Гроза

Последнюю неделю погода была отвратительная: шли проливные дожди, превращающие дороги в сплошное болото с глубокими лужами и мокрой грязью, нередко бушевала гроза, своим далеким громыханием эхом доходившая до самого дома. Одинокая свеча в позолоченном подсвечнике совершенно не помогала, а даже наоборот, затемняла углы комнаты, удлиняя черные тени, расползающиеся по стенам и деревянному полу. Томми поморщился, сильнее кутаясь в одеяло. Завывания ветра за окном и то и дело сверкающая где-то в небе молния пугали, а стук тонких ветвей деревьев по стеклу ничуть не помогал в сложившейся ситуации. Тихонько тикающие часы, чей ритмичный стук почти заглушала бушующая непогода, своими острыми стрелками показывали ровно два часа ночи и двадцать пять минут. Где-то там, далеко-далеко, за пределами его комнаты, донесся гром, от которого едва ли не содрогнулся весь дом. Мальчик вздрогнул, подорвавшись на кровати. Его уютная спальня больше не казалась безопасной, хотелось уйти отсюда: оставить покачивающиеся белые занавески, похожие на призраков из любимых историй-легенд Уила, покинуть остывшую постель с мятыми простынями и откинутым в сторону одеялом, просто сбежать куда-нибудь, туда, где безопасно и тепло. Томми испуганно посмотрел в окно, с отвращением обвел взглядом качающиеся шелковые занавески и сел на кровати, обрасывая одеяло на самый край. Дождь ритмично отбивал неясную мелодию на подоконнике, не забывая отстукивать и звонкую партию на стекле. Пушистые тапочки чуть шаркнули по полу, когда он спешно надевал их, вставая с постели и отскакивая подальше от щели под ней, словно оттуда кто-то мог вытянуть руку и схватить его за ногу, утаскивая внутрь во тьму и пыль. Томми взял в руки подсвечник, подмышкой держа плюшевого поросенка. Дверь едва слышно скрипнула, когда мальчик открыл ее. Темный коридор едва освещался желтым светом тусклой свечи. Ноги тонули в ворсе ковра, заглушая шаги. Где-то снаружи вновь гремит гром, и Томми ежится, ускоряя шаг. Дверь в комнату Алекса была темнее других и у нее была золотая ручка с резной буквой «Т» на ней. Он мнется несколько секунд, но все же тянет ладошку к красивой блестящей ручке и поворачивает ее. Она неслышно отворяется, послушно впуская его внутрь. Комната Алекса всегда пахла чем-то отличным от других: те пахли насыщенно, явно отдавая деревом и смолой, но эта спальня источала совершенно другой запах: пахло костром и яблоками, сорванными с дерева в их саду, терпкими, густыми чернилами — Алекс часто писал отцу, пока тот был в отъездах, — и пряным чаем, давно остывшем, еще с вечера оставленном на заваленном бумагами письменном столе. Томми ставит свечу на прикроватную тумбу и, скидывая тапочки на пол, лезет в постель, путаясь в чужом одеяле. Здесь тепло и уютно: мальчик устраивается под боком брата, тычась холодным носом куда-то в ночную рубашку. Алекс, встревоженный появлением «чужака», чуть ерзает, а затем обнимает его, прижимая крепче, кутая в теплое одеяло. — Ты испугался грозы? — Голос его сонный, тихий, почти теряется в шуме дождя. Томми лишь угукает, не поднимая головы. — Не бойся, — Теплая тяжелая ладонь опускается на кудрявую макушку, мягко вороча пушистые золотые вихры. — Я всегда буду рядом. Гроза за окном постепенно затихает, пока не смолкает окончательно. Тучи едва просеиваются в высоком сером небе. По забытой всеми свече стекает одинокая капля воска, огонек ее плавно покачивается, размытыми тенями играясь в самых дальних углах комнаты.

***

Постель давно остыла, не грело даже тяжелое одеяло, накинутое на худые плечи. Томми ворочается в кровати, не в силах уснуть. Белые, невесомые занавески давно сменились тяжелыми темно-синими шторами с безвкусными кисточками на концах. Часы громко тикали в оглушительной тишине, погрузившей весь дом в тоску и скорбь. Он встает с кровати, берет с тумбы одинокую свечу в позолоченном подсвечнике и выходит из комнаты. Длинный коридор встречает его бесчисленными семейными портретами с счастливыми лицами, запечатленными на них. Томми отворачивается от них, ускоряя шаг. Ноги все также тонут в ковре, заглушая шаги. Дверь в комнату Алекса все такая же: чуть темнее остальных, с золотой ручкой с резной буквой «Т» на ней. Она отворяется со скрипом, схожим на свист ветра в их саду. Комната пахнет иначе: костер и сладкие яблоки с терпкими чернилами заслонил затхлый запах пыли. Томми проходит мимо пустого письменного стола, — кажется, на нем виднеются так и не стертые липкие круглые следы от чашки, — оставляет свечу на тумбе. Он садится на кровать, медленно ложится, кутаясь в одеяло. Здесь холодно и совсем по-другому, но тычась носом в подушку, ему мерещится родной запах пряных чайных трав. Томми засыпает в чужой постели. За окном начинает накрапывать дождь. Одинокая свеча в позолоченном подсвечнике полностью догорела, растаяв, тлеющий огонек ее, дрогнув, потух. В комнате едва потянуло дымом костра и яблок, сорванных когда-то в их саду.