В шкафу

Драко Малфой, двадцатидвухлетний член Визенгамота (самый молодой за последние триста лет), спешно возвращался в Мэнор. Как он мог забыть папку с документами по сегодняшнему делу? А вот не надо было давать papa их смотреть. Да еще и на ночь глядя, когда тот только и думает, как бы поскорее закрыться в спальне со своим Потт… с Гарри. С тех пор, как после смерти Нарциссы глава рода Малфой Люциус Абрахас сделал предложение руки и сердца молодому Герою, а тот, неожиданно для всех друзей и врагов, его принял, прошло четыре года. Четыре долгих года Драко пытался смириться с мыслью, что его отец… заключил брак с ненавистным Поттером. Поначалу все считали, что Люциус, как прожженный интриган и истинный слизеринец, связывает с собой знаменитого Мальчика-который-победил-Волдеморта по расчету. Некоторые так думают до сих пор. Но Драко знает правду: его отец любит этого чокнутого. Более того, это противоестественное для любого Малфоя чувство взаимно. Только лишь осознав это (около трех с половиной лет назад), младший Малфой, как примерный сын, смирился. Был предельно вежлив и предупредителен со своей… своим… мачехом? Приемным отцом? Отчимом? Короче, с Гарри. Хоть особо теплых чувств к нему не испытывал. Вот и кабинет отца. Где эта чертова папка?! Как сквозь землю провалилась. Молодой человек перевел взгляд на дверь в святая святых - супружескую спальню. Наверняка отец все-таки просмотрел бумаги, после того, как… в общем, перед сном. Нерешительно взявшись за ручку двери на запретную территорию, Драко замер на несколько секунд. Это вопиющий моветон – врываться в чужую опочивальню. Но ему нужны эти документы. Позарез. Отец все равно повел Гарри по магазинам, значит, вернутся они только через пару часов. А потом можно будет сказать, что нашел документы в кабинете на столе. Поттер никогда не помнит, что он и куда кладет. Катастрофа ходячая. Можно будет на него спихнуть. Да, неприятно, но нужно войти. Эх, вот оно, воспитание. Глубоко вздохнув, Драко повернул красивую золоченую ручку и толкнул тяжелую дверь. Вообще-то ничего особенного. Большая, светлая комната с выходом на балкон. Огромная кровать, застеленная голубым покрывалом. Белый ковер на весь пол, камин с белой же шкурой около него. Пара кресел, огромный зеркальный шкаф, небольшое резное бюро. Тумбочки у кровати. А вот на одной из них и бумаги. Сделав шаг в нужном направлении, Драко услышал, как в кабинете сработал камин. Послышались голоса отца и Гарри. Сердце ушло в пятки, горячая волна окатила с головы до ног. Что делать? Он не переживет, если отец застукает его здесь. Спрятаться? На балкон бесполезно - высоко, да и шторы отдернуты. В шкаф! Чувствуя себя любовником чужой жены, к которой вернулся законный муж, он быстро, бесшумно отодвинул зеркальную створку и скользнул в спасительную тьму. Что будет, если хозяева комнаты захотят убрать вещи, Драко старался даже не думать – слишком страшно. Тем временем дверь в спальню открылась, и в нее ввалились страстно целующиеся мужья. - Люци, Люуууц. А если твой сын дома… Что ты... - Целую твою шею… ммм, вкусно. Кто крутил своей аппетитной задницей в примерочной, а? Я тебя чуть прямо там не завалил… Иди-ка сюда… - Люци, а если… - Да в Министерстве Драко! Документы, правда, забыл. Иди же ко мне, не съем… в этот раз. Младший Малфой, сидящий в шкафу, напрягался все больше и больше. Похоже, эти двое собираются… Да, точно. Что же делать? Да еще и дверь не закрыл впопыхах как следует. Вот попал! Тем временем красивый холеный мужчина срывал остатки одежды со своего юного супруга. Они смотрелись, надо сказать, потрясающе: белокожий, сложенный, как греческий бог, Люциус, и смуглый, миниатюрный и гибкий Гарри. Вот юноша опустился на колени и медленно, дразня языком впадинку пупка, расстегнул на муже брюки. Они упали на пол вместе с бельем, обнажая ровный розовый член. Тонкие пальцы пробежались по всей длине, оглаживая, потирая, размазывая по блестящей головке прозрачную капельку смазки. Драко не хочет смотреть, но низкие, почти животные стоны отца не может заглушить даже шум собственной крови в ушах. И щель между плохо прикрытыми дверями как будто специально создана для подглядывания. Люциус пропустил между пальцами растрепанные темные прядки Гарри, погладил подбородок, приоткрытый рот, обведя контур чувственных губ большим пальцем, чуть притянул его голову к собственному животу и… муж его понял. Облизав губы, он осторожно обхватил ими гладкую головку. Малфой запрокинул голову и снова застонал. Его светлые волосы роскошной волной скользнули по широким плечам и напряженной спине, ягодицы поджались. Он едва сдерживался, чтобы не войти до упора в этот жаждущий горячий рот, не начать вбиваться в самое горло, так, чтобы наутро Гарри хрипел. Тогда, наслаждаясь видом его припухших губ, можно будет целый день вспоминать, как, глядя снизу вверх мутными зелеными глазами, он с громким чмоком извлекал напряженный член изо рта и проходился языком по всей его длине, а потом снова брал целиком, жадно сжимая горло. - Да, Гарри… вот так, возьми его глубже… Мерлин… Люциус совершал ритмичные толчки, а Гарри глухо постанывал, обхватив руками его сильные бедра. Загорелые руки резко контрастировали с белой кожей, припухшие губы плотно обхватывали напряженную плоть, заставляя Люциуса почти рычать, забывая о манерах и холодности. Наконец, Гарри чуть отстранился, выпустил изо рта вкусную игрушку и чуть хрипловато позвал: - Люци, я… Малфой открыл затуманенные глаза и опустился на колени рядом с супругом, провел сильной ладонью от его шеи до пупка, склонившись, облизал темные, напряженные от возбуждения соски, и бережно, как величайшую драгоценность, опустил юношу на ковер. Огладил внутреннюю поверхность бедер, пощекотал живот, вызывая прерывистые, хриплые вздохи. - Люци… - Чшшш… - Люциус склонился к Гарри, закрывая от любопытных глаз завесой густых волос, и поцеловал, тягуче, чувственно, продолжая ласкать. – Перевернись, - шепнул он в самые губы. - Умница… - с трудом выдохнув, обычно невозмутимый Малфой пережал член у основания, боясь завершить все, так и не добравшись до основного, до самого сладкого. Гарри, уложив лохматую голову на ковер, руками развел ягодицы, и затаившийся Драко едва слышно всхлипнул от эротичности этого вида. Края темного отверстия были плотно сжаты, и Люциус, призвав хрустальный флакончик, осторожно уронил несколько вязких прозрачных капель прямо на нежную звездочку. Гарри вздрогнул и застонал, уставившись на мужа чуть затуманенными глазами. - Сейчас, мой мальчик, - хрипло мурлыкнул тот, обмакнув пальцы в ароматное масло. – Тебе ведь это нравится, да? Когда я делаю так, - Люциус нежными круговыми движениями обвел крошечный вход. – И так, - тонкий палец легко надавил и проник внутрь, огладил нежные стенки, лаская. – Нравится? – низкий голос буквально околдовывал, заставляя Гарри ерзать и пытаться насадиться сильнее. - Отвечай. - Да… Люциии… - Да, ЧТО, Гарри? М? - Нравится… то, что ты делаешь со мной… - И что же? Что тебе нравится, Гарри? Бывший Поттер облизал губы, и глаза его нехорошо блеснули, туман в них развеялся. Чуть покачиваясь, он принялся насаживаться уже на два пальца, на выдохе поясняя: - Когда ты растягиваешь меня… твои пальцы, они такие длинные, гибкие… Достают так глубоко, ммм… еще я люблю, когда ты их заменяешь членом. Горячим. Люблю скакать на тебе… мне нравится как ты закусываешь… ооо… как ты закусываешь губу, как хрипло стонешь… ты такой красивый… трахни меня, Люц. Трахни… хочу тебя… насади меня на свой… ох… да! Еще, Люци! Драко зажмурился, затыкая уши, чтобы не слышать этого всего… и вместе с тем страстно желая смотреть, как отец исполнит желание чертова Поттера, как засадит ему по самые… Снова выглянув в щель из своего убежища, смог увидеть, как раскрасневшийся лорд Малфой лихорадочно наносит лубрикант на свой потемневший от прилившей крови член, как пристраивает его между ягодиц выгнувшегося, постанывающего от нетерпения Гарри. - Каждый раз с тобой, как первый…- чуть удивленно прошептал Люциус, напряженно наблюдая, как головка его члена медленно проникает внутрь тесной, горячей задницы. - Гаааарриии, Мерлин мой… - Зови меня просто Гарри, - простонал Поттер, намереваясь, видимо, пошутить, но вышло взволнованно и хрипло. Протиснувшись до конца, Люциус выдохнул и звонко шлепнул по загорелой ягодице, вызывав у молодого мужа совершенно потрясающий чувственный стон. - Сладкий… - сквозь зубы процедил Малфой, делая первое осторожное движение. Гарри застонал громче, впиваясь пальцами в длинный ворс ковра, запрокидывая лицо, прикрывая глаза. Люциус, зарычав, навалился на него сверху, прижал к ковру и яростно задвигал бедрами. Драко, мучаясь от стыда, неловкости и эрекции, из последних сил старался себя не выдать, наблюдая, как полностью утративший такую привычную холодность отец жадно врывается в молодое тело, как мнет ладонями смуглые ягодицы, как страстно стонет и шепчет всякие возбуждающие пошлости. И как подается ему навстречу Гарри. Вся ненависть к бывшему школьному врагу испарилась окончательно. Драко очень любил отца. Тот был для него примером. Кумиром. И если он так счастлив с Потти, то кто такой Драко, чтобы судить его? Тем временем Гарри вдруг плавно подался вперед, заставив член мужа выскользнуть из него. - Что случилось? Что, Гарри? Я сделал тебе больно? В голосе лорда Малфоя слышалось столько искренней, неподдельной заботы, тревоги и едва заметного раскаяния, что Драко судорожно сглотнул. С ним отец никогда так не разговаривал. Даже когда он заболел магической ветрянкой и провалялся две недели в бреду, при смерти. - Люци… ляг на спину, а? Впрочем нахального, чуть неотесанного героя тоже было сложно представить таким. Просящим, млеющим, подставляющимся… отдающимся. Сиятельный лорд только приподнял светлые брови и молча улегся, вальяжно раскинувшись на белоснежном ковре. Гарри с кровожадным рычанием взобрался на него и принялся целовать, лаская руками широкую грудь с напряженными розовыми сосками, мускулистые плечи. Люциус стонал, закрыв глаза, поглаживая его загорелую спину. - Гарри, ты хочешь сверху? - Ммм… а ты против? – зеленые глаза лукаво сверкнули, а полные губы обхватили сосок. – Я же сказал, что люблю прыгать на твоем члене, Люци… - Давай, Гарри, ну же… Тот уже вовсю вылизывал длинный член, поджавшиеся яички, опускаясь все ниже, заставляя обычно невозмутимого лорда развести стройные ноги. Люциус стонал сквозь сжатые зубы, стараясь беспрепятственно пропустить розовый язычок к самому сокровенному. Малфой, забыв обо всем на свете, не обращая внимания на свои растрепанные волосы и лихорадочно горящие щеки, заново готовит для себя юного мужа, смазывая член и накладывая заклинание расслабления на самые интимные мышцы. В этой позе они должны быть максимально расслаблены. Для верности он погружает в тугую глубину сразу три пальца. Гарри жмурит от удовольствия свои зеленющие глаза и лихорадочно скользит руками по идеальному телу. - Люци… Мерлин, Люц… ооо, я гово… рил тебе, что ты – мой бог? Аххх, еще… - Приму к сведению, малыш… - чарующе мурлычет Люциус, заставляя уже яростно тискающего свой собственный член Драко закусить ладонь левой руки, чтобы не застонать. Ситуация напоминала театр абсурда, но ни о каком контроле над ней не могло быть и речи. Младшему Малфою оставалось только ждать, пока старший не насытится своим мужем. Этот процесс обещал затянуться. Тем временем Люциус, раздвинув обеими руками ягодицы мужа, опускал его на свой крепкий, колом стоящий член, который тот придерживал. Резко выдыхая воздух сквозь сжатые зубы, Гарри дюйм за дюймом впускал в себя довольно внушительное достоинство. Люциус старался быть неподвижным, но у него ничего не выходило: бедра подбрасывало вверх, а их хозяину только и оставалось, что стонать, пытаясь сохранить остатки самообладания. В конце концов Гарри смог принять своего супруга до самого основания и ненадолго замер, привыкая. Малфой только хватал ртом воздух, отчаянно стараясь не поддаваться потрясающим ощущениям затягивающей, жаркой тесноты, в которую хотелось вбиться, рыча от наслаждения. Гарри стал покачивать бедрами, направив ладонь Люциуса к своему слегка опавшему члену. Глядя прямо в зеленые глаза, тот стал нежно ласкать опять напрягшийся орган, а Драко, судорожно расстегивающему штаны, казалось, что молния вжикнула так громко, что слышно было и в подвалах Мэнора. Гарри уже, увеличив темп, яростно двигался, коротко вскрикивая, лаская белокожее тело под собой, позволяя сильным рукам приподнимать и опускать его. Снова. И снова. И СНОВА насаживая на упругий член, отдаваясь, принимая. Люциус любовался им. Как и Драко, судорожно сжимающий ополоумевшую, вышедшую из повиновения плоть, молясь всем богам и великим волшебникам, чтобы его страстные, приглушенные ближайшей мантией стоны не достигли сиятельных ушей, потому что тогда… - Люци, - простонал Гарри, - Люц, сильнее! Вот так! ЕЩЕ! Люцилюцилюууц, да… ДА! Малфой крепче обхватил рукой его член, и тот бурно кончил, попав даже супругу на лицо. - О, Мордредов мальчишка, - прорычал лорд, крепко сжимая загорелые бедра, насаживая Гарри на себя еще несколько мучительных, отчаянных раз, и тоже излился, стиснув героическую задницу так, что ее хозяин вскрикнул. Драко, заскулив, тоже испачкал руку и ту самую мантию, подол которой затолкал в рот, чтобы не стонать. Отдышавшись, он смотрел, как чертов везучий Поттер слизывает с красивого лица своего мужа собственную сперму, как расслабленный, удовлетворенный отец улыбается. Улыбается! Так, что лучики собираются в уголках обычно холодных серых глаз. - Люци, - шепчет Гарри. – Ты… знаешь… - Что, малыш? - Ты... знаешь, какой? - Великолепный? – насмешливо изгибает бровь Малфой. – Восхитительный? Сногсшибательный? - Любимый, - очень серьезно поправляет его Гарри. Люциус молчит. Только смотрит в яркие зеленые глаза, а потом обнимает. Крепко-крепко. Он не может сказать вслух того, что понятно всем, и особенно – его сыну. Любимых в этой комнате двое. И он, Драко, в это число не входит. Свой шанс он упустил давным-давно, оттолкнув нелепого, влюбленного Поттера, высмеяв и унизив его. При всех. Никогда не забыть, как выцвели тогда яркие глаза, как ссутулились плечи, будто ожидая удара. Гарри нашел в себе смелость признаться, врагу, между прочим. А он… Когда отец с невозмутимым лицом однажды за завтраком объявил, что заключает брак с героем магической Британии, что это делается в интересах семьи… Драко даже обрадовался. Можно будет всласть поиздеваться над влюбленным Потти. Так, чтобы не узнал отец, конечно. А лорд Малфой… влюбился в первый и последний раз. И взялся за мужа всерьез. Когда Люциус чего-то хочет, сопротивление бесполезно. Он увез молодого супруга во Францию «поправить здоровье», и через полгода они вернулись, держась за руки. Поттер улыбался, весело болтал, лез целоваться… и совершенно не замечал Драко. Оно и к лучшему. Наверное. Знал ли отец, что его супруг влюблен в его же сына – неизвестно, но на то он и Малфой, чтобы… добиваться желаемого. И он добился. - В душ, Гарри, - Люциус аккуратно спихнул с себя разомлевшего Поттера (бывшего!) и ласково провел ладонью по его пылающему лицу. Юноша прихватил губами ласкающие пальцы и выразительно их пососал, намекая на продолжение. Люциус коварно усмехнулся и, подхватив супруга на руки, устроился с ним в постели. До душа Поттер добрался только через два часа, заездив отца Драко (к вящей зависти последнего) до полного изнеможения. Отправив Гарри освежиться, Люциус резко распахнул шкаф и за шкирку извлек оттуда своего обреченно сжавшегося наследника. Холодно взглянув на попытавшегося вздернуть подбородок сына, он процедил: - Я говорил Нарциссе, что она слишком балует тебя, Драко. Не стану спрашивать, что ты делаешь в моей спальне, но будем считать, что ты здесь случайно. Не заставляй меня напоминать тебе, ЧЕЙ Гарри муж. «Он знает! - стукнуло в висках. – Знал все это время!» - Я помню, отец. - Прекрасно. Как ты понимаешь, я все равно не могу тебе позволить… помнить его таким. Obliviate. Самый молодой судья Визенгамота все-таки опоздал на заседание. Папка нашлась в кабинете отца. Хорошо, что не в спальне! Пришлось бы ждать еще дольше, пока… дольше, в общем. Драко озабоченно потер лоб, пытаясь вспомнить, где он был так долго, что чуть не опоздал к рассмотрению именно этого дела, за материалами которого вернулся. Но три часа будто выпали из памяти, оставив по себе какую-то тоску и сожаление, сильно осложнявшиеся возбуждением. Как ни старался, ничего вспомнить так и не удалось. Лишь ночью он иногда видел во сне раскрасневшееся загорелое лицо, полные губы и слышал тихое «Люци». Не «Драко», и так будет всегда.