In the garden

...Рассечённое лицо то и дело не давало маленькому принцу Эймонду покоя, вынуждая изводиться от боли даже по ночам - однако, жаловаться он не привык, а потому, вместо того, чтобы идти к матери, предпочитал находить себе занятия: этим ранним утром, потихоньку одевшись и стараясь не перебудить весь замок, как это обычно делал его старший брат Эйгон, он незаметно выскользнул в сад. Лёгкий ветерок перебирал мягкие белоснежные волосы и словно бы постепенно освежал утомлённый бессонницей разум - он пару раз споткнулся, не привыкший к темноте с левой стороны, но вместо того, чтобы вернуться, лишь упрямо поджал губы: в конце концов, если он не научится для начала нормально ходить, не натыкаясь на стены слепым боком, не сбивая предметы и не попадаясь на препятствия под ногами, то как он станет лучшим воином королевства? Быть калекой Эймонд совсем не собирался, а потому прилагал вдвое, вдесятеро больше усилий для того, чтобы не отличаться от остальных и не уступать им ни в чём - и всё же, случайно заметив на зеркальной глади небольшого пруда своё отражение, он понял, что ему больно это видеть. Кроваво-красный шов, пересекающий пол лица, навсегда закрывающий левый глаз, на месте которого там, под сшитыми веками, уже была пустота - потом это станет шрамом, беспощадно врезающимся в безупречные черты. И как бы он ни овладел собой, не давая никому себя обогнать, клеймо калеки на нём всё равно будут видеть с первого же взгляда - однако, из невесёлых мыслей его вдруг вырвала тихая, незатейливая песенка: вздрогнув от неожиданности и подняв голову, Эймонд увидел старшую сестру Хелейну. Многие считали её немножко сумасшедшей - он так не считал. Пожалуй, она всего лишь была добра. Принцесса, присев на корточки возле садовой дорожки, увлечённо что-то на ней рассматривала, напевая себе под нос - она была единственным человеком после матери, с чьей стороны он никогда не встречал ни одной злой, жестокой насмешки, а потому, внутренне жаждущий чего-нибудь тёплого и мягкого, он подошёл ближе, стараясь не мешать, чем бы она ни занималась. –Ты тоже уже не спишь? Что там? –Пример истинного труда,– негромко отозвалась Хелейна, не отрываясь от своего зрелища - Эймонд подошёл немного поближе. –Иди сюда, посмотри. Он присел возле неё и наконец увидел, чем она была так поглощена - отряд маленьких садовых муравьёв упорно тащил через дорогу такие же маленькие веточки, для них, должно быть, бывшие настоящими деревьями: Эймонд вдруг понял, что эта картина и в самом деле завораживает - подумать только, столько упорства в таких крошечных, казалось бы, с виду абсолютно беспомощных перед миром существах. Будучи в два раза меньше собственного брата при появлении на свет, Эймонд в чём-то их понимал - и всё равно они упрямо шли и шли своей дорогой. –Интересно, зачем им эти ветки,– тихо проговорил он, будто боясь спугнуть идиллическую картину - Хелейна мягко улыбнулась. –Хотят укрепить свой муравейник, чтобы он выстоял перед любыми бурями - нам стоит быть такими же сплоченными, как эти маленькие создания. И тогда мы тоже выстоим перед всем. Внезапно грянула та самая буря в виде Эйгона, с треском выскакивающего откуда-то из кустов - Хелейна, напуганная его внезапностью, сразу же вскочила на ноги. Эймонд поднялся следом, чувствуя, как весь спокойный настрой внутри сходит на нет - с братом ничего такого же тихого и светлого никогда не выходило. –Чем это вы тут занимаетесь - букашек-таракашек высматриваете?– насмешливо поинтересовался Эйгон - Эймонд, будучи ниже его чуть ли не на голову, инстинктивно выступил чуть вперёд перед сестрой. –Самое достойное занятие для принцев и принцесс - пойду поищу какую-нибудь гусеницу и буду на неё полдня пялиться! Что здесь - муравьи? Портят нам весь сад! Не успел никто из двоих и пикнуть, как старший принц вдруг демонстративно наступил на крошечных трудяг, смеясь над паникой остальных, бросившихся врассыпную от раздавленных товарищей и роняющих свои веточки - увидев слёзы в глазах Хелейны, Эймонд неожиданно бросился на брата, опрокидывая его навзничь и оказываясь сверху. –Зачем ты это сделал?!– крикнул маленький принц, хватая за воротник растерявшегося от такой вспышки Эйгона, даже слегка напуганного его напором. –Они что - тебе мешали? Только и можешь, что всё ломать - хоть бы раз попробовал наоборот что-нибудь построить! Они, может, всё утро трудятся, а ты... Он замахнулся было для удара, но в его памяти вдруг ожили совсем недавно произнесённые слова Хелейны - «Нам стоит быть такими же сплоченными. И тогда мы выстоим перед всем». –Даже бить тебя и то не хочется,– с горечью бросил Эймонд, слезая с него и поднимаясь - Эйгон осторожно встал на ноги следом, всё ещё бросая в сторону брата трусливые взгляды. –Ничтожество... –Психованный какой-то,– пробормотал Эйгон, глядя в спину удаляющемуся в замок принцу - и добавил громче, чтобы тому было слышно: –Чудик одноглазый! –Оставил бы ты его уже в покое,– вздохнула Хелейна, направляясь следом - Эйгон только пожал плечами. Он бы многое отдал за то, чтобы его самого все как-нибудь оставили в покое. ...Королева Алисента уже успела проснуться и привести себя в порядок, расчесав густые рыжеватые волны и переодевшись, когда к ней, только отошедший от утренней стычки, внезапно подошёл младший сын - гораздо сосредоточеннее и серьёзнее обычного. –Мама, мне нужна повязка для глаза,– заявил он, глядя прямо ей в лицо - немного растерявшись, она приобняла его за плечи. –Зачем, Эймонд? –Чтобы не пугать женщин,– твёрдо пояснил тот, подавляя дрожь в голосе - она непонимающе нахмурилась и провела по его волосам, приглаживая растрепавшиеся пряди. –Но ведь там не будет такой раны, она со временем заживёт - снимут швы и не будет так выглядеть... –Но там будет шрам!– с горячностью возразил он, и она увидела, как уцелевший глаз заблестел сильнее. –Женщинам не будет приятно на это смотреть. Я не хочу их смущать. Глядя на него, маленького, но решительного и не позволяющего себя жалеть ни ей, ни самому себе; покалеченного в какой-то бестолковой драке, Алисента сама с трудом сдержала слёзы - прижав сына к груди, она не удержалась и поцеловала белобрысую макушку. –Я всегда смогу на тебя смотреть, малыш,– тихо проговорила она, погладив его по голове - он, иногда возмущавшийся по такому поводу и считающий нужным показать, что уже вполне взрослый, сейчас молчал. –Я поищу что-нибудь, но ты всё равно останешься самым красивым - ты запомнил? Никогда не давай себе в этом сомневаться. И я горжусь тем, что ты мой сын. Большего ему уже совсем не было нужно - он знал, что не даст ей поводов это изменить.