Последнее «Прощай»

      Яркий оранжево-фиолетовый закат поднимался над планетой Набу. Лёгкий ветер шуршал изумрудной листвой, гоняя в пространстве отдельные листочки в причудливом танце. Всё вокруг фамильной гробницы Наберри царило тишиной, покоем и вечным умиротворением…       Которые в один миг были нарушены тяжёлыми шагами стальных ног. Глубокое трудное дыхание громко раздавалось в пространстве, оповещая всех вокруг о приближении тёмной ужасающей фигуры. Мягко шурша плащом по каменному полу и излучая вокруг себя тёмную, леденящую ауру, он двигался навстречу с «ней», ощущая в душе такую страшную и печальную пустоту скорби, которой ещё не бывало в Галактике.       Дарт Вейдер любил Падме больше жизни, он готов был отдать жизнь и собственную душу ради неё, и, по воле рока, именно он и стал причиной её смерти. Но сколько бы ситх ни корил себя, сколько бы ни слушал речей нового императора о том, ради чего ему стоило жить, он не мог забыть её… И как только Вейдер оказался в состоянии самостоятельно передвигаться и покидать медицинское крыло личного корабля Сидиуса, он тут же решил отправиться на могилу Падме.       Легко пройдя несколько метров, тёмный лорд без труда самостоятельно открыл тяжёлые створки гробницы и вошёл внутрь. Всё это место было наполнено печалью и унынием, всё это место говорило о том, сколько Дарт Вейдер потерял, и какова была цена за его становление самым могущественным ситхом в Галактике.       Физические усилия, вроде расталкивания тяжёлых каменных дверей, были для него легче лёгкого, но только один тёмный лорд знал, как тяжело это давалось ему в душе.       Оказавшись внутри, ситх приблизился к большому, возвышавшемуся над полом гробу и плавно провёл по крышке рукой, «ощущая» под пальцами барельеф с символом семьи Наберри. Сколько бы он отдал сейчас, чтобы поменяться с Падме местами, как бы сильно хотел вновь ощутить теплоту её живой кожи, увидеть свет мягких кофейных глаз, как бы неистово желал разнести эту треклятую могилу к хаттам, чтобы ещё раз взглянуть на женщину всей его жизни, чтобы сказать ей последнее «прощай».       Механическая рука прошлась по поверхности, чётко, размеренно, но она ничего не чувствовала, как и Вейдер ничего не чувствовал в тот момент, когда убивал Падме, собственную жену.       Больше всего на свете он хотел спасти её от неминуемой смерти, и, в итоге, сам же лишил жизни, столь хрупкий, драгоценный, единственный в мире, близкий и родной цветок, что у него был…       В один момент, гнев, ярость и ненависть к самому себе овладели ситхом, и, вместо того, чтобы бесполезно гладить рукой холодный бесчувственный камень, тёмный лорд, словно какую-то пластинку, точным ударом кулака сломал огромную тяжёлую плиту, закрывавшую гробницу.       Твёрдый материал, громко треснул покрывшись паутинкой надломов и осколками осыпался внутрь.       Потребовался один лёгкий взмах руки, чтобы убрать всё лишнее из могилы Падме при помощи Силы, как только Вейдер пришёл в себя и отдышался от неистового гнева. Даже сейчас, даже мёртвая, она была невероятно прекрасна. Как ангел, как его ангел, рождённая и существовавшая лишь для него одного.       Ситх склонился над бледным, безмолвным и неподвижным телом, как только можно мягко касаясь её мраморного лица, поглаживая пальцами подбородок.       Падме была так умиротворена, как будто спала вечным непробудным сном. Так невероятна красива, как будто вот-вот готова была проснуться и возродиться к жизни, к жизни, которой Вейдер сам же её лишил.       Тяжёлая, бесчувственная металлическая кисть сползла чуть ниже и дотронулась до округлого живота женщины. Вместе со своей любимой тёмный лорд убил и их не родившегося ребёнка. Эта утрата была не так болезненна, как потеря самой Падме, но тоже жгла сердце и душу всё разъедающей кислотой.       В какой-то миг Вейдер даже попытался применить Силу, чтобы почувствовать, проверить наверняка, была ли действительно мертва женщина его жизни, чтобы почувствовать, как будто впервые прикоснуться к своему ребёнку.       Но под ладонью, в душе и Силе, вокруг была лишь тьма и пустота…       Одиночество, страдания, тьма и пустота после смерти Падме стали извечными спутниками его жизни, но ситх не жаловался на судьбу, он стойко воспринимал все самые болезненные её удары, как будто наказание за то, что он сотворил со своей любимой, расплату за искупление, которого никогда не будет…       Холодная металлическая кисть скользнула чуть дальше, дотрагиваясь, беря в безжалостные пальцы, сжимая в своей ладони бледную тонкую руку Падме, а по щеке Вейдера, где-то глубоко под шлемом скользнула горькая слеза.       Сейчас он оплакивал свои потери, свои ошибки прошлого, которые нельзя было исправить, совсем никак и никогда, свою жену и ребёнка… И вместе с ним, кровавыми слезами плакала и его душа.       Она рвалась на части и трепетала на ледяном ветру тьмы, пустоты и одиночества, она скорбела и невольно пыталась замолить свои грехи…       Вейдер — самый сильный, самый безжалостный человек в Галактике в один миг рухнул на колени перед гробом своей возлюбленной и склонил голову к её груди, безутешно рыдая и прижимаясь так, словно хотел вновь услышать её сердце.       — Прости меня, прости меня, мой ангел, прости…       Невольно срывались с его губ хаотичные слова страдания.       — Я был слаб, я был жалок, я не смог спасти тебя… Я настолько пал во тьму, что сам стал причиной твоей смерти… Я не достоин тебя, мой ангел, не достоин нашего ребёнка, не достоин того, чтобы жить… Я был слишком слаб, и потому, сегодня я пришёл сюда, чтобы навсегда проститься с тобой… Чтобы навсегда сказать тебе последнее «прощай»… Теперь я остался совсем один, из-за непростительных ошибок, которые совершил, я навеки, погружённый в траур, совсем один…       — Ты не один… Ты не одинок… Я с тобой…       Такой знакомый и лёгкий голос, мягким звоном, внезапно всколыхнул тишину гробницы, и ситх, как будто почувствовал, что поверх его тяжёлого, непроницаемого шлема легла ласковая заботливая рука.       — У тебя есть причина, чтобы жить…       До боли родное мелодичное звучание ещё раз коснулось слуха Вейдера, и тёмный лорд, вздрогнув от столь шокирующей неожиданности, резко обернулся.       Поднявшись на ноги и выпустив бледную ледяную руку Падме, он не поверил своим глазам, когда пред ним предстала она, его ангел, словно живая и не живая одновременно. Это был призрак, но настолько похожий на его возлюбленную, настолько реалистичный, что ситх не сомневался ни на секунду в её подлинности. Какова бы ни была причина появление Падме здесь в таком виде, Вейдер не хотел разбираться и её знать. Он просто сгорал от неистового ощущения любви, горечи и печального счастья, что видел её вновь, что, пусть даже хоть так, но мог поговорить с ней опять. Возможно, в последний раз, но почувствовать тепло от присутствия его королевы.       Она была прекрасна, несмотря ни на что, одетая в синие дорогие расшитые одежды, с пышными распущенными каштановыми волосами, украшенными сотней белых цветков, такой, какой была на похоронах, только живой, относительно живой.       Даже в полумраке гробницы призрак Амидалы светился светло-беловатым серебром, был прозрачен и утончён, словно сотканный из воздуха, готовый вот-вот распасться, раствориться в небытие…       — Падме, я… — ни капли, не боясь своей возлюбленной, а, как раз, наоборот, готовый приклоняться перед ней, Вейдер двинулся вперёд и попытался прикоснуться к Падме рукой, — Прости меня, мой ангел… Я виноват…       Грозный лорд ситхов рухнул к её ногам и готов был умолять о прощении свою единственную, свою самую любимую, свою самую неповторимую избранницу в мире.       Появление Падме здесь и сейчас значило для него так много, никогда в жизни ситх не жаждал её увидеть так, как теперь, поговорить с ней, прикоснуться вновь. Казалось, не было в мире ценнее момента, чем этот, самый единственный, самый последний шанс сказать ей «прости», самый последний шанс, навсегда попрощаться с ней, умоляя о том, чтобы она не ненавидела его, чтобы сохранила в своём сердце там, по ту сторону Силы, хотя бы маленькую частичку чего-то хорошего в воспоминаниях о нём. Вейдер знал, что ему не было прощения за то, что он совершил, он хотел спасти любимую от смерти, а в итоге, так заигрался в ситха, что сам же её и убил. Такие грехи не прощают, такие грехи не смываются ни годами, ни раскаянием, ни кровью… И как бы тёмный лорд сейчас ни молил, ему не было прощения!       — Не надо… — как всегда ласково и нежно произнесла Падме, мягко касаясь грубого подбородка его шлема, невесомо и незаметно, но одновременно с тем заставляя поднять голову, — Я знаю, в тебе ещё есть свет…       Призрак легко улыбнулся и постарался всмотреться в самые глаза Вейдера, сквозь стёкла красных непроницаемых линз. Их взгляды встретились, его — полный боли и отчаяния, и её — бесплотно-холодный, но одновременно такой согревающий и тёплый.       Она простила его, она любила его, она верила и надеялась в его искупление…       — Мою судьбу уже нельзя изменить, но ты можешь позаботиться о тех, кому ты больше всего нужен… — нежно взяв Вейдера за механические кисти, супруга помогла ему подняться на ноги.       Ситх недоумевал её словам, но в то же время внимательно слушал, не смея перебивать.       — Наши дети выжили… У нас родились близнецы, Люк и Лея… Найди их и защити… Они — теперь твой смысл, чтобы жить… Жить дальше, Эни…       Её слова, ударили его в самое сердце, словно молния, ни одно известие в мире не шокировало так тёмного лорда, как это. Он был счастлив одним тем, что она, его ангел, сегодня явилась пред ним. Но никак не мог ожидать, что вместе с тем она принесёт ему такую благую весть. Да, ситх был повинен в смерти своей единственной возлюбленной, и он не простит себе сию вину никогда, но это откровение о том, что отец не стал убийцей собственных детей, снимало такой тяжёлый груз с его души, что как будто в один миг, весь мир становился ярче и красочней. Тьма рассеивалась, даря в его душе место проблескам яркого света, горе растворялось, превращая непомерное чувство страдания, тоски и вины, в желание жить, заботиться и оберегать. И если раньше Вейдеру незачем было жить, тот вот сейчас, в этот самый момент, в его сознании, душе и сердце появилась новая надежда — два маленьких тёплых комочка счастья, два малыша — всё, что осталось от их бесконечной любви с Падме. Она просила найти их, она просила уберечь, и её слово было для него закон. Его королева простила его за столь непомерные, непростительные грехи, его ангел ждала и надеялась, возлагала столь большую ответственность и доверие в защите того, что она, в знак сильнейшей привязанности, оставила ему в наследие.       Лёгкий силуэт Падме чуть приблизился к Вейдеру, она коснулась его груди и сердца прозрачной бело-серебристой рукой, кладя её поверх холодной металлической брони, а её губы легко коснулись шлема тёмного лорда. Она дарила ему последний, финальный поцелуй вместе со своим прощением, она, как будто в последний раз говорила ему последнее «прощай», медленно и плавно растворяясь в его руках в Силе.       Прошло несколько минут, после того, как призрак Падме исчез навсегда. Кто-то бы сказал, что это было устрашающее зрелище, почившие должны оставаться в упокоении навечно, но для Вейдера это было самое счастливое событие в мире. Сегодня, даже после свей смерти, его ангел могла любить и согревать его своей теплотой. Она была такой светлой и доброй, что даже в самые тёмные времена была в состоянии вселять надежду. Сегодня она вдохнула в Вейдера новую жизнь, заставляя его сердце пробудиться ото сна в вечных льдах скорби и вновь забиться, как прежде. Сегодня она подарила почти погибшему в недрах своей чёрной души ситху, второе рождение… И этот шанс на искупление Вейдер уже не упустит ни за что и никогда.       — Я обещаю, любимая, я обещаю позаботиться о них, и сделать всё, чтобы защитить Люка и Лею, мой ангел… — как будто завороженный, в слух произнёс сии, задумчивые, но одновременно слишком уверенные, слова ситх, будто принося клятву на гробу супруги, клятву, которую он любой ценой собирался исполнить.       Ведь теперь тёмному лорду действительно была причина, чтобы жить!