***
«Он снова делает это», — думает Донук, когда взгляд невольно цепляется за Юнги. — «Он снова одним своим видом заставляет меня слабеть». — Хэй, — здоровается Юнги. Донук улыбается так, наверное, глупо, но ответная улыбка смывает все его мысли о себе. Думать только о Юнги. — Ты пришёл. — Конечно, — коротко отвечает мужчина. Мысль, что он мог не прийти к нему после всего, что случилось, разрывает его на части. Это физически невозможно, считает Донук. — Я пришёл. — Я заметил, — неловко смеётся Юнги и отводит взгляд на пол. Донук следит за ним. Недавно он прочитал, что можно определить по направлению взгляда, о чём сейчас думает человек. Всё не запомнилось, но что-то наталкивает Донука на мысли, что Юнги сейчас думает о том, что всё это неловко. Неловко быть в его квартире после всего, что произошло. Их отношения начались так внезапно, что даже не ясно, а начались ли вообще? Он неистово признавался ему в любви, пока Юнги сидел на его коленях и пытался справиться с истерикой. Донук пережил самый стрессовый момент в своей жизни. Он никогда не признавался в любви. Тем более страшно было делать это так сходу. Вероятно, это было хорошим решением сказать всё сразу, сказать всё прямо. Если бы Донук думал об этом хоть немного дольше, то он ни за что не решился бы признаться. А может быть, он даже отверг бы Юнги после того поцелуя в дверях. Он мог бы согласиться с этим его «пообещай, что между нами ничего не изменится». Слава богу, что всё изменилось. — Я рад сейчас быть здесь, — говорит Донук спустя минуту молчания. Юнги нервно то сжимает, то разжимает в кулаке край своей серой футболки. Он ловит взгляд старшего на своей руке и отпускает ткань. — Хах, прости. Я не наряжался, — неловко почесав затылок, сказал Юнги. — Подумал, что раз уж всё равно мы у меня дома, то… — Да, я тоже, — улыбнулся Донук. — Я зайду? — Точно. Да. Конечно, — резко ответил Юнги и отошёл в сторону, утягивая за собой дверь. Донук кивнул и прошёл внутрь. Со вчерашнего дня ничего не изменилось. Всё те же ботинки на обувной полке, те же стопки тетрадей в углу прихожей, всё тот же Юнги. Или он уже не тот, что был вчера? — Проходи в гостиную. Чувствуй себя как дома, — сказал Юнги. он не смотрел на Донука и всё время отводил взгляд в сторону. «Ему неловко», — думает Донук. — «А что чувствую я?» — Мне нравится твоя квартира, — усевшись на диван сказал мужчина. — Здесь очень уютно. — Да? — Юнги почти что впервые поднимает на старшего взгляд. Его глаза такие… — Ты красивый, — не сдержавшись сказал Донук. Юнги застыл с открытым ртом. Взгляд его всё ещё был направлен в сторону мужчины. — Я правда так думаю. — Ах, — громко вздохнул Юнги, и его щёки покраснели. Боже, его щёки заалели. — Ты тоже. — Да? — повторяет манёвр Юнги Донук. Он знает, что он красив. Он зарабатывает на жизнь своей внешностью. Наверное, она чего-то да стоит, если он до сих пор получает приглашения на работу. — Угу, — кивает в ответ Юнги. «Ну», — думает Донук. — «Он снова отводит взгляд». — Так, — Юнги громко плюхнулся в кресло и хлопнул сильно себя по бёдрам, словно пытался привести себя в чувства. — Чем займёмся? «Почему он не сел на диван? Даже на другой край не сел. Сразу в кресло. Сразу устанавливает дистанцию между нами. Я хочу построить мост через эту пропасть», — думает Донук. — Я бы не отказался от еды, — честно говорит Донук. Юнги бледнеет сразу, смотрит в сторону кухни и тяжело сглатывает. — Мы можем заказать… — предлагает Юнги, но Донук перебивает его. — Мы можем приготовить простой рамён, — предлагает он. Юнги выглядит так, словно не хочет вставать с места. — Мы же можем? — Можем, — взгляд его, обращённый в сторону кухни, с каждой секундой становился всё тяжелее. — Но… — Но? — Донук подбирается ближе к сути. Он даже наклоняется в сторону младшего. — Я не был там со вчерашнего дня, — признаётся Мин и наконец-то отрывает взгляд от двери. Теперь он виновато смотрит на Донука. — Прости, мне тяжело быть там. — Хэй, — сразу же отвечает Донук таким тоном, будто бы он всё понимает. Донук нихера не понимает. — Я всё понимаю, — ты чёртов лжец Ли Донук. Актёр. — Понимаю. — Правда? — весь вид Юнги словно оживляется. Это облегчение на его лице? — Мне тяжело вспоминать всё то, что там случилось. «Он хочет», — Донук спотыкается в своих собственных мыслях. «Что он хочет сделать?» — Что ты хочешь сказать? — сразу же спрашивает он. По лицу Юнги видно, что он сомневается. — Я понимаю, что ещё не прошло достаточно времени, чтобы мы могли довериться друг другу полнотью, но я хотел бы… — говорит Донук и старается звучать красиво и искренне. Иногда, когда говоришь то, что на сердце, то получается что-то странное и несвязное, но Донук хочет звучать хорошо. Он хочет, чтобы Юнги точно понял его. — Я хотел бы, чтобы мы двигались в направлении друг друга. — Да, я тоже, — Юнги бледный с первого момента, как они встретились сегодня на пороге квартиры, но периодически на его лицо снисходит румянец. Как сейчас, например. — Просто, я не знаю как. — Я тоже, — сразу же кивает Донук. Юнги смотрит на него с недоверием. — Что ты так смотришь? Не веришь мне? Я вообще-то вчера впервые в жизни в любви кому-то признался. Интонации в голосе Донука заставляют Юнги смеяться. Ему кажется, что старший говорит несерьёзно, только чтобы он успокоился. — Не думай, что я шучу, — продолжает говорить Донук, и голос его не меняется. Он говорит так как может, но Юнги сомневается, верить ли ему. — Я правда никогда и никому не признавался в любви. — Конечно же я верю, — со смешком говорит Юнги. Его голова болтается как у болванчика, и он поджимает губы, чтобы сдержать смешливую улыбку. — Ты и не целовался никогда, наверное. — Не по любви, — кивает Донук. — Целовался только за деньги. — Ох, — Юнги не сдерживает смешливой улыбки. На глазах его появляются морщинки, а брови морщатся. Донук любит эмоции Юнги. — И по какому тарифу? — комната наполняется глухим смехом парня. — Смешно тебе? — возмущается Донук и поднимается с дивана, чтобы подойти к реперу. — Смешно? А я на жизнь таким способом зарабатываю! — Извини, — Юнги продолжает смеяться и выставляет перед собой руки будто бы в защитном жесте. — Мне начать оплачивать твои поцелуи, чтобы ты смог и дальше зарабатывать деньги? — смеясь, спрашивает парень. — Для тебя за полцены, — в тон младшему отвечает Донук. — Буду целовать тебя бесплатно, если станешь моим парнем. Смех как-то резко прекратился. Юнги понял, что он в ловушке. Донук нависает над ним, пока он беззащитно вжимается в кресло. Чертово кресло слишком дискомфортное. В отличие от дивана, Юнги не успел заменить его. Диван мягкий и словно тает под твоей задницей, а кресло как скамейка. Юнги смотрит на старшего поражённым взглядом. Это странно иметь имидж такого всего из себя сурового грубого репера, который за словом в карман не полезет, и просто таять под взглядом этого мужчины? Это невозможно. Невозможно выдержать всё это. — Я подумаю, — спустя время отвечает Юнги. Донук продолжает смотреть на него молча. Его бровь поднимается. Что это, блять, значит? Что его бровь хочет сказать ему? — Что? — Мне нужно узнать точное время, которое ты берёшь на «подумаю», чтобы взять с тебя плату за поцелуи, — серьёзным тоном говорит Донук. Юнги не знает, что делать: не верить ему или вставать за кошельком? Стоп. Его действительно собираются целовать? — Поцелуи? — спрашивает Юнги, как будто это не он только что обсуждал их с Донуком. — Поцелуи, — соглашается Донук. — Ты и я. Поцелуи. Поцелуи Юнги и Донука? У Юнги нет мыслей. Одно воспоминание о губах старшего. Они мягкие и большие. Головокружительные, сногсшибательные. Поцелуи Донука? Господи. Тот поцелуй был ошибкой. Это был шаг в пустоту и мысль «будь что будет». Юнги чувствовал это не так давно, наверное, чуть больше месяца. Хотя если сравнивать возраст его чувством с временем, которое он общается с Донуком, то можно сказать, что Юнги почти всегда чувствовал это. Странное чувство в груди. Некая лёгкость. Будто рядом с Донуком он может молчать и говорить одновременно, и оба всё поймут. Это комфорт, это безопасность, это недоверие к себе, потому что никогда раньше он не чувствовал подобного. Юнги понял, что что-то не так, когда Намджун посмотрел на его наброски и спросил не влюблён ли он. Чёрт возьми, Юнги начал писать о Донуке и сам не знал об этом столько времени. Учитель литературы в его школе говорил, что у влюблённых людей открывается дар к поэзии. Странно было услышать похожие слова от Намджуна? — Это очень красиво, хён, — переводя взгляд с листа на лицо Юнги и обратно, сказал Намджун. — Это так тонко, что не нуждается в правках. Как ты написал это, хён? — Намджун замолчал на время, пока снова вчитывался в строки, а Юнги переживал кризис самоидентификации собственных чувств. В кого он может быть влюблён? — Мне нравятся слова «твои кудри — символ свободы, а улыбка — тюрьма; я избегаю природы, вновь и вновь я влюбляюсь в тебя», — Намджун снова поднял этот странный взгляд на Юнги. — Ты чувствуешь это, хён. И это был не вопрос. Про кого думал Юнги, когда писал эти строки? Его имя вертелось в голове Юнги словно образ, словно концепт. Ли Донук. Ты похитил моё сердце?» — Поцелуи, — повторил для себя Юнги. Он не отрывал взгляда от глаз Донука. — Поцелуи. — Мне помочь тебе подумать? — спросил прищурившись мужчина и наклонился ближе к лицу Мина. — Помочь? — спросил заторможенно Юнги. В его голове вертелось, что он влюблён, влюблён, влюблён, влюблён… — Помогаю, — сказал Донук и наклонился сильнее. Большие тёплые губы накрыли рот Юнги. Мысли пропали насовсем. Думать стало невозможно. Кто вообще может думать, когда такое происходит? Глаза Юнги открыты, но он не видит. Он и не пытается смотреть. Вместо этого он пытается раствориться в поцелуе — подстраивает свои губы под губы Донука, прижимается ближе, словно просит больше ласки. Его руки лежат на коленях, ладони сжимаются безвольно в кулаки. А Донук целует, целует, целует… — Ты подумал? — отстранившись спрашивает Донук, и Юнги хочется плакать. Он ловит взгляд Донука, выглядит таким потерянным и беззащитным, с трясущимися бровями. — Поцелуй, — еле шевеля губами говорит Юнги. — Поцелуй… — Ты будешь со мной встречаться? — Ты будешь меня целовать? — Да. — Да.Поцелуй.