При твоём появлении всё замирало, всё, кроме моего пакетоподобного сердца.
***
Ты права, мы встретились когда восходило солнце, когда просыпались все горловистые свистуны-птицы, когда чумиха среди бушующих и бодрствующих ночью студентов, психически больных и всякой алкашни под яркими, но в то же время нежно-жёлтыми фонарями уже не казалась такой раздражительной и громкой, когда была слышна та утренняя свежесть, тот прохладный ветерок, старательно сушащий нововышенное сырое белье, когда самые яркие лучи пробирались даже сквозь землю - тогда всё намертво замерло, не подавая признаков жизни. Именно тогда мы с тобой встретились. Нет, никогда иначе, исключительно тогда, в то время, в те минуты, в те секунды. Тогда, когда мир казался мне серым и сухим, скучным и томным, не увлекающим ничем кроме литературной антропологии, я был тем заучкой, вечно сидящим за книгами, ловля на себе самые косые и презрительные взгляды. Взгляды всех, кроме тебя.[5 января]
Начало нового года - начало нового времени, самых значительных перемен. Как на счёт поиска новой работёнки? Самое время для кардиальных изменений, как и в тебе самом, так и в твоей никчёмной жизни. Сегодня тебе удаётся встать со своей кровати, разгребсти пару полок и выкинуть пары ненужных книг, хотя, ты мог бы свободно их продать, если бы имел хоть немного мыслей об ином заработке. Тебе вновь удаётся отыскать старые, но настолько прижившиеся к тебе, истерзанные и жалкие бинты, чтобы вновь прикрыть ими свежие, ни капли не зажившие порезы. Ты всё также остаёшься самым жалким подобием слабого человека, не пережившего и не смирившегося с утратой близкого. Ты надеваешь свой единственный изящный костюм, предназначенный для самых важных событий, прикрываешь его теплым пальто и крепко-накрепко обтягивашь шарф на своей шее. Конечно, ты не позабыл о маске, которая, казалось, могла бы быть совсем ненужной, если бы не та любимая, та прекрасная, та влечащая к себе. Сейчас ровно 6 утра, ты всегда был перфекционистом, вставающим по первому, но такому предательскому звону будильника. Но к чему же тебе такая ранность? Теперь твой новый смысл жизни - глупо вставать пораньше? Нет, тебе кратчайше повезло. Возможно, сегодня будет твой самый первый день на работе. Жалость, но кажется, директор этой библиотеке принял тебя лишь по-пьяне, после долгого празднования. Ты обуваешь тёплую меховую обувь, не позабыв о сменной и спешишь к ближайшему утреннему рейсу метро. Солнце только начинает восходить, увидеть что-либо, ходя по искажённой алейке - не окажется затруднительным. Твой шаг переходит в бег - ты бежишь. Ты бежишь. Мутно-бледный пар исходит из твоего приоткрытого рта, словно проходя сквозь маску. Любой зависимый курильщик или проказный разгильдяй мог бы подумать, что это пар табака, нет. Ты бы этим занимался, если бы не некие нюансы, связанные с бессердечным и таким ранящим прошлым. Твои волосы развивает утренний ветерок, посылающийся с правой стороны, янтарно-оливковые глаза щурятся на морозе, что делает их разрез еще меньше. Ты еле успеваешь на один из самых ранних рейсов метро. Твоя многоуважаемая работа находится на другом конце города, но похоже, ты не нашёл в этом никаких проблем. Ты по привычке достаёшь свой побитый и истощённый от панических атак, зависающий смартфон, глядя на время, а после - покорно своему желанию выдыхаешь, щеки загораются пунцовым румянцем от тепла. Ты решительно направляешься в самое дальнее, самое непримечательное место, где кажется, мог бы сидеть какой-нибудь обиженный жизнью старпёр, однако сегодня - точно твой день, одно из самых неожиданных исключений, мыслить о котором для тебя однозначно окажется привередливой глупостью. Происходит отсчёт, ты вот-вот готов отправиться в путь, но пара мгновений, как всю тишину, всё спокойствие обрывает шумная запыханная оборванка, отдышаться которой удалось только после входа. Незнакомка тряслась от никого не щадящего мороза зари, даже самых закалённых смельчаков. Глупышка! Она была одета лишь в жалкую кожанку, не доставляющего ни капли тепла, только уши прикрывала нелепая ушанка. Странница совсем не подготовилась к грубому климату Каго́симы. Её глаза. Тебя увлёк взгляд её кристально чистых глаз, радужки которых были такие нежные, искрящиеся, местами слезящиеся. Ты позволил себе задуматься - будь она чуть похитрее, поизощрённее, непременно научилась бы гипнотизировать людей одним лишь взмахом ресниц и пронзительным взглядом. Таким, который бы добирался до костей, прощупывал позвонки. Все находящиеся в месте передвижения начали перешёптываться. Нет, это были те старпёры, что так сжалостлились над тобой, Шингуджи, не сев на самое дальнее место. Сейчас любой шум, любой гул не сбивал тебя с толку. Ты внимательно оглядывал выделяющуюся растяпу. Платиновые волосы, подобные первому снегу, готовящемуся вот-вот растаять. Одна изюменка - любой бы подумал, что оглядываемая наносит специальные женские причиндалы для такого загара, но нет. Она была от природы смугла. Был бы ты признателен, сразу бы сказал как сильно тебя это заинтересовало. Даже на такой смуглой коже виднелся ярко-малиновый румянец, её курносый нос дёргался и краснел после каждого раза, когда она проводила по нему рукой. О нет! Чужестранка уловила твой оценивающий с ног до головы взгляд, после чего лучезарно, подобно ребёнку, улыбнулась. Она позволила уголкам губ растянуться настолько, что можно было измерять ширину метровой линейкой, а обветренные участки полопались настолько, что можно было заприметить только начинавшуюся текти кровь. Ты раскрываешь свои нудные глаза, твой взгляд перестаёт быть таким холодным, а пунцовый румянец проявляется намного сильнее. Ты отводишь взгляд, нервно перебирая содержащееся в сумке, подобной на школьный портфель, пока не находишь душную книгу. Кажется, ты впервые дышал не совсем ровно, ты волновался, а твоё сердце сжалось подобно пакету. Ты перелистывал жалкие, уже неважные страницы книги: одну за другой, одну за другой, а твои колени так и не прекращали трястись, словно ты относительно нездоровый человек, словящий конвульсивный припадок. Ты начинаешь ловить на себе осуждающие и отстраняющиеся взгляды, пока и вовсе, если, конечно, твой слух всё еще впорядке, ты услышал беспокоющуюся о тебе фразу. Голос этот был нежным, как у ангела, сопереживающим, но в то же время саркастичным и насмехающимся, что тебя не менее смутило и подвергло к панике. - Эм... Тебе нехорошо? - смуглокожая подошла настолько близко, что твоё жалкое сердцебиение усилилось ещё больше. Ты удивился, что такая незначительная персона обратилась к тебе на "ты", а после лишь промолчал, еще больше зарывшись в маске, даже не желая думая об идее повернуться в сторону говорящей. Ты всё также продолжал нервно молчать, сжимая и разжимая свои губы-ниточки, кажется, ты уже съел всю алую, матовую и такую ароматную помаду. Подведённая слизистая наполнялась мокрой жидкостью, а тебе становилось невыносимо жарко. Настолько, что хотелось припустить хватку любимого клетчатого шарфа. Ты сдираешь восстановленную маслами кутикулу, роняя ближе к ногам девушки сумку. Всё предало тебя, вся вселенная встала против тебя и давала самые ужасные знаки. Уж теперь тебе стоит начать с ней нежелательный диалог. Ты, перебирая языком каждый зуб, глотаешь комок накопившегося волнения, а после решительно поворачиваешься в её сторону, с храбростью принимая жестокую судьбу. Ты ищешь под её ногами свою вещь, пару раз оглядываешься, пока и вовсе не замечаешь предательницу на руках у, видимо, новой нежеланой знакомой. Она снова глупо улыбается, на этот раз ты заметил некие ямки на её щеках. Голубоглазка хлопает длинными ресницами, словно серьезно пронзая и озаряя тебя взглядом. Ты спускаешь взгляд на саму сумку, только тогда ты бросаешь его на хоть и свежую, но уже высохшую гуашь на ее пальцах, каждый мазок был ярким и контрастным. - Вполне, - говоришь ты. Кажется, можно было услышать нелепое стучание твоих зубов. Ты условно выхватываешь у девушки свою вещь, как будто в ней хранятся самые главные сокровища этого мира, - вы рисуете? - прищурившись спрашиваешь, делая вид, что это хоть чуть интересует тебя. Хотя, если задуматься, в сфере антропологии искусство также оказывается упомянутым миллионы раз. Глаза пока называемой художницы значительно расширились, зрачки заблестели, а радужки начали сверкать ещё ярче, словно отражая самые насыщенные лучи солнца. Она подсаживается к тому в то же мгновенье, крепко хватая ладони; - Откуда ты знаешь?Ты тоже оракул, да? Верно-верно? Ты тоже слышишь послания всевидящего Атуи и знаешь судьбу каждого? - её вопросы завалили твою голову, ты занервничал ещё сильнее после её прикосновения. Оно было настолько неожиданным, что твоё слабенькое сердце было готово выпрыгнуть из твоей груди, оно бы всё также продолжало стучать, но смысла в этом не было. Девушка была шумной и навязчивой, наверное, при любом другом раскладе ты бы оттолкнул её от себя, не желая привлекать лишнее внимание. Ты никогда не любил такие резкие прикосновения и всячески презирал людей, не знающих понятия личное пространство. Но сейчас ты был настолько воодушевлён, даже более чем воодушевлён. Ты отворачиваешься, начиная глядеть в окно, картина сменивается на другую: сначала виднелись лысые, обделённые листвой из-за предательского северным ветром деревья, а потом - высокие здания, и эти картинки чередовались. Ты аккуратно вырываешь свои руки из ладоней новой знакомой и оглядуешь их, в надежде, что ни один бинт не повредился. - Нет. Твои руки... - твой хладнокровный взгляд направился на нежные, хоть и с обветренной кожей руки, - гуашь? - ты вопросительно поднимаешь одну из бровей. - Ой! - она прикрывает рот этими же руками, - совсем забыла вымыть руки! Анджи такая невнимательная!! Конечно, в первую очередь тебя удивило не то, как глупо художница забыла о повседневной вещи, а то, что она также позволяет обращаться к тебе в 3-ем лице, что всегда казалось для тебя странным. - Я - Анджи Ёнага, теперь мы друзья, да? - она начала тереть руки об кресло, кажется, плюнув на них перед этим пару раз, - ты угадал! Я художница, нет, я творец. Из дерева или из глины делаю всякие побрекушки, знаешь, а потом продаю их на рынке. Картины никто не берёт. - Какая жалость... Кхм, Анджи, если, конечно, мой слух меня еще не подводит? - ты снова нервно глотаешь образовавшийся комок у горла, сжалостлившись над Ёнагой, если подумать, то прибыток у нее относительно малый, хватает ли ей этого на жизнь? - чтож, думаю, мне следует представиться... Я Корекиё Шингуджи, увлекаюсь в сфере Антропологии, изучая традиции народов. Будем знакомы.***
Я помню то сыростное утро, тот восход после шумного дождя, который мы провели вместе, так милостливо говоря по душам. Тогда ты мне раскрыла себя ещё больше, тогда я действительно осознал, что ты - тот человек, которого я когда либо искал. Ты та - в которой я несомненно нуждаюсь, и нужда эта растёт с каждой секундой, подобно цепочке событий в непроплаченном фильме.[2 марта]
Сегодня ты возвращаешься в свою нудную квартирку пораньше, а ещё и не один, ты возвращаешься со своей милой Ёнагой, с той, с кем ты чувствовал себя собой, с той, с кем тебе все недостатки в этом мире казались неважными. Она стала второй, кого ты стал также сильно ценить, но нет, ценность эта стала намного сильнее почитания его властной и жадной сестры. За окном начался самый бушующий дождь за этот год, почему-то, рядом с Анджи погода всегда становилась совсем не подходящей климату, а иногда не соответствовала прогнозам, во всей Каго́симе, а может быть, лишь в твоём жалком воображении появилось разнообразие. Похоже, в этот раз ты проведёшь всю ночь с художницей. Ты спокойно подходишь к кухне, пара движений - и вот ты уже завариваешь обоим чай. Ты любезно подзываешь свою милую Ёнагу на кухню, тебе казалось, ты самый счастливый в этом мире. Лишь Ёнага окрасила твою пустую жизнь красками, только благодаря ей его жизнь обрела хоть какой-то смысл. На данный момент ты хотя бы можешь жить исключительно ради неё, это, по крайней мере, намного лучше, чем бессмысленное существование. И ты тоже так считал. Ты уже не помнишь, когда ваш диалог и пары кружек чая перешли во что-то более, чем сеанс с психологом. Это случилось тогда, когда ты осознал, что та, самая близкая и родная на самом деле не была такой доброжелательной к тебе, тогда, когда ты осознал, что все старания на самом деле были бесполезными, а и вскоре ушли по-просто в никуда. - Киё... - голубоглазка крепко прижимает тебя, всего трясущегося, срывающегося бинты со своих запястей и орущим до потери голоса. Ты схватил очередную паническую атаку, и сегодня первый раз, как кто-то рядом с тобой во время неё, - Киё... Твоя сестра и вправду ужаснейший человек, Атуа говорит то же самое, те качества, которыми преобладала твоя сестра, та алчность, тот эгоизм, манипулирование и использование тебя - это всё равно, что боль всего мира, я прекрасно тебя понимаю и обещаю, что всегда буду рядом с тобой, я заставлю тебя позабыть о ней раз и навсегда. В тот день вам всё-таки удалось стереть все воспоминания о жадной и алчностной сестре, было достаточно выкинуть все самое напоминающее о ней и заменить всё это их встречей, будто бы это была просто ошибка режиссёра и эту сцену в ту же минуту согласились переснять. Теперь ты точно стал уверен, что она та, кто тебе нужен, без нее - ты снова станешь никем, будешь таким же жалким подобием своей сестры, без мнения и личности.***
Да, я абсолютно точно уверен, что помню тот раз, когда ты подарила мне те нелепые парные кулоны, что и до сих пор красуются на твоём обездыханном теле. Но есть один нюанс - теперь это было не на восходе солнца, а на закате. Теперь это лишь связь двух миров.[18 мая]
Обычный, кажется, ничем не примечательный весенний вечер, но твоя дорогая подруга, заботящаяся о тебе и готовящаяся выслушать тебя в любой момент, единственная, к которой твоё серце дышало так неровно, в очередной раз удивила тебя, пригласив на встречу чуть позже полудня. Ты готовишься так, словно готовишься к встрече с самим Илоном Маском, а твоё сердце горит от нетерпенья и радости. Ты перепроверяешь миллионы раз, нет ли никакой складки на одежде, нет, конечно, ты и раньше делал это, но это было лишь ради твоей властной и жестокой сестры, теперь - всё иначе. Ты, воображая и перебирая все возможные варианты и причины встречи, направляешься в ваш любимый парк, где было проведено так много дней вместе, конечно, это было и сейчас, но на твоей бессмыленной работе тебе предоставили небольшое повышение, выходным днём оказывалось только воскресенье, именно его ты хотел уделить только Ёнаге, с восхода - до заката. Птицы-певуны оценивают их новые скворечники, коты назойливо лезут под ноги всем прохожим, мурлыча и оставляя комки шерсти на одежде. Собаки лаят, лазая компашками за углами. На деревьях уже значительно видно зеленоватые листья, рядом с аккуратно подкошенной травой не оставались незамеченныии клумбы только распускающихся роз. Ты любишь розы, верно? Ты начинаешь бежать, как только видишь на горизонте вашу прилюбившуюся лавку, словно пытаясь догнать плывущие облака, что сегодня были сравнительно молчаливыми. Ты спотыкаешься - но тебя это не останавливает. Ты бежишь по аккуратно выложенной плитке на аллее, подобной тратуаре, а выдохнуть позволяешь себе только тогда, когда ты достигашь места встречи. Ты садишься, гладя соседнего кота, а после закрываешь глаза в попытках достаточно передохнуть от такой спешки, как вдруг, кто-то подкрадывается со спины, прикрывая руками твои глаза, словно мама своему ребёнку перед дарованием того, о чём он долго мечтал. Пара мгновений - и вот ты уже слышишь этот сладкий, самый приятный и успокаивающий тебя голос, только этот голос ты узнаёшь из тысячи таких же притворно сладких. - Бу-у! Угадай кто! - Ёнага слишком крепко сжимает переднюю сторону твоего лица, а после ослабевает хватку, будто чувствуя боль. Она нежно спускает ладони на плечи, подходя к переду лавки, чтобы столкнуться с тобой лицом к лицу, - Киё-ё-ё! - она визжит как дитя, которое получило свою награду. Она обнимает тебя до жути крепко, к сожалению, не ломая твои рёбра, что мог бы ты позволить ей сделать при первом её хотении. - Гх.. Анджи... - через смущение тебе всё-таки удаётся произнести что-то вроде хрипения, в этот раз она действительно обняла тебя слишком крепко, - я рад тебя видеть, - через твою серую обтягивающую маску можно приметить абсолютно все движения твоего рта, хоть и мелкая, но улыбка краёв твоих губ всё-таки не проскользнула перед глазами Анджи. Твоё лицо вновь покрывается самым ярким румянцем, ты радуешься каждой встрече с ней и не важно, виделись вы недавно или нет - ты всё равно радуешься. - Киё,Киё!У меня для тебя подаро-о-ок! - ты прислушиваешься на последней интонации слова, тебе нравилось, как она вытягивает слоги, - смотри! - она протягивает глупый целлофановый пакет чуть ли не к кончику твоего носа, переборщив с размахом, - ну.. Денег на какую-нибудь красивую упаковку не совсем хватило... Но оно и к лучшему! Смотри! - художница с трудом развязывает узелок, отказываясь от любой предлагаемой Киё помощи, - вот! Я это о-о-очень долго делала! Перед тобой предстала самая прелестная по твоему мнению девушка в мире, глупо улыбаясь во все свои зубы, принеся дощечкоподобные узорчатые кулоны с солнцем и луной. Тебя сразу поразило то, насколько они были детализированы. Обычно ты не принимаешь подарки, но дорогая Ёнага - исключение. Не успев опомниться, ты уже чувствовал взволнованное дыхание голубоглазки на себе, она была рядом с тобой, на миг показалось, что она вот-вот залезет в сами глубины сердца. Вот и на тебе уже висит нелепое, но в то же время прекрасное украшение, все готовы поспорить, что ты уже успел миллиарды раз покляться себе никогда его не снимать.***
Я помню тот закат, когда ты впервые спросила, что бы я делал, если бы ты погибла. Анджи, на самом деле, я всегда боялся об этом думать.[12 июня]
Один из самых жарких дней в этом году, если не брать в голову то, что это только начало лета. Именно этот день ты предпочёл провести с твоей милой Ёнагой, еле уговорив твоего начальника отпустить тебя на вечер. Сейчас вы сидите у берега моря, на белоснежном песку, который то ли мокрят лазуритные волны, то ли сносит всё тем же северым ветром. На Каго́симе всегда было ветренно. Закат слепил глаза также сильно, как и солнце в обедний час, правда, было уже не так дотошно жарко. Ты всегда смотрел за каждым действием, каждым движением Анджи. Раз - и она уже в воде, брызгается, визжит, ибо встретила медузу; раз - и она уже на песку, копает глупую яму; раз - и она уже показывает тебе все ракушки, которые только отыскала, говоря, что скоро из них сделает какое-нибудь миленькое украшение; раз - и она неожиданно бежит за своей соломенной шляпой, которую так предательски сбил ветер, а после - падает в свою же яму в песке. Ты приносишь самые свежие напитки со льдом, учтя вкусы твоей дорогой Ёнаги, учтя её любовь к авокадо. Тогда тебе казалось, что ты знаешь о ней абсолютно всё. - Знаешь, Киё... - ты был удивлён впервые слышать её голос в таком тоне, но тебе, конечно, он продолжал казаться таким же родным и ласковым, как ничто другое, - что бы ты делал, если бы я внезапно погибла? Твой радостный взгляд сменился на более напряжённый, твои густо-болотные брови нахмурились, стали видны все твои морщины. Ты выраженно сжал губыя продолжав молчать, лишь смотря в её глаза. Тогда ты только понял, насколько легко ты можешь её потерять. Насколько неожиданно. Ты отвёл взгляд, глядя на волны, вслушиваясь в шипение волн. - Я не знаю, - насколько же ты жалок, это всё, что мог ты позволить себе ответить, ты - самый ничтожественный слабак в этом мире, убегающий от проблем и живущий исключительно настоящим. Всё также продолжая глядеть на морской бриз, к тебе пришла чудесная идея, правда, она была не совсем чудесной, не совсем хорошей. Она была до безумия пугающей и отстранённой. Она была несколько странной, чем действительно путёвой. Она пришла к тебе также неожиданно, как и оказалась содеянна. Но увы, ты не сумел сказать её своей прелестной Ёнаги, лишь гляда на искры в её глазах, тебе не хватало смелости сказать что-то настолько ужасное.***
** Мне всегда казались интересными твои творения, деревянные статуэтки, посуда из лишь чуть-чуть высохшей глины, её все ещё можно было испортить, изуродовать и выкинуть, ты часто так делала, но это всегда казалось мне глупым, Анджи. Возможно, если, конечно, задуматься, то твои картины могли бы фризовать и красоваться в самой популярной галерее и охраняться так, будто это какое-то сокровище, хотя нет, это действительно можно было приравнивать к драгоценности. Я любил твои старания, я уважал каждую секунду твоего труда, но ты, к сожалению, всегда находила в своих творениях лишь минусы. Помнишь тот день, когда ты открыла мне тайну? Ты показала, как ты творишь. [1 июля] Уже начинается второй месяц лета, солнце вот-вот взойдёт - а на улице уже жарко настолько, что самое холодное мороженое в мире не оказало бы услуги помощи, яркие лучи прорвутся сквозь занавески, даже самые плотные, растения вот-вот начнуть вянуть от жажды, в поисках питья, а вода, к сожалению, испаряться, дождей совсем не было с прошлой недели, что так необычно и совсем неприемлемо климату Кагосимы. В 6 утра уже точно будет совсем светло, тогда ты точно проснёшься, даже не думая о попытках уловить ещё одну минуту сна, даже секунду. Сегодня воскресенье, у тебя выходной. Твоя любимая Ёнага ещё вчера доброжелательно пригласила тебя к ней, прислав короткое СМС, зная, что ты работаешь до позднего вечера в своей дряхлой библиотке, пыль в которой - самое обычное дело, посетителей всегда было мало, а неубранность перестала кого-либо тревожить. Анджи тяжко нуждалась в твоей помощи, впервые она попросила тебя об этом, но нет, это был лишь глупый физический труд, а ты уж было подумал, что у неё самые ужасные проблемы в жизни, но ты сразу откинул эту мысль, поругав себя пару раз за обесценивание даже физических проблем, а после начав радоваться ее приглашению, совсем как ребёнок, улыбаясь лишь краюшками тонких губ-ниточек. Не сказать, что непризнанная худодница жила богато, ближе к бедности, денег, конечно, хватало на пищу, но на любые неважные прихоти - не часто. Так как сейчас самый разгар лета, владельцы небольших территорий открывают ярмарки или лунопарки по вечерам, как известно, в Кагосиме всегда было кучи туристов, а это значит, что самое время - начинать зарабатывать. Анджи до ужаса сильно любила лето лишь по этой причине, но безусловно, более важной причиной было море, оно ей напоминало о родном острове. Сейчас Ёнага занята вырезкой по дереву как никогда ранее, конечно, на подобных побрекушках, хоть и с самым искусным узором на свете пропитать себя будет сложновато, а ещё сложнее - делать их, ей нужно успеть к открытию самой главной ярмарки, которое совершиться в буквальном смысле слова через неделю. Ты не раздумывая соглашаешься помочь своей невероятной Ёнаге с этим затруднением, но прежде всего ты ождал встречи с ней, самой бытовой, но такой душевной и родной, при которой твоё тело само начинает дрожать, жмуриться, тебя кидает то в жар, то в холод, а будь ты чуть смелее, ты бы сумел выразить все, что ты ощущаешь рядом с ней, но и вправду не важно, в метре от неё ты или нет. В этот день ты надеваешь один из своих костюмов, совсем недавно их было от силы 2, но на данный момент около 6. Тебе всегда нравился этот стиль, он не казался тебе слишком формальным, а точнее, перестал казаться после фразы Анджи, она предпочла сделать комплемент тебе в один из дней вашего времяпровождения, сказав, как сильно тебе идёт такое. Теперь ты надеваешь это почаще. Сейчас ты старательно выводишь стрелки, но в этот раз не ради желания сотворить из себя жалкую пародию родственницы, нет, теперь ты так старательно выводишь это, чтобы получить еще одни комплементы от драгоценной Ёнаги, которая так и будет умолять накрасить ей подАнджи. И вот, на часах ровно 10:00, ты считаешь это самым отличным временем для выхода. Ты бы никогда себя не простил, опоздав даже на жалкую минутку. Её дом находиться не так далеко, как могло тебе казаться ранее, 15 минут пешком - и ты там. Пейзаж улицы значительно сменился, подходя к её небольшому домику, который находился чуть дальше чем другие. Он был самым простым, самым непримечательным и скучным, но лишь одна мысль, что там живёт сама Анджи - поглощала предыдущие. Этот переулок не выглядел богато: не скошенная трава, ямы в дороге, много заброшенных зданий. Ты смотришь на время на своём достаточно разбитом мобильном телефоне, было почти 10:30. Ты выдыхаешь, отлично, ты не опоздал. Я думаю, это не окажется проблемным для неё, если я просто бесцеремонно постучу. Ты стучишь несколько раз, относительно тихо, но этого оказалось абсолютно достаточно для того, чтобы художница откликнулась. Ты всегда удивлялся её слуху. Дверь распахнулась так неожиданно, что ты немного дернулся, а после - что-то промурчал, но быстро направил свой взгляд на фигуру, значительно ниже тебя ростом: - Ох! Киё, ты уже тут! - она радостно встречает тебя, мило улыбаясь, а после пытается заправить кисточку в её руках за ухо, поглядывая назад. - Ам... У меня тут немного неубранно... Ты пришёл немного раньше, чем я думала... Ох? Раньше... - Мне очень жаль, Анджи. Мне следует быть не насто- - Нет-нет! - перебивает Ёнага. - Всё отлично, идём! - голубоглазка нежно хватает тебя за руку, а после вы направляетесь внутрь помещения. В твой взор сразу попадается пустоватая комната, которая, как ты понял, играла роль и коридора, и спальни, и кухни сразу. Лишь небольшая ванна находилась чуть дальше, в отдельности. Но твой глаз также приметил ещё одну странную дверь, если приглядеться, можно прочитать нечто вроде "Не входить всем, кроме Анджи!". Быть может, это и есть её мастерская? Удивительно, она уделила этому целую комнату. - Нь-яха... - Девушка зевает, поднимая руки к верху, оставаясь в позе подтягивания. - Здесь правда не очень-то и красиво... Я переехала сюда в конце прошлого года, а денег на новую мебель не хватает, извиняй, ладненько? - она отводит тебя от твоих раздумий, разряжая обстановку тишины. Только сейчас ты смог приметить, что на ней сейчас некий длинный фартук с небольшим вырезом на груди, возможно, будь бы ты самым отвратительным извращенцем, твой взгляд бы блуждал исключительно там. Фартук испачкан красками, а в небольшом кармашке хранилось около 10 использованных кистей. Её руки также были испачканны, а на волосах можно было заметить нечто, напоминающее пучок. - Это лишь малость, Анджи, - вздыхая, промурлычиваешь ты, - та дверь... Это твоя мастерская? В ответ художница добровольно подтверждает это кивком головы, бурча под нос что-то вроде "верно". Сейчас вы уже направляетесь в это таинственное помещение, дверь распахивается лишь от нежного касания правой руки. Ты начинаешь морщиться, закрывая глаза рукамт от предательского света. Это была очень светлая комната, если сравнивать с предыдущими. Лишь когда глаза уже достаточно свыклись с освещением, ты приступаешь оценивать взглядом место: оносительно просторное помещение, на стенах висят небольшие чертежи или наброски, достаточно большое количество забитых материалами, бумагой и принадлежностями для прочих творений, полки, а ближе к середине мольберт, чуть ниже Анджи, которого так хорошо дополняет пенёк, подразумевающий в себе стул. В самом дальнем углу был небольшой алтарь со свечами, немного украшенный искусственными венками из гавайских растений. Она действительно так предана своей вере? - Здесь довольно неплохо... Как долго ты старалась над интерьером? Художница моргает. - А... Нет, конечно! Всё, что здесь находиться я привезла с собой, ещё в первый день приезда. - Она сделала паузу, махая руками. - Я пригласила тебя помочь мне с кое-чем... Ёнага прячет свои руки за спину, приближаясь к тебе, а после хитрым взглядом она проговаривает: - Мне нравятся твои руки... То, насколько пальцы длинные, но в меру худощавые меня удивило в первый же день! - ты не успеваешь опомниться, как она прикасается к одной из твоих ладоней, перебирая каждый палец. - Не мог бы ты попозировать руками для одной из моих картин? Пожалуй, ты бы мог сейчас запросто отказаться и вырвать свою ладонь из её хватки, удивляясь от таких неожиданных касаний, а после смотреть на неё осуждающим взглядом, но нет. Если это делает Ёнага, ты не позволяешь себе даже думать о таком. Сейчас ты достаточно удивлён, это верно. Кажется, твоё лицо сейчас сгорит, это прикосновения было до ужаса неожиданным. Ты нервно проглатываешь комок в горле так, что это могла бы услышать и Анджи в целом, а после неуверенно киваешь. - Отлично! - она хлопает руками. Одно мгновение, и она пропадает из твоего кругозора, второе - она уже тут с небольшим стулом, ставя его позади мольберта. - Садись, - Ёнага указывает на стул, - тебе принести чего-нибудь попить? - Нет, я пока что не нуждаюсь в этом. - Отвечаешь ты. Она усмехается, проводя рукой по собранным волосам. - Вот и хорошо. - Полинезийка отходит куда-то, а минуты через 2 возвращается обратно. - Я принесла воды, на всякий случай, ладненько? - она ставит кружку на одну из полок. Теперь она подготавливается к творению очередной неописуемой для тебя картины, она берет тюбики масляных красок, достаточно большое количество крупных и мелких кистей и палитру. Теперь в воздухе витает нежный, но горький масляной запах, в перемешку, кажется, кокосовыми стружками и неким медовым акрилом. - Знаешь, Киё... - голубоглазка направляет свой взгляд в твою сторону, - а ведь в мою мастерскую запрещено заходить абсолютно всем... Это своеобразное правило, действующее всю мою жизнь. - Она кокетливо улыбнулась. - Но теперь, как и для всех правил, для этого есть исключение. Исключение - это ты. Я? Ты запинаешься от удивления, значительно сильно раскрыв свои глаза, кажется, любимое тепло внутри и дрожь по телу возвращается. Только после долгой отдышки, ты говоришь: - Не стоит так сильно боготворить меня. В ответ ты слышишь лишь глупые смешки. - Смотри, поставь руки т-.. - она не успевает договорить, как ты делаешь из рук чересчур отличную позу, совсем не ту, которую ожидала Ёнага, но оказавшуюся будто бы в разы лучше. - Киё-ё-ё! Это просто чудесненько! - её глаза блистали как никогда, кажется, художница могла бы сейчас подбежать к тебе и крепко обнять, но воздержалась, боясь, что испортит отличную позицию. Ты осознал, что в один момент тебе стало даже обидно. Теперь - то уж её глаза действительно блистали, в зрачке можно было заметить яркие блески лучей солнца, а радужка старательно отражала их на само полотно. Ёнага, не теряя ни секунды, выдавила из пары тюбиков краску и смешала их, начиная набирать на кисть и делать быстрые, но уверенные мазки. Она действительно бывает безумной, когда творит, но нет, это ещё больше тянет меня к ней. Еще пару минут, и вот четко видно, как она берёт красный тюбик, выдавлия на палитру, а после делает всё такие же быстрые мазки. Не проходит и 7 минут, как она радостно отходит от мольберта, подзывая тебя к себе: - Смотри-и! На полотне, которое, кажется, совсем недавно ещё пустело в одиночестве, теперь раскрашено в различных тонах: подобранных и сочетаемых. Ты уливляешься, насколько четко ей удалось передать всю живность, это можно было сравнивать с фотографией. - Это... Чудесно, Анджи... - ты вглядываешься, - в точности мои руки. Ты предпочла не использовать сиё как референс, а изобразить... Как есть? Она слишком сильно приукрасила мои запястья, они не настолько хороши. Художница улыбнулась. - Да. - Подтвердила та, нахмурив брови в улыбке и сплотив руки к груди. - Я это планировала с самого начала. - худодница подмигнула. - Розы?А что тут делают розы? - только сейчас твои несчастные оливкого-желтые глаза предпочли заметить переплетающиеся цветы. - Ты ассоциируешься у меня с ними. - Она вновь уверенно утверждает, - а ещё... У тебя помада пахнет розами, точняк! - Ёнага указывает на твою маску, перестать носить которую тебе не позволяет глупая привычка. Похоже, твоё жалкое тело будто дрогнуло от такой информации. Анджи была первой, кто услышал этот запах. Она действительно так внимательна? - Ты собираешься продавать это? - подняв одну толстую бровь, ты задаёшь вопрос. - Конечно... Атуа сказал, что именно такой минимализм сейчас скупают дизайнеры. Я ему верю. - Она подмигнула, вытягивая большой палец вперёд, напоминая знак 👍. Это глупо... Его ведь не существует? - Но я слышал, что сейчас это действительно скупают. Предположим, что твой Бог оказался прав. - Сейчас бы ты искукожился, как самый ярый атеист, лишь после произнесения слова "Бог", но рядом с Анджи эта привычка уже не играет большой роли. - Вот-вот! - Ёнага указала на алтарь. - Атуа всегда прав. Слишком сильная тяга к Анджи не даёт тебе права опровергать каждое её предложение об Атуе, что делал бы ты на каждом удобно шагу, как только эта тема становилась поднятой. - А теперь... Не помог бы ты мне с... - она оттягивает последний слог, медленно переводя взгляд на одну из полок, и это оказалось отчётливо заметным для тебя. Художница подходит и берёт небольшие заготовки дощечек на ниточках, которые нужно подпилить для уже более качественной заготовки, - с вот этим. Она нежно кладёт дощечки к тебе в ладони, кокетливо проводя взглядом твои перебинтованные, бледные и относительно массивные руки. Пунцовый румянец вспыхает на её щеках, а на тебе появляется самодовольная ухмылка, совсем не характерезующая твоё обычное поведение. - Ах... Ам... - Ёнага отдходит от тебя. Нервно моргает, распуская пучок волос и собирая вновь. - В общем... Держи... Крепко... Пара бушующего морганием взгляда - и вот она приходит в себя. - Ух! Так-с... - Голубоглазка окидывает взглядом комнату, пока не останавливается на углу, где стоит небольшой стол и пары стульев. - Туда! - Она указывает пальцем в их следующее местопровождения, подхватывая пару баночек медового акрила и ножи для вырезки по дереву. Ты покорно киваешь и следуешь её указаниям, крепко держа весь материал. Вы направляетесь к углу. - К слову... Чем именно я должен сейчас занять свои руки? Она резко поворачивается к тебе, подвигая стул чуть ближе. - Смотри... - Ёнага проводит взглядом твою шею, спускаясь на плечи, встряхивает головой и что-то мурлычет, но в конечном итоге всё-таки берёт в левую руку одну из дощечек, в правую - нож. - Ну! Ты ведь смотришь? Её смугловатые руки в меру крепко держат будущий сувенир, ты прищуриваешься. Кажется, она начинает что-то вырезать. Ёнага ловко трёт ножом, а другим пальцем откидывает в сторону остатки материала. После того, как на заготовке действительно красовался некий узор - она принялась за края, делая их более гладкими, но при этом уже взяв другой инструмент. Он напоминал пилку, но более острую. Стружка летела во все стороны, поддуваясь её возбуждённым процессом дыханием. Так быстро и... Ловко... Получится ли подобное у меня? - Удивлён моей скорости, да? Мне нет равных, да? - Девушка улыбается, хихикая и пронзая взглядом твоё лицо, после кучи утверждаюших кивков с твоей стороры. - Что вырежешь ты - абсолютно неважно. Глупыши туристы скупают всё, что видят на своём шагу, а мои товары - в особенности-и! Она подвигает к себе баночки акрила, теперь нос чувствует насыщенный медовый запах, сравниваемый с комфоркой. Девушка достаёт тончайшую кисть из кармашка, набирая на неё чёрную краску. Ёнага проводит кистью по образовавшимся путём выреза вмятинам, её глаза движутся со стороны в сторону, рука всевозможно выворачиваются, и вот теперь картинка стала более чёткой - красовалось солнце. Она хватает ниточку, продевая её в отверстие дощечки. - Воу-ля! Готово! - Отчётливый хлопок руками заставляет тебя вздрогнуть. - Короченьки... Это не очень-то и сложно. С твоей афигеть, какой крутой памятью, ты точно всё запомнил, ага? Ты киваешь. - Ну-у-у... - Она смущённо отводит взгляд. - Не стоит так поддакивать мне, Киёшень-ка! Я начинаю чувствовать себя странно... - Ты вновь ухмыляешься. - Понял, Анджи, - Вздыхая говоришь ты, - не соизволишь ли ты подать мне ту дощечку? - Ох! Ты схватываешь всё налёту!!! - Ёнага радуется, словно ребёнок. - А теперь, - она кладет тебе в ладонь будущий сувенир, - теперь твоя очередь, Антрополог!! Она саркастично проговаривает последние фразы, ложась на стол и подпирая голову руками, настораживая взгляд на твои следующие действия. Конечно, тебе хотелось бы её удивить. Удивить так, как никто никогда её ещё не удивлял. Ты пытаешься также ловко, проделывать вмятины, ты пытаешься изобразить эмблему своей старой школы, что выходит очень даже неплохо. Раз - и ты перебарщиваешь с силой, кажется, дощечка вот-вот треснет. - Ах! Стой, стой! Это возможно исправить! Художница неожиданно для тебя взлетает со стула, подкрадываясь к твоей спине и слегка нагинаясь. Ты словно каменеешь, уже чувствуя на себе тёплое дыхание. Следующее, что ты почувствовал - нежное касание к тыльной стороне ладони: сначала к одной руке, после - к двум. Она захватывает твои пальцы, руководствуя твоим телом. С каждым разом её дыхание становится более отчётливым, теперь ты слышишь и её сердцебиение. Ты настораживаешься, пугаясь от мыслей о своём: слышит ли она его? Твоё сердце готово выпрыгнуть из груди, лицо знакомо горит, но в этот раз сильнее обычного, в маске становится жарче, и ты начинаешь делать вдохи чаще. Кажется, глаза вот-вот заслезяться, а после - помутнеют, пока и вовсе ты не потеряешь сознание от волнения. По телу пробегает дрожь, когда ты стал чувствовать касания не только её рук, но и плечей. Теперь-то уж точно настанет конец твоей никчёмной жизни. ...чёрт! Последний знак - самые неожиданные для тебя фразы в твоём же сознании, это действительно конец. - Анджи... Я- Ты резко достаёшь ладони из хватки Ёнаги; нервно встаёшь, потталкивая её в сторону, игнорируя "Ауч". Ты широким шагом отходишь в сторону, дрожащими руками рикрывая горящее румянцем лицо и чуть ли не спотыкаясь отворачиваешься в другую сторону. Тогда ты припомнил, что для Анджи такие касания - просто ничто, если сравнивать с тобой. Выглядывая из-за пальцев, боковым зрением ты замечаешь Ёнагу, подходящую к крану с водой. Она подносит левую руку к струе, другой ища что-то в полке над раковиной. И тогда ты вспоминаешь упущенный сознанием звук с её уст, напоминающий "Ауч". Она... Поранилась ножом? Теперь тебя начали преследовать жалкие мысли: всё могло бы быть хуже, а могло бы и без ран. Теперь оставалось винить только себя. А если она тебя не так поняла? А если это ты её не так понял? А что, если теперь она станет относиться к тебе иначе? - Мх! Блин! - Ты слышишь полу-страдающий визг и шуханье со стороны в сторону. - Святой Атуа!Бинты! Где бинты-ы! Ты убираешь с лица ладони, рассматривая окружение. В глаза бросается опрокинутая тобой по случайности коробка, которую ты увлёк за собой, когда отходил в сторону. Ты словил себя на мысли, лучше бы ты упал, еще больше споткнувшись о нее, и поранился намного больше Анджии. Но могут ли быть ушибы сильнее порезов? Не было времени для таких глупых раздумий, ты дрожаще вздыхаешь, пока не замечаешь выкатывающийся клочёк бинта из самой коробки. Ты не думая хватаешь его, и, пытаясь побороть смущение, которое настигло исключительно тебя, подходишь к худоднице, продолжающей рыться в ящиках. - А-Анджи...Я нашёл бинты. Она поворачивается и привстаёт с корточек. - Хм, Киё?-... Ах! Бинты! Вот они где... Ёнага дотрагивается до твоих ладоней, пытаясь вырвать клочёк, но её попытки остаются безуспешными, как только боль пронзает её рану. Она подносит кровоточащую вмятину к лицу, дуя на нее. - Аккуратнее. Так она начинает кровоточить ещё сильнее. Твой взгляд направился на стоящую на полке бутыль перекиси. Думаю, мне стоит это взять... - Анджи... Присядь сюда, прошу. - Стул, находящийся недалеко от них оказался как раз кстати. Ты разматываешь клочёк бинта, кладя рядом с собой, а после - присаживаешься на корточки, нежно хватая раненую руку худодницы и осматривая её. - Рана относительно глубокая... Её следует обработать. - Ты замечаешь небольшой румянец не её щеках после уверенного кивка. Похоже, она совсем не злиться на тебя, и эта мысль успокаивала сердце и грела лушу. Ты достаёшь пузырёк перекиси, слегка капая на рану платиноволосой: грубое шипение, лопанье пузыриков и ахи художницы - всё смешалось в одну симфонию. - Потерпи, - неожиданно для себя ты начинаешь гладить её руку, нежно улыбаясь, - скоро я перебинтую рану. Доверь это мне. Когда ты в последний так кропотливо заботился о ком-то? Тогда, когда влиятельная племянница серьезно заболела. Действительно ли мне стоит продолжать это делать? - Жидкости, идущей из раны уже не так много... Ты слегка дуешь на место ранения, доставая бинты. Всё это время Ёнага покорно молчала и терпела всю боль от перекиси, иногда она отводила взгляд а сторону, иногда прикусывала губу, иногда что-то мурлычила себе под нос. Край твоей губы поднялся вверх, когда ты словил себя на мысли, что ты сейчас ухаживаешь за той, к которой твоё сердце стучит быстрее обычного. У тебя успешно получилось загладить свою вину. - Это может быть немного больно... - Ты поднимаешь её ладонь к верху, держа за запястье. Бинты нежно начинают окружать уже не сильно кровоточащую рану. После всех махинаций ты аккуратно завязываешь бинт на конце. - Теперь перебинтован не только я... Неожиданно, верно? Ты спускаешь свою маску так, чтобы хватало места для теперь уже обнажённых и бледных губ-ниточек. Глаза самостоятельно закрываются, а лицо подносится к ладони, пока не остаётся слышен тихий чмок. Только после осознавания своих действий, ты отодвигаешься назад, прикрывая губы рукой. Ты направляешь взгляд на Ёнагу. Она тоже... Покраснела? - А-ах.. Э... А-Анджи, это- Она направила кристально-чистый взгляд в твою сторону, в её глазах отчётливо сияли, отражаясь, солнечные зайчики. Ты замкнул и крепко сжал свои губы, прикусывая нижнюю и проводя большим пальцем по краям. Лучи солнца прознали само глазное яблоко, а пылинки летали перед носом, казалось, что ты вот-вот и чихнёшь. Ты сморщился, начиная вставать с пола, как вдруг ощутил на себе груз, приравниваемый к человеческому телу. Тёплые и такие знакомые касания согрели душу ещё сильнее, ты окинул комнату звуком, похожим на вдох. В это мгновение замерло всё, от пылинок до самого дыхания. Только сердце продолжало биться всё чаще и чаще, но оно не издавало ни звука. Нос учуял знакомый и приятный запах, кожа почувствовала гладкие белоснежные локоны, грудь ощутила горячее дыхание, а спина - крепкую хватку. И вот только тогда ты сделал выдох, пока тишину не прервал убаюкивающий голос. - Киё... - Она наконец-то оторвалась от тебя, строго гляда в глаза. - Давай пообещаем, что больше никогда не будем использовать бинты? Тишина. - О-ох... Нет-нет! Бинты, конечно, можно использовать...Я имела ввиду порезы... Никогда больше не резать свое тело намеренно... Ты вопросительно поднял бровь. - Уф! Блин! Ну... Я имела ввиду... - Она провела пальцем по твоему запястью. - Обещай мне, что я больше никогда не увижу эти бинты. - Ёнага задирает бинт, свежая корочка порезов лопается, кажется, сейчас начнёт текти кровь. - Тебе не стоит делать такое с собой... И Атуа тоже так считает. Её волнуют мои порезы? - Я всегда замечала свежие бинты, иногда даже свежую кровь на них... Меня волновало это больше всего на свете, но я боялась оказаться навязчивой. Поэтому... - Она моргнула, глядя в пустующий оливковый взгляд. - Поэтому давай каждый раз, когда ты будешь нуждаться в том, чтобы нанести себе ещё больше подобного вреда, ты будешь звонить мне и говорить всё, что тебя волнует? Что?Зачем? Растопырив уже не пустой и мрачный взгляд, ты поднял обе брови к верху, пытаясь ответить, но тёплые касания со стороны девушки вновь прерывают твои мысли, поток крови, сердцебиение и дыхание. Ты позволил телу расслабиться, пока и вовсе не упал на пол. Теперь Ёнага крепко сжимала твою спину, утыкаясь лицом в шею и лёжа на тебе. Твои руки, словно по привычке, принялись сжимать и её. Волосы художницы нежно щекотали подбородок и плечи, а ты расплылся в самой нежной улыбке, которая, казалось, никогда не смогла пристроиться к твоему холодно-эстетическому и эгоистичному облику. Теперь доски не казались такими сырыми,тело уже не ощущало той прохлады, а мурашки не бежали по спине, от них веяло теплом, будто бы они вот-вот сгорят. Только Ёнага рядом заставляла твой разум воспринимать всё иначе, и только она смогла раскрыть тебя не как равнодушного эгоиста, а как нежного и заботливого человека. Исключительно она. Навсегда.***
Моя милая, чудесная, неповторимая Анджи!Я всё ещё помню каждый день, что мы провели вместе, все события, все ситуации, только воспоминания помогают мне жить дальше, даже если это вскоре превращается в бессмысленное сщуествование, прибегая к единому результату. Моя дорогая Анджи, я и не представлял жизни без тебя, ты сделала меня действительно живым, ты сделала всё для меня, но ничто для себя. Я ничего для тебя не сделал. Я до жути жалок, я слаб, я был трусом, не умеющим ничего. Возможно, был бы другой исход, если бы я больше интересовался твоими проблемами, чем жаловался на свои, чем обсуждал с тобой исключительно свои. Помнишь тот вечер у берега моря? Тогда я задумал что-то невозмутимое, я соврал себе, что не знаю. После того момента я еще долго думал об этом, я пытался, я хотел сказать, я понимал насколько этот вопрос был важен для тебя, но все мои попытки оказались ничтожными. Ты всегда любила море, ты всегда любила отдыхи и песок. Я не знаю почему, тебя всегда тянуло к этому, а меня - к тебе. Я всегда боялся думать о твоей смерти, даже когда меня посещали самые ужасающие мысли, я откладывал их на второй план, звоня тебе каждый раз, лишь бы услышать твой голос, почувствовать тебя живой, все ещё существующей. Сегодня наш последний вечер у моря, я надеюсь, ты рада. Ты правда любила моря, я поклялся позаботиться об этой страсти к воде, теперь ты навсегда сольёшься с ней. Мои действия больше никогда не будут ничего значить, ты умерла самой ужасной смертью, ты умирала - страдая, и спасти тебя было невозможно. Теперь твоё тело, моя дорогая Ёнага, навсегда соединится с песком и водой. Возможно, ты доплывёшь до соседнего острова, поехать куда вечно и настойчиво меня уговаривала. Теперь блески волн, что всегда отчётливо виднелись в твоих глазах - исчезли. Ты больше не моргала, не смыкала свои длинные ресницы, ты больше никогда не сможешь поробовать самое свежайшее авокадо, ты больше никогда не сможешь ощутить человеческие чувства, теперь ты - просто пустая оболочка для последующей души. Мне жаль, прощай, моя милая Ёнага. Твой вид... Ты подобен жалкому нытику, как тогда, когда погибла твоя не менее дорогая сестра. Теперь твой вид останется навсегда такии же жалким. Ты нежно целуешь её прохладный труп, который еще недавно стащил с больницы, во всё такие же искусанные губы. Ты нежно подхватываешь её за талию, гладишь её платиновые волосы осторожно собирая в пучок, ты спускаешься к воде, сегодня погода самая обычная, ни ветра, ни дождя, ни жары. Ничего. Все вымерло. Море будто бы пустое, оно тихо и спокойно. С её уходом всё встало в умиротворённый сон. Ты пускаешь ее по воде, немного помогая руками течению, а после, как последний слабак кричишь во всё горло. Ты кричишь и прощаешься, ты махаешь. Когда же труп отошёл далеко от берега, твой хрип сменился на менее притворный, ты разревелся, ты начал царапать свою кожу, ты начал наносить себе новейшие порезы, ты приносил себе только боль, теперь Шингуджи обречен на вечные страдания.-Солнце посопутствовало нашей встрече, оно и разлучило нас. Но моим солнцем являлась только ты.