костры минувшего лета

      Потрескивающий костёр языками пламени грел замёрзшие колени — ночи здесь прохладные для пионерской летней рубашки, короткой сероватой юбки. Лену бросает в холод от одного лишь взгляда на Алису: рубашка, повязанная немного выше пояса, под грудью, пара расстегнутых пуговиц и совершенная уверенность в лице.       — Тебе не холодно? — Лена ёжится слегка, протягивает руки ближе к костру.       — Нет, с чего же холодно то? — Алиса, улыбаясь, задевает струну гитары. — Лето ведь, — она готовится сыграть, и что-то Лене подсказывает, что песня для неё уже знакома, — тепло.       — Ну, раз тепло, то ладно.       — А ты чего? — Алиса лишь разогревается, неспешно перебирая струны, но разговор поддерживает, и Лену каждый раз удивляет эта её многозадачность. — Дрожишь вся, замёрзла…       Лена не отвечает. Её Алисины аккорды, готовые уже обратиться в настоящую минусовку для любимой той песни, завлекают и очаровывают точно. Леночкины глаза полны то ли печали, таящейся в самых глубоких недрах души, то ли переживаний о завтрашнем дне, вот бы, мол, он никогда не наставал. Остаться бы здесь навечно, у яркого костра в «Совёнке», у леса бескрайнего, манящего, у водоёма. Но главными здесь были даже не сказочные пейзажи, словно с масляных картин известных художников, не запах костра и сгоревших дров, а Алисины песни, улыбки, её выходки. Песни… Музыка по-особому отзывалась где-то внутри Лены, но зачаровывала, однако, только Алисина. И так вот, молча, сидела бы Лена до самого утра, вслушиваясь в каждую деталь Алисиной игры, ловя каждую струну отголосками своей души.       — Холодно всё ещё? — Алиса спрашивает через молчаливых минут пять.       — Уже лучше, наверное, — в глазах Лены снова промелькнула едва заметная грусть, ведь Алиса играть закончила.       Алиса, не проронив ни слова больше, откладывает гитару куда-то в сторону, на траву. К Лене она тянется быстро, чтобы не успеть спугнуть, чтобы та не осознала раньше времени. А времени Алиса зря не теряет. Губами своими она прильнула к Леночкиным губам, движимая искренним желанием согреть её, увидеть лёгкий румянец на щеках подруги. А подруги ли?       — Что будет дальше? — мимолётный Алисин поцелуй растворился во времени — такой короткий, быстрый, будто и вовсе сон. Алиса видит, что лицо Лены заиграло красками, понимает, что та уже не ответит ей.       — Мы… — но Лена удивляет её, отвечая почти сразу же, — после смены…       Поблизости слышится знакомый голос, что зовёт их двоих:       — Тихонова, Двачевская! — теперь уже их взгляду предстаёт вожатая, выходившая из леса, со стороны дороги, ведущей в лагерь. — Вы что здесь забыли?       — Ой! — Лена прикрывает рот, а её лицо вновь застилает румянец. Она всегда такая. Алиса оттого и улыбается.       — Двачевская, а ты чего лыбишься? — Ольга Дмитриевна явно не настроена сейчас с девчонками сюсюкаться. — Быстро спать! Обе!       Вожатая разворачивается, наставляет им идти вперед, а сама остаётся костёр тушить.       — Небось, Ульянка наябедничала, — Алиса не злится, что обычно было присуще ей. С Леной она всегда спокойна, добра так, как ни с кем другим за всю свою жизнь.

***

      — Ну, ладно тогда, мне в другую сторону, — дорога до лагеря прошла в полном молчании, а потому Лена прервала нависшую тишину. — Спокойной ночи.       — Сладких снов, — Алиса не улыбается больше. Ведь и та понимает, что это последний их совместный вечер. — Постой, — она останавливает Лену, что уже развернулась и быстрыми шагами направилась к домику, положив руку ей на плечо, — завтра утром… Поговорим завтра утром!       Алиса убегает первая, оставив Лену здесь одну, нелепо стоять в самой середине площади, где каждое утро проходит построение.

***

      Сны Лене давно уже, пожалуй, не снились. Периодические кошмары не в счёт. Лена долго ворочалась в кровати — воспоминания о смене всплыли яркими картинами, перенесли Леночку в те незабываемые дни, самые счастливые в её жизни. Как ни посмотри, здесь — с Алисой на пляже, строят песочный замок, соревнуясь с Ульянкой и Славей. Алисино стремление к победе вдохновляет порой медлительную Лену, ради Двачевской она работает сверх сил, и в итоге победа действительно достаётся им. Улыбка Алисина теплом расплывается где-то внутри, согревает всегда, даже в самый жаркий день, пусть Алиса и дразнит обиженную Ульянку. В другом же воспоминании Лена застаёт Алису за прочтением книги. Не то чтобы Лена Алису считала глупой, не читающей от слова совсем, но для неё всё же это было удивительно, а главное — очень интересно. Алиса, правда, так и не показала, что она там увлечённо читала, сидя в парке на скамейке, где обычно любила проводить время Лена. И все эти моменты в совокупности создавали целостную картину, но без главного элемента. Так что же будет дальше?

***

      Настойчивый стук в окно будит измотанную Лену — уснула та только под утро. Но когда Лена видит барабанящую в окно Алису, то совершенно не медлит, а сонливость будто отходит на второй план       — Доброе утро, — нежно произносит Лена, открывая окно.       — Доброе, — Алиса довольно улыбается, когда Лена замечает упаковку кефира и булку в её руке.       — Зачем это? А как же завтрак? — Лена в недопонимании, и вот опять её щеки окутал нежный румянец.       — Ты, Леночка, завтрак проспала, — Алиса протягивает булку с кефиром Лене, — поэтому вот, позавтракай этим.       — Откуда это? Целая упаковка кефира…       — Ну, из столовой, не с неба же упало! — хохочет Алиса. — Кефир Ульянка помогла достать — это её должок за вчерашнее. А булка — моя, но мне сегодня что-то не хочется.       — Чтобы тебе, да булку не хотелось… Верится с трудом! — Лена сейчас чувствуется через чур оживлённой даже для Алисы, однако лишь на миг. — Спасибо… Но я не могу взять это…       — Бери-бери! — настаивает Алиса. — Вещи ещё собрать нужно, а ты вон совсем без сил. Какие же тут сборы?       — Ладно, тогда… Спасибо…

***

      Автобус уже виднеется вдалеке, вот-вот он готов будет развезти пионеров по их домам, к семьям, к привычной жизни. Да только вот ни Лена, ни Алиса к привычной жизни после этого лета уж точно не вернутся. Слишком большой отпечаток оно оставило на их судьбах, сплело их, не щадя. Наверняка всем пионерам здесь было присуще пожирающее чувство грусти от последнего дня смены, чудесного лета, ведь, быть может, вы больше никогда не встретитесь с теми, кого звали своими друзьями. Это так печально, но Лену, слава богу, клонит в сон, иначе бы это чувство слишком больно отозвалось в ней.       — Так что будет дальше? — Алиса, стоящая рядом, спрашивает сонную Лену.       — Если бы я знала ответ на этот вопрос…       — Но одно ты знаешь точно — это лето навсегда изменило нас.       — Да, — ощущать жгучую грусть под ребром не хотелось, но Лена всё же противилась сну, дабы провести последние моменты с подругой. А подругой ли? — Мы встретимся вновь — это я тебе обещаю. Но что будет дальше… — Лена задумалась, — то будет дальше.       — Ты права — жизнь покажет. В конце концов, клич пионера — «Всегда будь готов!».       Алиса протягивает ладонь, а Лена принимает её немое приглашение. Вот она — точка невозврата. С Алисой хоть на край света, в неизведанные земли, в небеса… Но сейчас можно обойтись и автобусом с номером «410», везущим в то будущее, которое невозможно предугадать, проанализировать.

У любой истории есть конец,

Но до него ещё так далеко.