Далёкий голосок разорвал густую ночную тишину леса, оставляя рваные края на мирном спокойствии. Этот звук заткнул остальные шумы природы, будто кинжал немоты, воткнутый в Лес; сам же голос неприятно продолжил заливаться, неуместно, аки кровь из порванной раны.
Техноблейд слыхал жалобное мяуканье и раньше. Так пищали маленькие рысята и лесные коты, потерявшие маму, заставляя содрогаться от жалости всех способных на это чувство. Но никогда досель он не слышал, чтобы пищание было таким низким. Словно котёнок был размером с оленёнка.
Он, игнорируя неприятные нотки, спешит на зов, бесшумно ступая копытцами по лесной, в ночи одному ему и кабанам видимой тропе. Лес доносит эхо, словно как раз хочет, абы он услышал и пришёл. Техноблейд не смеет игнорировать.
Он без усилий обходит паутину, под ногами не хрустит ни одна палка, не шуршит листок; рука отодвигает ветку — и взору предстаёт…
«Маленький человек. Так глубоко в лесу», — удивляется — впервые, за много лет — Техноблейд. Он видит, как этот недо-(
или сверх-)зверь прижимает руки к груди, к грязной от земли и, судя по запаху, крови, но явно в прошлом светлой одежде, оглядываясь со страхом на замазанной морде. «Лице», — исправляет себя мужчина (очевидно, что он очень давно не встречал людей, раз их именословие для него так кануло в Лету). Он чует, как это… создание не принадлежит лесу. Он слышит копытцами землю, как человек громко ступает — впрочем, всё равно не так громко, как мяукает. Или погодите, нет, не мяукает…
Плачет…
Лесные жители не плачут. У них на корню не существует подобного выражения эмоций. Он сам не помнит, когда в последний раз плакал. Уже почти подзабыл, что подобное есть.
Техноблейд слышит где-то будто в груди, как будто у него там
ещё есть сердце, как Лес отторгает это человеческое дитя. Лес говорит, что таким гостям тут не место. Лес говорит, что ему всё равно недолго осталось. Лес говорит ему действовать.
И он никогда не ослушается Леса.
«Тем более, если он сам, без родителей… С сиротами у меня разговор короткий».
Шаг — рука тянется к ножнам.
«Удивительно, что такой громкий, неуклюжий, ещё жив, а не переваривается в желудке волков или медведя», — успевает в процессе подумать Техноблейд, и дальше полностью выключает мысли, сосредотачиваясь на своей молниеносности.
Шаг — волнистый меч обнажается, беззвучно, будто сделан был из перьев совы. Человек бы ни за что не поверил, что оружие можно достать настолько бесшумно. Лишь дуновение ветра могло выдать Техноблейда. Обаче, подобный ветер только птицы учуяли бы. Филза. Может Уилбур. Уж точно не
человек.
Но мальчик вдруг замолкает, поднимает свои огромные заплаканные глаза прямо на него, и в них расцветает радость. Техно не подаёт изумления, бесстрастно и плавно, как тень, собирается продолжать идти, как тут поступает сигнал. Стоп. От Леса.
Техно слушается, замирает, ни разу не потеряв равновесие и не сменив выражение лица. Люди могли бы сказать, что он был как профессиональный дворецкий. Если бы, если бы. Он был кое-чем
значительно крупнее.
Маленький человек переводит взгляд на его меч, и вот уже в зрачках страх. Удивительно. Техно так отвык видеть настолько яркие эмоции. Не то чтобы он жил в безэмоциональной среде, просто все эмоции он
чуял. Не видел. Не было надобности видеть с таким чутьём. Как и у всех зверей.
Но человеческая мимика — это что-то за гранью. Особенно у детей. Такая выразительная. Такая искренняя. Можно даже сказать, пугающе непривычная своей силой.
Техно прислушивается к Лесу. Где-то вдали будто вопросительно ухнула сова.
Лесу интересно. Он всё ещё чувствует чуждость этой души, но он удивлён, что человек смог услышать одного из его стражей. Техно вспоминает из своего прошлого, что дети завсе бывали… со странностями. Иногда с чем-то, что другие окрещали сверхспособностями. А повзрослев, они либо теряли те качества, что сильно выделяли из человеческого стада, либо… Либо вообще не имели возможности повзрослеть. Гибли.
Чай этот детёныш — один из подобных. Тогда он понимает Лес. Этакие — интересные. И не настолько человечные, а значит —
более лесные.
Техно опоминается и опускает меч. Пусть от этого страх мальчика не уменьшился. Он продолжал стоять, хотя было видно, что он не закостенел от страха, а просто по своему желанию не бежит. Ему тоже интересно. Глупец. Впрочем, от Техноблейда нет смысла бежать. Возможно ли, что этот представитель рода человеческого обладает развитым чутьём, дабы догадываться об этом?
Техноблейд рассматривает его, благо, зрение в темноте позволяло на ура. Белокурый, голубоглазый, пусть и одежда подпорченная, но явно не просто тряпки — lege artis аристократ. Что же такой позабыл в лесной гуще под покровом ночи? Да вдобавок и раненный, что едва может двинуть хоть какой частью тела без боли?
У мальчика зрение в темноте было в стократ плоше, однако, несмотря на это, мальчик рассматривал незнакомца. Пока не убили… или пока этот
некто (потому что
он не мог быть человеком) не исчез. Мальчик рассматривал, пока мог — хотя, почему-то
что-то подсказывало, что у него ещё будет время. Незнакомец был удивительным. Высокий, одежда дорогая, но будто из лесных материалов. Плащ из какого-то красного мха. Ноги — не ноги — копыта — или же он повредился рассудком и ему это мерещится. Хотя, остальные детали не внушали уверенности в реальности происходящего (но, в силу бытия ребёнком и отсутствия базовых понятий рациональности, мальчик не мог не думать, что всё — реально). На голове череп свиньи, верхняя её челюсть; корона из сплетений веток со вставленными кристаллами, в тёмных глазницах маски не разглядеть глаз.
Ребёнок прячет руки в рукавах собственной белой рубашки, безнадёжно утратившей свой дорогой вид. Что ж, ему плевать. Он был бы готов испортить или потерять всю одежду, если бы… если бы его… его мама и папа… всё ещё были… были…
— Ты знаешь, что человеку не место так глубоко в лесу? — впервые подал голос великан — как и ожидалось, глубокий холодный бас. Мальчик вжал голову в плечи, но не перестал смотреть прямо в глазные отверстия незнакомца.
— А Вы же не человек?
— Нет.
Голубые глаза расширяются, загораясь интересом. Горе напрочь слетает с детского лица, почти как и боль.
— Вы — лесной бог?
Техно застыл, и затем поднял брови. Интересный малый. А в глазах уже ни следа слёз.
Лес шептал, но Техноблейд не мог разобрать конкретного значения. Едва лишь тон: Лес пребывал в восторге.
— Нет, не бог.
Ветер дует сзади, одобрительно мягко подталкивая его в спину. Он же дышит в лицо мальчика, развивая светлые кудри и заставляя прикрывать длинными ресницами глаза. Техно мысленно улыбается с выражения лица малого, и басит:
— Бог леса — сам Лес. Я же — страж и помощник.
— Вы можете понимать лес? — губы растягиваются в улыбке, демонстрируя зубы. Мужчина при виде их напоминает держать себя в руках — естественно, в его мире обнажённые клыки стали означать агрессию. Никак не дружелюбие. Удивительные, однако, существа эти люди. Удивительные и странные.
Техно вспоминает вопрос, и не может сдержать приятное чувство, предвкушая реакцию человечка:
— Могу.
— Ого! — мальчик переступает, словно хочет подойти к нему ближе, но не забывается и остаётся примерно на месте. — Вы… Вы знатный!
Техно почти готов был сделать шутовский поклон, но, услышав последнее слово, остановился. «Знатный… Знать». Воспоминания из далёкой прошлой жизни непрошено подкрались, и мужчина мотнул головой, прогоняя их. На место собственных дум пришло желание Леса. Оно потекло по венам, как берёзовый сок, и разнеслось в голове эхом филина. Необычное желание, можно сказать, почти противоестественное; такого он ещё ни разу не делал, но ослушаться
такой сильной, громкой воли… Было не в его правилах.
Он спрятал меч в ножнах, приседая на корточки, дабы хоть как-то уровняться с мальчиком.
— Где твои родители, малыш?
Златокудрый снова прижимает подбородок к груди в попытках сдержать хлюпанье носом и дрожание губ.
— Их… Нет… больше…
— У тебя есть кто-то? — Техноблейд говорит себе «нет», но невольно сквозь сердце просачивается жалость… нет,
сопереживание детёнышу.
Детёныш молчит.
Лес ликует.
Техно глубоко вздыхает, привнося в свой голос нежных, непривычных ноток:
— Как тебя зовут,
мальчик?
Ребёнок насупливается, будто не уверен, можно ли доверять такое страшному (но жуть интересному) незнакомцу, а тем более не-человеку.
Хотя, с обычными людьми Томми всегда чувствовал себя… не так. Слишком… обычно, буднично. Его же, в возврат, так же мало понимали. У него не то чтобы были друзья. Так, некоторые другие дети, с которыми он учился — в совсем не-его школе.
— Томми, меня зовут Томми, — выдавливает он, набравшись первой волны смелости. Набравшись второй волны смелости, он резко, пока не передумал, докидывает: — А Вас? — и закрывает глаза в опаске.
Сейчас. Либо его убьют, либо его жизнь навсегда изменится. Томми вдруг понял для себя, что готов был попробовать, принять этот риск. В конце концов, умереть от самого стража леса? Что может быть захватывающее?
Томми чувствует дуновение ветерка.
«Может, этот страж леса будет понимать меня больше?»
И на детское плечо кладётся тяжёлая рука. Томми распахивает глаза от неожиданности и понимает, что всё же второй вариант, не смерть.
— Я Техноблейд.
Мальчик кладёт ладошку на руку старшего, затем отходит, так что рука Техно сползает с его плеча, и протягивает ручку.
— Такое мощное имя. Приятно познакомится, Техноблейд. Можно я буду звать тебя Блейд?
Техно борется с желанием рассмеяться. Надо же, какая отвага (потому что это явно не бесстрашие — со страхом у малыша всё было в порядке). Отвага настоящего
стража.
«Она тебе окупится. Обещаю».
— Можно, Томми, — мужчина пожимает маленькую длань, слабо, чтобы не навредить ранам, и, не отпуская и не отводя взгляд, встаёт и поворачивается. — Пойдём. Поможем тебе.
И мальчик с новой надеждой, кивнув, идёт.
