Шрамы

На теле Кэйи достаточно большое количество разного рода шрамов: где-то не успел отскочить и попал под стрелу, кое-где не уклонился от удара митачурла, местами также не успел среагировать и получил ранение, ну или просто не очень аккуратно нарезал овощи для салата. В общем, шрамов действительно много, глубоких и не очень, едва ли заметных и достаточно выделяющихся, мелких и размашистых крупных. Ну, что поделать? Работа такая, быть капитаном кавалерии это, как может показаться на первый взгляд, не очень-то легко. Но помимо всего этого богатства имеются несколько шрамов, о которых знает очень малый круг людей. На плечах и надплечьях капитана больше всех выделяются ужасающие ожоги, в которых кошмарно отчётливо можно видеть очертания ладоней. Кожа в этих местах тоньше и значительно мягче, чем по всему остальному телу; также она отличается более светлыми и красноватыми оттенками, оставшимися пятнами на месте шрамов. Помимо следов в виде ладоней, от правого плеча и до середины груди Альбериха тянется рваный, размашистый шрам – последствие удара раскаленным мечом, обьятым пламенем – олицетворением гнева обладателя этого пламени. Конечно, и этот след и шрамы-ладони являются наказанием за жизнь во лжи. Кэйа до сих пор помнит как карминово-красные глаза, в которых плескалась первородная ярость вперемешку с разочарованием, выжигали на его темной гнилой душе шрамы намного глубже и болезненней, чем те, что оставляли родные и любимые руки, на которых искрилась пламенная стихия. Вероятно фантомные запах собственной моментально запекающейся кожи и ощущение этой ужасной боли останется, как и сами шрамы, с Кэйей навсегда ещё одним напоминанием о собственной вине. О существовании этих следов знает Джинн, которой не посчастливилось видеть их в первозданном виде, когда после той ночи отчаявшийся и разбитый Альберих пришёл к дому Гуннхильдр. Она же успокаивала младшего из братьев по оружию, который находился на грани истерики, и в то же время обрабатывала ранения. В ту же ночь девушка узнала о происхождении своего друга и относительно спокойно восприняла эту новость, будучи достаточно рассудительной она уже ранее догадывалась о чём-то подобном. Вторым знающим человеком был Альбедо, которому после одного из сражений вынуждено предоставилась возможность увидеть – наследного принца Кхаэнри'ах – кавалериста с обнаженным торсом. Та ночь была длинной, пропитанной запахом лечебных мазей и горькими речами- объяснениями. Барбара, ставшая третьим лицом, знавшем о шрамах, узнала о них в силу работы. Просто при лечении других особо тяжёлых ранений девушке пришлось попросить Альбериха обнажится больше, чем обычно. Пастор задавать лишних вопросов не стала, лишь сочувствующе взглянула, поймав какой-то грустный и слишком отчаянный взгляд мужчины в ответ. Чайльд – он же Аякс, он же дитя бездны и он же старый друг Кэйи с ещё давнего, омраченного тенями Кхаэнри'ах детства – имел возможность узнать о шрамах уже от самого Альбериха, просто где-то в разговорах о жизни, за чашкой чая в его полу-пустом доме на окраине Мондштадта промелькнула тема ссоры с Рагнвиндром, капитан тогда печально усмехнулся да стянул рубашку, обнажая ожоги. Предвестник тогда жутко разгневался: обещался найти сбежавшего винокура и отомстить за ущерб нанесенный принцу. Самому же принцу пришлось разбушевавшегося Тарталью успокаивать и укладывать спать. Последними человеком, увидевшим шрамы вживую, стал сам Рагнвиндр. Это случилось спустя почти полтора года после его возвращения в Мондштадт и спустя пять лет после злополучной ночи. Просто так сложились обстоятельства, им с Кэйей пришлось вместе оказаться на одном задании – неподалеку от города свободы подозрительно усилилась активность магов в бездны –, и капитан Ордо рассудильно решил, что идти одному небезопасно, а тащить с собой целый отряд просто не хотелось, но на случай встречи с крио магами требовался пирокинетик. И так уж вышло, что все обладатели пиро так или иначе были заняты, поэтому пришлось обратиться к бывшему брату по оружию, который на удивление согласился. В течение зачистки время пролетело неожиданно незаметно и, решив, что возвращаться по темноте в город или идти до винокурни нецелесообразно, парням пришлось разбить лагерь. Дилюк увидел шрамы только мельком, когда капитан скидывал грязную и потрёпанную сраженим меховую накидку, а шёлковая рубашка слегка обнажила плечо, демонстрируя часть уродливого ожога, но даже в этой части младший Рагнвиндр легко распознал собственную руку. Впрочем, кавалерист в тот же момент поправил предмет одежды, вновь скрывая следы Той Ночи, однако тех нескольких секунд увиденного хватило, чтобы в сердце Дилюка зародились жгучий ужас и вина, заставляющие это самое сердце болезненно сжиматься. И возможно, через несколько месяцев - или лет - Дилюк будет осторожно и нежно касаться губами всех этих шрамов и тихо шептать извинения за каждый из них, а Кэйя будет, ласково зарываясь в алые вихры волос, также тихо говорить о том, что старшему извинятся не за что и он, в любом случае, всё давно простил.