На крыше/Up on the Rooftop

      — Как я позволила уговорить себя на это?       Своей спиной Лили чувствует, как грудь её парня сотрясается от тихого смеха, как вибрации расходятся по её телу, пока она зажата между его раздвинутыми коленями, её спина плотно прижата к его груди, руки небрежно переплелись, а его подбородок лениво покоился на её макушке.       Это было бы, несомненно, приятно — даже восхитительно — если бы в этот момент они не сидели в обнимку на не внушающей доверия древней крыше замка, противостоя холодному воздуху конца декабря с помощью наспех наложенных согревающих чар, готовые встретить 1978 год с привкусом опасности и обломками шиферной крыши, натирающими их укутанные задницы.       — Где твоя страсть к приключениям? — спрашивает Джеймс.       — Внутри, — отвечает Лили. — Там, где безопасно и тепло.       — Тогда это будет твоё первое решение в этом году: согласиться на эту шалость.       Девушка откидывает голову назад. Она смотрит на него с сухой проницательностью.       — Я же всё ещё встречаюсь с тобой, не так ли?       Тёмные брови исчезают под его поистине уродливой коричневой вязаной шапкой. Его мама отправила её ему на Рождество. Лили почти уверена, что в ней есть дыры. Она совершенно бесполезна.       Ей тоже досталась такая. Она фиолетовая и слегка деформированная, но теперь это её любимая вещь.       — Ты называешь меня шалостью, Лили Эванс? — удивлённо спрашивает парень.       — У меня есть ещё много вариантов, Джеймс Поттер, — она протягивает руку и натягивает шапку ему на глаза. Натянутая ткань торчит там, где находятся его очки, и она смеётся. Успешно ослепив парня, она тянет его вниз за шею, пока их губы не соприкасаются.       Возможно — возможно — здесь не так уж и холодно.       Она испускает долгий вздох и крепче прижимается к Джеймсу, оставаясь в его объятьях. Он сдвигает поля шапки и опускает голову в изгиб её шеи, зарываясь в неё до тех пор, пока не находит кожу.       От прикосновения его горячих губ к ней, Лили выгибается и снова вздыхает.       — Я буду скучать по 1977, — лениво сообщает она. — Он был удачен для меня.       — 1978 будет ещё лучше.       — Знаешь наверняка, да?       — Определённо, — его зубы задевают её кожу, после чего его губы мягко касаются того же места. — Ты же уже согласилась на одну авантюру, так? Результат на лицо.       — Ты решил, что я соглашусь и на другие твои выходки, — смеётся Лили, замечая его руку в перчатке на своём животе и накрывая её своей. — Я же решила есть больше зелени. И прекратить так много ругаться.       — Чёрт возьми.       — И… — она слегка высвобождается из его объятий, чему он яростно сопротивляется, издавая недовольные звуки, и забирает открытую бутылку шампанского, которую они поставили рядом с собой. К счастью, к этому моменту она ещё не упала, облив ничего не подозревающего прохожего. Девушка прислоняется к нему спиной с бутылкой в руках. Она делает большой глоток, морща нос от газов. — И ещё меньше пить.       Она протягивает бутылку Джеймсу, который лишь усмехается.       — Прямо из бутылки, — смеётся он. — Теперь она вся покрыта твоими микробами.       — Да, — сочувственно протягивает Лили. — Я уж знаю насколько ты ненавидишь мои микробы.       — Презираю их, — парень забирает у неё бутылку, ставит её обратно на крышу, чтобы он мог добраться до её рта. — Отвратительно.       На такой небезопасной крыше Лили чувствует себя чудесно в глупой, счастливой и уютной любви.       Джеймс начинает расстёгивать её пальто, и она со смехом ударяет его по пальцам и снова целует, застегивая молнию до тех пор, пока её подбородок и часть рта не оказываются скрыты за тканью.       — А твои? — приглушённо спрашивает она из-за тяжёлой материи.       Парень лениво борется с ней за обладание застёжкой.       — Мои что?       — Цели.       — Запретить производство застёжек-молний.       — Логично.       — И… — он делает хитрый манёвр, пальцы каким-то образом оказываются вверху, а затем внизу, игнорирую её возмущенный крик, когда он получает полный контроль над застёжкой. Джеймс расстегивает куртку… а потом застегивает её до упора. И ухмыляется. — Быть более элегантным в моих многочисленных победах.       Она щёлкает его по носу.       — А вот это хорошо.       — А ещё, — его руки перемещаются, обхватывая её. Его губы скользят к её уху, тёплое дыхание щекочет кожу. Она так заворожена ощущением тепла, что почти не замечает его шёпота. — Жениться на тебе.       Сердце тут же готово выпрыгнуть из груди, Лили издаёт совершенно не элегантное фырканье. Его дыханье — конечно, это его дыхание — вызывает у нее лёгкую дрожь.       — Смело, — она поворачивает голову, чтобы взглянуть на него, от резкого ветра её щеки краснеют. Конечно, только из-за ветра. — Возможно — заметь, это просто мои внезапные выводы, — возможно, стоит встречаться дольше пяти месяцев, чтобы принимать подобное решение?       — Справедливо, — признаёт Джеймс, его лицо заметно безразлично к этой шутке — ведь это, несомненно, шутка. — За исключением, конечно, того, что я принял это решение не в течение этих пяти месяцев. За годы до этого, чтоб ты знала.       — Годы, говоришь? — только сейчас она замечает, что его руки вновь оказались у неё на животе. Лежат… и слегка подрагивают. Её сердце начинает биться сильнее. — Любовь с первого взгляда, говоришь?       — Любовь с первого… шутишь? — он морщится. — Ненависть с первого взгляда. Ты была жуткой одиннадцатилеткой.       — Я что-то припоминаю об ужасной одиннадцатилетней девочке-подростке, — размышляет Лили. Она накрывает его руку, конечно, от холода. Это, разумеется, холод, от которого они дрожат. — Разве не я, на первом году обучения, хотела пролить на твои брюки тыквенный сок?       Джеймс фыркает.       — Да, это была ты.       — И ты, определённо, этого заслуживал, если мне не изменяет память.       —Это только предположение. Я понятия не имею, о чём ты говоришь.       — Если мы поженимся, у нас дома никогда не должно быть тыквенного пирога.       Джеймс зарывается лицом в её волосы.       — Я всё равно его никогда не любил.       — Джеймс?       — М?       — Ты… ты же шутишь, правда? О…       — Я не собираюсь делать тебе предложение прямо сейчас, если ты об этом.       — Я не это имею в виду.       — У тебя есть целый год, чтобы всё обдумать. В этом-то и смысл. Решение рассчитано на год.       — Джеймс.       — Не ожидай, что я сделаю это на Рождество. Все делают это на Рождество. Это слишком банально.       — Джеймс?       — И не раньше нашего выпуска из школы. Я не хочу, чтобы ты ходила с большой неудобной тяжестью на пальце, пытаясь сдать экзамены. Это может вызвать кистевой туннель.       — Я не хочу чего-то большого и громоздкого.       — Я учту это.       Всё затихло. Было на самом деле тихо, если не считать свиста ветра и далёких всплесков от щупалец кальмара в озере и сердца Лили, которое, несомненно, билось так громко, что его слышала вся Шотландия.       Ей больше не холодно. Ни капельки.       Она сжала губы. Они были прижаты друг к другу так сильно, что это было практически болезненно. У неё щиплет в глазах, ветер режет слизистую, и она делает вздох, так его и не выдохнув.       — Что ж, — его голос короткий. Жёсткий. Он прислоняется щекой к её волосам, — в любом случае, это всего лишь одна из целей. Люди постоянно их нарушают.       — Не… — шепчет Лили. Её губы немеют, — нарушай её.       Спиной Лили ощущает, как его тело напрягается на долгий миг — долгий, томительный, твёрдый, как шифер, и неподвижный, как тихий вечер, как этот зарождающийся момент на пороге нового года, на краю крыши, на возможности… затем он выдыхает.       — Хорошо, как скажешь. — Его голова снова опускается в ложбинку на её шее. Его пальцы порхают по её животу.       — Джеймс, — она извивается в его объятиях. — Я люблю тебя. Ты ведь это знаешь, правда?       — Ты упоминала об этом пару раз, — Его голос звучит тихо, сталкиваясь с её кожей. Затем он поднимает голову. Его карие глаза ярко светятся в лунном свете. — Я просто хотел убедиться, что ты знаешь… что я… что это…       — Я знаю. — Она проводит пальцами по его тёмным волосам, торчащим из-под вязаной шапки. Внутри неё что-то бурлит. Это не шампанское. — И ты прав — делать предложение на Рождество банально. Не делай так.       Уголки его рта опускаются вниз — одна сторона выше другой.       — Это именно то, что я хотел сказать.       — Тебе следовало… или знаешь что? Может быть, это сделаю я.       — Извини?       — В конце концов, я пообещала себе устроить пару шалостей. Украсть предложение? Вот это, определенно, шалость.       — Ты не можешь украсть моё предложение.       — Разве?       — Нет! Это совершенно…       Их спор продолжается, даже когда часы бьют полночь.