В моём городе не слышно моря

Арсений всем сердцем ненавидит большие семейные застолья. Его раздражают все родственники, которых он видит дай бог второй раз в жизни, и которым так нравится тискать его, приговаривая «как он вырос». Обычно перед их приездом мама весь день что-то готовит, а его запрягает к уборке всего дома. Парень не против помочь ей, но то, что он делает это из-за кого-то там, его не устраивает. Так или иначе, в итоге всё равно приходится натянуто улыбаться и временами пытаться хоть как-то поддержать разговор. Парень сидит как раз на одном из таких застолий и со скучающим видом размазывает салат по своей тарелке. Старшее поколение активно что-то обсуждает, попутно поглощая еду и выпивая. Сейчас никому нет до него дела, и с одной стороны это радует, но с другой — желание вздёрнутся усиливается в несколько раз. Наверное, единственное, что его останавливает от столь радикальных мер — мысли об Антоне, с которым он договорился встретиться, когда наконец освободится. Поповы-старшие любили Шастуна как друга своего сына, поэтому спокойно отпускали его к Антону даже с ночёвкой. Арсению уже не терпится зарыться руками в непослушные кудри парня, оставить поцелуй на его губах… Из мыслей парня всё же вырывает тётя Тоня — тучная женщина, одетая так, словно только что сбежала прямиком из нулевых. С запозданием парень понимает, что со стороны, наверное, выглядел как полный дурак, с полуулыбкой залипающий куда-то в пустоту. — Сенечка, а ты куда поступать-то собираешься? Он подавляет в себе желание закатить глаза и попросить более оригинальный вопрос. — Да вот… не знаю пока… — Так в одиннадцатый класс уже идёшь, пора бы определиться! — женщина качает головой и кусает бутерброд. — В какой город хоть? — Арсений видит, как изо рта у неё выпадает несколько крошек и пытается не морщиться. — В наш, центральный, наверное. «Центральный» город — главный областной город, находящийся где-то в часе езды. Не сказать, что он намного лучше их дыры, но там хотя бы есть несколько ВУЗов. Хотя перспективным его явно назвать нельзя. Про такие города говорят обычно, что если ты находишься в нём на вокзале — ты либо уезжаешь, либо проездом. Третьего не дано. — А вот это правильно, я считаю, — она кивает головой и продолжает уже возмущённо, — А то моя Ленка, вон, укатила в свой Питер, хрен дождёшься её теперь. Нашла себе там какого-то ухажера, а на мамку родную плевать хотела с высокой колокольни! — под конец её голос стал выше и казалось, что сейчас она расплачется, но зато теперь это явно направлено не на Арсения, поэтому тот утыкается обратно в свою тарелку, ещё больше ссутуливаясь. Мысли, надоедливые и далеко не позитивные мысли вкупе с сомнениями сжирают его изнутри. Через полчаса пьяные разговоры уходят в ностальгию по временам, когда Арсения даже в планах не было, и ему удаётся уйти. На улице уже стемнело, и только одинокий фонарь с мигающей лампочкой освещает унылый двор. Антон обещал прийти через пару минут, и пока Арсений ждёт его, из головы не выходят собственные слова. «Поступать в Центральный город»… такая глупость, но будто у него есть выбор. Хотя, может выбор действительно есть, но Арсений боится. Он так чертовски боится, что не поступит, не сможет найти работу, не оправдает чьих-то ожиданий и дальше-дальше-дальше. — Арс? — родной голос вырывает парня из мыслей, отвлекая от созерцания злополучного фонаря. Антон всё равно светит ярче и только своим присутствием заставляет загоны хотя бы на короткий срок отступить на второй план. — Привет, Антош, — Попов отмирает и улыбается ему, коротко целуя в щёку. — Привет, — Антон посмеивается с почти детской невинности, но тут же спрашивает вполне серьёзно, — Всё в порядке? Просто ты стоял такой… загруженный, что ли… Но если что, можешь не говорить, я тебя не заставляю, — добавляет он, заметив, как Арсений задумчиво смотрит в никуда. Парень лишь качает головой. — Давай к тебе зайдём? У тебя ведь мама на смене сегодня? — он переводит взгляд на Антона. — На смене, — Шастун кивает сам себе и, оглядевшись по сторонам, аккуратно берёт Арсения за руку. Антон живёт через несколько домов, поэтому дорога занимает у них всего пару минут, за которые они просто обсуждают что-то отвлечённое. Уже в квартире Шастунов Арсений тащит парня на балкон, а тот и не сопротивляется, зная, что это бесполезно. Они сидят на старых неудобных стульях, соприкасаясь коленями, и смотрят на звёзды — благо, что балкон не застеклён. А звёздное небо действительно красиво — миллионы, миллиарды малюсеньких точек, глядя на которые невольно осознаёшь свою ничтожность по сравнению с ними. Внезапно Арсений тихим голосом прерывает образовавшуюся тишину: — Ты знаешь… мне здесь очень тесно… — он переводит взгляд на Антона, который теперь уже смотрит на него, а затем обратно на небо, — Когда бабушка с дедушкой ещё живы были, мы часто к ним в гости приезжали. Я тогда совсем мелким был. А они жили в курортном городе. У моря. И этот город всегда жил своей жизнью. Там было много людей, и все они куда-то спешили, шумели, иногда их, может, было слишком много… — он легко усмехнулся, — но мне это так нравилось. Мне нравились какие-то вечерние шоу, типо тех же фонтанов, нравились уличные музыканты, продавцы сувениров на рынке, нравилась жизнь. Поэтому я так обожал приезжать туда каждое лето… — парень замолчал на какое-то время, всё так же глядя на звёзды, — А ещё… знаешь… их дом был совсем недалеко от моря, и иногда, ночью, если никто не мешал, можно было услышать шум морского прибоя. Конечно, его можно было услышать и днём, на пляже, но там всегда была целая какофония голосов… А ночью… только этот шум. Мне всегда было так спокойно, хорошо, когда я его слышал. И у меня, ещё совсем ребёнка, этот шум ассоциировался с какой-то… лёгкостью, мечтами, счастьем и… свободой. Абсолютной свободой, будто я умею летать, будто у меня есть настоящие крылья… Понимаешь? — парень бросает короткий взгляд на Шастуна, — Сейчас я уже не помню, когда в последний раз там был… Так вот, к чему я это всё… знаешь… в моём городе не слышно моря. Под конец у Арсения проседает голос, а в глазах скапливается влага. Он не смотрит на Антона, потому что боится, что тот не поймёт или не захочет его понимать, скажет, что это всё глупость и Попов сам придумал себе проблемы на ровном месте. Но Антон лишь тихо зовёт его по имени и просит на него посмотреть. Арсений с опаской переводит взгляд и сталкивается с зелёными глазами, не находя в них и капли того, что так боялся увидеть: там есть лишь нежность вперемешку с необъяснимой, но в то же время какой-то до боли знакомой тоской. Парень аккуратно берёт его за руки. — Арс, я… я понимаю, о чём ты. Ну, может, не полностью местами, но понимаю. Я тоже хотел бы выбраться отсюда куда-нибудь, где… больше возможностей, что ли, — он тихо усмехается. — Да и ты ж знаешь, что мне нравится вся эта движуха с КВНом, а здесь с этим явно не развернёшься. Арсений в этот момент почему-то чувствует себя таким окрылённым, будто снова вернулся в курортный городок. Антон услышал его, Антон его понял. — Я люблю тебя, — он произносит это тихо, словно самую страшную тайну, которую не должен узнать никто, кроме Шастуна. На лице парня расцветает нежная улыбка. — Я тоже люблю тебя, Арс. — Давай в следующем году… ну, когда уже школу закончим… Давай… уедем отсюда? Вместе. — Обязательно уедем. Вместе, — вторит ему Антон и целует, сжимая крепче чужие руки. Звёздное небо, конечно, красиво, но звёзды — немые и холодные, всё же чуть хуже любимых людей, которые вселяют надежду в то, что завтра будет лучше, чем вчера.