Дом, которого больше нет

      — Не важно, кем вы были раньше и почему попали сюда, отсюда вы выйдете новыми людьми. По выходу из Тигары Содружество обеспечит каждого заключенного рабочим местом, наиболее соответствующим его способностям и потребностям. Тигара — первая ступенька к вашей новой жизни!              Эта лож под разными соусами подавалась на Тигаре уже почти полгода. Тигара была планетой-тюрьмой, но случайный путник, если бы он, конечно, сумел миновать орбитальную систему безопасности, ни за что не догадался бы, где очутился. Планету усеивали города и селения, каждое из которых было отдельной колонией. Со стороны могло показаться, что из одной колонии в другую попасть не так трудно, единственное препятствие — расстояние; но впечатление это было обманчиво — никому пока не удавалось покинуть свою зону специализации. «Город», в котором обитал Джеймс, населяли убийцы. Три десятка кварталов из однотипных бараков, разделенных площадью с административными зданиями и огромным парком, призванным, должно быть, настраивать душегубов на мирный лад. Сам город тоже окружал лес, но туда здравомыслящие заключенные не совались — силовое поле отправило к праотцам уже немало смельчаков. Конечно, очередной псих попадался в каждой крупной партии, но его пример быстро отбивал у остальных крамольные мысли. Камер в тигарских бараках не было, их заменяли комнаты для двух-трех человек, открывавшиеся по биометрическим данным — свою комнату жилец волен был покинуть в любой момент, а чужак войти в нее не мог, если его туда не приглашали. Приглашать кого-либо в свой угол Викор не собирался.              Соседа он возненавидел почти сразу, когда понял, что перед ним не человек. Вернее, человек, но измененный. Голова Багла была полностью лишена растительности — не только волос, но и ресниц и бровей, — а кожа имела странный сиреневатый оттенок. Кто-то из случайных собеседников в столовой обмолвился, что это следствие специфической атмосферы его родины, и того, что местный воздух для него не слишком хорош. Его народ почти не покидает родную планету, да и чужаков у себя не жалует, вот и выходит, что прижиться в другом месте им не просто. Викор слушал вполуха. Ему было совершенно наплевать, чем дышат сородичи Багла или что едят, пока это не мешало ему и другим нормальным людям.              Не мешало. Очень скоро пришлось признать, что сосед ему достался на редкость покладистый — в «городке» убийц часто попадали в лазарет прямо из своих комнат. Иногда не возвращались. Что до Багла — большую часть времени он проводил в самых глухих частях леса, называемого властями парком, и появлялся только на ночевку. Местные говорили — поближе к источнику кислорода, но Викор склонялся к другой мысли — подальше от людей. Багл относился к так называемым «сложным» — тех, кого доброму руководству колонии не удавалось зазомбировать — что тоже стало немаловажной поводом для уважения, пусть причиной этому были не глубокие убеждения, а нежелание идти на контакт в принципе.              Между ними сразу сложились странные отношения. В первую свою встречу они познакомились, вернее, озвучили друг другу имена, и на этом их общение закончилось. Такое положение дел обоих устраивало. Иногда Багл возвращался под вечер с почти черными синяками и ссадинами, из которых струилась слишком темная для человека кровь. В первый раз Викор лишь наблюдал, гадая, поделится ли парень своими горестями с новым соседом или нет; в следующий прямо спросил юношу, что с ним приключилось, но тот ответил неопределенным жестом. Старпому уже приходилось видеть его этот странный кивок вбок — будто парень пытался пожать плечами, но самими плечи привести в движение забыл — Багл не раз отвечал им на самые разные вопросы. Викор так до конца и не понял, что тот означает, но склонялся к мнению, что это всего лишь намек на нежелание говорить на эту тему, так что не настаивал. Однако увечья соседа, ставшие здесь, похоже, традицией, начинали злить.              Где-то через месяц Викор вновь завел с парнем разговор:       — За что ты сюда попал? — ни то, чтобы это уж так интересовало его, но по зрелым размышлениям лучше уж знать, чьи скелеты в шкафу твоего сокамерника.       — За убийство, — ответ последовал не сразу и вышел слегка нечетким — парень явно редко пользовался речью.       — Как и все мы, — подтвердил Джеймс. — Кого ты убил?       — Никого. — Багл опять комкал слоги, но в этот раз ответ вышел понятней.       — Это как?       — Никого, — повторил юноша.       — Тогда за что тебя посадили?       — За убийство.       — Убийство кого?       К удивлению Викора, на сей раз Багл ответил.       — Посла Содружества.       — Но ты его не убивал? — логически заключил землянин.       — Нет.       — Почему же здесь ты, а не настоящий убийца?       — За убийство.              Викор готов был простить тех увальней, что регулярно дают этому инопланетному мальчишке в морду, он и сам с трудом сдерживался. Путем долгих расспросов и неимоверного самоконтроля из разрозненных и, преимущественно, односложных ответов юноши удалось собрать приблизительную картину случившегося: кто-то из обитателей его нелюдимой планеты ненароком пришил незваного (а может и званного, но не понравившегося, этого Викор так и не понял) гостя, оказавшегося послом. Этот кто-то был большой шишкой, и отвечать за свой поступок желанием не горел, вот и решило правительство подыскать козла отпущения. Бесспорно, какие-то грешки на родине у Багла имелись, иначе ему вряд ли досталась ба такая «честь», но убийство… Чем дальше Викор слушал, тем больше приходил к мысли, что для такого у парнишки кишка тонка.       А вот злость на увальней проснулась с новой силой.              И все же Багл не был человеком, Викор раз за разом напоминал себе об этом. Лезть в чужие дела без спроса — занятие неблагодарное, так всегда говорил отец. Отца Джеймс никогда не слушал, но сейчас это напутствие слишком хорошо подходило под ситуацию. Багл не искал помощи или сочувствия, по большому счету он хотел того же, что и сам Викор — что бы его оставили в покое, — только если землянин ограничивал это желание тюремными благодетелями и отдельными арестантами, парнишка адресовывал свой молчаливый посыл всем.              Необщительность соседа только упрощала жизнь.              Куда сложнее было отделаться от Драйка!              Викор даже думать не хотел, каким образом фирусинец оказался именно на этой планете, и именно в этом, что б его, городке (насколько он помнил, убийств за приятелем Машера не числилось). Драйк превратился в его ночной кошмар. Нет, он не маячил под окнами — комендантский час этого не позволял, — и даже перестал подсаживаться к Викору в столовой, но все равно ухитрялся быть поблизости. Это раздражало не только из-за вечного присутствия самого фирусинца, но и от того, что Драйк, в отличии от самого Викора, никогда не был один. Каким-то немыслимым образом он ухитрялся сдружиться и с охраной, и с заключенными, что для бывшего старпома «Лаберона» равнялось беспринципности. Однажды вечером Викор, не без удовольствия для себя, услышал, как группа старожилов решила преподнести этому выскочке урок. Следующий день принес неприятный сюрприз — вся грозная компания, развесив уши, сидела вокруг выскочки и слушала ну просто дико увлекательный рассказ о жизни подземных поселенцев! Это было еще одной раздражающей чертой — в устах фирусинца самая замызганная банальность обретала краски, а глупое оправдание — убедительность. Оставалось только радоваться, что правила колонии не позволяли сажать двух новичков в одну «камеру», иначе Драйк наверняка подсуетился бы к нему в компаньоны.       Нелюдимый Багл устраивал куда больше.              Землян, по крайней мере в этом «городке», не было, но Викор сошелся с несколькими ребятами из HLA, жителями старых колоний в Млечном Пути, и теперь большую часть времени проводил с ними. Как говорили предки — убивал двух зайцев сразу: удовлетворял потребность в общении и избегал приглашений Драйка присоединиться к нему и его компании. Вместе они изучали окрестности (вернее, изучал их Викор, старожилы скорее исполняли роль гидов), вместе торчали на занудных перепрограммированиях, носящих громкое название «Курсы чистой совести», вместе посещали «бордель».              Последний не имел постоянного места — хоть тюремные власти и решили, что расселять заключенных по половому признаку не целесообразно, а заведение постоянных отношений благоприятно сказывается на моральном оздоровлении, за нравственностью так же велся строгий надзор.              Чтобы привести в комнату постороннего, нужно было специальное разрешение, и регулярные разрешения для разных людей могли вызвать подозрения. Любовные утехи оборачивались настоящими шпионскими страстями — дамы (и, как подозревал Викор, не только дамы) разрабатывали свой собственный график, одна никогда не работала непрерывно, а если такое вдруг случалось, то бывала уже не принимающей стороной, а гостьей в сопровождении. Тет-а-тет встречи тоже случались редко, отчего регулярно перерастали в оргии.       Заключенные понимали «моральное оздоровление» по своему…              Все это было Викору глубоко противно. Встречи он посещал — организм требовал своего, — но после каждый раз ощущал себя грязным, и спешил домой, что бы сон поскорее смыл это гадкое чувство.              Конечно, так жили не все. Многие и впрямь заводили отношения, и даже получали разрешения на совместное проживание (вот и еще одна причина делать их убогие комнатки двухместными), но у Джеймса Викора для таких связей не хватало опыта — сначала не хотел пополнять поголовье вдов, которых и так на родной планете было слишком много, потом же мимолетные ни к чему не обязывающие встречи просто вошли в привычку. Он даже начал искренне верить, что это единственно возможный вариант отношений для нынешней Земля. Когда та еще существовала.       К тому же завести пару означало прогнуться под политику Содружества, а на это Викор не пойдет ни за что в жизни.              Так что он без зазрений совести направлялся в компании троих его новых знакомых к Николь — шлюхе на редкость горячей, что как-то слабо ассоциировалось со стоявшей в ее личном деле пометкой «хладнокровное убийство».       За прошедшие месяцы Викор научился ориентироваться в череде одинаковых корпусов, так что теперь возглавлял шествие. И первый услышал звуки борьбы.              В «городе» каждый угол был под наблюдением, но иногда очередной местный хакер недоучка ухитрялся взломать участок сети и зациклить датчики на состоянии «пусто». Рано или поздно такие взломы находили — если камеры и датчики долгое время ничего не фиксируют, в преступном городке это само по себе подозрительно, — однако на пару дней свободная зона становилась территорией произвола, торговли и всего того, от чего доблестное руководство колонии пыталось своих подопечных отучить.       По-видимому, к одной из таких зон они сейчас подходили.              Викор не собирался вмешиваться, он прекрасно понимал, как легко здесь наживаются враги и чем это может быть чревато, однако почти невольно взглянул в заканчивавшийся тупиком проулок между тремя корпусами, и остановился. Один из шедших позади спутников попытался его подтолкнуть, но землянин не обратил на это ни малейшего внимания — он смотрел в глаза своего вечно избитого и загнанного соседа и понимал, что сейчас совершит ужасную глупость.              Вступая в HLA, он принял ответственность за людей, находящихся под своим началом. И не сберег их. Пусть этого парнишку с большой натяжкой можно было назвать человеком, пусть он по-детски упрям и не блещет умом, он находился под его, Викора, защитой. Джеймс и сам не заметил, когда его местный кружок стал зоной его ответственности.       Что бы не послужило причиной происходящему, оставаться в стороне он не мог.              — Тебе чего? — грубо спросил один из бугаев, нависавший над Баглом.              Вместо ответа Викор расслабленным шагом вошел в тупик, но, оказавшись в зоне, не просматриваемой уличной камерой, тут же принял боевую стойку. Бугаю и трем его дружкам это не понравилось. Движения Викора были достаточно красноречивы, чтобы навести громил на старую, как мир, мысль: «нападение — лучшая оборона».       Безумие — лезть на рожон четырем бандитам, но ведь и сам Викор был не один!              Руководство колонии не допускало оружия, и принимало немалые охранные меры на этот счет — все предметы, которые можно было использовать в подобном качестве, были оборудованы маячками, — но это место населяли люди особого сорта, так что Викор не слишком удивился, когда в руке побежавшего на него бугая мелькнуло что-то острое. Тот мчался, рассчитывая побыстрее разделаться с досадной помехой в лице землянина и вернуться к своему увлекательному занятию. Викор не обратил внимания на испуг в глазах Багла, полностью сконцентрировавшись на нападавшем. Перехватив руку с неизвестным подобием ножа, Викор поднырнул под нее, и, развернувшись, направил так, что громила по инерции налетел на свое собственное оружие. Тратить время на извлечения колющего предмета он не стал, неотрывно наблюдая за оставшейся троицей. Еще двое — на сей раз невооруженных — направились к нему, один так же бегом, второй, куда более осмотрительный — шагом.              Одного Викор намеревался встретить ударом в живот, но тот подобный маневр предвидел, и поймал ногу в полете. Джеймс, не долго думая, развернулся к нападавшему спиной, выворачивая ногу в руках противника и заставляя его ослабить хватку. Добившись своего, он высвободился, и, не дожидаясь, когда нападавший опомнится, отвел ногу назад и ударил носком под колено.       Вопль и хруст дали понять, что число способных к сопротивлению противников сократилось до двух даже без помощи его спутников.       Неплохо!              Третий нападавший, и раньше не спешивший присоединиться к веселью, стал двигаться еще медленнее. Его явно не прельщала перспектива скрючиться на земле подобно своим предшественникам, он предпочитал тактику выжидания. А вот последний... Из глубины тупика вновь послышался сдавленный стон. Оставшийся на месте громила рассудил, что вояка укладывает го коллег не из любви к искусству (хотя и такой здесь не редкость), и ударил Багла в живот с видом естествоиспытателя, проводящего занимательный опыт. Ярость, вспыхнувшая в глазах Викора, вызвала довольную улыбку — эксперимент оправдал ожидания. Естествоиспытатель занес ногу для следующего удара, а нападавший номер три тем временем напрягся, ожидая удобного момента.              На сей раз старому земному принципу последовал Викор. Краешком ума он понимал, что злость — плохой советчик, из-за этого советчика он и попал сюда, — но помесь ответственности и чувства вины требовала закончить все это здесь и сейчас, сию минуту. Защищавшийся и нападающие поменялись местами, и не только в порядке действий, но и в их эффективности. Сначала целившийся в голову Викор пропустил удар в солнечное сплетение, так что парализованный болью еле успел уклониться от следующего удара. И попасть под другой.              Рано он списал со счетов первых нападавших. Парень с выбитой коленной чашечкой так и скулил, свернувшись калачиком, а вот жертва собственной заточки от болевого шока отошла. И пришла в неистовство, в полной мере вложив его в удар в спину.       Уже на земле Викор понял, что чувствует ноги, и позвоночник, вопреки ощущениям, каким-то чудом не переломился. Затем пришло неприятное откровение, что шагов он не слышит, а значит спутники его все еще являют собой безмолвных зрителей, и ни один из них не потрудился предупредить его об опасности со спины.              Ноги-то он чувствовал, но слушаться они не желали. Сейчас он представлял собой идеальную мишень, осталось дождаться, когда обозленный бугай откопает в своих кишках заточку и пустит ее по первоначальному назначению. Видна такая уж у него судьба — поддаться злости, и лежать потом в ожидании расправы, зная, что ни одна собака не поможет. В прошлый раз, правда, вмешался тот полоумный ницшеанец, но теперь-то...              Со стороны проулка свист, разом отвлекший нападавших от новой жертвы.       — Вот незадача, ребятки, кажется, этим сектором патруль заинтересовался, — послышался знакомый до зубного скрежета голос. Викор даже (не без усилий) повернул голову, чтобы убедиться, что голос это реален, а не начало страшного бреда.       — С чего ты взял? — зло спросил осторожный.       — Дай-ка подумать... — Драйк изобразил озабоченность. — Должно быть, с того, что это я им сообщил.              Осторожный зарычал так, что Викор невольно бросил взгляд на его запястье — уж больно напоминал тот сейчас сверхчеловека.       Громилы двинулись было на Драйка, но тот предупредительно поднял палец, указывая куда-то вверх. Намек они уловили. Если охрана обнаруживала непросматриваемый сектор, ближайшие камеры перенаправляли таким образом, что бы захватить хотя бы часть слепой зоны. В поле видимости одной из таких камер стоял фирусинец.       Рычание стало еще отчетливей. Бандиты, кажется, готовы были наплевать на камеры и броситься на нового врага, но рев мотора заставил их передумать. Должно быть, он заменял в лагере старую добрую сирену, иначе как объяснить, что в высокотехнологичной тюрьме использовали подобную устаревшую технику?              Дальше рычания воинственности Осторожного не хватило, и он продолжил в полной мере соответствовать прозвищу, которым мысленно наградил его Викор, потянув своего куда более рьяного товарища прочь. Третий бугай оставил наконец полубесчувственного Багла, и присоединился к ним. Отягощать себя ношей в лице приятеля с поврежденной ногой они не стали.              — Ты как, живой? — участливо поинтересовался Драйк, присаживаясь на порточки рядом с Викором.       — К твоему великому огорчению, — пробурчал землянин, неуклюже принимая сидячее положение. Выказывать слабость перед фирусинцем он не хотел, и лучше уж перетерпеть боль, чем любоваться на эту ехидную физиономию снизу вверх. — Если хотел помочь, мог бы сделать это, не привлекая этих... — Викор неопределенно дернул головой в сторону подъезжающих машин.       — Как? Распластавшись рядышком? — язвительно поинтересовался Драйк. — Я умею налаживать отношения, быть незаметным, или наоборот, привлекать внимание, но драки?! Уволь, не моя ипостась.       — Шкуру жалеешь?              На самом деле Викор и сам не мог припомнить, что бы Драйк хоть раз впутывался в серьезную рукопашную стычку, а ведь даже он, при всех их взаимной «любви», не мог назвать фирусинца трусом.              — Замолвить за тебя словечко? — поинтересовался Драйк.       — Избавь меня от своей милости.              Драйк, к пущему раздражению Викора, наблюдал за погрузкой пострадавших в машину с крайне самодовольным видом.              

***

             Следующую неделю Викор сменял больничную палату на допросную и обратно. Говорил он сухо и мало. Хоть он и не страдал анархизмом, но и нынешняя власть Тигары его не слишком устраивала, и помогать ей не было никакого желания.              Багла за это время он видел раза два. Первый — в больничном корпусе, когда их только привезли. Медсестра при осмотре непрерывно хмурилась и бросала то на одного, то на другого осуждающие взгляды. Следов давних и не очень побоев на теле юноши и впрямь оказалось не мало, и она, похоже, решила, что без соседа тут не обошлось. Однако, в целом, отделались они довольно легко, по крайней мере по меркам возможностей тюремного медцентра. Это даже забавно — душегубов выхаживают самыми передовыми методами, а мирные жители сотен планет вынуждены довольствоваться допотопными медикаментами. Значит так выглядит обещанная Содружеством справедливость?              Вторая встреча с Баглом случилась через неделю, когда его в очередной раз выдернули из палаты на сознательную беседу. Парень выглядел здоровее, чем когда-либо на памяти Викора — тут уж врачи постарались, ничего не скажешь — но от чего-то несчастнее. Расположение духа охранников явно свидетельствовало, что пользы от Багла едва ли больше, чем от землянина. Викор на это только усмехнулся — прошло больше месяца, прежде чем ему самому удалось вытянуть из парнишки хоть слово, а у незнакомых Баглу тюремщиков вряд ли был шанс и на такой результат.       Джеймс же в исповеди попросту не видел смысла — все, что нужно, охранники могут узнать и сами, проанализировав данные с камер вокруг слепой зоны. К тому же, был еще Драйк, и он уж точно расскажет доблестным стражникам все, что надо и не надо. Скорее всего уже рассказал, так что Викор искренне не понимал, почему их все еще держат в лазарете.              Еще через пару дней на глаза ему попался верзила с выбитым коленом. Без поддержки дружков грозность и воинственность у того куда-то пропали, и теперь он выглядел скорее жалко. Но ему даже повезло. Как выяснилось после выхода из больницы, подельников его поймали в тот же день, а вопрос о необходимости мурыжить их с Баглом больше недели казался на фоне этой новости еще насущнее.              Выпустили их вместе, и до жилого корпуса они шли молча. Берлога их выглядела как обычно, но Викор не сомневался, что за время отсутствия хозяев ее не раз посещали, и при детальном осмотре быстро нашел этому подтверждение. Соседа это, похоже, совершенно не волновало — сразу по возвращении он, как обычно, уселся в углу на свою койку и замер с отрешенным видом. Нет, все-таки не совсем отрешенным... Казалось, напряжение в нем нарастает с каждой минутой, и в конце концов Багл не выдержал.       — Не надо было этого делать.              Викор отвлекся от своего исследования и с любопытством посмотрел на юношу. На его памяти, тот еще ни разу разговора не начинал. Под взглядом землянина юноша скукожился, но продолжал нести околесицу.              — Они бы ничего серьезного не сделали. Им нравится бить, и нравится, когда есть кого бить. Кто дает себя бить. Поэтому мне бы не сделали. А если не даешь себя бить, то ты им не нравишься, им такие не нужны.       Смысл сказанного доходил до Викора медленно.       — И тебе это нравиться? Роль мальчика для битья?              Багла передернуло, но глаза он поднял.              — Они не убивают, если даешь себя бить, а если не даешь, тогда... Вам не надо было этого делать.              Да сегодня просто день открытий! Оказывается, Багл не только мог начать разговор, он еще и обращаться к собеседнику умел. Может, парнишка еще не отошел от медикаментов — кто знает, чем его пичкали? Только вот в словах юноши он уловил мысль, в устах генноизмененного звучавшую очень странно.              — Тебя волнует, что они могли прикончить меня?              Багл снова дернулся, после чего сделал свое привычное недопожатие плечами, и замолк.       Больше Викор не смог добиться от него ни слова.       

***

      Недавние приятели обосновались в другом конце столовой, старательно имитируя слепоту как к самому землянину, так и к немалому количеству свободных мест вокруг него.       Викор криво усмехнулся. Чего-то подобного он и ожидал. Отец когда-то рассказывал ему старую земную сказку про мальчика, выращенного волками. Сказочный мир жил по своим законам, главный из которых гласил: «Мы с тобой одной крови, ты и я!» — и сказавший это разом получал помощь и поддержку от любого зверя. Сказки... Викору не пришлось долго расти, что бы осознать их несбыточность. В реальном мире любое маломальское различие делает тебя чужаком, рассчитывать можно лишь на тех, кто действительно одной крови с тобой. Здесь же, в этом цехе по идеализации общества, действовал другой, отнюдь не сказочный закон — каждый сам за себя. Напавшие на него без колебаний бросили своего, когда поняли, что тот будет их тормозить; как и уже бывшие друзья Викора бросили его, не желая наживать проблем. Вступившись за другого, он нарушил местный закон.              Викор с силой сжал нож. Ну уж нет! Однажды его уже пытались захомутать в систему вида «все, что не касается лично тебя, значения не имеет» — не вышло, и будь он проклят, если выйдет сейчас!       Ему противна была та сказка, что день ото дня напевали надзиратели, но и мир вседозволенности и эгоизма, созданный заключенными, отталкивал не меньше. Если ему суждено застрять меж двух огней — что же, так тому и быть, но прогибаться ни под один из их он не намерен. Свобода — не внешний фактор, это состояние души, и ни Содружеству, ни местным законам не под силу отнять ее.              — Тут конечно этого добра навалом, но ты к своему послужному списку порчу столовых принадлежностей-то не добавляй.              Викор повернулся к говорившему, невольно ослабляя хватку, и почувствовал, что пластик в кулаке действительно треснул. За своими революционными размышлениями он и не заметил, что уже не один за столиком.       — Вот уж это меня точно не волнует, — огрызнулся он Драйку.       — Нисколько в этом не сомневаюсь, — пробурчал тот, но достаточно громко, что бы землянин его расслышал, и уже полным голосом поинтересовался. — Как малец?       — Как всегда.       — А ты?       — А тебе-то что?       — Хочу убедиться, что мои усилия не пропали даром.       Викор стиснул зубы — фирусинец будто специально выводил его из себя.       — Не пропали. Доволен?       — Вполне. Кстати, ты ведь знаешь, что мальчик не чистокровный, так зачем полез в заварушку?       — И что с того? Я должен был просто смотреть, ты на это намекаешь?       — Ну, смотреть как раз было не обязательно, можно...       Викор не дал Драйку закончить.       — Что можно? Пройти мимо, и быстренько обо всем забыть? Удобная позиция! Этому тебя научили на дурацких семинарах?       — Этому скорее учит субкультура непокорных, — зло отрезал Драйк. Лицо его при этом приобрело непривычную серьезность, даже суровость, так что начавший было распыляться Викор подостыл.       Так уж часто выходит — вечных нытиков перестаешь воспринимать всерьез, а вот переживания тех, кто обычно идет по жизни с улыбкой, ощущаются особенно остро. Да и вспышка Викора, если вдуматься, не имела под собой оснований, ведь фирусинец не прошел и не забыл. Пусть они с Драйком не сходились методами, но по-своему тот помогал.       Сотрапезник тем временем сбросил сиюминутный прилив серьезности и нацепил привычную маску неизгладимого оптимиста:       — Что ж, рад, что у тебя все в норме. Бывай! — и, к облегчению Викора, пересел к другому столу, где тут же завел новую беседу.              Оставшись один, Викор еще раз уныло обвел глазами столовую. Почему-то позиция «один против всех» уже не казалась ему такой уж привлекательной. Впрочем, длилось это недолго, и к концу обеда он вновь был полон решимости жить вопреки всем и вся.       

***

      За прошедшие с момента злополучной стычки три недели Багл окреп. Вряд ли сидящая в карцере троица была единственной причиной ссадин на теле парня, но после выхода из больницы обеспокоенные этим фактом врачи организовали за ним неусыпное наблюдение. Глядя на эту шпионскую сеть, Викор невольно вспоминал, как Мира пыталась провернуть нечто-то похожее на «Лабероне», что бы хоть как-то отучить Машера пропускать процедуры. Но не на долго.              Бывший старпом приучился отбрасывать подобные мысли — от бесконечного переживания прошлого не было никакого проку. Единственное, что он позволял себе — злость на тех, кто был в ответе за уничтожение этого прошлого. Это чувство он лелеял. Оно указывало цель и заставляло бороться. Изредка к злости примешивалось разочарование — в такие дни он вспоминал о Мире, которая с легкостью позабыла проведенные на "Лабероне" полтора года и продалась Содружеству.              Не известно, сколько бы еще Викор придавался невеселым думам, если бы не шум. Шум не был чем-то особенным в это время суток — с недавних пор землянин приноровился спать днем, так он мог отслеживать приходы и уходы соседа, к тому же, приятелей, с которыми можно было коротать светлое время суток, у него почти не осталось.       Несколько секунд Викор прислушивался, пытаясь понят, что насторожило его именно в этом шуме, после чего бросил взгляд на пустующую кровать по-соседству и опрометью бросился вон из комнаты. За дверями комнатушек-камер вдоль коридора слышалось шевеление, но больше желающих лезть под лазерные лучи не нашлось.              Первым, что бросилось в глаза на улице, была странная форма на стреляющих солдатах. Опять вспомнились земные сказки — похожую белую браню в одной из них носили солдаты тоталитарной империи. Что ж, по крайней мере сразу видно, куда метит Содружество Систем...              Потом он заметил одного из охранников — тот был в привычной красно-коричневой форме, и целился он в «имперца». Белая броня сдержала (или поглотила) луч, так что солдат только сделал шаг назад и ответным выстрелом уложил охранника на месте.       Хм... Похоже, на этот раз Викор поторопился обвинять Содружество во всех смертных грехах.       У кого-то из заключенных влиятельные друзья.              О личностях бронированных солдат Викор не знал, так что выбирать сторону счел неблагоразумным. Не выходя из тени у подъезда — ненадежное укрытие, но в суматохе боя и в таком мало разглядишь — и принялся высматривать знакомые лица. Большая часть заключенных пряталась или пыталась это сделать, другие, не задумываясь, решили встать на сторону вновь прибывших. А подумать стоило. Викор видел, как бронированный солдат дождался, когда добровольный помощник оглушит со спины стражника, после чего наградил энергетическими зарядами обоих.              Происходящее радовало все меньше и меньше. Викор был не против покинуть эту планету, но не в виде пепла после кремирования. Если тут вообще останется кому кремировать.       Багла он все-таки разглядел — на другой конец площади перед бараком его тащили двое «имперцев». Должно быть, парень спешил укрыться в комнате, но не смог дойти. Ран на Багле видно не было, но не похоже, что конвой добровольный.              Бежать через площадь было безумием, лезть в рукопашную против обладателей брони, нейтрализующей лазерный заряд — и подавно, но это сейчас второстепенно. Викор не мог допустить повторения истории.              Он выбрал момент и рванул вперед, лавируя на бегу, что бы между ним и стрелками по возможности оказывалось препятствие в виде чужого тела. Один раз заряд прошел в считаном сантиметре от его спины, но до цели он добрался невредимым. Через матовое покрытие шлема глаз конвоира видно не было, но землянин мог бы поклясться, что один из них взглянул на него, как на досаждающую муху, не лениво потянулся к оружию. Такое высокомерие разозлило Викора еще больше.              Может, лезть в рукопашную и глупо, но даже самая прочная броня не отменяет законов физики. Викор упал, не дожидаясь выстрела, и последний метр проехал по каменному настилу площади по инерции. Плотная тюремная ткань, названия которой Джеймс не знал, да и не хотел знать, выдержала, чего не скажешь о человеческой коже — та испытала на себе все прелести трения и ужасно саднила. Но главного он добился — Устоять на ногах броня «имперцу» не помогла!              Багл находился в неком подобии прострации, и, лишившись одной опоры, безвольно повис на плече оставшегося на ногах воина. Последний не успел еще осознать происходящее, но Викор понимал, что долго так продолжаться не будет — он увернулся от падающего тела, и попытался перехватить пистолет. Главное, что бы тот не был защищен, в противном случае шансов у него не густо.              Защиты не было. Если уж смотреть правде в глаза, это не намного увеличивало шансы, но Викор все же прицелился в сочленение на броне и выстрелил.       Была ли тому виной недоработка создателей брони, не позаботившихся о достаточной защите сгибов, или же наоборот, предусмотрительность создателей оружия, способного поразить потенциального предателя, но этот выстрел броня не поглотила, и «имперец» рухнул на мостовую, увлекая за собой окончательно потерявшего равновесие юношу. Викор хотел было броситься к нему, но вовремя вспомнил про свою первую жертву. На сей раз он даже не искал слабо защищенные места — выстрел снова прошел чрез броню. Любопытно. У нападавших был повод сомневаться в верности своих солдат, или они просто стремились иметь в своем распоряжении самое мощное оружие?              — Эй, приятель, не спи! -Викор практически подполз к Баглу, что бы не привлекать к их маленькой компании лишнего внимания. — Надо убираться!       Не ровен час, «имперцы» заметят своих убитых товарищей и вздумают отомстить.              Багл только растеряно мотал головой и мало что понимал. Выругавшись, Викор подхватил его под руку, и, пригибаясь, побежал к ближайшему зданию. Гадать, не заблокировали ли перепуганные обитатели дверь, времени не было. Да и контингент здесь не из пугливых.              Маневрировать с грузом в виде полубесчувственного Багла оказалось куда сложнее, и палец землянина продолжал напряженно упираться в кнопку пуск, готовый в любой момент усилить давление. Что он и сделал, когда в нескольких шагах перед ними возник очередной «имперец». Однако на этот раз броня проявила к выстрелу не большую чувствительность, чем к лазерам тюремной охраны. Викор на мгновение опешил, но тут же, почти по инерции, выстрелил еще, на сей раз в солдата, подбегавшего сбоку. С тем же результатом. В другое время он предпочел бы драку, но сейчас на нем лежала ответственность за этого чертова парня с невинным взглядом и редким талантом оказываться не в то время и не в том месте. Викор развернулся и побежал назад, толкая перед собой все еще туго соображавшего Багла. То, что юноша никак не желал приходить в себя, наводило на мысль, что того успели основательно приложить по голове.              Один заряд прошелся по касательной к руке, Викор сжал зубы, но скорости не сбавил. Следующий выстрел оказался точнее — мгновенная боль волной прокатилась от ноги по всему телу, и Викор с воем рухнул.              Первый одуряющий приступ боли прошел почти мгновенно, оставив на память о себе пульсирующую полосу в бедре. При взгляде на пострадавшую конечность стало ясно — ниже болеть просто нечему. При таких ожогах ногу уже не спасти — она напоминала скорее обугленную головешку, но Викор сомневался, что проживет достаточно долго, что бы беспокоиться об этом. Утешала только мысль о том, как сейчас выглядят под броней бывшие конвоиры Багла. Запоздало Викор понял, что парень все еще где-то здесь и того отправят к праотцам за компанию с ним. От этого стало совсем хреново.              Один из «имперцев» остановился перед ним. Викор поймал себя на том, что все еще сжимает ставшее бесполезным оружие, и из чистого упрямства наставил его на солдата в успевшей стать ненавистной броне. Тот без усилий выбил оружие и потянулся руками к шлему. Должно быть решил взглянуть на человечишку, поднявшего руку на его элитный отряд, собственными глазами.              Точнее, глазом. Под шлемом скрывался немолодой уже человек с резкими, огрубевшими со временем чертами, которые не могла сгладить даже бритая голова. Правый глаз смотрел на землянина с превосходством. На месте левого у «имперца» было странного вида устройство из нескольких волнистых прямоугольников, прижатых друг к другу. Объектива или чего-то подобного в устройстве не наблюдалось, но то, что им можно видеть, не вызывало сомнений.              Несколько долгих секунд «имперец» разглядывал поверженного врага, после чего поднял собственное оружие.       Что же, зато не придется жить калекой.              — Постой!              Новый голос послышался со стороны, и Викор не сразу разглядел его обладателя. Солнце било прямо в глаза, так что первое время он видел только силуэт, но даже так было ясно, что вновь прибывший представлял разительный контраст с одноглазым имперцем. Брони на нем не было, отчего становился заметен лишний вес — не до той степени, чтобы казаться толстым, но достаточный, чтобы производить впечатление некой расплывчатости. Черты его были крупными и мягкими, если одноглазый казался высеченным из камня, новоприбывший скорее напоминал податливую глину.              Даже в полусознательном состоянии (что было не так уж далеко от реальности) Викор узнал бы этого человека.              — Оги?       — Интересно, когда наши предки придумывали пословицу про тесноту Земли, мог ли кто-нибудь предположить, что три галактики вместе взятые обладают тем же свойством?              Лукас Оги, один из лидеров Земного сопротивления, командующий HLA в Млечном пути, а с недавних пор — генерал флота Дженайтов — ободряюще улыбнулся Викору и подал знак одноглазому имперцу. Тот неохотно убрал оружие.              — Как?.. — Викор запнулся, так и не закончив мысль, слишком много вопросов разом крутилось в голове.       — Лучше скажи каким мокаром тебя угораздило угодить в эту дыру? Или слава об осторожности Машера преувеличена?       — Да, — все вопросы разом растворились под гнетом воспоминаний, стоило Викору услышать имя капитана, — мы были неосторожны.              Голос Викора сказал то, чего не было в словах, так что Оги помрачнел.       — Жаль. Мы с Филиппом во многом не сходились, но человек он был достойный.       Викор нашел в себе силы только на кивок.              — Так за что ты попал сюда? — вновь взял слово Оги       — Хотел сделать фарш из ницшеанца, и случайно полоснул по копейщику.              Одноглазый солдат, совсем недавно собиравшийся поджарить Викора, одобрительно хмыкнул.              — Да, неприятности на свою голову ты всегда умел находить.       — А что привело сюда Дженайтов?              Оги кисло усмехнулся.       — Надеялся найти здесь своего человека, но, кажется, слегка промахнулся с выбором информатора.       — Здесь много городов.       — Да, но нам указали на этот, как выяснилось, ошибочно. А теребить осиное гнездо еще больше — опасно, я не могу рисковать всеми ради одного человека. Хотя, — Оги оживился и с прищуром взглянул на Викора, — может я и нашел своего человека? Если ты, конечно, не желаешь остаться...       — Не желаю, — заверил его Джеймс. — Только вряд ли тебе будет прок от калеки.       — Это дело поправимое.              Викору вкололи что-то, как он предполагал, обезболивающее, после чего подхватили подруки и повели, вернее, понесли прочь от бараков. Возглавлял их маленькое шествие одноглазый с оружием наготове, и охотно пускал то в ход, завидев тюремную охрану или заключенного. Стрелком он оказался отменным, и идущим за ним «имперцам» (Викор уже не сомневался, что перед ним дженайты, но никак не мог выкинуть из головы дурацкую ассоциацию) шанс воспользоваться оружием выпадал редко. Прямо перед Викором и его конвоирами (или санитарами, он и сам не до конца разобрался) маячила спина Оги. Солдаты позади тянулись длинной колонной — свое дело они сделали, и теперь дружно отступали.              Теперь, когда он знал подробности случившегося, эти люди начали нравиться Викору. Не каждый рискнет лезть в пекло и рисковать шкурой ради одного человека. Жаль, того парня так и не нашли.       Викор оглянулся, что бы осмотреть процессию целиком, и обнаружил еще одно знакомое лицо.              — Эй, зачем вам этот парень? Он не представляет опасности.       Оги обернулся и одарил Викора внимательным взглядом.       — Он видел и слышал наш разговор.       — Да из него каждое слово клещами вытягивать приходится! — с неожиданностью для самого себя горячностью возразил Викор. Он не любил генетически измененных, но Дженайты не любили их еще больше, так что будущее Багла не выглядело радужным.              — Джеймс, — мягким голосом начал Оги, — рано или поздно он расскажет, может даже без помощи клещей. К тому же, эта тюрьма для убийц, а не для борцов за свободу. Такие, как ты, здесь скорее исключение, большинство заслуживает наказание куда строже, чем заключение со всеми удобствами.       — Не в этом случае.       — С чего бы? Только не говори, что он заверил тебя в своей невиновности.       — Нет. — Викор вспомнил их глубокомысленный разговор с юношей. — Но я отвечаю за него.              Их сложно было назвать друзьями, но значение слов «я отвечаю за» в устах Викора Оги знал. Джеймс не раз отказывался переходить к нему на службу, ссылаясь на ответственность — за свою группу на Земле, за «Лаберон», за его команду или за самого Машера. Если он решал отвечать за что-то, все споры становились бесполезны.       Оги явно озадачил такой неожиданный объект заботы, он переглянулся с одноглазым осторожно предложил:       — Он может лететь с нами, но под твою ответственность.              На сей раз пришла очередь Викора округлять глаза. Вот так просто? Похоже, капитан серьезно преувеличивал фанатичность Дженайтов.              — Конечно, полной свободы я ему дать не могу, но если он не будет создавать проблем...       — Об этом можешь не волноваться.              Одноглазый выглядел не слишком довольным, но Оги компромисс вполне устроил, и он дал колонне знак двигаться дальше. Энергетическая ограда вокруг города не работала, и они вышли в лес. Джеймс невольно заглядывался на высоченные деревья, подобные которым некогда росли и на его родной планете, так что чуть не пропустил остановку. На поляне, судя по свежим головешкам, недавно и искусственно появившейся, стоял поистине впечатляющий штурмовой шатл.              — Как тебе наш Херувим? — Оги был очень доволен произведенным впечатлением.              У Викора перехватило дыхание — за все годы своих скитаний он не видел ничего подобного. Огибаемыми формами он напоминал корабли Содружества, и казался абсолютно белоснежным — Викор в жизни своей не видел настолько белого цвета. Изящный корабль почти излучал свет и действительно создавал впечатление чего-то небесного. Странная тактика, если ты хочешь скрыться от глаз противника, но, судя по тому, что этого красавца не подбили еще на орбите — работающая. Ведь беспилотные орбитальные зонды пропустили их явно не потому, что, подобно Викору, лишились дара речи.              На краешке сознания всплыла сиюминутная мысль — если технически дженайты не уступают Драго-Казам, почему столько лет не помогали своим братьям-землянам?.. Викор как раз хотел озвучить свой вопрос, когда в задних рядах колонны послышались крики и ругань, и через несколько секунд один из солдат практически кинул на землю перед Оги человека в робе заключенного.              — Генерал, этот шел за нами от самого лагеря.              Оги хмуро кивнул, и один из солдат тут же достал оружие.              — Это не обязательно.              Генерал дженайтов и подоспевший из головы колонны одноглазый одарили Викора хмурыми взглядами.       Тот и сам понимал, что играет с огнем, и, что самое паршивое, не понимал, зачем это делает. То, что ему позволили сохранить жизнь Баглу — уже чудо, и рассчитывать на два в один день глупо. И все же он был должником Драйка, а долги Джеймс Викор отдавал.              — Он попал сюда вместе со мной, с «Лаберона».       — Землянин? — недоверчиво оглядел его одноглазый.              Драйк открыл было рот для ответа, но Викор опередил его.              — Не совсем. Ницшеанцы забрали его предков с Земли в самом начале темной эпохи, как рабочую силу и не лезли в их гены — себе дороже.              Оги выглядел заинтересованным. Любая планета, заселенная выходцами с Земли — потенциальный союзник дженайтов. Чего никак нельзя было сказать об одноглазом.              — Уверен? — Он прищурил здоровый глаз, внимательно изучая Драйка подобием второго. — Не многовато ли изменений за триста лет?       — В нашем захолустье даже камни мутируют, что уж о людях говорить, — встрял-таки фирусинец.              Лукас Оги взглянул на появившийся из недр костюма прибор и поинтересовался:       — Камни?       — Минерал какой-то редкий. — Драйк лгал и усилено косил под дурочка, так что Викор всерьез задумался, стоило ли помогать фирусинцу.       — Какой? — генерал был — само терпение.       — Наше дело маленькое — маши киркой, руби пароду. За вопросы еды не добавят.       — И много вас таких?       — Да кто ж его знает? Сидя в шахтах, перекличку не устроишь. В забое четверо было — я, Косой, Неял и Рольва.              Оги продолжал допрос, но фирусинец играл свою роль на редкость убедительно, так что в конце концов лидер дженайтов оставил идею разузнать о загадочном камне, о котором так неаккуратно сболтнул Драйк.              — Где Машер его откопал?              Викору уже успел вступиться за фирусинца, так что уличить его во лжи значило свести этот поступок на нет. Но это не значило, что и он должен лгать.              — Нам нужен был свой человек на шахтах сунмина.              Ни Оги, ни одноглазый, вопреки ожиданиям, не выглядели впечатленными.       — Возьмите его, — после недолгого раздумья приказал генерал, — позже решим, что с ним сделать.              Пара дженайтов без особых церемоний подхватила Драйка и поволокла к Серафиму. Недовольная физиономия фирусинца стала Викору вознаграждением              — Этого на гауптвахту. — Одноглазый взял на себя командование погрузкой. — Мелкого тоже под замок, а того сукиного сына к медикам.              — Я ему не нравлюсь, — сухо констатировал Викор стоявшему рядом генералу.       — Как раз наоборот, Джеймс, ты явно пришелся Кубру по вкусу, — рассмеялся Оги. — Вот когда он назовет тебя по имени, мой тебе совет — беги со всех ног.              Тем не минее, дальнейшую судьбу соотечественника он взял в свои руки, указывая, куда нести Викора и неотступно следуя за ним.       Тот уже лежал на кушетке медпункта, подключенный к капельнице, которую никак не мог разглядеть, а корабль с ангельским именем уносил их с поверхности ненавистной Тигары, когда Оги наконец озвучил давно мучивший его вопрос:       — Что случилось с «Лабероном»? Кто-нибудь выжил кроме тебя и того парня?              Джеймс вспомнил о пошедшей на сделку с Содружеством Мире и горько усмехнулся:              — Нет. Только мы.