Домовой

— Дядь, а дядь? А может вы меня отпустите наконец? Вид у Алексея был жалобный. Курьерская сумка стояла в ногах, а сам парень, периодически вздыхая, наблюдал за маленьким старичком, сидящем на столе и за обе щеки уплетающим пирожки. Вскоре они закончились, дед лихо крякнул, тряхнул своими соломенными волосами, а после выжидающе уставился на парня. — Ох ты гой еси, добрый молодец! Доставай из своей котомки еще лакомств, али хочешь домового прогневать? Алексей поморщился. Дед крутил эту пластинку уже битый час, но поверить в стариковские россказни Алексей так и не смог. “Подумаешь, маленький… может он карлик! Ну как эти, гномы из Хоббита!”. На лицо у старика были только все признаки шизофрении — так думал парнишка, пока копошился в сумке. Пирожков там больше не было, да и вообще внутри было пустовато: заказ для этого мутного деда был на сегодня последним, но отпускать курьера домой он никак не хотел. — Дядь, а нету больше пирожков-то. — Как нет?! Теперь печально выглядел уже старичок. Он уныло покосился на лежащий на столе старенький телефон и визитку службы доставки, из которой ему прислали Алексея, имя которого было аккуратно напечатано на бейджике куртки. — Обманули… не волшебная у тебя котомочка оказалась-то… ой-ей-ой… — Конечно не волшебная, дядь. Отпустишь? Я домой хочу. Стрелка часов на покосившихся часах медленно близилась к одиннадцати вечера. Если дед будет продолжать уходить от темы и это затянется ещё на неопределенное количество времени, у Леши на горизонте появлялся риск опоздать на метро — поезда ходили до часу, а добираться до дома было полтора… Парень тяжело вздохнул; старичок тут же завозился, сунул телефон с визиткой за пазуху и вскочил на ноги. — Истину глаголишь, Алеша! Поели-посидели, пора и честь знать. Открывай котомочку. У Алексея чуть глаза на лоб не полезли. Что он опять от него хочет? Нет, этот чудаковатый дед без проблем бы поместился внутрь сумки, но.. — Зачем? — Затем! Я домовой? Домовой. Ты меня накормил? Накормил, задобрил, стало быть. Неси-ка меня, Алеша, домой. Будем вместе жить. Юноша кивал в ответ на каждый вопрос — просто так, на всякий случай, — кивнул и в последний раз, только после этого понимая, на что только что негласно подписался. У него уже потихоньку складывался план как незаметно дать заднюю, не рассердив деда при этом, но с каждой секундой промедления его седые брови становились все ближе к переносице, а тишина все сильнее стискивала пространство; часы внезапно остановили свой ход, пытаясь этим сказать, что даже их работа на сегодня закончена. Продолжая недоверчиво глядеть на “домового”, Алексей нехотя поднял крышку сумки: дедок лихо прыгнул внутрь и сам закрылся сверху. Юноша правда попытался снова заглянуть внутрь, но замок словно заело; воцарившееся безмолвие прервали звуки возни, но и они скоро прекратились, оставив Алексея в полной растерянности. Он прекратил мучать сумку и нехотя поднялся на ноги. Потом огляделся, снова взглянул на часы — если поторопится, то еще успеет без проблем добраться в квартиру. И вообще, может это все ему привиделось… Прежде чем закрыть за собой дверь, Алексей ущипнул себя за руку. Нет. Не сон. Переутомление? Улица встретила приятным морозцем, который игриво пощипывал щеки и говорил лишь об одном — зима была близко. Холодный ноябрь в Москве для Алексея ощущался не противно, скорее наоборот; ветра скоро должны стать крепче, редкий снежок — превратиться в полноценные сугробы, а это означало, что близится Новый Год. Да, это сессия, да, это стресс, но разве могло это умерить юношеский пыл, юношеское сердце, которое трепетало в ощущении праздника? Ощущение праздника в Леше могло убить только представление о пути, который предстояло проделать. И черт же дернул его согласиться подменить друга и отправиться в это дурацкое Нагатино, всегда славившееся какой-то чертовщиной! Парень бодро — насколько возможно — двинулся в путь, поправив лямки на плечах. В “котомке” за спиной признаков жизни больше не подавали: ни пока он шел до станции, ни пока ехал до дома, ни в самой квартире, где Леша небрежно сбросил сумку в угол, наскоро разделся и лег спать с одной-единственной мыслью: “Привиделось”. Больше он в тот район ни ногой. Утром юноша проснулся от странного шума из прихожей. Это было похоже на чье-то упорное пыхтение смешанное с каким-то шуршанием; выглянув в коридор, Леша обнаружил, что его курьерское снаряжение ходуном, активно пытаясь сдвинуться с места. Он быстро нырнул обратно под одеяло, прихватив с собой телефон — если игнорировать проблему, она сама в скором времени исчезнет. В цифровом пространстве было пока интереснее и безопаснее; сегодня в Москве было туманно, поэтому ребята из группы активно обсуждали в беседе, зачем вышкинцам в очередной раз понадобился шпиль МГУ и их любимый геофак впридачу. На пары коллективно решено было не ходить — как они будут учится в том месте, которого на данный момент не существует де-факто? Благодаря обстоятельствам, это пятничное утро обещало быть хотя бы спокойным; Леша не любил утреннюю толкучку на желтой линии. Жил он почти в одном из ее концов — окна его съемной однушки выходили на красную букву “М” почти у самой станции и билборд с вечной рекламой какого-то дома. Снаружи ничего не менялось изо дня в день, а вот внутри… В прихожей что-то снова грянуло шумом. Алексей дернулся, запутавшись в одеяле, и свалился с кровати. Идти к своей курьерской сумке он отчаянно не хотел, и уже подумывал гуглить контакты какого-нибудь экзорциста, как вдруг из коридора его жалобно позвали. Это был все тот же сиплый старческий голос, от которого Леше сразу же захотелось забиться под кровать, чтобы больше с нудным дедом не пересекаться. — Алеша! Алеша! Алеша застонал от собственного бессилия. Нет, не привиделось. Гораздо более странно в этой ситуации было думать, что это сумка научилась говорить, а не сидящий в ней старикашка просил о помощи. Перед тем как отправится в коридор, он оделся в домашнее; оказавшись рядом с сумкой, юноша небрежно дернул молнию. Сейчас она поддалась очень легко, и уже через секунду из перевернутой сумки выкатился дедок, который сейчас казался еще меньше, чем тогда, в той злосчастной квартире. — Алеша! Ну что же ты, я тебя зову, зову, а ты все сидишь… водички, водички не найдется? В горле жжется, — домовой лихо подскочил на ноги и огляделся. Из его кармана выкатилась баночка с маринованным имбирем, который Леша обычно доставлял вместе с роллами; заметив пропажу, старичок быстро опомнился и, под недоуменный взгляд Леши, засунул баночку обратно в карман вязаного жилета. — Так значит, это не сон, не глюк, и ты настоящий, — удрученно констатировал юноша, все-таки направляясь на кухню. Старичок живенько засеменил следом; пока вода из фильтра лилась в стакан, Леша смог рассмотреть его лучше, чем вчера. Дед, кажется, не доставал ему и до пояса, был весь какой-то сухонький, сморщенный; волосы у него были больше соломенного, чем седого цвета. Нос в веснушках, удивительно добрый взгляд, небольшая бородка и костлявые пальцы. Алексей поставил стакан перед дедом и уселся на табуретку. Домовой залпом выпил воды, шмыгнул и начал пристально разглядывать своего “хозяина”. — Ну да! А ты, добрый молодец, думал как? Негоже, мо́лодец, в домовых не верить. Оттуда у тебя и беды все. Старичок любовно погладил кружку с маленьким сколом на ручке; она была привезена из дома и вообще ее история уходила далеко-далеко в прошлое, когда Алексея еще даже не существовало. А вот дед явно что-то знал, но делиться нужным не счел. Он поймал на себе недоуменный — отчасти напуганный — взгляд, хмыкнул и примостился на второй табуретке. — Дикарем на меня не смотри, Алеша. Что ты как Фома неверующий! Не видел домовых что-ли? Да-а, что за времена настали… и вода у тебя невкусная. Молоко есть? Леша отрицательно покачал головой. Молоко закончилось вчера, на последней кружке кофе, выпитой, чтобы хоть немного взбодриться перед парами. Деду этот ответ не понравился; он сдвинул густые брови к переносице и хмыкнул. — Ну и дела. Ни молока, ни пирожков… да как же ты живешь? — Обычно я живу, дядь. Чего пристал? — Да что ты меня все дядькаешь! Афоня я! Афоня! — Типо как Афеофан какой-нибудь? — Как Афанасий, бестолочь. Теперь морщились они оба. Афоня потому, что в его поле зрения не попадало ничего съестного, Леша потому, что пытался переварить полученную информацию. Молчание длилось недолго; парнишка сдался первый. — И чего ты хочешь от меня, Афоня? Тут Афанасий заметно оживился, зашевелился на стуле, и заговорщически засверкал глазами. — Не от тебя, а с тобой! Жить, Алеша! Жить здесь. Ты меня из дома мертвого в дом живой забрал, теперь мы… — Не-не, дядь. Может к соседям пойдешь? У них повеселее будет, — была и кошка, орущая по утрам, и дети, бегающие по вечерам; Алеша был бы только рад сбагрить им еще одно недоразумение, чтобы жизнь медом не казалась. Тьфу, успел понахвататься всякого от деда… — Меня ты задабривал, а не соседи. Ну-ка, давай, ноги в руки и.. — У меня, вообще-то, дела есть. Афанасий насмешливо фыркнул, но недовольства тем, что парень постоянно перебивал его, высказывать не стал. — Ну да, дела! Сейчас за уборочку, вечерочком за учебу… я ведь всё знаю, всё — по статусу положено. — А я в сказках читал, что вы только за домом следите. — Чтобы за домом следить, нужно и хозяина в порядке держать. А ты какой-то… — дед оглянулся на гору немытой посуды в раковине. — Не прилежный. Алексей тяжело выдохнул и виновато опустил голову. В чем-то этот старичок был прав: у него часто не было времени чтобы элементарно прибраться на столе, что уж говорить о квартире в целом. И юношу это нередко удручало, ведь, глядя на весь этот бардак, Леша даже не находил в себе сил подняться с кровати и начать что-то делать. Как бы он не пытался закрывать на это глаза, проблема все никуда не исчезала, что иногда заставляло задуматься о правильности этой аксиомы. Может, появление домового было знаком к началу действия? Может, если его послушаться, дед отстанет? — Не отстану, вредный я! Алексей икнул от удивления и неловко потер собственные плечи. — Ты что, мысли читать умеешь? — У тебя на лбу все написано. Загадочно улыбнувшись, Афоня поставил кружку на стол. Очевидно, дед никуда не хотел уходить, и Леше пришлось молча мириться с его присутствием. Он поднялся и отправился к холодильнику; в животе уже призывно заурчало. Домовой тоже с кряхтением опустился на ноги и отправился разведывать обстановку. Они забыли о существовании друг друга ровно на пятнадцать минут, пока Леша резал бутерброды и закидывал их себе “в топку”. Потом Афанасий, шаркая ногами по полу, пришлепал обратно на кухню. Глядя на то, как юноша отправляет грязную тарелку в мойку и мыть ее не собирается, старичок фыркнул и потер ладоши. — Ну, Алеша, давай. Раз ты позавтракал, с посуды и начнем. Алексей кисло глянул в сторону раковины. В какой-то момент ему начало казаться, что эта гора начала превращаться в огромного монстра, который вот-вот нависнет над ним и заглотит его; ехидное посмеивание со стороны домового ситуацию лучше не делало. — Боисся? Правильно, бардака бояться надо. И в голове у тебя, и дома. Но руки, как говорится, делают… А не сделают — не будет тебе житья хорошего. Алексей понимающе покачал головой. В конце концов, если его воображение станет реальностью, домовой же ему поможет? Раз вызвался оберегать не только дом, но и его хозяина. Собрав волю в кулак, он открыл воду, взял в руки губку и самую верхнюю тарелку. Угрозы от старичка звучали неприятно, и все же где-то на подкорке у Алексея теплилась капля суеверия, которая просыпалась, когда дорогу ему перебегала черная кошка или на часах удавалось поймать одинаковые цифры. Проснулась и сейчас, но Леша успокаивал себя тем, что помыть посуду в любом случае будет полезно, ведь на обед тарелок уже не оставалось. Через какое-то время он даже перестал чувствовать нацеленный между лопаток взгляд и неприятное ощущение от него куда-то исчезло. Вместо этого появилось то, что обычно называлось “раж” — после тарелок Алексей взялся за кружки, потом протер заляпанный кран, крошки со стола, и вскоре вовсе перешел в другую комнату, принявшись увлеченно переставлять учебную — и неучебную тоже — литературу, какие-то статуэтки и прочие вещи, протирая пыль под ними, над ними, и вообще везде, докуда дотягивалась рука. На фоне из колонки ненавязчиво заиграла музыка; каким-то образом включился его любимый плейлист, позволив делу пойти еще легче. Леша только и успевал полоскать тряпку да подпевать песням, пока Афанасий, щекая конфеты, словно семечки, насмешливо наблюдал за этой суетой с кровати. Спустя час юноша плюхнулся рядом, протирая лоб тыльной стороной ладони. — Ну ты даешь! — Афоня похлопал Алексея по плечу и отправил на стол новый фантик. — Молодчик! — Я? — парень удивленно выдохнул. — Афанасий, это ж ты сказал, что не будет мне житья и вообще… — Не-не, все ты. Я так, поднимал настроение, вон, гармонь подключил, только в пляс не пустился, стар… Неужто помогло? — Леша на это хмыкнул. Ничего не укрылось от взгляда деда. — Ладно уж, молчи. Все равно работы у нас непочатый край еще, чую, не зря мы с тобой встретились… а за молочком ты все-таки сбегай. Негоже, без молока-то. Юноша огляделся. Квартира действительно, даже за столь короткое время, приобрела совершенно другой вид; в ней словно дышать стало легче, и мысли странным образом очистились. “Старости надо верить”, подумал Алексей, и домовой рядом согласно закивал. Хмыкнув, парнишка все-таки согласился с просьбой и отправился одеваться. Запас продуктов действительно надо было пополнить, несмотря на то, что он всегда мог перекусить в ближайшей “точке и вкусно”. Ведь нужно было еще отблагодарить домового… Когда Леша вернулся, в квартире было подозрительно тихо. Списав все на деловую занятость, он прошел на кухню, открыл пакет с молоком и налил немного в блюдечко — чтобы все было по-старому и по традиции. Взяв из новой упаковки пару печенюх, он прошел в комнату и огляделся. Было пусто. — Афоня! Афанасий! Дядь! — позвал юноша, удивленно оглядываясь. Домового нигде не было видно, но в квартире было по-прежнему чисто и даже пахло свежестью. — Все-таки переутомление… странно, — пробормотал он, оставляя блюдечко и печенюхи на столе. Под руками у Леши зашуршали фантики от конфет; рассеянно подняв один, выделяющийся из общей кучи, он тупо уставился на кривую надпись. Первая часть стерлась от неаккуратного движения пальцем, но вторая читалась ясно: “... добрым молодцам урок”. Алешка хмыкнул. Это поучение он действительно запомнит надолго.