Temple

      Она ожидала, что в воскресенье в храме будет не протолкнуться. С детства жила с мыслью, что в этот день любая уважающая себя старушка обязана посетить все подобные места в округе. Поэтому, когда подруга потянула за ручку тяжёлой дубовой двери и открыла взгляду безлюдное пространство, Колфилд всерьёз удивилась. Запах сандала окутал с ног до головы, откуда-то сверху и издалека доносились приглушённые разговоры. «Наверное, воскресная школа…» – пронеслось в голове. Компаньонка ловко выудила черный платок – из пёстрого множества выбрала самый мрачный – из корзинки, которая наверняка стояла тут с самого основания храма. Парой уверенных движений она быстро, но от этого не менее элегантно повязала его на голову и в ожидании посмотрела на вторую девушку, которая, не теряя времени, достала бежевый платок и так же быстро, хоть и вовсе не элегантно накрыла им голову. – Выглядишь очень мило, – весело прошептала подруга, жестом приглашая прогуляться под куполами.       Макс смущённо улыбнулась, и без того понимая, что мастерицей в завязывании платков её назвать сложно.       Всего несколько шагов вглубь здания – и вот девушки уже в окружении икон, свечей и всё такого же успокаивающего запаха. И снова никого вокруг. Кейт сразу же отправилась обследовать территорию – рассматривать изображения и архитектуру, познавать пространство. Она любовалась искусством, а компаньонка – ею. Что, в общем-то, мало чем отличается друг от друга. Заплутать среди колонн, потеряться в одинаково нарисованных лицах на изображениях, попасть под гипноз очередной свечи и вернуться, чтобы снова встретиться. Макс улыбнулась своим мыслям, следуя взглядом за черным платком, словно верный пёс. В этот момент она – главная грешница, что когда-либо ступала по плиткам церкви, она – самое светлое создание, что когда-либо видел этот мир. Она не может иначе, её путь был предопределён с самого начала, и если Бог существует, то он сделал её поистине многогранной. Глупцы сказали бы, что такой, как ей, не место среди изображений святых, что она бесстыдно оскорбляет их одним своим присутствием. Но глупцов не было. Были только две девушки, прячущиеся в тенях величественной постройки. У них была своя вера, свои пути и страхи, далёкие от тех, что обычно приносили с собой прихожане. Были свои причины закрыть глаза перед свечами, зажигая в груди огонёк надежды – такой слабый, но от этого не менее важный и нужный.       Пока подруга с завидными лёгкостью и грацией бродила у иконостаса, Максин решила сместить фокус внимания с этой фигуры на слабые огоньки, находящиеся на подсвечниках возле икон и четырехугольном подсвечнике с изображением распятия. Последний заинтересовал её особенно сильно. Девушка, до этого чувствующая себя относительно спокойно в храме, внезапно заметила укол тревоги. Она начала делать шаг назад, планируя занять себя чем-нибудь другим, но упёрлась в Кейт, которая уже находилась позади, либо наслаждаясь заинтересованностью Колфилд, либо по исключительной случайности. Марш инстинктивно положила руки на талию Макс, предугадывая вероятное падение. – Ты меня напугала, – с облегчением пробормотала девушка, не предпринимая попыток выбраться из своеобразных объятий. – Почему этот подсвечник отличается от остальных? – спросила она, указывая на четырехугольную форму с распятием. – Это канун, – тихо ответила собеседница, медленно убирая руки и обходя подругу, чтобы лучше видеть предмет обсуждения. – На остальных ставят свечи за здравие, а на этот... о упокоении усопших. – Вот как... – Колфилд заметно помрачнела, видимо, позволяя ненужным мыслям атаковать голову. – Никогда не верила, что у вещей и мест может быть своя энергетика, но от этой точки прямо-таки веет чем-то тяжелым.       Марш, подумав несколько секунд, поправила платок на голове и потянула компаньонку в другую сторону. – Не грусти, Макс, – негромко, но ободряюще произнесла она, стараясь подарить как можно более теплую улыбку. – Давай я лучше расскажу тебе о других элементах храма. Наверняка тебе будет интересно послушать. Максин кивнула, принимая предложение. Она осторожно протянула руку, цепляясь за девушку, находя тем самым нужную поддержку. – Смотри, это одна из самых бросающихся в глаза частей в храме – иконостас. Он имеет несколько рядов. Все иконы устанавливают по возможности, но некоторые являются обязательными для любого храма, – Кейт жестом указала на высокий элемент, поражающий своим величием. – Иконостас, к слову, располагается на солее, центр которой перед Царскими вратами образует полукруглый выступ, который называется «амвон». Это место знаменует собой гору, с которой проповедовал Господь... – «Царские врата»? – Колфилд задумчиво наклонила голову. – Это те, которые посередине иконостаса? – Точно, – Марш вновь улыбнулась. – Это главный вход в алтарь. В особые моменты богослужения через Царские врата входят и выходят священнослужители. – Это и правда довольно интересно. А что находится за Царскими вратами? – За Царскими Вратами в алтаре, на столе, который называется «престол», происходит таинство Евхаристии. Налево от престола стоит жертвенник – небольшой стол, на котором приготавливаются Дары для таинства Причащения, – Марш жестами указала в направлении расположения элементов, хоть их и не было видно за иконостасом. – За престолом в восточной части алтаря располагается Горнее место. На Горнем месте обычно находится кресло для архиерея. – Я почти удивлена тому, как много ты знаешь об этом, – Макс с восхищением взглянула на собеседницу. – А что изображено на стенах? И почему все лица одинаковые? – Обычно в росписях присутствуют сюжеты Ветхого и Нового заветов, а по поводу второго вопроса... – Кейт тихо посмеялась. – Изображение святого — это ведь не портрет. Способ изображения был утверждён обычаем и церковными властями. Это касается не только росписей, но и икон тоже. Иконописец видит глубже и дальше индивидуальных черт...       Под тихую и мелодичную речь Макс ненамеренно провалилась в свои собственные размышления о том, что в современном мире многие люди потеряли способность видеть «глубже и дальше», все стремятся к одному идеалу: светлая кожа, высокий рост, ровный нос, большой заработок, ухоженный газон у дома, дорогой автомобиль... Список до боли предсказуемый, и он вшивается каждому, всё общество словно с детства настраивают на одну волну, и если ты выбираешь другую, то автоматически получаешь клеймо неудачника. Неужели только иконописцы способны видеть большее? Или этого заслуживают только святые и те, кого изображают росписи? Колфилд покосилась на что-то увлечённо рассказывающую Кейт и немного сильнее сжала её руку в своей ладони. – Всё в порядке? – обеспокоенно поинтересовалась Марш, замечая смену настроения собеседницы. – А... ага, – рассеянно ответила девушка, после чего всё-таки вынырнула из своих мыслей. – Я просто задумалась о том, что очень рада быть твоей подругой, тому, что ты позволяешь мне видеть тебя настоящую, делишься своими интересами и размышлениями. Мир меняется так быстро, наполняется обёртками, способными только отражать свет, который им не принадлежит. Но ты... не отражаешь свет. Ты его создаёшь. Прямо как солнце, которое дарит миру свои лучи. – Ты очень добра ко мне, Макс, – ответила девушка, смущённо опуская голову. – Спасибо. Колфилд, поддаваясь бурному потоку эмоций, подошла ближе и обвила руками подругу за плечи, словно пытаясь передать свою благодарность и тепло в одном движении. – Я очень рада, что ты есть в моей жизни, Кейт. Собеседница нежно положила руки на талию девушке и улыбнулась, утыкаясь той в шею. – А я очень рада, что ты есть в моей, Макс.

***

      Со стороны входа послышались шаги и негромкие голоса прихожан, которые толпились у притвора, доставая свечи из свечного ящика, и писали записки о здравии или упокоении. Кейт отстранилась, вернула под платок выбившиеся пряди и, напоследок обведя взглядом помещение и шепнув тихое «идём?», двинулась обратно, возвращаясь к уже знакомой корзинке и укладывая темную ткань обратно – до следующего раза.