Мистер Донх слишком груб.

Мокрый от слюны твёрдый ствол подаётся назад, и Джеймс наконец вдыхает полной грудью. — мистер Д-Донх, я не могу больше. Пожалуйста… — Ещё как можешь, — холодно отвечает Донх. Затем следует достаточно сильная пощёчина, ещё и плюсом с золотым кольцом, что было больнее. — Ты вроде говорил, будешь стараться? — Донх поправляет манжету, едва заметно усмехаясь. Джеймс строптиво вскидывает голову и с упрямством встречает взглядами с его боссом. — Мне неудобно на коленях, я устал.. пожалуйста, Мистер Донх.. Первый триадец раздражённо хмыкает: — Только посмотри на себя... — стирает непослушную слезинку, выступившую на ресницах его личного крупье — бесполезный мальчишка, — рывком поднимает его за плечо с мягкого ковра и толкает в широкое кресло. — Ну, теперь всё устраивает? Сменив гнев на издевку, предлагает: — Приласкать твой маленький член? — и, наклонившись, хватает через тонкую шерстяную ткань брюк. Джеймс морщится от смешанной метафоры, плотно сводит колени. — Нет? Вот упрямец. Ну, как знаешь, я пытался быть с тобой хоть как то понежнее. Донх пару раз дёргает свой начавший было опадать член и вновь тычется глянцево сияющей головкой между тонких губ в сомкнутые зубки крупье. Одновременно вжимает пальцы в ноющие мышцы челюстей, заставляя того их разжать. Неторопливым плавным движением скользит членом внутрь, вынуждая открывать рот всё сильнее. Джеймс впивается триадцу ногтями в бёдра и пытается отпрянуть назад, но тот крепко придерживает его голову, спутывая тёмно-чёрные, как зимняя ночь, вьющиеся пряди: — Не дёргайся, я сам всё сделаю. Он начинает двигаться — член трётся о вздрагивающий под ним язык, тычется головкой в нёбо, оттягивает щёку. Амплитуда и скорость нарастают, и вот конец проскальзывает в горло, подтянувшиеся твёрдые яйца упираются Джеймсу в подбородок, а нос щекочет жёсткая коротко стриженная поросль. Босс казино с наслаждением трахает судорожно сжимающееся горло. От терпкой смеси запахов пота, мускуса и аммиака у черныша кружится голова, он опять пытается отстраниться, полупридушенно стонет. Донх, будто бы сжалившись над ним, немного подаётся назад. Через мгновение рот наполняется резким вкусом густой вязкой спермы, которой с каждой новой секундой член наглеца, пульсируя и сокращаясь, выбрасывает всё больше. Чтобы не захлебнуться, Джеймс сглатывает, сглатывает, сглатывает… Донх по-прежнему крепко держит его за волосы на затылке одной рукой, а другая теперь легла ему на горло: ладонь гладит его конвульсивно поднимающееся и опускающееся адамово яблоко. Вскоре Донх ослабляет хватку и позволяет его крупье выпустить изо рта его же член. Велит слизать последние подтекающие капли спермы, скатывающиеся вниз по багровому стволу. Небрежно треплет Джеймса по щеке — той же, по которой несколькими минутами ранее отвесил сильную пощёчину — и, застегнув ширинку, удаляется вглубь кабинета к бару, где в такое время никого не было. Джеймс судорожно прижимает к губам платок и слабо кивает. Ему кажется, сейчас его вырвет прямо на роскошный турецкий ковёр. Он не любит глотать и не привык к такой грубости. Горло першит, горит огнём. Вместе со стаканом виски в руках мистер Донх суёт ему в руки папку с документами. — Здесь всё, что такое ничтожество, как ты, сможешь сделать. — неверно истолковав молчание Джеймс, добавляет: — как скажите, Мистер Донх... Стакан триадца с 40-ка летним виски иссушается на половину за один глоток, тот улыбается. Джеймс недоверчиво прищуривается. Донх накрывает его кисть своей широкой ладонью, взрывается громким смехом. По общему мнению степенных мандаринов госслужбы, генеральный директор казино печально славен сомнительным остроумием. Некоторые даже утверждают, будто бы у него чувство юмора политика. — Ладно-ладно, не нужно делать такое лицо,тебе вовсе не идёт — Мистер двигает черныша локтем. Потом подмигивает, и поскучневший крупье понимает, что ему придётся выслушать ещё одну пошлейшую шутку: — А вы молодцом, совсем не плохо справились — ad initium. Ставлю такому, как ты, три с половиной звезды из пяти… Но рекомендовать никому не буду! — довольный собственным остроумием Донх запрокидывает голову, снова следует громогласный взрыв хохота. Джеймс вспыхивает от досады. При других обстоятельствах, впрочем, он вполне мог бы счесть смех триадца заразительным. — ступай, и впредь будьте пай-мальчиком. И больше не привлекайте моего внимания всякими глупостями. Иначе в следующий раз тебе придётся расплачиваться этим, — тут рука Донха ныряет под полу пиджака крупье, чтобы ущипнуть за ягодицу. — Ясно, дождевой червь? Перед мысленным взором Джеймса вновь предстаёт до нелепости огромный половой орган Донха, напоминающий об эллинских фресках, изображающих бога сладострастия, Приапа. Если генеральный директор этого казино когда-нибудь захочет наказать его своим чудовищно большим членом, уместнее выглядевшим бы не на человеческом теле, а между ляжек самца-производителя на какой-нибудь фантастической выставке... Губы Джеймси мгновенно пересыхают, и он нервно их облизывает, на скулах — как он чувствует — вновь проступает лихорадочный румянец. Между ягодиц, словно в предвкушении, поджимается и трепещет анус. Вероятно, рано или поздно так и случится: Донх нагнёт его над столе в главном зале казино и, спустив его брюки к широко расставленным лодыжкам, оттянет ягодицы в стороны... Сначала вылижет ложбинку и беззащитно подрагивающее отверстие... Следом глубоко засадит в тугой зад, и этот его широченный ствол немилосердно сдавит простату, а конец его упрётся изнутри в мышцы живота, невероятно растягивая стенки прямой кишки. Донх будет долго и неторопливо иметь его, неудобно прижимая к столешнице, её край оставит яркий пурпурный след на нежной белой коже внизу, над пахом. Или же — Джеймс почти это видит — первый триадец устроит его у себя на коленях и, крепко придерживая и потягивая за основание члена и мошонки, заставит сначала медленно до упора опуститься на ствол, скользя вниз к самому корню, а затем энергично ёрзать и скакать на нём всё быстрее, взмокнув от пота, со шлёпаньем ударяясь ягодицами о горячие твёрдые яйца… презерватив Мистер Донх не наденет — черныш хорошо знает этот тип — и накончает ему внутрь обильно и густо, как если бы его отделали сразу двое. Спустив, Донх прикажет ему замереть и долго ещё не вытащит. Cтремясь продлить удовольствие от траха, примется неспешно елозить бёдрами, грея медленно опадающий член в переполненном спермой пульсирующем стёртом анусе — до тех пор, пока ствол опять не нальётся твёрдостью для второго раза. Придётся послушно терпеть всё это, поскуливая и постанывая, и трогая себя, чтобы хоть немного отвлечься, пока его ненавистный босс слюнявит поцелуями ему шею и плечи. Донх накроет и сожмёт его пальцы ладонью, мешаясь своим ритмом и задавая собственную скорость. Вопреки члену Донха глубоко внутри — или же благодаря этому — он быстро достигнет бурной разрядки, и Донх самоуверенно заявит (считая, что узнал и понял о нём главное) дескать, так он сразу и подумал: Джеймс из тех, кому втайне необходимо давать в задницу или отсасывать у нормальных настоящих мужчин. Потом, когда олигарх, наигравшись с ним, позволит одеться и идти, из саднящего анального отверстия в нижнее бельё будет подтекать сыростью следующие минут сорок-пятьдесят, а о том, чтобы подставить кому-нибудь зад, ещё долго не захочется даже фантазировать. От не ко времени разыгравшегося воображения у Джеймса отчаянно бьётся сердце и сладко тянет в промежности, пенис начинает твердеть. Крупье хмурится и закусывает губу. Вот уж мистер Донх понасмешничал бы! А его босс тем временем неспешно отпирает дверь и берётся за дверную ручку. Томительно помедлив, наклоняется к молодому крупье и спрашивает интимным полушёпотом: — хах, уродец, ты играл когда-нибудь в «Тяни, толкай»?) — Нет, мистер Донх.. — неуверенно, но честно отвечает ему Джеймс, так же — вполголоса. Он ничуть не кривит душой, просто раньше подобные игры называли по-другому. Джеймс крепче прижимает к груди папку, будто это щит, которым можно отгородиться от тупого Донха, и поднимает на него невинный взгляд: — Я лишь немного играл в теннис и крикет, мистер... — так уж и быть, научу тебя правилам когда-нибудь в следующий раз, тебе понравится, — воркует Донх ему на ухо. Похоже, тоже уже в красках представил, как именно его разложит и поимеет. Совсем заставив молодого крупье прижаться спиной к стене, бесцеремонно запускает ладонь в карман его брюк и, самодовольно усмехнувшись, сжимает через подкладку, тянет и теребит его член («Ты обрезан, дружок? Прелестно.»). Джеймси, насколько это возможно, отворачивает от мистера Донха пылающее лицо. И зачем только его вечно влечёт к таким, как он! Колени, словно сами собой, разъезжаются в стороны, и алкоголик, самодовольно хохотнув, прижимается к нему плотнее и крепче обхватывает через одежду. снова чувствует лёгкое головокружение, ноги едва не подкашиваются. Кажется, он даже тихонько стонет. Донх горячо выдыхает ему в макушку, трётся щекой о его волосы. Джеймс цепляется за шею своего "партнера", прижимается лбом к его плечу. Можно вообразить, будто мистер Донх— незнакомец, волнующее кровь рискованное приключение в тесной кабинке общественного мужского туалета на Московской пустоши, куда юный крупье время от времени отваживается завернуть. Чтобы не кончить прямо сейчас же, в неудобно обтягивающие боксеры, через которые Донх раздражает его гениталии, Джеймс строчка за строчкой вспоминает скучнейшую речь Агента на совещании вчера, и которую приказано сделать ещё скучнее к завтрашнему собранию. Хорошенько полапав его, алкоголик убирает руки — напоследок поправив прижатый одеждой под диагональным углом член. Погладив через застёгнутую ширинку, заботливо одёргивает полы пиджака. На обратном пути к Брендону вниз, придётся заглянуть в уборную, чтобы торопливо додрочить, трахая кулак. И, возможно, ещё раз в душе перед сном... Или ночью, привычно взбивая подсунутую под бёдра подушку. Донх перестаёт нависать над ним, отступает и, с кривой ухмылкой на лице, смотрит на его мучения, пытаясь довести себя до оргазма сам, своими руками. Так и проходят многие их рабочие деньки.)