К ангелам тебя, Аддамс!

Грохот открывшейся двери и последующий перестук невысоких каблуков оповестил Уэнсдей, что ее соседка, Энид, вновь что-то случайно забыла и сейчас с остервенением пришла искать это «что-то» именно тогда, когда Аддамс занята важной деятельностью - написанием книги. Лёгкий щелчок механической кнопки в очередной раз был перекрыт излишне шумными действиями Энид. — Ты уже шестой раз за этот вечер приходишь сюда за забытой вещью, — раздражённо разорвала тишину Уэнсдей, довольно резко разворачиваясь прямо на стуле к девушке. — Это мешает моей работе. Энид, словно не слыша ее, продолжала метаться по своей половине комнаты, и это невероятно сильно злило ее соседку. Аддамс, привыкшая, что ее редко кто может игнорировать (ведь все хотят жить, правда?) до глубины души ненавидела это. Поджав губы, Уэнсдей плавно встала со своего стула и, скрестив руки на груди, подошла к чужой половине, где в воздухе частенько летали какие-то нелепые по своему виду, на взгляд Аддамс, вещи. — Энид, я знаю, что ты меня слышишь, не смей игнорировать. — Не смей игнорировать? — явственно вздрогнув и словно проснувшись ото сна, девушка медленно развернулась, одарив почти испепеляющим взглядом ледяных глаз свою бывшую соседку. — И это говоришь мне ты? — Да, — Уэнсдей не понимала, зачем задавать такой глупый вопрос. — Ты тут видишь кого-то ещё? — Ты… Ты… — Энид, не зная что и сказать, лишь глотала ртом воздух, до боли всматриваясь в раздраженные чёрные глаза напротив, — ты это серьезно?! Серьезно?! — Я не понимаю. Меня это начинает все больше злить. Прекращай свой цирк и собирайся быстрее, — Аддамс лишь крепче стиснула ткань пиджака, не меняя позы. Сейчас, при свете прорывавшейся через огромное окно их комнаты луны, она выглядела, словно статуя. До болезненного отчужденная и далёкая от любых эмоций статуя. — Хорошо, — Энид отвернулась от Уэнсдей, не давая той разглядеть, как на румяном лице блеснули злые слезы, — девочки как раз звали меня насовсем переехать к ним. У них весело и уютно, да и к тому же мы лучш… — Избавь меня от этой информации, — холодный тон перебил сбивчивую речь Энид, глубокой раной проходясь прямо по сердцу. — Почему ты… Такая? — голос явственно задрожал, но Энид лишь обхватила себя руками, не решаясь поворачиваться к Уэнсдей, которая наверняка прожигает ее ничем не выражающим взглядом. — Какая? — Холодная, злая, отчужденная, — слова, до этого надёжно сдерживаемые, полились бурным потоком, как и слезы, выдавая свою хозяйку с головой, — ты даже с Ксавьером разговариваешь намного лучше, намного больше, чем со мной, со своей подругой, — на последних словах девушка вновь развернулась к Уэнсдей, — я не хочу этого больше терпеть, и знаешь что? Иди к ангелам, Аддамс, я ненавижу тебя! Сказав это, Энид хотела сбежать отсюда, сбежать от препарирующих ее черных, о боже, невероятно притягательных глаз. Скрыться, затаиться и навсегда не видеть их. И только дернувшись к выходу, она была стремительно опрокинута на свою кровать и прижата к ней, так, что эти дьявольские глаза, от которых она так сильно хотела сбежать, стали непозволительно близко. — Не смей так больше говорить, — по слогам удивительно низко и тихо прошептала обладательница этих глаз. — Я знаю, что это ложь. — Отпусти меня! — дернувшись, с нарастающей паникой воскликнула Энид, но лишь достигла того, что невероятно сильные руки лишь крепче прижали ее, вызывая лёгкую боль. — Нет, — все также спокойно ответила Уэнсдей, изучающе рассматривая стремительно краснеющее лицо подруги. — Я хочу, чтобы ты сказала правду. — Какую правду? Черт, Аддамс, я тебе уже все сказала! — паника волной накрывала Энид, да настолько, что ее волнение перешло даже на ее способность превращаться. Сейчас, в такой ситуации, проявившиеся когти грозились разорвать единственный черный пиджак во всей этой гребанной академии. Но, видимо, этот факт никак не смущает его хозяйку. — Ты знаешь какую, Энид, — со слегка приподнявшимся уголком губ, Уэнсдей насмешливо заскользила взглядом по каждой линии лица напротив. — Или мне помочь тебе? — Отпусти меня, пожалуйста, — проскулила девушка-оборотень, с ужасом предчувствуя нечто нехорошее. — Значит тебе нужна помощь, — раздавшийся хмык и последующее ледяное касание руки к горячему бедру вызвали дрожь во всем теле хозяйки кровати. — Что ты…? — панический вопрос так и не смог до конца вырваться из груди, перекрываясь грубым и властным поцелуем черных губ. Эти два действия словно запустили заряд электричества по каждой клеточке тела Энид. Она боялась, но одновременно сходила с ума от того, что сейчас с ней делала Уэнсдей. — Так скажешь? — разорвав поцелуй, Аддамс с несвойственной ей тяжёлой интонацией, от которой жар в теле Энид с новой силой вспыхнул где-то внизу, спросила прямо на ушко чувствительной к такому подруги. Энид бы и рада сказать, однако внутреннее упрямство, вызванное обидой, все никак не давало пойти навстречу и сказать то, что так от нее требует Аддамс. Лишь хриплое дыхание вырывалось у нее из груди, что являлось своеобразным ответом на вопросы. — Как знаешь. Эта фраза, полностью пропитанная нетерпением и желанием, помутнила рассудок Энид, заставляя ту инстинктивно обвить чужие бедра ногами, прижимая такое непривычно горячее тело к себе. Желание волнами проходило и концентрировалось внизу живота, а руки Аддамс, которые до этого момента словно были неживыми, удивительно ловко заскользили по ногам Энид, вызывая у той тихий стон. — Уэнсдей, пожалуйста… — Энид же больше не могла терпеть эту пытку. Губы горели, а кожа, где до недавнего времени касались ледяные пальцы Аддамс, по ощущениям были самой лавой. Почерневшие на несколько тонов глаза жадно ловили каждый вздох, каждое движение тела под собой. Их хозяйка больше не стала медлить, одной рукой задирая так мешающую юбку, второй же забираясь под какой-то непонятный розовый свитер, что был на Энид. Больше не выдерживая, Синклер сладко застонала, выгибаясь навстречу властным рукам. — Уэнсдей… Очередную ее фразу она не договаривает, чувствуя лёгкую прохладу комнаты на своей коже и последующий жар от поцелуев, которые, словно какая-то изощрённая пытка, медленно отпечатывались на чувствительной коже под грудью. — Пожалуйста… Поцелуи ощущались все ниже, неумолимо приближаясь к центру возбуждения Энид. Одновременно с этим, будто бы Аддамс мало настолько сильно пытать свою подругу, одна рука Уэнсдей аккуратно, но крепко обхватила грудь, вырывая более громкий стон от ее хозяйки. — Черт… — Я не черт, милая, — голос Аддамс звучал словно из-под воды, — я намного хуже. Следом за этой фразой, Уэнсдей словно заменили: она нетерпеливо проникла пальцами в Энид, вызывая у той протяжный стон, и грубыми толчками задвигала ими внутри девушки, доводя ту до оргазма за какие-то жалкие секунды. — И ты мне порвала пиджак, — как ни в чем не бывало, констатировала Аддамс, стоило Энид приоткрыть глаза и кое-как прийти в себя. Пиджак, что до недавнего времени был целым, жалкими клочьями висел на спине девушки. Энид густо покраснела. — К ангелам тебя, Аддамс!