травы прорастают из земли, а птицы взлетают свободно в небо

Шан Цинхуа не забывал напоминать себе, что у него был шикарный мужик. Он был сильным, красивым и очень понимающим. Сам Шан Цинхуа, к несчастью, был тупым и неуверенным в себе. — Выкладывай, — спокойно попросил Мобэй. Как будто это было так просто! Шан Цинхуа умел и любил болтать. Он любил делиться бесполезным дерьмом, рассказывая о каких-то глупых мелочах, которые стали частью его дня. Он был таким человеком — ему нужно было чем-то заполнять пустоту. Возможно, когда он молчал, было подозрительно. Они жили с Мобэем вместе почти год, и тот мог научиться понимать его без слов. Шан Цинхуа не был способен объяснить слова Мобэя иначе. — Я изучаю матчасть БДСМа, — скромно заговорил Цинхуа. — Во-от… Мобэй ни слова не сказал. Он просто смотрел на Цинхуа своими невозможными глубокими темными глазами. — Ага. Такие дела, — Цинхуа вздохнул и отвернулся. Мобэй так долго молчал! Цинхуа не был настолько неуверенным, чтобы испугаться, что Мобэй сейчас встанет и уйдет, крича, какой Шан Цинхуа невероятный извращенец. У них, вроде как, была любовь. Мобэй видел его и в худшем положении. В конце концов, Мобэй всегда знал, что он пишет мерзкое порно, что ему это прикольно, каким бы отвратительным не был его текст. Цинхуа занимался этим задолго до знакомства с Мобэем и планировал заниматься дальше! Никакой мужчина, будь он самым горячим секси-альфой, не был способен заставить его бросить любимое дело! — Так что? — спросил Мобэй. — Мм? — Расскажешь что-нибудь? Или пока рано? Шан Цинхуа едва не разрыдался. Его мужчина был самым лучшим! — Короче… Он начал с того, как вообще докатился до этого. В самом начале он планировал прочитать пару статей про шибари, но в итоге его занесло на форум извращенцев. Шан Цинхуа было невозможно смутить такими вещами, а изучать статейки для своей новеллы он просто обожал. Он мог часами торчать на Байду, а затем, включив VPN, он лез читать зарубежные форумы через переводчик. Это было крайне увлекательно, даже с учетом хренового перевода. Его вообще не напрягало то, во что превратилась его история поиска. Конечно, он заинтересовался БДСМ. Цинхуа давно использовал что-то оттуда, ему всегда хотелось узнать больше правил. Возможно, он нашел бы что-нибудь новенькое… — В общем, я всегда думал, что мне нравится грубый секс, но не понимал, почему, — он болтал уже минут пятнадцать. У Мобэя были железные нервы. — И тут я начитался всякого и решил, что, может, я захочу попробовать что-то сам? — И что бы ты хотел? — спросил Мобэй. Как всегда, достаточно логично. От этой его прямоты Цинхуа было и страшно, и жарко. Он закусил губу, пытаясь решить, как правильно преподнести Мобэю информацию. Цинхуа уже не был скучным девственником, как полтора года назад. Но ему по-прежнему становилось не по себе, когда они развивали откровенные темы. Мобэй был твердым, как скала, и прямым, как рельса — он всегда говорил, что хотел. У Цинхуа горели уши и лопатки. — Помнишь, ты как-то раз шлепнул меня? — выдохнул Цинхуа. Мобэй пожал плечами — мало ли, чего между ними не было? Вообще-то было много чего. Очень много. Иногда они ебались, как кролики. Цинхуа любил Мобэя. Он был взрослым молодым парнем и хотел мужчину, которого любил! Иногда хотел очень сильно, и это всегда было взаимно! — В общем, ты меня шлепнул, а мне тогда так понравилось, — продолжил он тише. Мобэй вскинул бровь. Вот, это его лицо — он был заинтересован. — И ты не сказал мне этого? — спросил Мобэй. — Да мне, в принципе, нравится все, что мы делаем. Тогда ты меня шлепнул. Иногда ты меня кусаешь. Мне нравится эта… боль. Он делал много пауз, пока говорил. Цинхуа смущался, наверняка, сильно краснел, а улыбка Мобэя становилась все шире. — Хочешь сказать, что ты мазохист? — Возможно. А ты? Насколько ты садист? Мобэй выдохнул с легким свистом. Это был сложный вопрос. Они идеально подходили друг другу и в быту, и в постели. Шан Цинхуа был уверен, что их отношения останутся такими же до тех пор, пока один из них не помрет, а произойдет это в очень глубокой старости. Стало интересно, сойдутся ли они здесь. Мобэй же шлепнул его тогда не просто так — он ведь хотел этого. Мобэй похлопал себя по бедру и кивнул, а Шан Цинхуа тут же подскочил и запрыгнул ему на колени. — Я не садист, — ответил Мобэй. — Но у тебя очень милая попка. Я могу отшлепать тебя, если ты так хочешь. А он хотел! Он очень сильно хотел, и сейчас, услышав слова Мобэя, почувствовал, как его кожа горит. Мобэй гладил его бедра, сжимал их с силой. У Цинхуа дрожали колени. — Нам нужен план, — шепнул он. Мобэй громко фыркнул и вдруг начал подниматься. Цинхуа только вскинул руки в воздух и вскрикнул, как его закинули на плечо. Тяжелая рука опустилась на его задницу. — Ты уверен, что ты не садист? — спросил Цинхуа. Мобэй потащил его в спальню, как какой-то пещерный человек. Это приятно щекотало нервишки. — Я не садист, но мне нравится, как ты смущаешься и плачешь, но все равно просишь меня сделать с тобой что-нибудь, — ответил Мобэй. — Не садист он! Как же! Мобэй бросил его на кровать, и Цинхуа снова завизжал. Ему не было больно — пока не было. Но все впереди. Мобэй потянул его шорты вниз, полностью оголяя задницу, ноги и член. Цинхуа перевернулся на живот, попытался уползти, словно они играли в какую-то игру, но Мобэй поймал его и уложил себе на колени животом. Его зад был высоко задран. Мобэй не терял ни минуты, сминая и поглаживая его. — Даже не поцелуешь? — За что тебя целовать? — усмехнулся Мобэй. — За то, что ты такой грязный извращенец, что уже не стесняешься говорить об этом вслух? Шан Цинхуа задохнулся от такой наглости и спрятал лицо в ладонях. Мобэй раздвинул его бедра. Цинхуа услышал, как он сплевывает ему на дырку и размазывает слюну пальцами. — Я остановлюсь, если ты скажешь «нет», — серьезнее добавил Мобэй. — Шутки шутками, но я не хочу делать тебе намерено больно или неприятно. Цинхуа захотел обернуться и расцеловать его щеки. Но Мобэй приятно гладил его, массировал вход, а это означало, что после порки у них может быть секс. Цинхуа не говорил о том, что хотел бы еще и трахнуться, но Мобэй пообещал остановиться в любом случае. — А если мое «нет» не будет означать «нет»? — спросил Цинхуа. Мобэй несильно ударил его по заднице. Но это все равно было горячо. — Цинхуа! «Нет» — это всегда «нет»! — А если я буду просить остановиться, но не захочу, чтобы ты останавливался? Мобэй гладил его поясницу и задумчиво молчал. Цинхуа испытывал непреодолимый зуд на бедрах, между ними и где-то глубоко внутри. Мобэй раздвинул ноги так, чтобы Цинхуа не мог тереться об него — очень жестоко! — Думаю, мы можем использовать слова. Я остановлюсь, ты скажешь, что хотел не этого, и я сделаю так, как ты хочешь, — решил Мобэй, — это самая простая система, как по мне. — Но ведь от этого все настроение портится! — возмутился Цинхуа. Мобэй вновь ударил его — в этот раз сильнее. Цинхуа дернулся, двинулся куда-то вперед, но Мобэй удержал его, надавив на поясницу. — Препираться вздумал? — Да! Потому что мы можем использовать стоп-слово! — Чем тебе обычные не угодили? Цинхуа не ответил, потому как Мобэй снова терзал его ягодицы. Цинхуа чувствовал его щекотное прикосновение у самого края входа. Эта щекотка запускала приятную волну от самого низа позвоночника. Цинхуа прикрыл глаза, ожидая удара, но Мобэй был нежен. Возможно, он ждал продолжение дискуссии, но Цинхуа чувствовал напряжение в воздухе. Оно было густым и тяжелым. — Обычно твое «нет» всегда означает то, что должно, — сказал Мобэй, — ты редко говоришь мне это. Я не думал, что у нас с этим проблемы. — Просто мне всё нравится, — признался Цинхуа. Это оказалось легко. — Даже когда я дразню тебя? — Да? — Я могу ругать и смущать тебя? — Да? Мобэй шумно выдохнул, и Цинхуа совсем расслабился от его теплых прикосновений. Они были такими мягкими, что его голова уже почти не работала. — Как я могу шлепать такого хорошего мальчика? — с тоской спросил Мобэй. Цинхуа рассмеялся. — Только если в качестве награды. Его первый серьезный удар был неожиданным. Хлесткая пощечина пришлась прямо на правую ягодицу. Цинхуа зашипел. Это было больно, но очень хорошо. — Нравится, да? — Мобэй растирал ушибленное место, из-за чего жар распространялся дальше и глубже. — Будь честен со мной и получишь больше. — Да. Нравится. Хочу еще. Он ожидал шлепок на левую ягодицу, но Мобэй снова ударил по правой. Его ладонь оказалась идеальной для этого. Цинхуа застонал. Это отлично возбуждало. — Хорошо звучишь. Продолжим? — Да. Мобэй просил использовать слова, также сказал, что за хорошее поведение его наградят. Цинхуа заерзал, пока Мобэй невесомо касался его позвонков. Снова удар — по левой. Цинхуа подтянул к себе колени и захныкал. Мобэй не жалел его, а Цинхуа не собирался жаловаться. Его разум прочистился. Его ноги тряслись. Мобэй снова стал нежным, а значит, он собирался ударить его еще раз. Цинхуа надеялся, что его хорошенько отшлепают сегодня. Он не думал о том, как будет сидеть завтра. Цинхуа наслаждался тем, как горела его кожа. Мобэй шлепнул его по правой ягодице, затем сразу же — по левой. От громких звуков пересохло в горле. Цинхуа заскулил и сжал колени, чувствуя, как твердеет его член. Мобэй раздвинул его ноги обратно одним движением. — Не закрывайся. Я хочу почувствовать, как ты сжимаешься, насколько тебе приятно. Мобэй перешел на этот низкий сексуальный тон. Цинхуа зажмурился, получая еще удар. — Мне нужна смазка, — решил Мобэй и потянулся к тумбочке. — Как себя чувствуешь? Хочешь мои пальцы внутрь? — Да! Пожалуйста! — Шан Цинхуа сильно хотел этого! — Попроси, как положено. Цинхуа услышал, как открывается смазка. Мобэй потрепал его булочку скользкими пальцами. — Пожалуйста, Мобэй! Я был хорошим! Я заслужил, чтобы ты фингерил меня и шлепал одновременно! — С чего ты взял, что заслужил? — спросил Мобэй. Он дважды ударил его по мягким мышцам ног. Цинхуа захныкал. — Я говорю тебе о том, что я хочу! Я хочу, чтобы ты меня шлепал и трахал пальцами. — Только пальцами? Цинхуа спрятал лицо в руках. Мобэй издевался! — И членом, — промямлил он. Мобэй вопросительно промычал и вообще убрал руки. — Хочу твой член. Мобэй купился на это. Не то чтобы он был большим поклонником таких игр — он бы в любом случае дал Цинхуа все, что тот просил. Но Цинхуа хотел показать, что он правда заслужил это. И Мобэю, вроде как, нравилось, когда он был честным даже сквозь смущение. Поэтому Цинхуа получил пальцы. Он сжал их так крепко, как только мог. Мобэй сразу начал резко двигать ими, сгибать и по-настоящему трахать. Цинхуа расслабил плечи и просто валялся на его коленях, вскрикивая, когда его сладко били, рыдая от того, как это хорошо. Мобэй сжал его челюсть и повернул голову. — Думаю, хватит, — сказал он. Цинхуа не хотел, чтобы это заканчивалось, но ему было больно. Мобэй ударил его минимум раз десять, если не пятнадцать. Цинхуа знал, что последствия появятся — просто позже. Мобэй поднял его и положил на живот на кровать. Цинхуа услышал, как шуршит ткань. Он надеялся, что это Мобэй раздевался. — Ты очень красивый, Цинхуа, — промурлыкал он, ложась сверху. Шан Цинхуа не выдержал и снова завыл. — Ты всегда красивый, но сейчас твоя румяная задница слишком хороша. — Тогда трахни меня! — Обязательно, баобей. Мобэй целовал его шею и плечи. Он приподнял его бедра и просунул под них подушку. Мобэй все сделал сам, но так и не поцеловал его в губы. У Цинхуа горели глаза. Он во второй раз разрыдался от того, как больно Мобэй ударился своими бедрами об его, когда вошел в него. — Так хорошо! — застонал Цинхуа. Мобэй двинулся резче и потянул его за волосы. Ему не хватало этого — легкой боли в волосах. Цинхуа захлебнулся стоном, задохнулся в рыданиях, пока Мобэй ритмично его имел до искр перед глазами. Он терся членом об подушку, пускал слюни на покрывало. Но Цинхуа полностью отпустил себя, потому что ему было комфортно, потому что Мобэй обязательно приведет все в порядок. Так было всегда, и Цинхуа без проблем отдавал ему контроль над ситуацией и над собой. Поэтому он не использовал слово «нет». Не было ни единого случая, чтобы ему это понадобилось. Мобэй стиснул его мокрый член, вжался грудью в его спину. Цинхуа кончил в его руку и закричал от боли, от удовольствия, от большой любви! Мобэй осторожно перевернул его на спину, закончив. Цинхуа выглядел как полный беспорядок, но Мобэй смотрел на него с такой нежной улыбкой, словно он самое прекрасное, что у него было.