Он не помнит

Он зашёл в незнакомую комнату, сел в незнакомое кресло. Перед ним лежали незнакомые бумаги. Он встал и подошёл к окну. Что это? Да разве... разве это Москва? Он опустил глаза, посмотрев на руки. Они всё ещё ощущали хруст Сашиного письма, разодранного в клочья. Кусочки его он хотел потом собрать, только где же их искать теперь?.. 《...》 - Сударыня, как я могу пройти к вокзалу? - А вам к какому? - А... Мне надо в Петербург! - К Ленинградскому, наверное?.. Свернёте сейчас направо, там метро, вам до Красносельской, по прямой. - Ме... Метро?.. - Да, метро. Мужчина, вы не местный? Тогда советую вам воспользоваться картой. Вон ларёк, купите... - Сударыня, подождите!.. - Я спешу, "сударь"! Если совсем разобраться не можете, так закажите, в конце концов, такси! Нечего людей задерживать! - Но, сударыня!.. Девушка уже его не слышала: подъезжал трамвай, и она побежала к остановке. Такси... То бишь, извозчики, только по-французски, да? Миша вышел на площадь. Грязно и много народу. А невдалеке стоят автомобили с шашечками и треугольничком наверху. "Taxi". - Довезите меня до... Ленинградского вокзала! - Что ж, садитесь, поехали. Он сел на переднее сиденье, и они тронулись. Мимо с невероятной быстротой пролетали люди, здания. Редко-редко он узнавал что-то. Или просто дежавю? Но всё же, что произошло? А революция? У них всё получилось, или они проиграли и... - Приехали! - Миша заплатил таксисту, вышел из автомобиля и пошёл куда-то. - А дверь!.. - разочарованно крикнул вслед шофёр, но светлая макушка скрылась из вида, а его услышала только гудящая вокруг серая толпа. 《...》 Какая-то сердобольная старушка согласилась проводить его и даже помогла купить билет. Их места оказались рядом. Засыпая, сидя около окна, он взглянул на неё. Он читала что-то на французском. Маленькая фигурка с книгой в руках напомнила ему Сашу. Скоро они встретятся... 《...》 Петербург изменился хоть и меньше Москвы, но всё же очень ощутимо. Миша еле разбирал дорогу, ориентируясь по карте, заблаговременно купленной в ларьке у вокзала и редким фасадам. Через часа два плутаний он наконец оказался на Невском проспекте: он смог узнать Сашин адрес и даже позвонил, но ему не ответили. Уже только стоя у двери, он понял, что мог просто взять такси, но было поздно. Зайдя в парадную, он поднялся на нужный этаж и долго стучался, а потом вдавливал звонок в стену, слушая, как тот трезвонит с другой стороны. Дверь оказалась открыта, а квартира пуста. Чтобы не уходить ни с чем, Миша позвонил в квартиру напротив. - Простите, сударь, где я могу найти Александра Петровича? Вы его знаете? - Знаю, как же, - раздражённо буркнул старик, открывший дверь - да только он уже два дня, как не возвращался домой. Во всяком случае, вчера я его не видел. Мутный тип, я вам скажу. Представляете, я переехал сюда всего три месяца назад, а... - Где я могу его найти? - Спросите в ближайшем баре, там вам лучше подскажут - тот, видимо, был недоволен тем, что его не дослушали. - Благодарю... Около десяти минут понадобилось, чтобы переварить всю информацию, что он сейчас услышал. Сказал этот старик правду? Соврал? Преувеличил? - Осьмуху пива, - сказал он: в любом кабаке бы поняли, что ему нужно. - Эээ... Пол-литра что ль? - Как знаете. Вы знаете Александра Петровича Романова? Высокий такой, эээ, с серыми глазами... - Ха-ха, Думский что ль? Шура Думский, может быть? Есть тут один такой товарищ. Давненько он не заходил, если так подумать... Он, вроде как, на Думской часто мелькает. А зачем вы его ищете? - Да так... - Я вам вот что скажу: поспрашивайте на Думской. Местечко премерзкое, но... А... Там у меня парочка знакомых есть. Я подготовлю вам встречу. Не за бесплатно, конечно... - Сколько хочешь. - А вы, однако, щедры. Что ж, вот вам адресок, так сказать, деньги чур вперёд! 《...》 Как бармен и говорил - место премерзкое. Адрес... Он остановился у лестницы, ведущей в подвал. Неоновая надпись неярко и неприятно мерцала, освящая маленький закуток и убивая напрочь глаза. Ступеньки скользкие, плитка кое-где скололась, оголяя серый бетон. Пахло дешёвым табаком, алкоголем, сыростью и чем-то приторно-кислым, а кошмарно-громкая музыка била по ушам, уничтожая барабанные перепонки. 《...》 Чтобы пробраться сквозь полупьяную толпу, пришлось изрядно потолкаться. У барной стойки, кроме бармена и одинокого парня в фиолетовой олимпийке никого не было. - О, это же вы! Колька говорил, вы хотите встретиться с нашим Шурочкой, не передумали? - Нет. Так где... - Батюшки-светы, кто это у нас тут! Михаил Юрьевич, какая удача! - парень в фиолетовой олимпийке бесцеремонно перебил его, картинно раскинув руки. Из-под рукавов была видна рубашка на манер 18 века, очки надеты на затылок. - Дорогуша, мне как обычно, и ему чего-нибудь покрепче - обратился он к парню за стойкой и кивком указал на Мишу. Тот только повернулся к ним спиной и принялся готовить напитки. - Не надо, Саш... Пойдём лучше поговорим снаружи. - Э нет, никуда я с тобой не пойду. Откуда я знаю, что ты можешь сделать. - Да ты пьян! Что я могу тебе сделать? Неужели я так изменился за какие-то семьдесят с лишним... - Я трезв, как стёклышко, пьян здесь только ты. Зачем ты мне сейчас говоришь о том, что было семьдесят лет назад? Да за чёртов двадцатый век тебя ни один самый праведный святой не простит, тварь! Я терпел всё это время, с меня хватит, я устал. Просто сгинь с глаз моих долой, Московский! - Подожди, стой... Всего неделю назад был ещё 1917 год, а проснулся я уже в девяносто первом! Что, чёрт возьми, произошло за эти 74 года, что ты меня так ненавидишь, а... - Ха-ха... - неподвижно сидевший всё это время Саша поднял голову и засмеялся. - Ты не помнишь... Ты ничерта не помнишь... Как удобно, ха-ха, совершить столько... - он махнул в воздухе кистью, в поисках ответа, но не нашёл - а потом просто забыть! Последние слова он прокричал, пнув ногой соседний стул. - Как же я завидую... "Шура" затих, положив голову на стойку, и, казалось, готов был заплакать, но выражение его лица было безразлично-задумчивым, а внутрь заглянуть человеческий глаз неспособен. Бармен, до этого внимательно слушавший их разговор, наконец поставил их напитки. Он ничего не сказал - наверняка слышал много бредовых историй, а потом печатал их в мелком журнале ради пары лишних купюр. 《...》 Музыка больше не кажется ужасной, пол грязным, а толпа пьяной. Рядом Шура с упоением рассказывает кому-то содержение не совсем пристойного романа, прочитаннаго им втайне ото всех ещё в 18 веке. В руках стакан, в голове каша. Кто-то вытаскивает его на танцпол, тело само двигается под напором яркого света и горького спирта. Да. Он не помнит. Он ничерта не помнит.