать до утра ей предстоит где-то рядом с гардеробной. — Ты за этим ко мне воззвал? Или тебе девица приглянулась? — неожиданно сам для себя спросил князь. — Заметь, не я это сказал, — по выражению лица отражения невозможно было что-либо прочесть. — А говоришь, что это я лютую. Сам же сказал, что она совсем юна, — Сет практически прорычал эти слова, вплотную подойдя к стеклу. Но свежая мысль заставила его отвлечься и остыть. — Хотя, может быть, у этого народа как раз в таком возрасте уже сватают. Тебе то это зачем? А мне — тем более? — князь уже совершенно недоумевал от поворота из беседы. — Опять же, не я это сказал. — Издеваешься? — Сет, снова выйдя из себя, стукнул рукой по серебристой узорной раме так, что зеркало задрожало. — Отнюдь, — отражение равнодушно пожало плечами. Затем, после недолгого молчания добавило. — Так о чём ты хотел поговорить? — Нет, ты точно издеваешься... — Сет отскочил от зеркала чувствуя, что ещё чуть-чуть, и зарядит по стеклу уже чем-то твёрдым и тяжёлым, и снова стал метаться по комнате. — Я пока ещё в своём уме, и это ты мне по мозгам стучать начал, — упорствовал князь, всё больше сомневаясь в своих же утверждениях. — Ну да, в своём уме. Разговариваешь со своим отражением. Причём вслух. Давеча на Джастина накинулся... — в интонации отражения послышались знакомые нотки, черты самого Сета, каким он был несколько десятилетий назад. Затем отражение, как и князь ранее, облокотилось на раму, и чуть ли не прошипело. — Ему ты череп проломить хотел? Чуть не отрубил руки девке из-за старого глупого пергамента. Тебя возбудил её крик? Ты поэтому пришёл ко мне? — Ой, всё... — Сету стало не по себе. Он никак не хотел соглашаться с отражением, и уж тем более, ему отвечать. Не желая продолжать разговор, он лёг на кровать и накрыл ухо подушкой. — Ты же понимаешь, что это не поможет? — ничего не выражающим тоном говорил внутренний голос. — Может, проведём время вместе с пользой и подумаем, что тебя ещё действительно беспокоит? Почему мы так привязались к Багхесу? Думаешь, он же и привёл сюда первую тварь? — Снова переходишь на мы? Хорошая попытка, но нет. Нет смысла обсуждать это с тобой — ты знаешь не больше меня, — Сет отшвырнул не справляющуюся с задачей подушку, подошёл к шкафчику и достал бутылку с зелёной прозрачной жидкостью. — Опять? — отражение смотрела на Сета с некоторой долей осуждения и усталости. — А почему бы и нет? Ты ж теперь не заткнёшься в ближайшие несколько часов, — стараясь не выдавать своё смятение, Сет налил себе полный кубок. — А ты думал, что будет с тобой, когда я всё-таки замолчу навсегда? — Отражение показало руками на своё тело. — Что будет дальше? Усохну до состояния мумии или начну разлагаться? Или просто испарюсь, как считаешь? Ты сможешь себя контролировать, если я не буду тебя сдерживать? Сет поёжился от этой мысли, но всё-таки начал пить зелёное пойло. Настойка горькая на вкус, обжигает, но можно потерпеть. Дурман быстро начал окутывать мысли, унося вдаль все тревоги последних лет. — Надеюсь, первыми отсохнут голосовые связки, — хмыкнул князь, возвращаясь на постель. — Ты же знаешь, что они мне не нужны. Надоедливый голос продолжал говорить, но Сет постепенно проваливался в тревожный сон. Он прекрасно знал, в какой момент всё поломалось, и сделать с этим особо ничего не мог. Проклятые не болеют, и лечить его некому. После последнего мероприятия с порталом энергия ещё не успела накопиться и литься через край. И знать о проблеме никому не следует. Князь потихоньку расслаблялся, почти заглушив внутренний голос Отражения обрывками размышлений и воспоминаний, пока зелёный дурман не сморил его окончательно.Глава 8. Ядовитые ягоды
6 декабря 2022 г. в 00:00
— Говорю тебе, не малина это! Какая малина в листопад? Да и где ты её такого цвета видел? И листья другие совсем, — Есения с большим подозрением разглядывала кислотно-лиловые ягоды с жёлтыми прожилками. — Не трогал бы ты их, а? Грибов уже набрали, пойдём!
— Ну и что, что листопад! Вон, грибы тоже на наши не все похожи, а съедобные, — возразил Ярек, кивая на полные корзины. — Я есть уже хочу, а до ужина далеко.
Ярек стал снимать поздние осенние ягоды и отправлять в рот одну за другой.
— Кисловаты, но вполне сойдёт. Может, тоже попробуешь?
Есения только покачала головой, продолжая внимательно смотреть на друга. Кустарник, с которого Ярек обрывал ягоды, рос около болотца недалеко от озера с тренировочной площадкой Волков. Было ещё светло, но уже вечерело. Нечисть в болоте должна пока крепко спать. Железный ножичек девушка держала в сапоге, готовая выхватить его в любой момент. И беспокойно озиралась. Деревня далековато — с другой стороны от замка. Они с Яреком много бродили в округе, когда жителей стали выпускать. Волки не препятствовали. Объяснялось всё довольно просто — сгинешь в лесу или на болоте, значит, сам дурак, виноват.
Выбраться с острова было непросто. Он стоял посередине странного озера с течением как у быстрой реки. Оборотень бы переплыл, если нужно, а вот получится ли это у человека — были большие сомнения. Тем более, мало ли кто в этой реке водится — обедом становиться ни у кого желания не возникало. Один раз видели, как князь заморозил воду, сделав широкий ледяной мост на ту сторону — чтобы Волки съездили с повозкой в ближайший человеческий городок на рынок за припасами. Мост смыло, как только колесо последней повозки заехало на другой берег. Таким же путём через неделю отарившихся Волков запустили назад.
На дальней стороне проклятого острова находился пустырь, посередине которого торчал высокий обугленный столб, с выжженной землёй и иссохшими деревьями вокруг. Птицы избегали летать над этой прогалиной. Загнанные на охоте звери всеми силами старались обегать это странное место. Людям сложно было понять объяснения Волков по этому поводу. Но селяне и сами чуяли, что на эту проплешину не стоит заходить. Уже сильно позже им стало известно, что именно там князь казнил отцовского некроманта.
Пока Ярек наслаждался болотной ягодой, Есении вспоминалась первая встреча с местной мавкой. Вечерело, Еся с братом и ещё несколькими ребятами по лесу ходили. Кто хворост собирал, кто грибы, кто орехи. На деревце рядом с этим болотом сидела девица. Красивая, волосы распущенные, длинные, русые, венок на голове... Одета, правда, в рубаху старую, местами подранную, мокрую и всю в тине. Будто купалась недавно, хоть и не лето, вода весьма студёная.
Ярек как увидел — обомлел и дар речи потерял. Девица с формами округлыми, груди сквозь мокрую ткань просвечивают, сидит, гребнем волосы расчёсывает. Хороша. Еся сама на неё загляделась, будто заворожённая. Та девица, парня завидев, стала хохотать, к дереву его подзывать. А как подошёл, сначала рывком вверх к себе затащила, а потом как сиганёт вместе с ним прям в болото! И давай щекотать, да топить.
На Еськины крики сбежались ребята.
Чёрт тот, хорндом которого кличут, откуда-то из кустов вышел, стоит, потешается. Ребята к болоту кинулись, да в воду залезть к нечисти — боятся сами утопнуть. На берегу коряги длинные нашли, пытаются то ли по мавке попасть, то ли под руку Яреку подсунуть, чтобы схватился и вылез. Еся же стоит, плачет, что делать не знает, как брата спасать. В какой-то миг взгляд хорнда поймала. Тот отсмеялся, немного ближе подошёл, чтоб его слышно было, и лениво, как будто дитю малому разъяснение даёт, проговорил:
— Эх вы, это ж мавка! Девка, ты ей свою рубаху предложи — авось отпустит добычу.
Чёрта слушать — последнее дело, да разве могла она тогда сообразить? Но рогатый таки не соврал. Еся рубаху через голову стянула, ни о чём, кроме спасения брата не думая. Протянула болотной нежити.
— Возьми, только пусти его!
Мавка, как рубаху увидала, обрадовалась. К Яреку тут же интерес потеряла, отпустила. Он чудом за протянутую корягу ухватился, ребята его вытягивать сразу стали.
Мавка старую тряпку стянула, ничуть наготы не смущаясь, новую надела. Стоит, перед парнями и чёртом красуется. Молодцы, сообразили — как только Ярека вытянули, ноги в руки — и бежать. Кто-то из них застывшую Еську тоже за руку схватил. Так и прибежали они вплотную к деревне. Только когда дыхание сбилось и остановились отдышаться, заметили, что на ней рубахи-то и нет. Вот стыдоба! В избу так не зайдёшь. Кто из ребят был посуше, свою рубаху отдал. Потихоньку до избы добрались, вроде из взрослых не заметил никто. Её не попрекали и не припоминали потом, но никак из головы этот случай не шёл.
Из невесёлых размышлений Есению вывел тихий хрип. Она повернулась к Яреку и увидела, как он оседает на землю, держась за горло.
— Дурачина, ты что ж наделал! — прокричала девушка, чувствуя, как от ужаса подкашиваются ноги.
Еся попыталась подхватить друга, но он упал. Стоит на четвереньках, хрипит, с трудом, но дышит. Она его, как могла, поволокла к озеру. Велела пить и обратно наружу воду с ядовитой ягодой на землю возвращать. Ярек говорить не мог, только хрипел и стонал. На берегу упал на живот, но одной рукой воду всё же черпает и в рот отправлять умудряется. Рвоту вызывает, но легче ему не становится. Что делать?
Есения лихорадочно соображала. В деревне про ягоды никто знать не знал. Травницы нет, врача тоже нет. Волки, что за ними смотрят, языка не знают, да и далеко бежать. "Ближе к замку вокруг озера, вдруг там Бледные, может есть что от ядовитой ягоды".
— Ярек, Ярек, слышишь?! — Еся повернула голову друга к себе, обхватив ладонями, пытаясь поймать почти полностью расфокусировавшийся взгляд. — Продолжай от отравы избавляться. Я помощь приведу. Только не умирай, слышишь? — поцеловала быстро в лоб, и глотая слёзы, мешающие видеть, кинулась во всю прыть к площадке.
Князь стоял спиной к озеру, плечом прислонившись к каменной кладке. Джастин сидел на стене, ритмично болтая ногой, обдумывая рассказ брата. Рядом Олаф в человеческом обличии разминал руки, прохаживаясь из стороны в сторону.
— Собственно, меня больше всего напрягает, что строение челюсти у этой твари прям как наши. Я сравнил с упыриными, вурдалачьими, даже с цзянши и разными болотными тварями — всё равно к нашим ближе. В памяти пусто совершенно, следов магии смерти не нашёл. Ни одной доминантной нити никуда не тянется, даже ошмётков. И в этот раз заразы на ней не было. Обычно, если существо из другого мира, тоже след есть, а в этом случае, будто этой земле родная. Я несколько писем отправил. Не все ответы пришли, но пока о такой твари никто не слышал. Предполагают обычных упырей, да вурдалаков... Но это точно всё не то, — Сет, чувствуя острую необходимость хоть в какой-то подсказке. Перед тем как отправиться на дневной отдых, решил поделиться наблюдениями с Джастином и Олафом.
— Князь, а никто из ваших так, как его... Мутировать, не мог? — спросил Олаф, делая наклоны из стороны в сторону, присматривая в этот момент за подопечными чуть поодаль.
— Меня тоже эта мысль посещала — только вот с чего вдруг? Кто-то из ковена решил сам попробовать вампира создать, но не вышло? — Сет в отрицании медленно покачал головой, хоть и не отринул полностью предположение вожака. — Хоть всех на допрос вызывать — сами то ни за что не сознаются.
— Извини, что перебью, — сказал Джастин, вглядываясь в сторону озера.
— М? — князь с трудом выныривая из размышлений, перевёл взгляд с земли на брата.
— Сюда деревенская девка что-то бежит, вроде как плачет.
Есения ещё издали заметила сидящего на каменной стене Джастина. Он довольно часто бывал в деревне. Помощь оказывал, за порядком следил, не злобствовал, худо-бедно изъяснялся — вдруг помочь сможет.
Она была уже довольно близко, когда стоящий к ней спиной мужчина обернулся. И, когда она его узнала, страх потери сменился клокочущей яростью.
— Это всё ты виноват! — вскричала девица, напрочь забыв про то, что нелюди перед ней, и ударила князю в грудь обоими кулаками. Он рефлекторно оттолкнул её от себя. Не слишком сильно — девка только завалилась бочком на землю, но тут же перекрутилась, вскочила, машинально успев достать из сапога ножичек, ещё до того как к ней вернулась способность трезво мыслить.
— Э, деваха, ты что удумала, дура! — Джастин уже успел соскочить со стены и они вместе с Олафом одновременно схватили её за руки. Но девка их будто не заметила, даже когда вожак выкрутил у неё из руки нож. Рвалась к князю и кричала. На шум уже обернулись и стали подходить поближе Волки, позабывшие о тренировке.
— Он умирает, а ты тут стоишь! Ты зачем нас сюда притащил?! Чтобы нас твари болотные сожрали? Чтобы мы шерстью покрылись и сами все нелюдями стали? Чтобы мы все от отравы передохли?!
Князь стоял не шевелясь, даже не моргая, немного наклонил только голову в сторону, услышав последние слова.
— Какой отравы, ты что несёшь? — князь говорил тихо, смотря на вырывающуюся девушку как на полоумную, чувствуя досаду от прерывания разговора.
— Ярек! Он там около болота ягод наелся! Я говорю ему, что это не малина! Говорила! Что быть того не может, а он всё равно съел! Упал, хрипит. — Еся, не в силах больше говорить, разразилась слезами, но всё ещё продолжала вырываться, игнорируя уже онемевшие от крепкой хватки двух нелюдей руки.
— Ну, значит, дурак твой Ярек, раз тащит в рот, что ни попадя, и ты дура — кулаками и ножом машешь на кого не следует. Жить надоело, или руки лишние? — у Сета в памяти сразу всплыл тот лист с законом из отцовского кабинета, и он невольно сощурился, закипая, что придало его изнеможённому лицу злобный вид.
Девка замолчала на несколько секунд, поймав его взгляд. Пыталась отдышаться. Затем изменившись в лице, тихо всхлипнув, сказала:
— А может, и надоело. Хочешь — руки руби. Хочешь — вовсе убей! Спаси его только, Богом молю.
И вовсе замерла, перестала вырываться, молчит. Дрожит только, глазами своими, голубыми, ясными прям в душу смотрит. Слёзы тихо по щекам ручьём струятся.
— Твоего Бога я не знаю, да и здесь он до меня не дотянется. Да и, может, помер уже твой Ярек. Что за ягода — не малина? — Сет начал чувствовать раздражение вперемешку с жалостью. Выходка девки и её стремление любой ценой спасти дорогого ей человека всколыхнули где-то в глубине давно запертые чувства, названия которым он уже почти не помнил. Во всяком случае такая самоотверженность ему была понятна — он сам бы глотку любому перегрыз за Джастина и Олафа, но глупость и неосторожность выводили из себя. Также его откровенно бесила вся эта ситуация. Докладывали же, что с деревенским объясняли местную флору. — Вененум уже поспел? — свою догадку Сет адресовал Джастину и Олафу на их языке.
— Не должен был ещё по времени, но осень тёплая — вдруг раньше сок набрал. Я, когда им грибы съедобные и несъедобные показывать приносил — ещё точно не завязались ягоды, да мне и в голову не пришло. И как бы я их предупредил без ягод и речи? — в некотором смущении стал оправдываться Олаф, начиная догадываться, что кто-то траванулся.
— Листья показал хотя бы, — огрызнулся Джастин. — С несъедобными грибами ты же как-то справился.
Девица переводила глаза с одного на другого, силясь понять, о чём те переговариваются. Затем, заставляя дрожащий голос как-то слушаться, рассказала вкратце, как ягода выглядела, и что велела другу живот водой озёрной полоскать.
— Раз так, может и живой ещё, — сказал Сет с некоторым облегчением, обращаясь к девке. Начал неспеша рыться по карманам своей куртки, периодически доставая прозрачные пузырьки с разным наполнением. Посмотрел на один из них на свет, с сиреневым порошком. Велел подошедшим Волкам дать кувшин с водой. Сыпанул немного, стал веткой размешивать, и продолжил. Девица глядела на него во все глаза, словно заворожённая.
— Коли друг твой жив ещё, помогу. «В конце концов, мало ли, что за листовка была у Отца. Законы и поменять можно. Верная, но глупая, пусть поучится слегка», — с этими мыслями приказал Волкам дать ей кнута три раза, ни к кому конкретно не обращаясь.
Олаф с Джастином одновременно, переглянулись. Олаф еле заметным движением кивнул и покосился глазами в сторону князя. Джастин сделал скорбное выражение лица, попытался поймать взгляд брата, но тот, будто нарочно, в его сторону не смотрел. Мысли тоже были за прочным барьером — не достучаться. А вслух перечить он уже не рискнул: «Как бы хуже ей не сделать». Еле заметным кивком и печальным выражением лица дал понять Олафу, что сделать сейчас он ничего не может.
Переглядывания вожака стаи и брата князя заняли всего несколько мгновений. А вперёд выступил Траян — новенький, рябой Волк в летах в звериной форме. За время с оборотнями он уже несколько пообвык их речи, и прекрасно понял весь разговор. Джастин с отвращением заметил, что лицо Траяна исказила гнусная ухмылка. Джастин узнал новичка. Этот бы тот самый пропитой, которому досталось от буйного парня, защищающего свою сестрицу.
Олаф и без намёков Джастина взглядом Траяна остановил, чем вызвал недовольное ворчание последнего. Девицу к стене поставил, кнут сам взял. Помедлил, глядя на князя, в надежде, что тот передумает, но Сет уже не обращал на них никакого внимания – снадобье размешивал. Олаф, с обречённым вздохом, стараясь не нанести большого вреда, приступил к исполнению.
С первым же ударом и девичьим вскриком, виски пронзила боль десятка раскалённых игл. Какофония, если бы на голову надели медное ведро, стали бы колошматить по нему кузнечными молотками разного калибра, и перемешали эту бомбёжку непрерывным свистом дельфина.
Князь от неожиданности чуть было не выронил кувшин: «Ты совсем охренел? Я ж не руки ей приказал отрубить!» — обратился он мысленно к своему мучителю, силясь продраться сквозь звуковой хаос. Но гул и протыкание висков раскалённым железом продолжалось. Шум в голове перекрывал все остальные звуки. На поверхности воды в кувшине стало мелькать знакомое изображение.
Сет отвернулся, но это не помогло. Грани стеклянного флакона, случайно уцелевшие капли росы, гладкие полированные детали одежды и оружия — любая отражающая поверхность как назло лезла в глаза и мельтешила подающим настойчивыми сигналы отражением. «Дай хоть с отравившимся балбесом закончу, ты ж мне иначе совсем жизни не дашь. Закончу и поговорим, обещаю!». Жечь виски и долбить молотками перестало, но весьма чувствительное покалывание и свист остались. Ладно, хоть можно снова слышать окружающий мир.
Убедившись, что порошок полностью растворился, князь велел самому юному волку, Вилфреду, метнуться с кувшином на ту сторону озера, к пострадавшему. Вместо воды велеть это снадобье пить, и тоже продолжать рвоту вызывать. Затем ещё один пузырёк достал, с белой жидкостью. Велел глоток сделать, если шея с лицом распухшие, потом флакон ему вернуть, и стремительно ушёл с площадки, пытаясь поскорее добраться до своих покоев, но не обратить при этом внимание остальных на его состояние.
— Нечего тут смотреть! Представление окончено! — рявкнул Олаф Волкам, стремясь унять дрожь от злости и бессилия в руках. — Вам заняться нечем? Ну-ка взяли мечи и пошли из «плуга» защиту отрабатывать.
Он накинул девке, сползшей после наказания вниз на колени, на плечи куртку. Осторожно, стараясь не касаться израненной кожи, помог переместиться на скамью рядом с небольшим столом.
— Что ж братец твой меньшой, совсем озверел? — Олаф укоризненно посмотрел на Джастина, качая головой.
Джастин поджал губы, стыдливо отведя взгляд.
— Молчишь? Сначала отца убил, потом жреца сжёг, всю его свиту и его стаю по поместьям разогнал. Теперь — это, — не унимался волк, кивнув на дрожащую на скамье девку. — Да и выглядит он так, будто болен чем, хотя ваши вроде как хвори не подвержены.
— Молчи, о чём не знаешь, — огрызнулся Джастин. Затем вздохнул, понимая, что слишком груб с другом, отпнул какой-то камешек и продолжил. — Я попробую снова с ним поговорить, мне тоже это все не нравится. — помолчал немного, но решил всё-таки добавить. — Зря ты так, неужто, не помнишь, как при Отце и его прихвостнях было? По художественному частоколу с трупами соскучился?
— Нет, по этому, я, само собой, не скучаю... — Олаф поёжился от всплывшей в памяти картины. Действительно, если сравнивать отца и сына: с последним, людям, да и Волкам жилось получше. — Но почему так вышло? Я ж его юнцом помню — другой он был. Да и вообще, ты же старше, да и к народу ближе, выходит.
— Можно подумать, что в Волчьей стае не сила решает, кто вожаком будет, — Джастин равнодушно пожал плечами. — Да и сам подумай, на черта мне эта морока? Я этого паразита тоже немного чувствую, оттого и стараюсь как можно больше времени вне его стен проводить. Замок жилы ого-го как тянет, я даже представлять этого не хочу, не то чтобы пробовать его кормить в полную силу, — видя, что Олаф снова хочет возразить, перебить себя не дал — Ой, уймись уже. Знаю, что не бесплатно этот паразит энергией питается. И да, я попробую с ним поговорить в ближайшее время.
Есения толком не прислушивалась к разговору Бледного и Волка — да и зачем? После плети её колотило. Чтобы унять дрожь, обхватила себя руками, сжалась почти в клубок. Голова уже прояснятся начала, и тут вернулся страх. «Дура я, куда сунулась? Одна девка среди мужиков чужих сижу. И как там Ярек? Что ж так долго?». Сидела на скамье, куда Олаф посадил, боясь лишний раз шевельнуться и внимание привлечь. Смотрела во все глаза вслед стремительно отдаляющемуся Воску. Успеет молодой оборотень друга спасти?
Вилфред почти добежал на ту сторону озера, сразу увидел затылок лежащего на берегу паренька, лицом наполовину погруженным в воду. «Неужто не дождался и утоп»? — с сожалением подумал молодой Волк, и за ноги быстро вытянул его к берегу. «Утопец» захрипел, изогнулся к земле, и его стало выворачивать. Вилфред даже засмеялся в голос от облегчения.
— Давай, приятель, сейчас мы тебя живо на ноги-то поставим! — не зная, кого он больше подбадривает: себя или корчащегося на земле человека, Волк стал выполнять данные ранее инструкции.
Насчёт поставить отравившегося на ноги, это он, конечно, погорячился. Но через несколько минут неприятных процедур, когда кувшин с пурпурной смесью опустел и всё лишнее из неудачливого деревенского парня вышло, Вилфред хотел помочь ему подняться, но конечности Ярека слушались очень плохо. Война с отравой забрала много сил. Его трясло мелкой дрожью, двигаться почти не мог, но хоть дышать стал ровно. Отёк на шее после глотка из второго флакона прям на глазах стал уменьшаться и скоро прошёл вовсе.
— Ну не ночевать же тебя тут оставлять. Я Вилфред, сын Олафа. Ты, скорее всего, меня сейчас не понимаешь, но молчать я не люблю, особенно когда вместе куда-то идти надо. Так что, терпи. Сейчас ещё и уши в трубочку скрутятся, — молодой Волк, понимая, что Ярек навряд ли понимает хоть слово из сказанного, пытался придать шутливую и беспечную интонацию голосу, уговаривая их обоих, что всё будет хорошо. С этими словами он закинул почти не сопротивляющееся тело себе на плечи, немного пошатнулся, и потащил его, как телёнка, к отцу.
Есения не могла ни дышать, ни шевельнуться, видя, как тело друга безвольно свисает с плеч молодого Волка. Только когда он подошёл ближе, стало слышно, что Вилфред беззаботно болтает, и Ярек поднял голову и выдавил улыбку, поймав взгляд сестры, она вспомнила, как дышать. Вилфред сгрузил его на землю рядом с Есей и с энтузиазмом обратился к отцу:
— Бать, может этих двоих пока к нам с Кэйей хоть на пару дней подселить? На кровати мы подвинемся, девка щуплая, много места не займёт. В деревню этого увальня она одна не дотащит, а нашим его переть — не докажешь, что это не мы его так отделали. Да и нам веселее будет со сверстниками, а то скучно совсем. Разреши, а? Мы парнишку выходим, девку накормим, обижать их не будем.
— Негоже девице вне дома ночевать, — проворчал Олаф, покачав головой. — Но, чую, без парня её в деревню не выгонишь, а его действительно лучше пока тут оставить, вдруг хуже станет.
На том и порешили.