The grave of feelings

Во рту пересыхает, когда Джисон кладёт холодную ладонь на разгоряченную шею, целует скулу, тут же проводя по ней языком. Оранжевая кофта младшего скомкана руками Минхо, пытающегося хоть чуть чуть оставаться в сознание. Хан целует нежно, передавая все оттенки настроения и чувств, переполняющие хрупкое сердце. Хочется утонуть в этом моменте. Остановить время и застрять в нем навсегда, лишь бы оставаться здесь, с Джисоном, что нежно касается кончиками пальцев щеки, вырисовывая причудливые узоры. Громкий звонок будильника заставляет поморщиться и вернуться в реальность. Трещащий на столе телефон оповещает об обеде. Ли нехотя открывает глаза, мозгом все ещё находясь в сладком сне. Остатки разума возвращаются, когда все-таки удаётся понять, что ему снилось. Сердце, что ещё минуту назад пыталось вырваться из груди от чувства желания и любви, сейчас сходило с ума от охватившей с головой паники. Раньше такого не было. Ну то есть, возможно, брюнет думал об этом, осознанно, когда по долгу заглядывался на младшего, пока тот не видит. И тогда он отдавал отчёт своим действиям. Минхо знал, что иногда слишком много думает. Иногда эти мысли переходили все границы. Приходилось переводить внутренний клапан в режим полёта. Чтоб хотя бы на время не так тяжело и невыносимо было просто находиться рядом. И парень думал, что у него прекрасно получается. Он выстроил стену из лжи и равнодушия. Скрыл чувства глубоко внутри, поставив их на беззвучный режим. Он смог убедить себя, что все это — неправда, просто уставший от стабильности мозг преподносит ему сюрпризы. Но это стена оказалась слишком хлипкой. Она рухнула при первом наводнение и захлестнула брюнета с головой. Он почти захлебнулся, и выплыть назад уже наврятли получится. Этот сон, те ощущения, что были слишком реальными — словно гром среди ясного неба. Он разрушил все остаточное нормальное, что было в парне, взбудоражил все внутри. И что делать дальше с трудом понимается. Громкий хлопок заставляет вздрогнуть. С полки упала книга, возвращая в реальность. Ничего не изменилось. Всё как и раньше. Только внутри что-то с треском надломилось, обещая скоро сломаться окончательно. По телу проходит мороз, поступающий через открытое с вечера окно. Минхо кутается в одеяло сильнее, погружаясь в пустой сон. *** — Ладно, давай последний раз и на сегодня все, — по комнате разнеслась музыка, когда Джисон, взяв со стола телефон, уже в сотый раз включал одну и ту же песню. Было около семи вечера, когда в комнату Ли постучали и он, сквозь негромко играющее видео в наушниках, произнес тихое «открыто». Через секунду на пороге стоял Хан, весь такой смущенный, но с искрой и надеждой в глазах. Считывал настроение старшего ещё пару минут, прежде чем заговорить: — хен, порепетируешь сегодня со мной? И, конечно, Минхо, согласился помочь блондину в свой выходной, вечером, когда единственное, что хочется делать — это ничего, грызть чипсы и запивать все колой. Конечно, он поможет, когда парень напротив смотрит так взволнованно, боясь получить отказ, мнет в руках чёрную футболку, превращая конец ткани в тряпку, и так искренне улыбается своей той самой очаровательной, до боли в груди улыбкой, что сердце делает пару кульбитов, а тело так расслабляется, словно под самым сильным наркотиком. Но, наверное, брюнету все же нужно было подумать чуть больше, чем минуту, и хотя бы позвать еще кого-то, чтоб отвлекаться, чтоб не иметь повода постоянно смотреть, чтоб не залипать и не молоть чушь, прося повторить снова. И вот сейчас почему то мозг решил отключиться окончательно. Джисон танцует. Красиво танцует. Двигает бёдрами, раскидывая руки в сторону. Машет головой, взъерошивая и без того взлохмаченные волосы. Отставляет одну ногу назад, застывая в этой позе пару секунду, и проводит рукой по шее, спускаясь к груди. Замедляется, когда разворачивается к стоящему позади Минхо и подмигивает так, как, в общем то, делает всегда, но у парня ноги подкашиваются в купе со всем этим видом. Футболка задирается пару раз, когда Хан слишком эмоционально подпрыгивает, делая окончательную точку в танце. Музыка останавливается и теперь слышно только тяжёлое дыхание Джисона и громко стучащее сердце Минхо. Блондин промакивает полотенцем лицо и шею, что слишком намокли за несколько часов тренировки, и присаживается на диван с бутылкой воды в руках. — Ну как? Ты, блять, серьёзно Хан? — Отлично, гораздо лучше, чем в первый раз, — слова с трудом проталкивают ком в горле. — Мы можем завтра позаниматься ещё? — он ставит бутылку на пол, откидываясь на бортик дивана, чувствуя, что силы окончательно его покидают. — Завтра у нас общая тренировка. — Мне понравилось заниматься именно с тобой. О нет, блять. Нет-нет-нет. Лучше бы он этого не говорил. Способность адекватно мыслить уже была на крючке, но сорвалась в очередной раз и в очередной раз из-за Хан Джисона. Минхо был бы и не против помочь другу, но складывается ощущение, что ещё одной такой нагрузки организм не переживёт. И речь сейчас даже не о сложной хореографии. Хан слишком хорош, чтобы отрицать это. Ему достаточно просто существовать, чтобы брюнет умер. А ведь он умер. И сегодня были его похороны. Веселенькие такие, в целом все даже понравилось. То как блондин двигается — грациозно, чётко, горячо. Отдаёт всего себя и чуть больше. Хочется смотреть и взгляд оторвать не получается, как бы не хотелось. И не хочется. В голову ненавязчиво так прокрадывается мысль, что в мире не бывает больше таких как Джисон — милых, нежных, очаровательных, ласковых. Но при этом — уверенных, притягательных, грациозных. Таких точно нет, да и не надо. Хан особенный. Как минимум для Минхо. Со всеми своими плюсами и минусами. Со всеми приколами и фишками. Самый настоящий. Самый родной. Самый любимый. — Посмотрим завтра, ладно? Давай домой — Минхо, что-то не так? Наверное, то, как быстро брюнет складывал вещи в рюкзак, попутно напяливая на себя кофту, показалось для блондина странным. Но парня это не особо заботило, потому что сейчас больше всего хотелось оказаться в кровати и просто обдумать все, что крутилось в голове. — Я устал, — будто в подтверждение он развернулся со всем напускным изнемождением на лице, — на дворе ночь. — Да, извини, — ноги отдавали болью, когда младший в один шаг оказался возле суетившегося Ли. Он обнял крепко, положив щеку на плечо брюнета и прикрыв глаза, слипавшиеся от усталости. Руками обвил спину, в дружеском жесте поглаживая, успокаивая, защищая от всего мира. Влажные волосы щекотали шею, разнося мурашки по всему телу, попадая в душу: — спасибо. Руки обвили талию младшего, прижимая ближе. Внутри что-то с грохотом упало. *** Вчерашняя тренировка не прошла зря. Это Минхо понял сразу, как только открыл глаза и пошевелил ногой под одеялом. И если он даже толком не занимался, но ощущение такое, будто ночью его камаз переехал, то каково сейчас Джисону? Страшно представить. Босые ноги ступили на прогретый солнцем пол. Часы, что висели возле письменного стола, говорили, что ещё утро. Даже не обед. А это значит, что, скорее всего, все ещё спят, и дом пуст и тих ещё хотя бы на ближайшие полтора часа. Пока в чайнике кипела вода — в голове кипели мысли. Вчера брюнет отрубился, как только зашёл домой. Сразу лёг на кровать, даже не удосужившись снять уличную одежду. В сон клонило дико, но это и к лучшему — пора бы восстанавливать свой сбитый за две недели режим. Ночной образ, конечно, вполне неплох, но ни когда ты должен существовать ещё и днем. А ещё навязчивые мысли, что так и лезли в голову при любом удобном и неудобном случае. Они тоже давали повод быстрее засыпать и занимать себя чем-то, лишь бы не давать им проникнуть внутрь и управлять собой. Иногда так и хочется снять с плеч голову и научиться жить без неё, ибо в последнее время она только мешает. Половица скрипнула как раз в тот момент, когда брюнет доставал кружку со шкафа наверху. Вся посуда чуть не оказалась на полу. Слишком резко, чем надо было, Минхо повернул голову так, что, казалось, ещё чуть чуть, и она отвалится. Прям как он и хотел. И, конечно же, это был Хан. Это всегда он. Пушистые ото сна волосы комком валялись на голове, словно ночью его кто-то жёстко потаскал за них. Сонные глаза смотрели расфокусировано, ни на чем не заостряя внимание, и краснели, когда блондин тер их пальцами. Ресницы поддрагивали от частого моргания, реагируя на свет, а пухлые щеки забавно надувались, когда Джисон вздыхал так, будто на его плечах держится весь мир, и вообще он сейчас будет вершить судьбы. — Ты чего так рано? — хриплый голос наполнил комнату, отбиваясь от стен и ударяя старшего по лицу. Ахереть. Теперь есть причина вставать раньше Хана. — Выспался, — и продолжил так спокойненько наливать в чуть, блять, не трескающуюся от того, как Ли сильно её держит, кружку крепкий чёрный чай. Хотя надо было ромашковый. Чтоб в себя прийти. Вот умеет блондин просто так по печени давать, ничего не делая. Просто пришёл. Просто сказал. А брюнет уже внутри себя расстекся в лужицу и рыдает слезами из бесконечной любви. Одним уютным, тёплым видом убил. Похоже у Джисона навык. И распространяется он только на Минхо. А тот так подвис с кружкой у рта, хлебая чай, словно его сейчас кто-то отберёт, что не заметил, как младший руку на плечо положил и что-то шепнул, от чего мурашки по коже прошлись. Вместе с паникой лёгкой. — Что? — дернулся так, что вся жидкость чуть на полу и одежде не оказалась — Говорю, тренировка отбой сегодня. Все тело ломит, — сзади захлопнулся шкаф, и через секунду на стол приземлилась ещё одна кружка. — У меня также По кухне разлетелся ягодный аромат. Любимый вкус Джисона. А Минхо его терпеть не может. Слишком приторно и сладко. Так, что рот потом с мылом сполоснуть охота. — Давай сегодня что-нибудь посмотрим? Все уйдут как раз. Ли последовал примеру друга и сел на стул напротив того. Пару минут комнату наполняли звуки стучащих о стол чашек и работающего холодильника. — Давай, — парень согласился, вложив в слова все спокойствие и будничность, но предвкушение от вечера пищало внутри, — сходим в магазин позже — мои запасы вредной еды вчера закончились. Зашумела вода. Хан вымыл кружку, отставляя её сушиться. — Конечно, — потрепал старшего по голове, проходя к двери, — я досплю до обеда — А зачем вставал? — С тобой побыть *** В итоге магазин Минхо посетил в гордом одиночестве. Он будил Джисона — подносил будильник к уху, тормошил, откидывал в сторону одеяло — но тот прогнал его, пообещав честно встать до его прихода, молясь дать поспать ему ещё немного. Что ж, не соврал. Было около четырёх, когда старший вернулся домой и, сбитый с толку, когда на него резко налетел блондин, выхватывая пакеты из рук, проследовал за ним. Все ребята уехали ещё час назад, планируя позаниматься дольше обычного. И Ли даже благодарен младшему, что тот вытащил его вчера, и у них есть оправдание в виде больных ног, которые точно были бы сломаны после сегодняшнего ада. Расположиться решили в комнате брюнета. Как-то так всегда получается. Она обладает особой аурой. Потому что все посиделки — у Минхо. Все мероприятия — у Минхо. Скучно? Иди к Минхо. А Минхо может и против. Но не в том случае, если речь идёт о Хане. Ноутбук стоял на кровате, пакеты с купленной едой лежали на полу. В позе умирающей кошке на покрывале расплющился блондин, что-то ища в интернете. — Давай этот посмотрим Старший подошёл поближе, стягивая кофту и оставаясь в серой футболке, что на днях стырил у Чанбина. — Фантастика? — Ага, он недавно вышел, говорят хороший, — словно в доказательство Джисон мотнул ниже, показывая оценку, что почти дотягивала до пятёрки. — Хорошо, я доверяю тебе. Фильм, кстати, оказался говном. Ну, по крайней мере, для Минхо. Потому что парень рядом смотрел с такой увлеченностью, что едва не подпрыгивал, когда его догадки по сюжету оказывались правильными. Минхо же, развалившись на подушке, считал вымышленные звезды на потолке, изредка поглядывая на блондина, желая считать звезды лишь в его глазах. За окном слишком быстро темнело. Активный, шумный город сменился тихим, тёмным и мрачным. Комнату освещал лишь свет от ноутбука и уличный фонарь. — Тебе вообще не нравится, да? — в комнате стало слишком тихо, и только тогда брюнет понял, что обращаются к нему. Хан поставил на паузу, ложась рядом со старшим. — Если честно, нет. — Почему сразу не сказал? — Тебе же нравится, — Минхо повернул голову к парню рядом, что смотрел так, будто очень сильно провинился. А потом положил голову на плечо старшему, рукой и ногой захватывая его тело в плен. — Тебе не нужно жертвовать ради меня. — А если я хочу? Рука брюнета нашла утешение в волосах младшего, нежно поглаживая. Тот уткнулся носом в шею, прикрывая глаза и, наверное в сотый раз за два дня разнося по телу Ли приятные мурашки. — Не говори так, прошу, — Джисон слабо провел носом по шее, и Минхо, бог видит, не хотел, но откинул голову посильнее, закатывая глаза. — Почему? — Я могу неправильно понять, — парень прерывисто дышал, так, словно это даётся ему с трудом. Сжимал руку сильнее на чужой талии, большим пальцем вырисовывая узоры на животе через неплотную футболку. А у Минхо под глазами искорки. Поэтому зажмурился посильнее, боясь, что все исчезнет, как только он откроет глаза. Почему Хан делает это с ним? Он знает, как влияет на него, какое имеет воздействие? Он сделал бы все, что тот попросит. Любую мелочь и прихоть. Всё, что скажет. Принесёт на блюдечке, ещё и спасибо скажет. Блондин мог бы использовать его в своих целях. И Минхо не был бы против. Сука, он так, блять, влюблён. Хочется ударить себя по щекам за это, но не получается даже мысленно, потому что голова идёт кругом, внутри все бурлит, эмоции смешиваются, чувства опасно готовятся к старту. Но финиш может настать слишком быстро. Финишь всему, что строилось годами; всему, чем он так дорожит. На кону стоит слишком многое. Стоит ли это секундное забвение таких рисков и последствий? Стоит ли минута счастья долгих мучений, что настанут, как только яркая вспышка спадёт с глаз? Но затуманенный мозг плохо соображает, и вся цепочка рассуждений не выстраивается в ряд, упрямо бегая от рук брюнета. Хочется заткнуть свою слабость крышкой, раздавить её булыжником, выкинуть в окно и никогда не подбирать назад. Джисон ластится сильнее, чуть агрессивнее вздергивает нос, легко касаясь губами шеи, будто случайно и незаметно. Но для Минхо это слишком. Все слишком. Изо рта вырывается тихий, но слишком громкий в пустоте выдох. Атмосфера в комнате меняется, словно кто-то нажал на спусковой крючок. Хан садится на бедра Минхо, все так же продолжая хвататься за талию старшего, словно за последнюю связь с реальностью. Блондин проходится губами по шее. Нежно касается кожи под ушком, оставляя нежный поцелуй, что сразу отдаёт вибрацией по телу брюнета. Младший проводит языком по линии челюсти, прикусывает зубами щеку, тут же целуя наливающееся красным место. Минхо держит руки на бёдрах Джисона. С запрокинутой назад головой смотрит на парня из-под полуопущенных ресниц. Чувствует как в геометрической прогрессии внутри разливается тепло. Тело жжёт от каждого соприкосновения с младшим. Минхо кажется, что терпеть больше не получится. Минхо не кажется. Он целует блондина. Впивается в его губы, что отдают сладостью и победой. Рукой впутывается в волосы, притягивая ближе, желая стать одним целым. Минхо целует нежно, пропитывая чужие губы своей любовью. Проводит по ним языком и, когда младший открывает рот, проникает внутрь. Хан оттягивает нижнюю губу старшего, тут же зализывая и сцеловывая боль, когда тот шипит, сильнее хватая парня за волосы. Рука Джисона на груди брюнета мягко царапает подушечками пальцев футболку, желая оказаться под ней. Ли целует кадык блондина, проводит по нему языком, вырывая изо рта парня напротив полувсхлип. В коридоре слишком громко хлопает дверь. Джисон отстраняется. Отцепляет свои руки от чужого тела и отодвигается дальше, не давая старшему больше возможности касаться чужой шеи. Минхо смотрит в сторону, нервно отбивая в голове похоронный марш для их дружбы. А в голове черти пляшут и подкидывают нуждающиеся в ответах вопросы. «Правильно ли я все сделал?». «Стоило ли это того?». «Что будет дальше?» Но все перебивается страхом отказа, непринятия, равнодушия, осуждения. Все, что было — это излишняя тактильность друга, и его желания получить тепло от человека, который, в общем то, и не против. Здесь нет симпатии, взаимных чувств. Просто возможность и удобность. Просто показалось. Как кажется всегда. Больной мозг рисует желанные картинки в голове, используя самые яркие краски, кистями выводя узоры, но тут же зачеркивая все серым, насмехаясь, больно тыкая пальцем в кроваточащее сердце. Хочется рассмеяться в лицо самому себе от тупости. Ему следует промыть мозг кислотой, он все равно ни на что не годен. Хан не говорит ничего. Аккуратно отлипает от тёплого тела и уходит, оставляя в комнате Минхо беспорядок и запах ягодных примесей. За окном угрюмо и тоскливо. Через открытую форточку слышно жужжание ночных насекомых. Редкие прохожие спешат по домам, желая провести вечер в кругу семьи за столом, набитым вкусной едой. Уличный фонарь, что светил в самое окно, тухнет, как и последняя надежда в душе Минхо. *** Джисон молчит. Минхо тоже. Они практически не пересекаются. Младший часто пропадает на тренировках, предпочитая компание старшего Хенджина, или зависает в своей комнате, ссылаясь, что сильно занят. А те редкие случаи, когда они оказываются рядом, встречаясь в гостиной или ужиная ввосьмиром за большим столом, от обоих идут потоки напряжения и смущения в виде неловких взглядов. Никто не замечает, что между двумя происходит что-то странное, либо просто не говорят, желая, чтобы те сами разобрались со своими тараканами в голове. А Минхо бы и не прочь во всем наконец разобраться, прийти к общему выводу и решить возникшую тяжёлым грузом над головой проблему, да только поведение младшего пугает и словно говорит, что продолжать какие-либо отношения с брюнетом желания нет. В таком смятение проходит неделя. В голове всплывает, что на памяти Минхо это самый тяжёлый в моральном плане период. Кошки уже не просто скребли внутри, а разъедали душу, оставляя огромные пустоты, заполнить которые мог, кажется, только тот несносный блондинистый, с милыми щечками и убивающей улыбкой; со своими смешными рассказами и глупыми шутками, что хочется закрыть уши; с чарующими глазами и тёплыми руками, что каждый раз касались тела Минхо и пробивали насквозь током; тонкой талией, которую хотелось обнимать и оберегать от чужих взглядов, парень. Минхо влюблён. Сильно. И это чувство его убьёт. Парень вдыхает посильнее запах новой книги, переворачивая страницу за страницей, совершенно не обрабатывая прочитанную информацию, словно смотрит на пустые листы. Голова думает в другом направлении. Музыка в наушниках тоже не помогает забыться. Слова лирики переносятся на настоящее, делая хуже, не помогая отвлечься и не размышлять о спонсоре бессонных ночей. Минхо думает, что если бы он вернулся назад, то сделал бы все по-другому. Он не уверен как, но определённо точно не стал бы скрывать свои чувства. Сказал бы все раньше, чтоб это не тяготило его сейчас. Вырвал бы сердце и отдал в руки Джисона. Плевать как бы он поступил дальше с ним. Раздавил, с ядовитой ухмылкой на лице, плюнув в лицо резкие для утихающего жизнью сердца, слова; либо принял, тихо для всех, бережно храня в шкатулке с несколькими замками, выкинув все ключи, чтоб самому никогда не открыть. И, наверное, это больше всего подходит блондину. Просто промолчать, проглотить, сделать вид, что ничего не было и жить дальше. Чувство вины и недосказанности засело глубоко внутри. Хочется выкрутить себе все конечности, лишь бы заглушить слишком давящую моральную боль. Ли впервые чувствует себя неполноценно. Без поддержки младшего, без его тёплых слов, что словно мед на душу, без Джисона. Тяжело и тоскливо. Заткнуть бы чем дырку внутри, да нечем. На улице шумит мороз, пробиваясь в комнату сквозь хлипкие окна, заставляя вздрогнуть и посильнее закутаться в одеяло, что согревало лишь тело. По кровати разбросаны смятые листы бумаги — брюнет пытался рисовать, но природа не наградила его таким талантом. Приглушенный свет заставлял прикрывать глаза и впадать в блаженную дрему. Минхо думает, что все наладится. Нужно лишь взять ответственность за свою жизнь и судьбу, спрятав страх и отрицание поглубже внутрь, забыть о них, и сделать то, что хочет сердце. Надоело следовать ненужным чувствам, идти на их поводу и каждый раз попадать в капкан безумных чертей, что сдирали всю кожу и насмешливо хохотали над беспомощностью жертвы. Надо все исправить, сделать первый шаг. И не важно, какой исход. Ведь попыться стоит, так?