Просто будь со мной

– Эй, пидор! «Только не это» – промелькнуло в голове у Димы, и он старается шагать еще быстрее. Но группа мужчин, которым уж очень пригляделся парень, не отстает. Они сокращают расстояние, и Диме становится невыносимо страшно. – Я с кем разговариваю? – в темноте лицо мужчины почти не видно, но когда тот выходит под свет фонаря, то появляется уродская физиономия с небольшой татуировкой над бровью. – Вы мне? – ноги парня предательски тормозят, и он зачем-то заводит диалог. Видимо убежать от судьбы не получается. – Нет, блять, со стеной. Ты в курсе, что это наш район? – четверо лысых зеков пялились в упор на парня, стараясь осмотреть все на его теле. – Простите, не знал. Но я уже ухожу. – Ну уж нет. Ты теперь просто так не уйдешь. В лицо Димы летит кулак, и он сразу валится на землю. Его начинают добивать ногами, а парень старается свернуться в клубок, чтобы было не так больно. Но получается не очень удачно: прилетает и в живот, и в ноги, и даже в лицо, отчего все плывет. «Уже второй раз за месяц…» – думает тот, находясь вновь на холодной земле. Еще старые синяки не все зажили, а его опять избили до потери пульса. Диме нельзя ходить через гаражи, якобы «для короткого пути», тем более вечером. Он просто немного не такой: у него проколото ухо и покрашены волосы, он ходит в яркой одежде, тем самым, привлекая таких бандитов. Он просто другой, и это многим не нравится. Когда бандиты закончили свое «развлечение», Дима еще лежал на земле. Ему было страшно пошевелиться, а вдруг они вернутся. Он не мог встать, а до дома еще метров пятьсот топать. Через адскую боль, он поднимается на ноги, и хромая, направляется домой. Уже дома, с кухни, слышится песня «Ласкового Мая». Правда на улице совсем не ласковый май, а холодный октябрь. Мама наверно опять включила радио и готовит под него. Любит она такую атмосферу, а то скучно как-то. Младшая уже спит, Дима непонятно где шляется, а Лена – старшая дочь, ушла еще после девятого и уехала в Москву, строить карьеру. Папу Дима никогда не видел, единственное, что осталось от него – это отчество. Парень не хочет вновь расстраивать маму своим побитым видом, поэтому он тихо снимает обувь и проскальзывает в комнату. Раньше он жил с Аней, но когда Лена уехала и освободила зал, то Дима перебрался туда. Тем более Аня растет и ей тоже не всегда нравится общество брата. Тем не менее парень усаживается на свой разложенный диван, который складывать по утрам ужасно лень, и он уже несколько лет так и красуется постельным бельем. Дима не включает свет, ему страшно даже в зеркало посмотреть. Он не хочет себя видеть. Он не понимает, что же с ним не так?.. – Ой, Димочка, ты уже пришел? – слышится голос мамы из коридора. Ее шаги явно направляются в комнату, и когда свет включается, Дима прячет лицо в ладони. Мать стоит в дверном проеме, рассматривая сына в грязной и мокрой одежде. – Сынок, что с тобой? – Ничего, лучше уйди, – говорит он в свои ладошки. Женщина подходит ближе и легко убирает их с лица. Парень даже не сопротивляется, все равно она когда-нибудь бы увидела это. Не ходить же ему в маске, пока не заживет. То что она видит, ее полностью шокирует: огромный бордово-фиолетовый фингал под глазом, по глазному яблоку растеклась кровь, также остались кровавые следы под носом и на губах. Мама садится рядом, не отрывая глаз от сына. Что делать она уже не знает. Ее сын вполне нормальный, и кого вообще его внешний вид касается? Он касается лихих девяностых и времени, в котором они живут. На дворе 1994-ый год, что они хотят? – Я сейчас принесу аптечку… – робко говорит та и отправляется на кухню. Где-то высоко, на антресолях лежит небольшая коробочка, которая достается все чаще. Оттуда мама достает вату, бинт и перекись. Сыну с лица она стирает остатки крови, пока тот держит мешок с пельменями рядом со своим фингалом. – Прости, я испортил новые джинсы, – виновато говорит тот. – Ничего страшного, – она осматривает дырку на колене. – Купим новые. «Купим новые…» – снова прокручивает в голове тот. Ей и на эти с трудом удалось накопить, а в ближайшее время новых точно не видать. Мама и так горбатится на работе с утра до вечера, почти без выходных, чтобы прокормить двух детей. Дима сто раз говорил ей, что он тоже может работать. Ему как-никак восемнадцать. Ну, будет в декабре… Но она упирается, якобы он учится, ну вот и пусть, а деньги зарабатывает только она. – Совсем забыла! Завтра Лена приезжает, хочет с женихом своим познакомить, — говорит она, как будто уже и забыла обо всем случившемся ранее. – Ого, за столько лет решила объявиться, – язвит он, убирая от лица пельмени, а то пол лица уже ими отморозилось. – Перестань, у нее просто было много работы! – У меня даже говорить об этом нет желания. Она вся в отца – была, да сплыла. – Она же нам звонит, не забывает все таки. – Но приехать-то могла! – Дима, хватит! – мама резко встает и начинает убирать все обратно в аптечку. – Снимай одежду, я буду стирать. И ложись спать! – Мне бы уснуть, после всего этого, – бормочет он под нос, но мама этого не слышит. Дима долго ворочается в кровати. Перед глазами сразу всплывает картина того, как его бьют и оставляют, как еле живого щенка на улице. Он все никак не может лечь так, чтобы не было больно. Еще повезло, что ничего не сломали, хотя до этого было недалеко. Дима пол ночи переворачивается с бока на бок, пока наконец не погружается в сон.