ведьма

Привыкшая существовать и работать только в состоянии полного хаоса Даби, как ураган, с несущей конструкций из саморазрушения в центре. С ней как-то паскудно не выходит «по нормальному», но хей, справедливости ради, Томура списывает все на то, что из нормальных у них только Компресс. И тот периодами. Добро пожаловать в нашу религию. Мы называем это — цирковь, аминь. Самая неорганизованная и безумная преступность из всех возможных. Они лежат на полу уставшие и пьяные, Даби от своей борьбы со Старателем, Шигараки от вина, ответственности и от того, что пятый день не может пройти обновленную Бездну. Вино дешевое, украденное из комбини на окраине, дико вяжет и отдаёт чем-то химозным. За неимением лучшего и оно сойдет, они передают друг дружке бутылку по кругу и на пустой желудок Томура пьянеет чересчур быстро. В голове неприятно шумит от выпитого и чуть побаливает желудок (возможно, только возможно, из той дыры стоило прихватить что-то еще. Что-то более крупное, чем дешевое вино, пара пачек чипсов и сырно-мясные нарезки). Но последние для них всех, есть нечего, а здесь они буквально все загибаются от холода. Здесь — хижине на отшибе. Продуваемая всеми ветрами. Спать невозможно, но приходится, организм не вывозит, да здравствует хроническая усталость. Постоянно чудится, что на тебя с потолка сыплется мелкий снег… Спать можно только рядом с обогревателем. За обогреватель у них Даби. Она ненормально горячая, для виду, естественно ворчит, что ее затрахало дрыхнуть в куче мале, но… Слишком очевиден факт того, что ей до дрожи в коленях приятно быть не одной. Иногда, Шигараки видит, из-под полуприкрытых век, как горелая безумная сука — по совместительству, ее больная влюбленность номер один — ласково, почти в каком-то сестринском жесте поправляет одеяло, гладит беспокойного Джина по голове, приобнимает Тогу за плечи и… Да не важно. Даби валяется на полу полураздетая, плащ оставлен где-то в районе матраса, того самого, осточертевшего, из которого в некоторых местах буквально торчат пружины. Упругая тяжелая грудь плавно и мерно опускается при выдохе и Шигараки даже может сказать точно, что лифчика на штопанной нет, как и… ботинок. Босая, пьяная и с разбитыми после какой-то стычки губами. Почему ты постоянно в крови? Своей. Чужой… — Будешь допивать? — скупая улыбка, мягкий смешок и прикосновение к волосам. Ее глаза чистое синее пламя, с адской подсветкой изнутри. Насмешка на красивом лице и… — Босс? — Нет, — собственные слова и тон — нождачкой режут по ушам, хочется заткнуться, хочется вновь расчесать шею в кровь. Или свернуться калачиком и смотреть прохождение LIS. Ей нравятся голубые волосы Хлои. В основном из-за кончиков волос Даби. Те тоже вырвиглазного синего оттенка. Ошибка юности, что осталась с ней так надолго. Воображение подкидывает образ тощей малолетки с выпирающей грудиной, вся в обносках и с ярко-синими патлами, что торчат из-под шапки. Босс. Даби из раза в раз пробует это слово на вкус, тянет, как ириску, рассасывает на языке, словно конфету. Очаровательно. Она как Йеннифэр. От нее даже пахнет сиренью. — Я скорее Трисс, — смеется Даби, наклоняясь близко-близко. От ее волос тянется тонким шлейфом цветочный аромат… Удушливая сирень весной, под окном. Где-то в мае. — Повторишь отчетливее? — Сгори в аду, штопанная, — агрессия — защитная реакция. Это как в игре, когда долго не можешь пройти Стража руин девяносто пятого уровня в Бездне по десятому разу или же, когда плывешь по морю до сраного Скеллеге три часа, а глаза буквально болят и Геральт с его широкими плечами, насмешками и тупой харизмой уже не кажется таким уж классным. Штопанная причмокивает губами, пьяно и счастливо, а потом прижимается ими к шее Томуры. Ведет влажную дорожку от сонной артерии, что буквально пульсирует под горячим поцелуем, до подбородка. Рассыпается кровавыми следами и наконец, накрывает губы. Тонкие обветренные губы самой Шигараки. Меньше поцелуй… больше укус. Трудно списать это на сложности управления мимическими мышцами, Даби просто любит отмечать свое укусами. Не то чтобы Томура против. Металлический привкус крови во рту расцветает приятной сладостью, намного ярче, чем дешевое вино из комбини. Даби оттягивает ее нижнюю губу зубами и тихо смеется, когда Шигараки неловко и нелепо вздрагивает под ней. — Такая чувствительная, — тон — смесь шелка и острой стали по горлу, Томура захлебывается в чувствах, когда плавным движением опрокидывает свою, первую и единственную любовь, на опостылевший матрас. — Ух ты… — Прекрати язвить, — щеки горят, а после долбанного маневра голова кружится и затылок тянет. — Лучше займи рот чем-то более полезным. Эта ведьма состоящая сплошь из металла и синего пламени, задыхается от смеха и царапает длинными ногтями застегнутую молнию на темных джинсах. — Все, что ты скажешь, босс, — почти мурлычет она, расстегивая заношенные штаны.