Концы наших нескончаемых историй.

Пристань старинного города представляла собой обширный порт, еле уцелевший во время войны в 1900 году, когда завоеватели Англии обрушились на возводяшуюся Францию, и город в то время, выступая укрытием и единственным выходом в море, очень сильно пострадал при бомбежке. Петицию о реконструкции городка правительство отклонило из-за больших затрат на никому ненужный город, хоть там и жили одни из самых знатных родов Франции. Жители городка Рафиннэ́ толпились на этой пристани возле многочисленных судов, провожая своих любимых, близких сердцу людей в долгое плавание. Отплывающие уже готовили разноцветные серпантины. Лишь Элеонора стояла в полном одиночестве, мечтая увидеть хоть кого-нибудь, кто мог бы поймать её изумрудные серпантины, под стать ею чудесному, сшитому на заказ зелёному, муаровому платью. Пусть это будет даже её родная мать, которую она постоянно избегала при жизни. Сейчас "малышка Элли" готова была кинуться к ней в объятья, ощутить что-то родное, теплое. С раннего детства у девушки были натянутые отношения с родной матерью, особенно после смерти отца. Она сама никогда её не винила в плохом отношении к ней, но относилась ко всей ситуации презренно. Элеонора часто оправдывала свою мать, тем самым очень умело обсмеивая её: "Господа, мою мать можно понять! Ей было всего шестнадцать, когда она забеременела мною и я понимаю, это норма, но именно я стала причиной лишнего дюйма в её талии. Понимаете какого лишиться самой тонкой талии в округе! Да и на балы её стали приглашать гораздо реже, ведь замужней женщине, а тем более женщине с ребенком, было непростительно заявляться на такие мероприятия. Представляете как ей было тяжко!". И лишь последнюю часть уже прижившегося "оправдания " она всегда произносила с огромным сочувствием, и никто даже думать не мог о том, как она терзается внутри себя, вновь и вновь говоря заученную фразу: "Я украла у неё молодость и мне очень жаль, что всё так вышло." И вот теперь, когда её дочь в том же возрасте покидает отчий дом, ей на это далеко не наплевать. Лилит Равель, мать Элеоноры, считала её решение уехать безумным, ведь в её возрасте она должна думать о семье, а не разъезжать по миру. Но пыталась ли когда-нибудь её мать остановить её, показать, как она ей дорога, а не упрекать за ранний отъезд из родительского дома? Элеонора не знала ответ на этот вопрос. В любом случае, матери тут нет. Тут нет никого, кто мог бы сказать ей "постой", обнять и заставить остаться. Были лишь поверхностно знакомые лица, такие как мистер Фредерик со своей женой миссис Кэйт. «Наверняка отправляются в очередное путешествие. Миссис Кэйт всегда имела пристрастие к чему-то новому, а теперь под крылом своего обеспечителя может не задумываться о ценнике каюты, в которой ей плыть две недели. Какая глупость, быть счастливой, будучи зависимой от чужих доходов!». Элеонора была почти уверена, что залог счастья заключается в уверенности в собственных деньгах, ведь только так ты можешь спать спокойно, зная, что их никто не заберёт. «О чём я вообще думаю? Я теперь свободна, у меня есть деньги, и я отправляюсь в путешествие! Ну когда уже там отплывает корабль? Неужели все эти людишки не могут побыстрее прощаться, мы наверняка задерживаемся из-за них!». Юная леди пребывала в глубоком возмущении, но оно тут же испарилось, когда она услышала чей-то зов. "Элеонора! Простите, Вы не знаете Элеонору Равель? Она должна быть здесь, её судно ещё не отплыло!" Неужели Адель? О боже, ну хоть кто-то пришёл с ней попрощаться, неужели! —Адель! Я здесь, Адель! —Девушка пыталась протиснуться сквозь толпу, чтобы подойти ближе к борту. Попытки прошли не безуспешно, и Элеоноре всё же удалось добраться до юноши. —Мисс Элеонора, до чего же вы сегодня хороши! Элла, ну протяни же руку, дай мне последний раз дотронуться до тебя! —Если сможешь наклониться через бортик, я дам тебе поцеловать меня в щёчку на прощание! —Хихикнула девушка и специально нагнулась по другую сторону борта корабля, поближе к юноше, но тут же отстранилась.—Ах да, пока не забыла, Адель, обязательно слови мои замечательные серпантины, я так старательно выбирала их цвет! Ну а теперь –целуй! Адель и не старался слушать её просьбы про серпантины и, не теряя ни минуты, воспользовался такой возможностью, и очень быстро, в порыве чувств, дотронулся до бархатистой кожи девушки и вновь вернулся в прежнее положение. —Когда же ты вернёшься обратно, Элеонора? —Спросил Адель с большой надеждою в глазах, думая что ещё можно остановить эту полную жизни и решимости девушку. —Никогда! Адель, больше никогда! —Прокричала девушка, рассмеявшись, и тут же исчезла. «Ни-ког-да» ещё висело в воздухе и звонкий смех слышался ещё долгое время, прежде чем парень вновь вернулся к жизни. —Никогда.., —Прошептал он. Вдалеке мелькала изумрудная ниточка. Теперь Элеонора исчезла из его жизни навсегда, а вместе с ней исчезла и его первая любовь..