Из глубин

Уиллард не обнял меня. После долгих отлучек он всегда заключал меня в жадные объятия, целовал и с порога принимался рассказывать о новых открытиях. Однако теперь он, наоборот, отстранился, когда я кинулась к нему на шею. — Прости, Кларисса, я так устал, — негромко сказал он. Я вгляделась в его лицо: никакого загара и обветренного румянца, лицо землистого цвета, кожа в испарине. — Я устал с дороги, — повторил он в ответ на мои встревоженные вопросы. — Устал и, кажется, что-то не то съел. Пойду полежу. Не трогай мои вещи, там есть старые реликвии, ты можешь их повредить. — Я хотела отметить твой приезд, — сказала я вслед ему, когда он почти скрылся в спальне. — Я читала в газетах о вас, о том, что случилось. Говорят, ты совершил настоящее открытие... Мой муж обернулся и наконец слабо улыбнулся мне. — О, Кларисса, ты даже не представляешь, какое. *** Почему же, я представляла. Когда твой муж живет одной археологией, рано или поздно выучиваешь имена всех так называемых Древних: Ктулху, Хастур, Ньярлатотеп, Азатот... Я могла бы продолжать и продолжать. Эти твари, по словам мужа, жили задолго до рождения Спасителя, до появления самого человечества, и эпоха людей соприкоснулась с царствованием Древних совсем мимоходом. Каким-то хитрым способом Уиллард расшифровал надписи на многовековых камнях: Древние не умерли и не ушли в иные миры, а всего лишь спят. И ждут. С тех пор и он стал ждать. Во всем остальном Уиллард был милым, пусть и немного старомодным человеком, и я искренне уважала его со всеми этими разговорами про Древних и страстью к обломкам камней, и терпеливо встречала его из каждой поездки. Последний раз всё случилось не как обычно. Новости о его очередных открытиях я всегда получала из первых рук — потому что никому, кроме засушенных профессоров и таких же фанатиков, не было дела до его странных историй о Древних. Но та поездка отличалась от прочих: Уиллард наконец смог выбить финансирование под экспедицию на остров в тропических морях, взял с собой внушительную команду. По его словам, этот клочок суши отделился от материка в глубокой древности, и жизнь там развивалась совершенно иначе, чем где-то ещё. Он надеялся найти какие-то иные следы Древних, кроме записей на крошащихся камнях. В газетах я прочитала, что с экспедицией под предводительством Уилларда Ричардса, известного археолога и историка, случилось несчастье: погибли почти все. Я пролила немало слёз над газетами, ловила каждую весточку из дальних стран и спустя время узнала — мой муж оказался единственным выжившим. *** И вот после месяца переживаний я наконец увидела моего Уилларда — и он не обнял меня. Более того, когда он принял ванну и поел, то простонал, что умирает от усталости, лег в постель и уснул прямо в халате. Наутро он вышел на кухню, где я готовила завтрак, всё такой же бледный и измученный на вид, в помятом халате. Отмахнулся от моих хлопот и предложения вызвать врача и набросился на полусырой бекон. Еду, что я готовила на двоих, он с жадность проглотил один. Но, глядя на его худые запястья и ввалившиеся щёки, разве могла я его попрекнуть? Вместо этого я приготовила ему ещё омлета с беконом, поставила перед ним и прямо просила: — Уиллард, что случилось там, на острове? Он помрачнел и ответил нехотя, не поднимая глаз от тарелки: — Хочешь, чтобы я описал тебе, как погибли все эти люди? — О дорогой, я всего лишь... — пробормотала я, но он ответил резко: — Они оказались не готовы. — К чему? — К тому, что ждало нас там, — ответил он, и когда попыталась узнать подробности, набил рот омлетом и сделал жест рукой: «потом, всё потом». *** Нас осаждали журналисты, и Уиллард сделал объявление. Перед прессой он рассказал, что его команда наткнулась на множество необычных форм жизни и обнаружила в глубоких пещерах самые древние из известных науке письмена, свидетельствующие о том, что люди знали Древних и поклонялись им перед тем, как те погрузились в сон. О погибших он упомянул вскользь: да, некоторые из незнакомых форм жизни были чрезвычайно опасны, и команда оказалась не готова к ним. Он снова повторил: «они оказались не готовы». В одну из отлучек Уилларда я заглянула в его кабинет. Это была святая святых, куда заказан вход посторонним, однако я нарушила запрет. Что-то из находок Уиллард передал музею, что-то оставил себе — на столе я нашла несколько каменных табличек, а на них — трудно различимые письмена и ещё более невнятные рисунки. Рядом лежала тетрадь записей, в ней я обнаружила те же записи и куда более отчетливые рисунки. Люди склонились перед неописуемым существом: массивное тело в чешуе, щупальца, крылья. Люди валялись разорванные на куски, а огромная аморфная масса, покрытая множеством глаз, отмечала кровавую трапезу. Над человеком с выпущенными кишками в воздухе зависло похожее на грелку существо, засунув свои щупальца глубоко в его растерзанный живот. Другие существа, напоминающие амёб, облепили голову человека, привязанного к столбу — это явно была какая-то жертвенная церемония. — Так вот какие твои Древние! — накинулась я на мужа, когда он вернулся. — О чем ты? — брезгливо спросил он, и когда я выложила всё, лишь отмахнулся. — Если бы ты понимала, Кларисса. Если бы понимала, как это — быть не просто песчинкой, не просто жалким человеком, а частью чего-то большего. Положить свою жизнь во имя служения чему-то великому, а не провести её в мелких ничтожных страстях и удовольствиях... — Какому великому? Где сейчас твои Древние? Уиллард усмехнулся, посмотрел на меня с брезгливой жалостью и ничего не ответил. *** С тех пор, как он приехал, у нас не было близости. Он завел привычку спать в халате, закутавшись в одеяло, и когда я намекала на его супружеский долг, стонал: «Я слишком устал, Кларисса, что за глупости». Наконец от постелил себе в кабинете и почти перестал выходить из него. Даже его немногочисленные гости, едва поздоровавшись со мной, сразу проходили в кабинет. — Какой большой у тебя живот, — однажды заметила я, когда Уиллард торопливо завтракал. Рука его с зажатым в ней сендвичем замерла, и я заметила, каким худым выглядит запястье в рукаве стеганого халата. — Ты слишком хорошо меня кормишь, — принужденно рассмеялся он, проследил за моим взглядом и пожал плечами: — Я в отца, у него всё откладывалось спереди... Вечером, когда к Уилларду пришли трое из его коллег и закрылись в кабинете, я решила подслушать под дверью. К моему удивлению, Уиллард разговаривал с ними на каком-то неизвестном языке, гортанном, резком, грубом. Речь Древних? — Пх’нглуи мглв’нафх Ктулху Р’льех вгах’нагл фхтагн! — торжественно произнес он, раздался шелест ткани, и присутствующие ахнули. Я стукнула в дверь кулаком. — Что происходит? Уиллард, что у вас там творится? Немедленно открой! Раздались встревоженные голоса, какой-то шум. Наконец спустя, кажется, вечность, Уиллард открыл дверь, поправляя халат; его трясло от злости. — Что ты себе позволяешь?! — прошипел он. — Как ты посмела мешать мне в такой момент! — Какой момент? — закричала я в ответ. — Какой триумф? Что случилось с тобой там, что происходит сейчас? Он хотел что-то сказать, но вдруг лицо перекосилось от боли, он прижал руку к животу, согнулся пополам и застонал. Друзья тут же подхватили его, а перед моим носом захлопнули дверь. Утром он не разговаривал, не отвечал на мои умоляющие расспросы, а когда я предложила вызвать врача, лишь огрызнулся: — Со мной всё хорошо! Перед сном я заглянула в его кабинет: он лежал на диване и, кажется, спал. Лицо его было ещё бледнее обычного, щеки ввалились, губы потемнели и обметались, под глазами залегли черные круги. Я присела рядом на край дивана, погладила его по костлявому плечу, опустила руку на живот. Под моими пальцами что-то шевельнулось. *** У меня три старшие сестры, и у каждой по несколько детей. Когда кладешь руку на живот женщины в положении, потом ни с чем не спутаешь это ощущение — шевеление живого существа под твоей ладонью. — Всего лишь несварение желудка, — раздраженно сказал Уиллард. Он сидел на постели, по самую шею завернувшись в одеяло, и тяжело дыша. — Как же мне надоели твои фантазии, Кларисса... — Покажи мне, — велела я. — Покажи свой живот. Я уже почти месяц вижу тебя укутанным и застегнутым, ты ни разу не прикоснулся ко мне, ты лишь чахнешь и худеешь день ото дня, но ничего не говоришь... Уиллард внимательно посмотрел на меня, словно хотел разглядеть насквозь. Наконец он тяжело вздохнул и стал ещё более усталым и измученным. — А готова ли ты? — спросил он, обращаясь будто и не ко мне вовсе. *** На далеком острове оказалось огромное количество каменных плит с почти стертыми надписями, округлые валуны, в которых еле угадывались очертания конечностей, глаз, крыльев и щупалец. Ещё на острове было несколько пещер, где и плиты с письменами, и каменные идолы сохранились в более хорошем состоянии, и команда Уилларда разглядывала их с молчаливым трепетом. В самой большой и глубокой пещере, чьи стены были покрыты письменами и пугающими рисунками, нашли озеро — такое черное в свете факелов, будто открылся вход в иной мир. — Они ждали всё это время, — сказал Уиллард с задумчивой улыбкой. — Ждали последователей, которые отдадут им жизнь... Будто что-то щелкнуло в моей голове. — Это ты убил своих людей, Уиллард? — тихо спросила я. — Пожертвовал ими ради призрачных Древних? — Они оказались не готовы! — раздраженно ответил он. — Не я убил их, а собственное малодушие. Сколько ещё таких падет, но сколькие с радостью отдадут жизнь за великих Древних... Он вскинул голову как сторожевой пес, когда услышал стук во входную дверь. — Наконец-то, — с облегчением произнес мой муж и встал на ноги. Халат распахнулся, и я увидела, как на полотне ночной рубашки, туго обтягивающей огромный живот, проступила кровь. Он пошел к двери на нетвердых ногах, а я могла лишь следовать за ним в каком-то невыразимом ужасе. Вот он распахнул дверь, и я увидела тех троих, кто приходил к Уилларду раньше, и которым он демонстрировал нечто, что повергло их то ли в ужас, то ли в восторг. — Время настало, — сказал мой муж. Повернул голову в мою сторону и сухо произнес: — Избавьтесь от неё. Конечно, я знала с самого первого знакомства, что самым главным для жизни Уилларда были его пыльные, покрытые мхом Древние, но всё же то, как равнодушно он велел последователям убить жену, с которой прожил бок о бок несколько лет, надломило во мне что-то. Все мои чувства, весь ужас, который я терпела с возвращения Уиллара из его экспедиции, вырвались наружу. *** Когда один из незваных гостей протянул ко мне руки, я с криком ударила его ногой по колену и метнулась на кухню. За мной послышались торопливые шаги, но когда он зашел следом, я была готова. — Вы не понимаете, — начал он, стараясь приблизиться и припадая на ушибленную ногу. — Никто не причинит вам вреда. Ваш супруг всего лишь имел в виду, что вы не должны помешать нам совершить ритуал... Он явно не ожидал, что я всажу ему в шею мясницкий нож, лишь вскинул руку к ране, широко раскрыл глаза и упал назвничь. Я с трудом вытащила нож и, как верная супруга, поспешила к мужу. Когда я зашла в кабинет, второй из последователей Уилларда бросился наперерез. Глупец, он тоже не сразу заметил нож в моей руке. Уиллард лежал на диване, а оставшийся гость, молодой крепкий мужчина, стоял над ним, почему-то раздетый по пояс. Они обернулись на предсмертный крик соратника, и Уиллард прошептал: — Останови её, ОН важнее нас всех. Покрывало под ним было черным от крови. Каким бы сильным ни был тот человек — я даже не могу вспомнить его имя, хотя в прошлый визит он как-то представлялся, — но что он мог сделать против взбешённой женщины с ножом? Я осталась одна против моего мужа, который умирал на моих глазах. Кое-как он сел, прижимая руку к огромному раздутому животу. — Они пришли из глубин, Кларисса. Они были голодными, слабыми и нуждались в нас. Они вкусили нашей плоти, но этого оказалось недостаточно... С усилием он рванул ткань, и мне предстало неописуемое зрелище: в районе желудка к телу Уилларда присосалось чудовище — влажное, с полупрозрачной кожей, через которую просвечивались синие вены и сизые внутренности, змеился кишечник. Нет, оно не сидело на его животе, оно и было его животом — желудком, кишками, печенью. Огромные трубки шли от отвратительной туши чудовища к телу мужа, и там, где они входили в него, по коже вокруг разливалась трупная синева. — Я один был готов принять в себя Древнего и лишь поэтому выжил, — прошептал Уиллард, с благоговейной нежностью касаясь паразита. — В остальных не было любви и смирения. Как жаль, что моего тела оказалось недостаточно, чтобы выкормить его. И ты, ты... Он не договорил, рот его вдруг распахнулся, и хлынула черная кровь. Чудовище запульсировало, зашевелилось, и склизлые трубки одна за другой стали вырываться из человеческого тела, оставляя рваные кровоточащие дыры. Уиллард дергался, но это были предсмертные конвульсии. Наконец паразит отделился от бывшей кормушки и с омерзительным влажным шлепком соскользнул на пол. Щупальца, которые совсем недавно находились внутри моего мужа и пили его кровь, потянулись ко мне. И тогда последние остатки разума покинули меня: я взвыла, как дикий зверь, и начала крошить тварь ножом изо всех сил... *** — То есть вы хотите сказать, миссис Ричардс, что убитые вами люди — это какие-то культисты, которые собирались убить вас? — подытожил инспектор полиции. Кларисса Ричардс зябко запахнула шаль и пожала плечами. — Именно так. А то, что вы называете «зверским убийством с последующим вырезанием внутренних органов» — добровольный выбор моего мужа. — Поймите правильно, миссис Ричардс, — осторожно произнес инспектор. — Мы прибыли на место и обнаружили четверых мертвых мужчин, трое из которых были зверски зарезаны, а ваш супруг буквально выпотрошен, как курица — ни сердца, ни легких, ни желудка, ничего. Также мы обнаружили вас всю в крови и с ножом. Но никакого «чудовища» мы не нашли. Я понимаю, что вы как женщина склонны к нервическим припадкам, да к тому же ещё в вашем положении... Кларриса рассмеялась: хрипло, безумно. Остановилась, тяжело дыша, посмотрела на инспектора воспаленными глазами. — Забавно, Уиллард всё бубнил, что я не готова, не готова... Извините за такую долгую прелюдию, но я не хотела обрушивать на вас всё так сразу. Я не в положении, инспектор, о нет. Я всего лишь не рассчитала силы, но надеюсь, что пули закончат то, чего не сумел нож. Инспектор сначала нахмурился, пытаясь осознать её слова, потом в глазах его отразился ужас. Кларисса Ричардс распахнула шаль, и инспектор полиции закричал.