--
Митя в лёгком недовольстве морщит носик, как-то совершенно не по-заячьи фыркнув едва слышно, и, всё ещё рассчитывая на кардинальное изменение решения, снизу вверх, не отрывая глаз и, как на миг кажется, даже и не моргая, смотрит на разбирающегося с узлом на чужом пакете Субботина. Словно бы загипнотизировать намеревается, где-то внутри себя нужные искорки отыскивая. Такие точно, какими пользуется порой его мама, Лёньку заставляя поменять свой выбор или согласиться на её авантюру. — Ты большой уже, — отдавая тихой девчушки её наконец развязанный пакетик с бантиками и носочками, качает головой Лёня. — Целых четыре года. Нужно уметь самому поправлять свою одежду, — продолжает он с лёгкой твёрдостью в голосе. — Если у тебя не будет получаться — я помогу, — обещает старлей, и Митя сопит себе под нос, надувает от недовольства губы, но всё же опускается на свободную часть заложенной вещами банкетки. Прихватывает пальчиками ткань светлых колготок и старательно тянет их вверх, натягивая до самых коленей. — Вот видишь, как у тебя хорошо выходит. Справившись, мальчонка не сдерживает довольной улыбки. Так, словно бы покорил какую-то немыслимую высоту, или вместе с командой поставил рекорд, правильно ответив на семь вопросов из семи. Лёня отбивает ему распахнутую «пятёру», повторяя, что он молодец, и, оправляя чуть съехавшую на бок пятку, отмечает всё же, что нужно быть повнимательнее — для собственного же удобства. Митя согласно кивает и решительно отправляется на поиски дополненных к празднику шортиков, затерявшихся где-то среди вещей и пакетов или даже спрятавшихся в шкафчике с вишенкой. — Стой-ка, зайка беленький, — поймав за ручку малыша из противоположного ряда шкафчиков и банкеток, Лёня обращается уже к нему. — Посмотри, как рубашка у тебя криво получается, — сведя края его «заячьего костюма», объясняет Субботин, мальчик склоняет голову и по взгляду его в один миг понятно становится, что он невероятно удивлён, как же так получилось. — Вот это что у тебя? — Петелька, — отзывается мальчуган, переводя на Субботина взгляд. — У пуговка для неё где же? — Потелялась, — пожимает он плечами. Голосок его звучит с какой-то обречённой печалью, он, как кажется, уже собирается опустить руки, не зная, как исправлять ситуацию, но в слаженной команде спустя какие-то несколько мгновений потерявшая пару пуговка всё же оказывается разыскана, и не просто разыскана, но ещё и воссоединена с ещё только недавно сиротливо топорщащейся петелькой. Мальчонка счастливо улыбается и теперь уже сам соединяет края своей рубашки, проверяя её ровность. — Спасибо. Подготовительная суета в раздевалке так и царит. Бегают туда-сюда воспитательница с нянечкой и двумя особо отзывчивыми мамочками, по мнению Субботина слишком уж активно помогая детишкам приодеться и буквально не давая особенно никуда не спешащим малышам даже попыток самостоятельно поправить платьица и застегнуть сандалики. Изредка то там то тут хнычут расстроившиеся чем-то своим мальчишки и девчонки, теряются только-только положенные вещи, уже через минуту обнаруживаемые в шкафчиках, под банкетками, у соседа в руках. И при всей этой головокружительности на душе всё равно тепло и как-то волшебно. — Слушай-ка, а другая мишура была, — поправляя Мите загнувшийся ворот, этой самой мишурой и украшенный, отмечает Лёня. — Большая такая, с торчащими колокольчиками. — Она колютсия, — морщится от воспоминаний мальчишка. — Вот так постоянно трогала, — продолжает он, со спины проводя пальчиками по собственной шее, — и мешалась. Мне не нравится так. Мама другую втсера пришила. Красиво? — Красиво, — улыбаясь, кивает в ответ старлей, всё ещё рассматривая аккуратную золотистую спиральку с мелкими, торчащими в разные стороны лучиками. На рубашке мишура создаёт по истине праздничную кайму, проходящую не только по вороту, но ещё по низу и краям рукавов. — Если бы мне дали выбирать между двумя вариантами, я бы точно выбрал этот. Смотри-ка, — взметнув взгляд в сторону выхода, отмечает Лёня, — а вот и наша мама пришла. — Молотска принесла?**
Трель дверного звонка проносится по квартире уже в третий раз. Протяжно и будто бы громче обычного. И всё это — за неполную минуту. Словно бы невидимый пока почти что ночной визитёр сгорает там не от нетерпения, а в прямом смысле этого слова, всеми силами ища спасения. Спасибо хоть дверь с петель не сносит. Желание заглушить окончательно этот звон (а для верности после этого ещё и гостю по головушке настучать) внутри так и пылает, усиливаясь с каждым шагом и подкрепляясь новым нажатием на кнопку с той стороны двери, но заглядыванием в глазок Соколова всё же не пренебрегает. Мало ли, кто и с какими намерениями может там оказаться. И время непростое (да и всегда таким было), и служба её всякие побочные эффекты подкинуть может. — Ты чего так поздно? — со смесью недовольства и обеспокоенности в голоси вместо приветствия выдаёт майор, распахивая входную дверь. — Кость, случилось чего? — Вот почему сразу случилось? — хоть и ворчит, но делает это довольно громогласно Лисицын. — Юля, почему случилось?! — повторяет он как будто бы для верности, рассекая руками воздух. Отбивает ботинки о придверный коврик и, не дожидаясь приглашения и пользуясь тем, что Юля не преграждает проход, переступает порог квартиры, уже на ходу расстёгивая куртку и стягивая с головы успевшую запорошиться снегом шапку, решительно захлопывает за собой дверь. — Уже и просто зайти нельзя. Дожили! — Не шуми, — просит его Соколова и, не отводя взгляда, резонно отмечает: — и никто тебе ничего не запрещал. Просто обычно ты другое время выбираешь. И хотя бы сообщением предупреждаешь. — Рядом просто оказался, — пожимает он плечами, и по не снятой куртке становится понятно — рядом был по делам служебным. — Заехал. Юля смотрит на бывшего возлюбленного почти что неотрывно, и от внимательных глаз её не укрывается, что привыкший уверенно держаться всегда и везде товарищ майор сейчас заметно тушуется, хоть и старается этого не показывать. Он опускает взгляд в пол, несколько мгновений медлит, словно бы варианты слов и действия в голове прокручивая, и наконец обрубает последние, утягивающие его в сторону, сомнения. Звякает молнией и из кармана вынимает серого плюшевого зайчонка с приветливо торчащими вверх ушками. — На праздник вчера к сыну не попал, — негромко начинает он, нерешительно поднимая на Соколову глаза. — Решил вот… игрушку ему хотя бы купить, — объясняется майор, вертя в руках зайчонка, одетого в ярко-салатовую футболку и джинсовые шортики на лямках. Заехав ещё днём в магазин, Костя напрочь растерялся, непонимающим взглядом окидывая забитые игрушками полки, а когда увидел этого зайчонка, прилёгшего на одного из своих соседей и словно бы гипнотизирующего майора, с выбором определился в тот же миг, припомнив заодно, что у сына есть подобные шорты. — Митька! Мить! — выкрикивает он куда-то вглубь квартиры, за что тут же получает от Юли по плечу. — Да тихо ты! — шикает она на Лисицына. — Время видел? Ребёнок спит давно. За миг вроде бы серьёзно взбодрившись, зарядившись как будто бы предвкушением, Костя вновь поникает. На этот раз как-то окончательно и бесповоротно. Опускает вниз голову и взглядом провожает точно так же опавшую вниз руку, крепко сжимающую словно бы погрустневшего зайца. Собирается было развернуться, в обратном направлении чтобы переступить порог квартиры, но оказывается остановлен сжатой его локоть ладонью. — Вешай куртку, разувайся и проходи на кухню, — с теплотой отзывается Юля. Она как бы в подтверждение собственных слов забирает из его руки шапку, забрасывая её на один из свободных крючков, и удаляется в сторону кухни, в полумгле которой яркими огоньками сияет гирлянда на широком окне, на самом-то деле ещё и балконную дверь захватившем себе в пару. На кухне пахнет сухими пряностями, цитрусами и каким-то непередаваемым уютом. Юля складывает в стеклянный чайник порезанные дольками лимоны с апельсинами, срывает в небольшого кустика мяты несколько листиков, отправляя их следом, и выглядит такой домашней, какой, как кажется Косте, никогда не была за все годы их отношений. У кухонного гарнитура, спиной развернувшись ко входу, «колдует» над чем-то Лёня. Присмотревшись, Костя понимает — над куриной грудкой, под лезвием острого ножа превращающейся в аккуратные полоски. В миг подкрадывается мысль, что он, Костя, тут совершенно не к месту. Но мысль эта улетает куда-то прочь, стоит только Субботину развернуться, привычно и добродушно улыбаясь во все тридцать два. — Здорово, — обтерев и без того чистую руку об полотенце, протягивает он Лисицыну распахнутую ладонь. Словно бы не виделись они уже сегодня в конторе, не перекидывались парой рабочих фраз и не обсуждали за чашкой кофе планы на новогодний корпоратив, что наверняка попытаются сорвать всякие «редиски». — Есть будешь? А то Юля отказывается со мной ужинать. — Ну, хватит тебе. Сейчас Костя решит, что я объявила голодовку, — совершенно без злобы отзывается ему в ответ Соколова. — Мы с Митей ужинали, зная, что ты сегодня поздно. А вот чай я с вами попью. — Смотри, — закинув мясо на разогретую сковородку, Лёня вновь оборачивается к ожидаемо согласившемуся на ужин Лисицыну, — курица сейчас будет готова. Салат на столе. Рис нужно погреть — он в холодильнике. Действуй. И спорить с этими перед фактом его поставившими словами майор не собирается. Приодетый зайка серенький оказывается усажен на пустое место на полукруглой полке, отходящей от подвесного шкафчика, рукава форменного свитера почти что в миг закатываются до локтей, и, помыв тщательно руки, Костя безо всякого труда отыскивает на полке холодильника накрытый крышкой стеклянный контейнер с так аппетитно выглядящим гарниром.**
Криминал на новогодние дни отгулов не берёт. Напротив, в праздники разгуливаясь пуще прежнего. Отдыха, приятной суетой наполненного, не достаётся и борющимся с разбушевавшейся «нечистью» сотрудникам органов. Звучащие празднично-весёлыми песнями, всевозможными яркими и так привлекающими взгляд украшениями, такими особенными ароматами наполненные торговые центры — и те посещают они не со списком продуктов к столу, намерением прикупить ещё парочку подарков близким и желанием наполниться новогодним настроением до предела, а с абсолютно служебными целями. Опросы, проверки камер… всё так привычно складывается в рутину, которую майор Лисицын всё же умудряется разбавить заботами, куда более приятными сердцу. Семейными, если так можно сказать. — Лёнь, вы ёлку-то уже купили? — Да мы и прошлую ещё как-то не сломали, — пожимает плечами старлей, на неочищенной парковке стараясь если не угодить в, как кажется, никогда в своей жизни не бывший белым сугроб, то хотя бы не по колени в него провалиться, наверняка изгваздавшись при этом по самое некуда. — Она ведь не одноразовая. Её годами ставь, украшай — и будет радовать. — Искусственная?! — восклицает Лисицын, и по тону его совершенно не получается разобрать, чего же в нём больше: изумления или недовольства, морщится, словно бы за праздничным столом ему предложили отведывать блюда исключительно из цветной капусты, не позволяя насладиться так ожидаемым оливье, и с тенью укора на лице покачивает головой. — Что вы за люди такие? Настоящую ёлку ребёнку пожалели. — Да мы… — начинает было старлей, протянув куда-то в сторону Кости руку, — не то, ухватившись за хвост его недовольства, желая оттащить его подальше, не то взмахом своим намереваясь показать, что всё совершенно не так, как представляется майору на первый взгляд, — но оказывается незамедлительно прерван, даже про себе толком не успев сформулировать мысли. — Сам, значит, куплю! — решительно заключает Лисицын. И не только заключает, но и уже в следующий миг собирается исполнить своё обещание, не желая откладывать его не то, что на завтра, а даже на сегодняшний вечер. Он уверенно разворачивается, вновь в поле зрения своём обнаруживая переливающийся разноцветными огоньками ёлочный базар, так ловко примостившийся недалеко от входа в сверкающий красками торговый центр, и вполне себе решительно делает несколько шагов в сторону от служебного авто, внимания никакого не обращая на попытавшуюся путь ему преградить снежную кучку, разными парами ботинок сформированную в непонятную форму. На то, чтобы решить, что в добавок к ёлке обязательно нужно будет подобрать какую-нибудь яркую макушку, у майора уходит всего лишь несколько мгновений. Примерно столько же требуется на осознание происходящего и Субботину. — Кость! — окликает он напарника, пока тот не уходит уже окончательно. — Костя! — повторяет чуть более настойчиво, и Лисицын всё же разворачивается, замерев на месте. — Ну, не сейчас же. У нас с тобой ещё два обыска и встреча с главврачом. Ты с ёлкой собрался везде ездить?--
Новый год — время чудес. Об этом знает, пожалуй, каждый. Но ведь и предновогодние дни — время для какого-то особенного уюта, нотками мандаринов и морозца за окном пропитанного, сказочной атмосферы, так хорошо знакомой нам с детства и почти позабытой с годами, и гармонии, так норовящей укрыться от глаз. Время, когда без всяких условностей можно окунуться обратно в детство. Забраться с ногами на кровать, включить новогоднюю сказку и просто поверить в чудо. А когда в доме есть ребёнок, в сказку попасть куда проще. Яркие огоньки словно перепрыгивают с места на место, каким-то только чудом не путаясь в зеленоватой ткани прозрачно-воздушной тюли, отражаются в окутанном полумглой стекле и то и дело привлекают к себе взгляд, каким-то особенным образом гипнотизируя собравшихся в комнате. Внимания на гирлянду не обращают разве что Маша с Витей, на экране телевизора сквозь десятилетия помогая Деду Морозу отыскать и вернуть на праздник Снегурочку. Кот Матвей поёт свою извечную песенку, и Юля, улыбаясь каким-то своим детским воспоминаниям, сильнее прижимается к боку Субботина, не размыкающему не на миг своих тёплых и таких уютных объятий. — Я же им сразу предложил вас сожрать. И сожру. — А-а, сожрёт, — пугается на экране Маша, переводя на товарища взгляд, и сидящий на краю дивана Митя, так удобно сложивший по-турецки ноги, сильнее прижимает к себе плюшевого зайчонка в джинсовых шортиках. — Не бойся, Гриша, не созрёт, — покачав головой, заверяет он игрушечного товарища, поглаживает его приободрительно по голове и усаживает себе на колени, пальчиком указывая на экран. — Сам смотри. От дальнейших поисков внучки главного зимнего волшебника Субботина и Соколовых отвлекает трель дверного звонка. Она разносится по всей квартире и на миг отчего-то кажется, что это спустя года в гости к ним заглянули Маша с Витей, прося помощи в поисках Снегурочки, или даже уже она сама, спасённая и совершенно невредимая, поздравляет всех с наступающим праздником. Мальчонка слетает буквально с дивана, оставляя Гришу смотреть продолжение сказки, и уносится в сторону прихожей. — Я! Я открою! — выкрикивает он на ходу, и Юля с Лёней, переглянувшись, не думают даже скрывать улыбки. Субботин касается макушки возлюбленной поцелуем и всё оказывается вынужден разомкнуть их объятия. Заглянуть словно бы сквозь стену собирается в сторону тёмной прихожей и, точно зная, что будет услышан, обращается непосредственно к Мите: — Что, и помощь не нужна? — Нузна, — появившись на пороге комнаты, расстроенно признаёт Соколов, склонив немного голову и тяжело вздохнув. — А там мозет быть Дед Мороз? — спрашивает, когда Лёня уже оказывается буквально напротив, а с той стороны входной двери неизвестный пока гость вновь нажимает на кнопку звонка. — Всякое может быть, — пожимает плечами старлей. — Сейчас мы с тобой это узнаем. Что нужно сделать перед тем, как открывать дверь? — опустившись перед ребёнком на корточки, серьёзно спрашивает он, словно бы не слыша повторного сигнала от нетерпеливого визитёра. — Посмотреть в глазок. — Правильно, молодец. Давай, держись, — призывает Субботин, придерживая мальчугана свободной рукой, и выпрямляется с ним на руках в полный рост, уверенно уже делая шаг ближе к двери, — сам сейчас посмотришь, свои там или чужие. А если Дед Мороз окажется, будем выпытывать, настоящий он или нет. Договорились? — встретившись с мальчуганом взглядом, спрашивает он и, когда Митя согласно кивает, подносит его к дверному глазку. — Смотри-ка. — Папа! — восторженно восклицает Митя. Словно бы не доверившись первому взгляду, Соколов ещё разок приближается к колечку глазка, упираясь рукой в дверь, и, убедившись, что всё действительно так и за дверью уж точно никто другой, хлопает в ладоши и улыбается, почти что пританцовывая у Субботина на руках. Цепкие пальчики обхватывают ручку замка, усердно пытаясь сдвинуть его в сторону, но так и не справляются, спустя какой-то миг уступая место Лёниным пальцам. — И правда не Дед Мороз, — по-доброму усмехается Субботин, распахивая перед гостем дверь. — Лутсше! — буквально подпрыгивает у него на руках Митя, на несколько секунд вынуждая заволноваться, сверкает счастливыми глазами и тянет руки в сторону спешно переступающего порог папы. — Привет. Привет, мой золотой, — улыбается майор, принимая сына на руки, обдаёт его морозцем с так удачно ещё в подъезде распахнутой куртки и крепко-крепко прижимает мальчонку к себе, уже слушая его рассказ о том, как сегодня в садике они лепили снеговиков и делали снежные куличики. — Да ты что? Здорово. Лёньк, там… — позволив себе отвлечься всего на какой-то миг, не договаривает Лисицын, кивая в сторону порога. — Понял тебя, сейчас всё возьму, — кивнув, заверяет его Субботин, хлопая Костю по плечу. — Не стой на пороге — не хватало, чтобы Митьку продуло. Давай, раздевайся и проходи, — рассекая рукой воздух, бросает старлей, а сам уже в следующий шаг оказывается по ту строну порога. — Ого, какая! — не сдерживая своего восхищения вперемешку с удивлением, восклицает он. Машинально вскидывает взгляд в сторону Лисицына и к удивлению встречается с его. — Ты где такую отхватил? Нам эту красавицу ещё не везде и поставить получится. — В детскую идеально должна встать, — качает головой Константин Львович, абсолютно уверенный в этом обстоятельстве и собственном глазомере. — Ну, чего ты там медлишь? Заноси давай! И Лёня заносит, словно бы только и поджидая этого самого, дополнительного приглашения. Даже укутанная в транспортировочно-упаковочную сеть, хвойная красавица выглядит величественно и словно готово к тому, чтобы уже в следующий миг самостоятельно выбраться из оков, демонстрируя свои пушистые лапы и будто бы выпрямляясь в полный рост. Охваченный удивлением, неверием в реальность и восторгом, Митя сначала неподвижно стоит на месте, не моргающим взглядом вглядываясь в ёлку, после поднимает взгляд попеременно на Лёню и папу, и, глубоко вдохнув, словно бы собираясь прокричать что-то ликующее уже в следующую секунду, всё же подбегает ближе. Нерешительно дотрагивается ладошкой до холодных иголок, проверяя, что они на самом деле настоящие, расплывается в ещё более счастливой улыбке, и всем телом прижимается к новогодней красавице, заключая её в свои крепкие объятия. — Заворожили ребёнка, — отмечает Юля, и мужчины только в этот самый миг замечают её, прижавшуюся плечом к дверному косяку.--
Большие пушистые хлопья кружатся за окном буквально в танце, всё ближе и ближе оказываясь к стеклу и словно бы с любопытством и, может, даже завистью разглядывая, что же происходит по ту его сторону. А там, раскинув широко свои мохнатые лапы, почти что по центру комнаты красуется высокая ёлка, макушку ей украшает серебристая, поблёскивающая на свету пятиконечная звезда, а трое взрослых едва ли не хоровод вокруг неё водят, украшая светлой гирляндой из мелких шариков, яркими игрушками, совсем не заслоняющими хвойной красоты и тонкой полоской переливающейся словно мишуры. Мальчонка, натянув на голову заячьи уши от детсадовского костюма к утреннику, как заведённый мельтешит почти что по всей комнате: то с осторожностью и восторгом касается ладошкой колючих иголок, то убегает к коробке с ёлочными шариками, то пританцовывает под ненавязчиво звучащие песенки. — Крутая ёлка! — отмечает он, разглядывая принаряжающуюся на глазах красавицу. — А мы около неё Новый год встречать будем? — Думаешь, хорошая идея? — приобняв сынишку, спрашивает у него Юля, и сама с каким-то по-детски искренним восторгом продолжающая рассматривать принесённую Костей ёлку. — Не на кухне? Давай так, — заметив его расстройство, продолжает она: — мы послушаем Куранты, встретим Новый год около ёлки, скушаем по мандаринчику, а потом пойдём на кухню. Хорошо? — Хорошо, — пораздумав, соглашается Митя. — Мы ведь все вместе будем, правда? — с надеждой спрашивает мальчонка, обводя взрослых совершенно серьёзным взглядом. — Пап, ты ведь придёшь? — Мить… — нерешительно начинает Лисицын, под не отводимом от него взглядом сына плавясь совсем как воск от пламенем. — Измениться может всякое. Но я сделаю всё, чтобы вместе со всеми скушать мандарин возле этой ёлки, — отмечает майор и, пока погрустневший Митя не успевает ничего ответить, продолжает, живо сменив тему: — а вот здесь-то, смотри, шарика не хватает. Ну да, точно не хватает. А ну, давай, отыщи в волшебной коробке самый красивый и самый яркий шарик. Давай-давай, пока ёлочка не расстроилась. — У тебя дежурство? — не отводя от бывшего возлюбленного глаз, негромко спрашивает Соколова, дождавшись, когда сынишка убежит к примостившейся в стороне коробке с украшениями. Костя в ответ не менее грустно, чем Митя кивает, как-то на автомате, как кажется, подравнивая гирлянду на ёлке. — Не пробовал поменяться с кем-нибудь? — Скажешь тоже, — нахмурившись, отмахивается от её слов Лисицын. — Какой дурак согласится на дежурство в новогоднюю ночь меняться? Юля от его слышимого в голосе напора, невесть откуда взявшейся уверенностью сдобренного, заметно мешкается, просто не находя в себе не подходящих по всем пунктам слов, не хоть малейшей решимости. Отводит в сторону взгляд и буквально кожей ощущает повисшую в воздухе неразрешимость. — С Белой попробуй поговорить, — откуда-то со стороны доносится голосом Субботина, и Юля в миг оживляется, взметнув на него взгляд. Согласно кивает, просияв буквально, и, переведя взгляд на Костю, продолжает за возлюбленного: — У неё смена с первого на второе, а в этот день в Москве проездом какая-то её давняя подруга будет. Таня очень хочет встретиться. Думала с Воеводиным без проблем поменяется, а он отказал, — не без сочувствия пожимает плечами майор. — Чего он отказал-то? — хмурится в непонимании майор. — Совсем дурак, что ли? — Ты что, Таню с Олегом не знаешь? — вопросом на вопрос отзывается Субботин. — Начали добродушно, потом языками сцепились и злые по разным углам разбежались. Он ляпнул, что наверняка никакая там не подруга, а жених с огроменным букетом роз, она поддакнула, добавив, что ухажёр заграничный… А дальше как обычно: слово за слово — и ничего с обменом сменами не получилось. Так что у тебя появился шанс попытать удачу, — разведя руками, заключает старлей, отчего-то совершенно уверенный в удаче.