Сражаясь с ней

И ты стоишь передо мной В руке копье И в сердце - бой Сошлись мы будто в танце дико Сияет сталь во тьме ночи И Сава лишь смеётся тихо. Молю, любовь ты не ищи. И не найдешь больнее вести Чем смерть от рук любимой той, Что мрака не боявшись, вместе Вела с тобой последний бой

Она пришла сюда внезапно, будто до этого ее и не существовало вовсе. Тихая, с горящими глазами, она вольной птицей свысока смотрела на всех. За спиной мерно покачивались два гарпуна и можно было подумать, будто это то самое оружие, которым она расправилась с таким количеством народа. Она никогда не улыбалась, никогда не смеялась, будто ее лишили такой возможности. Она присоединилась к сопротивлению из мести, даже толком ничего не объяснив. От нее исходила странная аура и даже когда он давал ей очередное поручение, лицо ее не двигалось, будто ее посылают не на опасное задание, а на лёгкую прогулку по городу, которого она даже толком не знала. Лицо никогда не менялась и признание в чувствах казалось шоком. Подобное было просто немыслимым, ведь этого не должно было произойти. Он должен был остудить себя, забыть и отпустить это. Но он лишь улыбнулся и протянул ей руку. Ее улыбка не показалась ему озаряющей весь свет, как он думал. Она была вымученная, будто она просто нашла свою отдушину и больше ничего. Совсем. Почти ничего не изменилось. Она до сих пор бегала по его поручениям и расправлялась с прислужниками Чернокнижника. Лишь изредка, оставаясь наедине, Она одаривала его скупой улыбкой, редким словом, а иногда и холодными объятиями. Разговоры с ней были короткими, близость мимолётной, а осадок холодным. Она всегда была лаконичной и не говорила ни одного лишнего слова. Он никогда бы не подумал, что его будет влечь к подобной девушке. Сава появился неожиданно. Его никто не ждал, никто не думал, никто не вспоминал. Появился будто из ниоткуда, ошарашил и раскрыл глаза. Ее безэмоциональное лицо вмиг исказилось и стало чуточку больше живым, чем раньше. Это даже будоражило, пусть и немного пугало. Разъяренная женщина с ненавистью смотрела на человека, принёсшего плохие вести. Ему ничего не оставалось кроме как отомстить ей за убитую родню. Злость и разочарование душили изнутри, тяжелым комом перекрывая воздух. Его движения были резкими, порывистыми и предсказуемыми, уклонятся от них для такой как она было чем то сродни детской игре. Игре, которая зашла слишком далеко, когда её клыки пронзили его шею в очередной раз. Глаза закатывались и последнее что он видел, было ничего не выражающее лицо и руки, крепко сжимающие древки копий. Безмолвная фигура, стоящая над ним, с блестящими дорожками слёз на мертвенно бледном, но всё же живом лице.