***
— Дрим? — теплый голос сопровождался приветственным стуком о приоткрытую дверь. — Сильно занят? — Джордж облокотился о стену. — Да ну, — Дрим повернулся на звук, чуть отъезжая от рабочего стола на большом кресле, — сижу и пялюсь в комп, ожидая, пока ты одаришь меня своим драгоценным вниманием, — он улыбается слегка по-лисьи, закатывая глаза, кажется, по-доброму, — ты чего-то хотел? — фраза почти прерывается пропущенным Дримом вздохом. Джордж снова краснеет. Он замирает на долю секунды, пытаясь согнать румянец со щек, и хрипло, практически неслышно смеется, снова растекаясь в своей предательски очаровательной улыбке — и Дриму ужасно сильно хочется, чтобы это было из-за него. — Заткнись, — он не перестаёт улыбаться, подходя ближе, — но да, я хотел предложить тебе сходить на каток, — и не смотрит почему-то в глаза. — Каток? — Дрим резко поднимает голову вверх, удивлено моргая. — Ну, да, каток, — Джордж присаживается на край стола, на этот раз даже пытаясь поймать чужой взгляд, — если ты, конечно, — он смотрит с вызовом, — умеешь кататься и не трусишь, — и хитро улыбается. Вызов бросать не стоило. — Я? Не умею?! — Дрим быстро отталкивается от стола, отъезжая подальше. — Ты сейчас точно ко мне обращаешься? — он возмущено вскидывает руки вверх, оглядываясь. — Я учить тебя ещё буду, щенок, — последнее слово почему-то звучит слишком уж едко. — Отлично, вот и проверим! — Джордж загорается чем-то абсолютно счастливым. — Я не занимался этим со времен старшей школы, у тебя есть все шансы, — его радужки сияют. Дрим только хрипло усмехается, снова закатывая глаза. — Я зайду за тобой ближе к вечеру, — Джордж запускает руку в чужие волосы, растрепывая, — не загнись тут без моего драгоценнейшего внимания, — и скрывается за дверью. Дрим не двигается ещё пару секунд, и у него внутри, кажется, что-то щекочет лёгкие — и это именно из-за Джорджа. Он мечтательно пялится в стену, не подозревая даже, насколько глупо выглядит со стороны, и до кошмарного наивно улыбается — и даже совершенно маленькое, крохотное вранье, озвученное только что, смутить его не способно. Однако врать, всё же, не стоило.***
Но он понимает это слишком поздно — тогда, когда ледяной покров катка морозом окутывает его мозг, неприятно покалывая в области мозжечка. По коже мягким шепотом пробегают мурашки, заставляя вздрогнуть практически непроизвольно и напрячься практически незаметно — нервная улыбка растекается на его лице. Во Флориде декабрь жгучий и опаляющий — и дрожащие пальцы он скидывает на холод арены, всячески избегая крутящиеся в голове тревожные мысли. — Постарайся не упасть в первую же секунду, как встанешь на лёд, — Дрим ухмыляется слишком довольно, пытаясь скрыть подрагивающий страх в голосе. Джордж только закатывает глаза и снова ужасно мило улыбается, молча направляясь в сторону скамеек для переодевания. Дрим этой улыбки не замечает: по его черепной коробке серой холодной кромкой размазывается страх, и сердце его заходится тихой истерикой — он никогда в жизни не вставал на коньки. Он идёт вперед, пустым взглядом впиваясь в затылок торопящегося Джорджа, и его ладони потеют даже сильнее обычного — и это уже совершенно не из-за него. Коньки в его руках выглядят — Дриму кажется, — полностью некорректно, и на подрагивающие конечности их натянуть до отвратительного тяжело. У него дышать получается лишь только очень сбивчиво, и он глазами чужого взгляда не ловит — на всякий случай, — но отрешенный диалог всё же поддерживает, позорно периодически запинаясь в собственных словах. Его сердце грудную клетку, по ощущениям, тщетно пытается раздробить на малейшие кусочки, во рту неприятно быстро пересыхает, и он попыток дышать равномерно даже более не предпринимает. Его всего, кажется, практически трясёт, и он, кажется, даже не в состоянии понять конкретную причину — наполненный нервной чернотой мозг напрочь отказывается что-либо анализировать. Громкий голос, доносящийся сбоку, наконец вырывает Дрима из тревожной тучи, и он резко поднимает голову. Он с удивлением оглядывает Джорджа с ног до головы — но тот даже не краснеет, потому что, наверное, не замечает: слишком увлеченно он рассказывает о том, как когда-то чуть не провалился в какую-то ледяную реку вместе с коньками. Дрим смотрит внимательно на чужие руки, закрепляющие грубые застежки, вслушивается в бархатное звучание чужого голоса и улавливает лёгкую, искрящуюся улыбку — и ему, кажется, даже на секунду становится легче. Джордж — и Дрим буквально это физически чувствует, — излучает такое количество обволакивающего тепла, что каток, наверное, уже должен был давно превратиться в уродливую водяную лужу. В груди Дрима согревается что-то мягкое и нежное, приятно растекаясь по многим органам, и он практически не паникует больше — и это именно из-за Джорджа. Он вздыхает спокойно около двух с половиной раз, перед тем, как ступить на холодную поверхность льда. Сердце снова начинает стучать неравномерно, и он сжимает руки на бортиках до боли в пальцах. — Кто последний — тот идиот! — заливаясь смехом кричит Джордж и, не дав Клэю даже обработать сказанное, буквально кидается на скользкое покрытие. Дрим смотрит, как тот уносится вперед, сам не в состоянии разомкнуть мертвой хватки с борта — есть ощущение, что на нём скоро останутся царапины от ногтей. Он чувствует, как потеют его ладони, как подрагивают ослабшие ноги, как дыхание его в очередной раз сбивается, и голова наполняется новыми чёрными ураганами. Он сглатывает на пару тонов громче и тяжелее, до красноты в тонких пальцах лишь сильнее цепляется за холодный бортик и, собрав в лёгкие жалкие остатки кислорода, в ужасе пытается сделать шаг вперед — и в эту же секунду чувствует, как земля уходит у него из-под ног. Конёк предательски проскальзывает в сторону, заставляя его потерять равновесие, и на долю секунды сердце Дрима, по ощущениям, разбивается об этот самый проклятый лёд — он чувствует, что более ни за что не держится. Он вздыхает резко и тревожно, его ноги и руки становятся совершенно ватными, и что-то внутри него рушится напрочь, падая ниц — он моментально зажмуривается, успевая подумать лишь о том, что падать — это больно. Вместо ледяного касания твёрдой поверхности он чувствует на своей спине тёплую нежную руку. Он открывает глаза и видит взволнованное лицо Джорджа: тот, кажется, слегка поглаживает его вдоль хребта. Сердце его снова заводится чем-то абсолютно непонятным, и это, конечно, совершенно не из-за Джорджа. — Я херово застегнул коньки, — Дрим моментально делает шаг назад, пошатываясь, пока переставляет ноги, — вот, собирался как раз- — Клэй, — ровный и спокойный голос неожиданно его перебивает, — тебя научить? — прямой вопрос обрушивается слишком резко, и Джордж подаёт ему руку. — Идиот, — и заботливо ловит чужой взгляд, улыбаясь. Дрим смеется и вкладывает собственную ладонь в ладонь Джорджа. Он учится совсем медленно, но Дрим ценит каждую секунду этого взаимодействия: он, наверное, никогда не касался Джорджа так много до этого. Тот ведет его аккуратно за руку, поддерживая другой рукой за спину, и самым бархатным, самым чутким и нежным голосом объясняет, как ставить непутевые ноги — Дрим буквально чувствует чужое дыхание на своей коже. Тот улыбается постоянно, очень забавно ругаясь на своего отвратительного ученика, и слишком красиво закатывает глаза. Тот заботливо треплет по волосам время от времени, посмеиваясь, и, чёрт возьми — снова постоянно краснеет. Дрим отвлекается слишком часто и уже даже не пытается слушать чужие инструкции: теплый голос приятно поглаживает его барабанные перепонки, покрывая мозг розовой дымкой. Дрим смотрит на то, как Джордж ювелирно держится на коньках, на то, как он размахивает своими до мерзости красивыми руками — и больше не может сохранять внимание. От такого Джорджа: счастливого, сосредоточенного и очень тактильного — взгляда не хочется отводить. Такого Джорджа хочется оберегать и защищать, хочется обнимать до треска в костях. Такому Джорджу хочется говорить сотни приятных слов и ласковых комплиментов. Такого Джорджа хочется смущать и, кажется, его до одури сильно хочется целовать — но об этом думать — Дрим понимает, — ещё пока слишком рано. — Прокатимся последний круг? — Джордж снова протягивает Дриму руку, неловко переступая с ноги на ногу. Полтора часа сеанса пролетели слишком быстро, и у них действительно оставалось всего пару минут. Джордж за всё это время не отошёл от Клэя ни на шаг, хотя, кажется, очень хотел по-настоящему покататься, когда они сюда только пришли. Дрим изо всех сил старался не думать об этом, но, в попытках сосредоточиться на расходящихся в разные стороны ногах, всё же смущался осознанием: очень надеялся, что Джордж остался из-за него. — Без тупых гонок в этот раз, — соглашается Дрим, принимая чужую руку. — Без тупых гонок, — Джордж усиливает хватку, — только не забудь коньки правильно застегнуть, — усмехается, на что Дрим снова лишь только разочаровано закатывает глаза. И в следующее же мгновение его резко тянут вперед. Он снова теряет опору под ногами — и еле успевает сделать шаг, чтобы не упасть. Сердце его всё же проваливается в самые пятки и разбивается о лёд, так, что от страха он пропускает пару вдохов. Он сжимает пальцами чужую руку, практически впиваясь ногтями в нежную кожу, и снова зажмуривается — падать всё ещё больно. Через секунду он открывает глаза, потому что понимает, что, вообще-то, всё ещё стоит на льду. Он резко смотрит вперед: Джордж крепко держит его за руку. Он оглядывается, смотрит на свои ноги, смотрит на лёд, и чувствует, как торопливо и громко бьется его буйное сердце. Они едут быстро, очень быстро, и ноги их скользят невероятно плавно, почти в один ритм, и Дрим наконец вдыхает полной грудью — ледяной воздух приятно покалывает изнутри лёгкие. Он чувствует холодный ветер, дующий ему прямо в лицо, чувствует взволнованный звон в ушах и чувствует теплую ладонь Джорджа — и она ощущается ужасно правильно в его хватке. Он сразу же начинает улыбаться, он продолжает смотреть на Джорджа, который не размыкает их руки, который держит его крепко, уверенно, который — Дрим знает, — никогда его не предаст, не позволит ему упасть. Он слушается Джорджа без слов, повторяя каждый его шаг, разгоняясь лишь быстрее, полностью полагаясь на ощущение небольшой ладони, так крепко сжимающей его собственную — и ему так легко и так правильно. Ветер всё ещё до мурашек приятно растрепывает его волосы, лёд ложится под ноги совершенно идеально, и от Джорджа всё ещё исходит нежнейшее тепло, исходит уверенность и комфорт — и Дрим в этих ощущениях без сопротивления растворяется, начиная заливисто смеяться. Он позволяет себе закрыть глаза и снова полной грудью вдыхает холодный воздух, не переставая сиять самой светлой и широкой улыбкой. Он уверен: Джордж улыбается тоже, и от этой мысли на душе становится лишь горячее. Джордж останавливается резко, и Дрим практически не успевает среагировать, когда чувствует прикосновение и ко второй ладони тоже. Он испуганно смотрит перед собой: Джордж действительно улыбается так широко, как не улыбался, кажется, никогда, и он держит Дрима за руки, совершенно не стесняясь, и в глаза смотрит, не отводя взгляда, и невероятно, так, как никогда раньше, очаровательно сильно краснеет. Дрима какой-то неясный разряд ударяет прямо в грудную клетку, и молнии разлетаются по всему его организму, покалывая изнутри кровеносных сосудов — он чувствует, как внутри взрываются фейерверки, как взволнованно дрожат его кости, и как бешено расходится сердце. Он чувствует счастье, чувствует эйфорию, его глаза сияют чем-то полностью радостным. Холодный ветер ураганом проносится по его коже, скорость кипит в мышцах бешеным адреналином, и он не может перестать смеяться. Джордж раскручивает их лишь быстрее, и это, кажется, опасно, но они держатся за руки, и улыбаются, и смотрят друг другу в глаза — и ничего более абсолютно не имеет значения. И даже тогда, когда Дрим случайно дергает ногой не в ту сторону, и они оба поскальзываются, падая с грохотом. И даже тогда, когда они сидят на холодном льду, не способные перестать смеяться. И даже тогда, когда лёгкие начинают болеть от того, как глубоко и часто они дышат, и даже тогда, когда даже подняться у них нет сил. И особенно тогда, когда Дрим чувствует, что ладонь Джорджа всё ещё накрывает его собственную. И особенно тогда, когда Дрим видит, что Джордж тоже это замечает — и не убирает руку. — Ты весь красный, — Дрим улыбается, дышит часто и быстро, пытаясь восстановить дыхание. Джордж смеется хрипло, смущенно, поправляет растрепанные волосы. — Это из-за тебя, — почти шепчет под нос, но Клэй слышит. Он поднимает глаза в немом вопросе, и сердце его более не выдерживает. — Идиот, — Джордж буквально сияет. Дрим впервые в жизни так сильно краснеет.