Лунное проклятье

      Орихиме никак не могла понять, откуда появляются новые, беспричинно взявшиеся синяки, россыпью покрывающие её тело. Порой с резкой болью появлялись кровоточащие ссадины и порезы. Откуда и почему?.. Но больше всего её пугали реалистичные сны, в которых она будто попадала в чьё-то тело и смотрела на мир его глазами. Она не могла отчетливо различить картину, но смогла разглядеть, что мир этого человека был тёмен и печален, не было солнца. Лунный свет слепил его глаза. И жизнь его была наполнена выживанием, пустотой, безысходностью, сквозь призму его глаз Орихиме видела многочисленные сражения, а когда переводила взгляд на руки, они были окраплены алой кровью; ощущала запах гниения и чувствовала вкус железа на губах. Не столь увиденное пугало девушку, сколь внутренние ощущения: нескончаемое отчаяние, безразличие, граничащее на грани боли, одиночество и равнодушный холод, жгучую тоску в области сердца. Орихиме сочувствовала своему «образу» во снах. А иногда пустынный мир, будто оазис, возникал перед глазами посреди дня, на учёбе, по дороге домой. И после ощущалось гнетущее ощущение на душе, а следом — новые царапины. Порой, когда она смотрела в зеркало, её глаза оказывались изумрудными. И с каждым днём предвещающей зимы эти странные ощущения усиливались. Если бы Орихиме тогда знала, что предвещали эти ощущения, если бы догадывалась, что связана невидимой нитью с одним человеком, который человеком и не был.       Тем временем арранкар, чувства и эмоции которого пропускала через себя Орихиме, тоже замечал за собой непривычные изменения и не мог понять причины. При взгляде на Луну его слепил солнечный свет. Он чувствовал сожаление и тоску к тем, кого намеревался убивать, и это его настораживало. Ощущал будто тяжелую гирю в области сердца. Иногда из изумрудных глаз текла солёная влага. А порой он мерз, всем телом ощущал холод. Если бы он знал, что в те моменты Орихиме выбегала на улицу из дома босая и ловила лицом первый снег. Тогда Улькиорре по-настоящему впервые стало страшно. Он боялся, что Айзен или кто-то из арранкаров увидят его слёзы. Если бы и он знал, что тоже испытывал чувства другого человека, который в последующем раскроет ему понятие сердца и души.       — Татцуки, я не знаю, что со мной происходит, — упивалась от страха Орихиме, делясь ощущениями с подругой. Солёные слёзы струились из глаз, тумяня взор. — Посмотри! Почему мои глаза позеленели? Откуда эти царапины? Почему я чувствую острую боль и печаль? Я заболела? К какому врачу обратиться? — забрасывала вопросами, внимательно рассматривая себя.       — Какой врач может помочь с таким… — не догадывалась Татцуки, что «лекарство» подруги живёт в пустынном мире.       А тем временем из глаз Шиффера тоже потекли слёзы, прямо на собрании Эспады, когда Айзен обнародовал план о нападении на Общество душ.       — В чём дело, Улькиорра? Ты плачишь? — нотки ехидства и удивления прослушивались в голосе Владыки. — Не думал, что арранкары способны на эмоции, тем более слёзы, интересно, — в глазах блеснуло любопытство, и губы вытянулись в насмешливую улыбку.       — Не плачь, Шиффер! Твоей миссией является разузнать о способностях Куросаки, для его убийства ты слишком мягкотел и слаб, — Гриммджо не скрывал своего довольства и язвительно смотрел на собрата. — Я убью его! — хотел было Квадро Эспада ответить этому мусору, но, проанализировав ситуацию и поняв, что она не в его пользу, решил промолчать, не усугубляя её ещё больше. Улькиорра с постыдством покинул зал заседаний, направившись прямиком в Каракуру для исполнения приказа, прихватив Ямми.       Развитие последующих событий произошло стремительно быстро. К месту мощной вспышки реацу первыми устремились Чад и Орихиме, застав на месте попавшую в беду Арисаву и здоровяка, который намеревался расправиться с ней. Улькиорра и Орихиме не сразу заметили друг друга, отвлекшись на сраженин Чада и Ямми, а когда увидели, неподвижно замерли, будто их тела превратились в статуи. Дыхание Шиффера углубилось, и сердце Орихиме пропустило удар. Они уже не слышали обращения своих товарищей к ним. У обоих возникли одинаковые мысли в голове:       «Кто он такой? Я его знаю?»       «Кто она такая? Откуда я её знаю?»       Но времени углубляться во внутренние переживания не было. Вопрос Ямми вывел Шиффера из ступора:       — Что мне делать с этой девчонкой? Она тоже мусор?       — Мусор, — позволение собрату на атаку. Внутреннее колебание долю секунды. От этих слов сердце Орихиме йокнуло, и это чувство рикошетом отразилось внутри Улькиорры, будто опасность угрожала ему. И намеревался было он остановить Ямми, но не успел: ни откуда взявшийся Куросаки Ичиго отбил атаку арранкара. В дальнейшем завязалось сражение, после которого арранкары, получив необходимые данные, возратились в Уэко Мундо.       — Вот как, — внимательно выслушал Айзен подробный доклад Шиффера о вылазке в мир людей. — Можешь идти.       — Айзен-сама, — неуверенно прозвучало обращение из уст Улькиорры, нотки страха слышались при произнесении имени господина, — есть ещё кое-что.       Айзен перевел взгляд с бумаг на Квадро, сощурив глаза в ожидании, стараясь не подавать вида, что озадачен изначально сокрытой информацией от него.       — Эта женщина, подруга Куросаки Ичиго, Орихиме Иноуэ, в ней сокрыта большая сила, сродни божественной воли её способности. Я считаю, что её навыки могут послужить нашей миссии.       — Она не просто подруга этого синигами, Улькиорра, — губы Соуске растянулись в ехидной улыбке, глубоко внутри понимая, что у Шиффера есть личный интерес. — Но есть толика логики в твоих словах, — выдержив натяжную паузу, добавил: — поручаю тебе привести её сюда. Каким образом — меня не волнует. Но ты должен её морально сломить, — Улькиорра поклонился и удалился, намереваясь как можно скорее привести женщину сюда. Более он не отрицал, что она заинтересовала его, он понимал, что испытывал эмоции и они связаны именно с ней.       Задумка Шиффера удалась: у него получилось привести Орихиме в Уэко Мундо по собственной воле. Путём шантажа, дергая за самые тонкие ниточки женской души, которые порвались от одной единственной фразы: «Ты можешь попрощаться только с одним человеком».       Шли дни, и для всех Орихиме стала своей, но не для Улькиорры. Он понимал, что её слова — ложь, что её вера — обман, он не хотел ей верить, но купился на её мечты, повелся на её взгляд, полный надежды. Он касался её груди и чувствовал прикосновение к своей, а когда Орихиме ударила Шиффера, то почувствовала жгучую боль на своей щеке. Странно… Улькиорра чувствовал, как хотел увидеть Куросаки, хоть должен был его ненавидеть, а Иноуэ ощущала, как не желает вовсе знать Ичиго. Страшно…       «Что происходит со мной?» — оба задавались этим вопросом, ответа на который не знали.       Орихиме полюбилось смотреть на Луну, она завороженно наблюдала за пустынным светилом, которое не меняло формы, не росло. Орихиме смотрела и смотрела на неё, смотрела до тех пор, пока не начинала болеть голова. А после она впадала в лунатизм, вне сознания бродя по сводам замка. Босые ноги шагали по белым плитам, руки скользили по шершавым стенам. Орихиме приходила в тронный зал и в танце принималась кружить, ночная сорочка развевалась в такт движениям хозяйки. Улькиорра завороженно наблюдал за ней, за тем, как она казалась живой. В лунном состоянии она была настоящей. Подлунная Принцесса — получила подобный статус женщина из уст Улькиорры. Он говорил о её снохождениях, но она отказывалась верить, поскольку раньше такого с ней не случалось. Но однажды она пробудилась прямо во время танца, резко и неожиданно для себя, и увидела молча стоявшего Шиффера, выжидательно смотревшего на неё. Нежность слезами стекалась по его щекам. Женщина поняла, что он говорил ей правду, но не понимала, от чего Шиффер плакал, не знала, что он способен на подобные эмоции. Он глубоко затронул девичью душу, всё её прежнее мироощущение сузилось до его травянистых глаз. Почувствовав приятное тепло внутри, Орихиме решила не выходить из образа и в танце приблизилась к Шифферу, потянула на себя, приглашая присоединиться к ней. Неумело, как беспомощный котенок, что первый раз познавал мир, Улькиорра так же познавал её. Его руки скользнули по девичьей талии, под кончиками пальцев ощущалось наэлектризованное тепло, оставляющее после себя огненные следы. Они кружились, и губы женщины вытянулись в улыбку. Для Шиффера было неясно, почему столь незначительное изменение в женской мимике зажгло в нём столько жизни.       — Ты не спишь, — разобрачил он её притворство, едва касаясь губами рыжих волос.       — Как ты понял?       — Я ощущаю всё, что чувствуешь ты, — как интимное признание прозвучали его слова. И более ничего не нужно было ему говорить, Орихиме понимала всё без слов.       — Я ощущаю тоже самое, ещё задолго до нашей встречи с тобой, — сильнее сжала девичья ладонь арранкарскую форму, и дыхание Орихиме углубилось. Возможно, она не проснулась и происходящее было сном. Но от этого лунного сна она не хотела пробуждаться. — Это всё из-за Луны, я чувствую, как она нас обвенчала.       — Обвенчала?       — Да, связала нас невидимыми нитями.       — Ты долгое время смотрела на Луну в своей камере и лишилась рассудка, — отстранил Улькиорра руки от неё, понимая, что одиночное заточение отрицательно сказалось на её психическом состоянии. И снохождение — было только началом.       Орихиме звонко рассмеялась, попав под лунное влияние. И с того момента она не могла ни о чём думать, кроме как о небесном спутнике. Иноуэ стала одержима…       — Знаешь, Улькиорра-кун, есть одна легенда, — решила поделиться Орихиме с ним вспомнившейся призказкой, когда невольно разбудила его, надеясь таким образом усыпить вновь. — Аборигены убеждены, что Луна — это муж, а Солнце — жена. А есть ещё такое понятие, как кровая Луна, и народ Китая считал, что она является предвестником конца света, хотя есть поверье, что такая Луна расцветает раз в тысячу лет и именно она соединяет два любящих сердца навек. И когда мы танцевали в ту ночь, кровавый лунный свет осветил нас, неужели ты не заметил? — с неподдельным детским интересном желала знать мнение Шиффера.       — Ты — сумасшедшая, — подытожил её слова Шиффер, поднимаясь с кровати. — Или очень глупая.       — Скорее счастливая, — и в доказательство сказанного уголки губ приподнялись вверх. И по неволе Улькиорра улыбнулся тоже. — Вон, ты тоже улыбаешься.       — Не забывай, что я испытываю те же эмоции, что и ты. Если ты улыбаешься, то и я тоже, ты плачешь — и я плачу.       — Ты злишься — и я злюсь, — сменилось выражение лица Орихиме: брови нахмурились и губки обидчиво надулись. — Перестань злиться, я чувствую твой гнев, - подошла к нему Иноуэ и понарошку ударила его в плечо.       — Ты утверждаешь, что нас поженила Луна, но при этом я чувствую приязнь к Куросаки! — ревность закипала внутри Улькиорры, перелившись через сосуд души.       — Но я чувствую, как ненавижу его.       — Это от того, что я его ненавижу.       — Но ты же сказал, что он симпатизирует тебе, — удивленно хлопала ресницами женщина. Улькиорра тяжело выдохнул, потирая переносицу.       — Всё слишком сложно и запутанно для твоего ума, не понимаешь очевидного.       — Я понимаю, если ты умрешь, то погибну и я, — дрожь в голосе выдала эмоции Орихиме. Она прекрасно понимала, что Куросаки попытается убить Улькиорру. И она не хотела смерти последнему, и вовсе не потому, что тоже бы умерла, а потому, что хотела, чтобы Улькиорра жил. Девушка поджала губы, опасаясь не удержать отчаянный крик, который бешеной птицей намеревался выбраться из клетки.       — Я не погибну, — он каснулся женской щеки, вытирая слёзы с лица Орихиме, — чтобы ты жила, — а после нежно накрыл её губы своими.       — Я тоже не позволю тебе умереть.       Каждый удар по Улькиорре она чувствовала лично на себе. Орихиме не хотела, чтобы погиб Куросаки, но и Улькиорре не желала смерти, даже после того, как он убил Ичиго на её глазах. Невидимая нить, что связывала Улькиорру и Орихиме, ещё чуть-чуть и порвется.       Сил у него не осталось. Улькиорра понимает, что это конец. И последнее, что он желает почувствовать — её. Удостовериться, что «лунное проклятье» снято, и женщина не пострадает. Он тянется к ней, чтобы спасти, поскольку видет, как она осыпается в пепел. Он не успевает прикоснуться к ней. Ничего не может поделать, неужели её силы не передались ему?.. Неужели зловещая луна, подарив невесту, отберет её так быстро.       Отчаяние порабощает душу Шиффера, в сердцах, сам того не замечая, вскрикивает целительное заклятье:       — Я отрицаю! Отрицаю! — и заколки Орихиме слышат желание Улькиорры.       Целительный щит расскрывается над Иноуэ, разлетевшиеся крупинки собираются обратно в единую плоть. Орихиме дрожит, слёзы стекают по щекам. Она видит, как Улькиорра тоже плачет. И видит, как и его тело осыпается в прах. Орихиме обхватывает его руку и тянет внутрь щита, он проходит через него как сквозь завесу водопада. Они оба стоят внутри оранжевого свечения, крепко обнимая друг друга, сдержав данное слово, будто на них не устремлены несколько пар глаз. И лишь Луна стала настоящим свидетелем своего злодеяния.