Негласный вопрос

Лампа бросает на письменный стол ровный круг света. Всё внимание сосредоточено в маленьком пространстве. Секунды вечера бегут с неторопливой протяжённостью. Он закрывает глаза и ныряет в пелену мечтаний. Каковы на вкус звёзды, бесконечные светила, что каждую ночь озаряют небо. Какие они на ощупь? Прикоснувшись, можно обжечься холодом или жаром, попробовав на вкус шероховатую поверхность, почувствуешь приторную ложь или горькую правду? А послевкусие? Оно будет напоминать что-то тёплое и близкое или же окажется чем-то новым и пока ещё неизведанным. Возможно, касание пробудит забытые чувства или наоборот — заберёт все эмоции, оставив после себя бездушное и пустое тело. У звёзд есть запах? Он зависит от возраста или размера, от формы или яркости, от цвета или веса? А если у каждой он свой? Может, звёзды неподвижно существуют в необъятной тьме, или же неспешно покачиваются из стороны в сторону, как бы вальсируя в такт известной только им мелодии? Какой звездой был бы он сам? Дремотное очарование круга успокаивает, окутывая своей беспечной тишиной. Антону больше ничего не нужно, поэтому он старается запечатлеть свою вселенскую гармонию, как картинку в фотоаппарат собственной памяти, не упустив ни единой детали. Звонок. Пронзительный звук эхом раздаётся в голове и разлетается по всему пространству; кажется, его слышали даже небесные светила. Антон просыпается как ото сна и чувствует всё совсем по-другому. Теперь его задумчивость исчезает бесследно. Он подскакивает со своего места и, просеменя к входной двери, останавливается, затаив дыхание. Там, на пороге съёмной квартирки, стоит человек. Антон даже знает какой. Он знает, что тот одет в чёрную футболку и яркие рваные джинсы, причёска уложена очень аккуратно, а на носу поблёскивают очки. Они, кстати, совсем не для зрения. Он знает, что этот человек пришёл к нему не с пустыми руками и не с пустой головой. Антон дёргает ручку двери и впускает прохладный воздух сырого подъезда в небольшую прихожую. Вместе с воздухом входит и человек. Они, не говоря ни слова, смотрят друг другу в глаза. Вечерний гость изучающе оглядывает зелёные радужки с обессиленными зрачками, затем переходит на нос, который очень часто морщится от задорного смеха, потом осматривает в целом, пытаясь понять, как настроен собеседник и, наконец, открывает рот, чтобы что-то сказать, но его перебивают. — Чем обязан столь позднему визиту? — неуверенный голос Антона режет уши, и тишина была бы более подходящим исходом событий. — Я просто почувствовал, что мне нужно прийти сейчас. — тихо отвечает Арсений и протягивает хозяину квартиры белую коробочку с кремовым тортом внутри. Антон понимающе кивает и отправляется на кухню ставить чайник. Небольшая комната с фиолетовым занавесом из бус вместо двери и круглым тёмным столиком на двоих, над которым висит абстрактная черно-белая картина, освещается лишь одной тусклой лампочкой. Поэтому улица за окном не кажется такой тёмной и пугающей. Звуки бурлящей воды медленно разлетаются по комнате, огибая любую преграду, как в виде предметов, так и в виде людей. Антон стоит, оперевшись на кухонную столешницу, и смотрит в пол, думая о чём-то своём. А какой звездой был бы Арсений? Его запах был бы с ароматом чего-то невообразимо жгучего, что отравлял бы легкие при малейшем вдохе. Свет — огненный и ослепляющий. Но только тот, кто осмелится попробовать его на вкус, ощутит мягкую и нежную трепетность души. Антон бы попробовал. Слишком сильно привязан к этому человеку, дорожит им. Он понял это после того, как вода в чайнике начала неистово буянить и сумасбродничать. Лёгким движением руки, выключив газ, Антон принялся разливать кипяток по кружкам. Обе были обычного белого цвета, без каких-либо ярких картинок и занудных, клишированных надписей. — Антон… Ты должен понять, что между нами была не просто дружба. — кажется, он выжимает из себя эти слова силой; его голос чуть хриплый, глаза смотрят в одну точку. Видимо, он до сих пор вертит в своей голове этот замороченный кубик Рубика. — Всё, что мы делали, все эмоции и чувства — всё это не игра. Это симпатия, влюбленность… — Любовь. Это любовь, Арс. — перебивает его хозяин дома, чуть зажмурив глаза от понимания о том, что сейчас, именно в этот момент, они открывают рты, произнося странные звуки, складывают их в слова, потом в предложения, затем вообще пытаются найти в них смысл. Он тяжело вздыхает, не поворачиваясь к гостю. Сейчас не хочется видеть лицо старого друга. Друга детства, с которым ты провёл всю свою жизнь и полюбил так нежно и горячо, как не писал об этом ни один поэт серебряного века. На кухне повисает терзающая тишина. Сейчас никто не собирается ничего говорить. Для начала нового разговора нужно осмыслить всё.        Антон опирается двумя руками на гарнитур и опускает голову, прикрывая глаза. Он думает об Арсении, об их самой первой — и как оказалось в будущем — роковой встречи. Однажды, ранним утром, он отправился купаться на озеро, что было неподалёку от деревни, в которую Тошенька приезжал каждое лето в гости к бабушке. Придя туда, Антон удивился, когда встретил соседского мальчика, с которым они ни разу не общались. Тот как раз выходил из воды, когда Антон подошёл к берегу, рассматривая мальчишку. — Привет! А ты чего тут один? — Здравствуй. А вот и нет. Я не один! — задорно отвечает Арсений, чуть приподнимая уголки губ в верх. — А с кем ты тогда? — Антон скептически оглядел сначала весь берег, а потом и паренька. Весь мокрый, в коротких синих плавках, тот расслабленно вёл диалог, а утро то было прохладное. — С тобой. Антон вспоминает ещё тысячу и одну историю с Арсением, пока вдруг не чувствует тёплое прикосновение руки. Та мягко и нежно опускается на напряжённое плечо, большой палец чуть поглаживает, пытаясь либо расслабить, либо обратить на его владельца внимание. Антон поворачивает голову в сторону и смотрит сквозь гостя. Он слишком сосредоточен сейчас. Ему нужно больше времени на обдумывание. И Арсений даёт его. Он аккуратно забирает кружку, и, как ни в чём не бывало, обратно садится за стол, по-хозяйски принимаясь расправляться с давно забытым тортом. В комнате слышен звук тиканья назойливых часов из коридора; гость же медленно пережёвывает угощение, цедя чай с тихим хлюпаньем, не продолжая разговор. Антон, садясь напротив, снова проваливается в воспоминания. В голове всплывают разнообразные картинки их встреч: вот они гуляют по бескрайнему золотистому полю в середине августа, вокруг них летают бабочки и стрекочут кузнечики; здесь Арс ещё потеряет красивое стёклышко с фиолетовым покрытием, они, конечно, сначала захотят отыскать его, но ближе к вечеру оставят подарочек для других, чтобы каждый мог найти и полюбоваться; а вот тут они играют в догонялки на лыжах, ребята, быстро выучив все уроки, встречаются в лесопосадке и катаются там весь вечер; здесь они вместе стоят у прилавка на базаре и выбирают знак дружбы. Антон был за то, чтобы купить зелёные браслетики, но Арсений, посчитав это детской забавой, покупает им печатку с узорной мордой волка. С того дня они носят кольца на безымянных пальцах. Пару раз моргнув, дабы вернуться в реальность, Антон тянется к остывшему чаю, и как бы незаметно смотрит на руки Арсения, ища на них знак дружбы. Как не странно, но потрепанное кольцо, что было расширенно не один раз, оказывается всё на том же месте. Он улыбается этому факту, и переводит взгляд на лицо Арса. Разговор может продолжаться. — Тох, я вверяю решение нашей судьбы в твои руки. — Нет уж, если это наша судьба, то решаем мы её вместе. Всю ответственность спихивать на меня не надо. — спокойно возражает Антон и делает ещё один глоток черного чая. — Хорошо, тогда нам нужно всё обсудить. — Прекрасно, что ты дошёл до этого умозаключения! — Я тебе нравлюсь? — игнорирует издёвку Арсений. — Нравишься, и я даже влюблен в тебя. — грустно улыбается хозяин квартиры и смотрит в голубые глаза напротив, в которых написано: «Прошу, скажи мне то, что я хочу от тебя услышать». — Но… — слова так и не были озвучены. Минута ожидания, которая тянулась вечно. Минута, чтобы подобрать слова и сформулировать их так, словно у тебя не колотится сердце под сто десять ударов в минуту. Тишину всё же прервал Арсений: — Но? — Но не могу утверждать, что люблю, мы слишком мало зна… — Мало? Я знаю тебя всю жизнь! — Арс, прошу не перебивай. Я понимаю что ты на эмоциях, но если ты хочешь реально поговорить без всяких скандалов и ссор, то дослушай меня. — гость тяжело вздыхает и кивает в ответ, словно давая команду продолжать. — Мы слишком мало говорили об этом, тем более ни у тебя, ни у меня не было подобного опыта, мы можем ошибаться в наших чувствах. — Господи, Шастун. Как же ты скрупулёзен, — измученно мычит Арсений, — ты не пытался просто отключить мозг и попробовать? Ведь в детстве ты был совсем не такой. Мы будто поменялись ролями. — Я вырос, а ты почувствовал свободу. В этом вся суть, Арс, — раздражённо объясняет Антон. — Я стараюсь учиться на своих ошибках, а ты, освободившись от родительского надзора, стараешься их совершать. — Поэтому ты стал затворником? Когда в последний раз у тебя были хоть какие-то отношения? — Арсений так взбудоражен и эмоционален, что мимика и жесты становятся в тысячу раз яростнее, чем при обычных перепалках. — Тебе стоит успокоится, иначе этот разговор не приведёт нас ни к чему хорошему, — гость кивает и облокачивается на спинку собственного стула, тихо, но пока ещё чуть свирепо посапывая, стремясь себя успокоить. Повисает молчание. Оба собеседника не смотрят друг на друга — набираются новых сил и слов для следующего захода. — Прости, я не должен был всего этого говорить. Ведь отчасти ты прав. Никто из нас не был в похожей ситуации… — всё же прерывает тишину Арс. Он поднимает глаза и наконец даёт себе выдохнуть всё накопившееся без остатка. Антон как будто даже слышит звук гулкого удара камня, что только что спал с плеч обоих. — Тебе не за что извиняться, — успокаивающе кивает хозяин квартиры. — Сейчас от тебя требуется лишь план проведения этого вечера. — в глазах напротив загораются две звёздочки — Антон настолько ярких раньше не видел. — Сегодня на СТС «Пиратов карибского моря» показывают, — неожиданно вспоминает Арсений, — смекаешь? — он пытается повторить выражение лица капитана Джека Воробья, но у него получается это слишком комично, что Антон не выдерживает и сгибается от хохота пополам. — Ну конечно, как же мы пропустим твоих любимых Джека Воробья и Барбоссу! — Но-но-но, молодой человек, капитана Джека Воробья! — грозит пальцем Арсений, выделяя должность самым невозмутимым и строгим тоном. — Извините-извините! — Антон корчит рожицу в ответ, и теперь они уже вместе надрывают животы от смеха. — Как мы от самого серьёзного разговора в моей жизни перешли к лучшему фильму на этом свете? — задаёт вопрос Арсений после того, как они вместе всё-таки насмеялись от души. — Потому, что мы поняли друг друга без слов. — Да? — Да. Он громко-громко вопрошает: «......» Тот объяснить ему готов Без всяких чрезмерных слов И улыбнувшись отвечает: «......» Их тишина дороже звука, Сердца в едином ритме бьют И без сомнения поют: «Philia - высшая наука»