Чешуйки

Русалов тяжело нести на руках. Их хвост, весь покрытый такой красивой, но острой и совсем не перистой чешуей, всегда тянет их на дно – вместе с тем, кому хватило ума взять бессознательного морского беса на руки. Но что делать, если другого варианта не остается? Нести тяжело, отпустишь – и он уйдет на дно, захлебываясь из-за недостатка воздуха. И не важно, что русалы могут почти жить без воздуха – в таком состоянии Эрен не выдержит, и Армин это понимает. Пусть тот сопротивляется, пусть несет какую-то чушь, пусть извиняется, извиваясь в худых руках в горячем бреду – Армин донесет его до ближайших скал. Туда, где их никто не потревожит, туда, где Эрен сможет отдохнуть, спрятавшись в тени нависших сверху камней, но не высохнуть. Потому что ему это нужно. Он попался в руки человека. Знал, знал же, что подводные жители неспособны сопротивляться их теплу, они, словно зачарованные, плавятся, нежатся под жаркими прикосновениями сухопутных, а потом… Умирают. Просто умирают, высыхают: от внутреннего тепла, от палящего солнца и от их человеческих ласк. И Армин совсем его не винит. Человек, всегда априори виноват человек. Тот ученый не был плохим, но он был виноват. Виноват в своем незнании, в своём первобытном любопытстве, в своей непомерной глупости. И к чему это привело? Армин, Армин, который так долго ждал его, самого настоящего, единственного, спустя столько лет встретивший Эрена, чуть его не потерял. - Армин, пусти… Мне лучше, правда… Он говорит не тихо, но голос его слаб, и Армин волнуется. Не отпускает, только сильнее прижимает друга к себе, с тенью паники поглядывая на уже совсем недалеко торчащий из воды каменистый островок. Уже близко, но и силы юного русала на исходе – он никогда не плавал с настолько большим грузом, даже во время миграций. И ему тяжело. Хвост затекает, ломит, чешуйки от напряжения чуть ли не осыпаются, а постоянно торчащая из воды светлая макушка нещадно жарится под палящими лучами солнца, что стоит в зените. Они плыли весь вечер, всю ночь и полдня. И Армин выдохся. - Ты еще не окреп. Поешь, поспишь, и тогда делай что хочешь, - отплевываясь от соленых волос, бормочет Армин, и Эрену ничего не остается, кроме как подчиниться. Он уже видит дно под собой, а значит, до места недалеко. И они правда скоро прибывают. Смертельно уставший Армин выплывает на холодный камень, скрытый в тени других скал, и помогает выбраться второму морскому бесу – и тот благодарно цепляется за хрупкую руку, всю исцарапанную, кое-где проколотую ставшей острой от морской воды чешуей. Вылезает на берег, вздыхая, но хвост оставляет в воде – чтобы не высохнуть окончательно. И засыпает. Следующие несколько дней одинаковы. Армин охотится, принося другу свежую рыбу, такую ароматную, такую студеную – и они едят вместе. Молча. И это очень… Пугает. Армин не хочет отдаляться. Он не хочет его терять, не после стольких лет ожиданий… И не дай бог, виноват тот человек. Если это так. Он поплатится. Жестоко поплатится. - Эрен… Зачем… Зачем ты поддался ему? – наконец, нарушает он молчание. Потому что Эрен слишком дорог, потому что Эрен – тот, кого по-настоящему полюбил русал. А русалы любят только один раз. - Я… я не знал, он просто попросил. Ему для книги нужно было, - беззаботно отвечает тот, шлепая уже вновь посветлевшим, поздоровевшим хвостом по камням, и капли морской воды разбрызгиваются вокруг. – Мне было не жалко. - Ты умереть мог. Это было бы страшно. Армин бы… Армин бы утопил того человека и себя заодно. Чтобы не мучиться. Не ждать. Не притворяться, никогда, больше никогда. - Я не думал, что так выйдет. Вот и весь ответ. Глупый, себя не бережет, и не думает, каково тому, кто всегда рядом, кто хочет быть так же близко всегда. Месяц, сезон, год, десять лет, век… Срок морских бесов долог. - Армин, у тебя чешуйка в пальце застряла. Ой, и правда. А он и не заметил… Армин заворожено смотрит, как по бледному пальцу стекает еле розовая кровь, выливаясь из-под острых краев чешуйки. Больно. Это больно, но терпимо – сейчас Армин боль чувствует. И Эрен это знает. Поэтому подгибает под себя хвост, садясь чуть неудобней, и осторожно берет тонкую руку друга, двумя пальцами касаясь чешуйки. Осторожно, медленно тянет – чтобы она не раскололась, не осталась там, внутри, навсегда, потому что это… Очень неприятно, Эрен знает. И вынимает ее, тут же поднося к своему носу. - Знаешь, это моя, - и улыбается. Широко и легко, словно… Да это и есть мелочь. Наверное, Армин получил ее, когда с утра ласково гладил друга по хвосту, холодя его мокрыми руками, остужая и даря утреннее спокойствие. Он так увлекся, разглядывая, как слабо подергиваются полупрозрачные веки Эрена, что совсем не заметил, как получил чешуйку в палец. - Эрен, знаешь… Я не хочу, чтобы ты еще раз делал что-то такое с тем человеком. И это понятно. Русалы добры, заботливы и милы, они спасают утопающих, помогая дельфинам, но… Они ревнивы. Армин - не собственник, но тут… Беспокойство. Они не должны больше делать… Такое, из-за чего Эрену будет плохо. И этот человек не имеет права касаться его. Потому что он не ждал столько лет. Потому что он никогда не любил так сильно. Потому что он не заслуживает того, чтобы русалы выдавали им свои секреты. - Армин, я ведь слышал, как ты ему угрожал. Не надо, прошу, - Эрен осторожно касается холодными пальцами дрожащей руки Армина, гладит, обнимает, сжимает… Успокаивает. – я больше никогда не позволю ему трогать себя, но… Не надо. Не надо ничего делать Райвелю. Пообещай, что не сделаешь. «Он просто ученый, просто человек. Что он может мне сделать?» - эти слова Армин помнил и сегодня. Они ведь говорили об этом еще в тот день, когда Эрен подобрал этого мужчину после кораблекрушения. И ведь… Армин не может отказаться. Он просто кивает. - Армин, поверь, мне он не нужен как партнер. У меня же есть ты, - боже, его улыбка… Лучшая во всех морях. Светлая, добрая и… Внушающая надежду. – Знаешь, что? Давай этой зимой вместе отправимся в теплые моря. Вдвоем. Как тебе такое? И Армин застывает. Это… Это так серьезно. Русалы путешествуют вместе только со своими избранниками, пути даже друзей два раза в год расходятся – именно так заводятся новые знакомства. А плыть вместе - значит быть… Быть… Быть связанными. Надолго, очень надолго. Быть может, навсегда. Но Армин знает, что ответить. - Давай. - Давай, - широко улыбаясь, повторяет Эрен и притягивает друга к себе, утыкаясь носом в хрупкую шею. Обнимает, прижимает и согревает нежную кожу своим дыханием. И ранится, царапаясь о чешуйки Армина, самые нежные, те, что еще даже не совсем рыбьи, а больше человечьи. Но ничего не говорит. Потому что чешуйки – это не важно. Важно лишь то, что они снова вместе.