Честь по чести

       — Становись нукенином, что тебе мешает? — интересуется Кисаме Хошигаки и отпивает саке из пиалы.       Мечников тумана обнимают обнаженные по пояс женщины, спускаясь по голым, мускулистым мужским торсам все ниже и ниже. Сейчас Забуза был мало заинтересован в ласках. Надо сначала переговорить с Кисаме.        — Я никогда не брошу Киригакуре, — в голосе Забузы слышались гнев и категоричность.       Кисаме Хошигаки хохотнул и снял себя повязку шиноби. Теперь она лежала на перебинтованном клинке Самехады, занявшей пол стола. Кисаме взял кунай и резким движением перечеркнул символ Киригакуре. Теперь он больше не шиноби Скрытого Тумана. Он нукенин.        — Нет никакой Киригакуре, мы теперь деревня кровавого туман, — усмехнулся Кисаме с гордостью, надевая повязку. — У нас чрезвычайно мало заказов из-за этого мудака Ягуры.        — Мы всего лишь инструменты, хоть он и пытается обвинить во всех грехах меня, — Забуза изо всех сил сохраняет самообладание, только руки рефлекторно тянутся к кунаям.        — Твоя кровавая слава бежит впереди тебя, Забуза, — с сарказмом говорит Кисаме.        Теперь рука Забузы уже касается рукояти Кубикирибочо. Его называли они, кровавым демоном деревни Скрытого Тумана, за то что он ещё в детстве убил более ста человек, чтобы стать чунином. Только это совершенно не пришлось по вкусу заказчикам и дайме. Теперь им платили меньше. Мизукаге Ягуара погряз во взятках. Только Забуза по-прежнему не планировал становится нукенином, он слишком привык их убивать, хотя многие и ныне мертвые обвиняли во бедах деревни его, а не Ягуру. Это вызывало ярость.        Кисаме, тем временем, продолжил говорить:        — Это достойно уважения. Только я дорогой инструмент и Мадара сделал мне предложения, от которого я не могу отказаться.        — Он использует Ягуру, хочет разрушить Киригакуре, — Забуза был в ярости. — Ты…        — Я всего лишь на ступень выше в иерархии власти, чем ты, Забуза.       — Думал у тебя кекке генкай акулы, а ты, ты крыса…        — Так разрежь меня и мой крысиный хвост вдоль.        Кисаме хищнически погладил Самехаду в предвкушении кровавой бани. Одно движение рук за другим и начинают спадать бинты.        Забуза хватается за Кубикирибочо. Самехада в разы тяжелее и разобьёт лезвие на осколки. Придется вырезать пол борделя, чтобы восстановить меч из крови. И чрезвычайно много заплатить денег за каждую жертву. Это пугает.       Крик. Забуза оборачивается. Кричит какой-то старый, сальный мужик подозрительно похожий на помощника дайме.        Мужик вцепился в яйца женоподобного парнишки в розовом кимоно. У его ног валяются разбитые пиалы из-под саке. Из глаз торчат ледяные иглы. Каждая капля крови, вместо того чтобы брызнуть, удлиняла, тающую от температуры тела ледяную иглу, созданную из саке вместо воды. Этот парнишка, бледный от боли и ужаса, умел за себя постоять.        Клан Юки. Тот самый последний ребенок с их кекке генкай, убивший на глазах деревни отца. Его почти весь уничтожили по приказу Ягуры. За голову парнишки назначена приличная награда.        Люди вокруг уже делали ставки как убьют парнишку и кто это будет Кисаме или Забуза.        Клан Юки. Никакой подготовки. Этот парнишка сейчас никто и обречён на смерть.        Забуза, не имевший права из-за бедности даже поступить в Академию, убивший сотню учеников какими-то тремя кунаями, хорошо понял парнишку, у которого не было шанса выжить.        Резкий удар по дну подноса одной из проходящих мимо шлюх. Алкоголь, мешаяс с фарфором летит вниз.        Парнишка делает ручную печать одной рукой. Иглы значительно удлинились и прошили череп насквозь.        Точно рассчитанный удар меча, чтобы Кубикирибочо не рассек парнишку, сносит с плеч мужику голову. За ним следует удар плашмя центром широченного лезвия. Отбитая голова, оставляя за собой алый шлейф брызг, летит прямо Кисаме в тарелку.        — Крысе, крысье, — произнес Забуза и кинул упругий кожаный кошель Кисаме на стол.        Там должно хватить на выкуп парнишки. Тот как раз вырвался из цепких лап насильника.        Забуза хватает его и несет прочь из этого страшного красного квартала Киригакуре, где будущему шиноби явно не место.        — Я знаю, что ты из клана Юки. Я не буду тебя убивать. Как тебя зовут?        — Хаку, — шепотом отвечает парнишка. Он с ног до головы перепачкан в крови, но в глазах вместо страха читается вызов судьбе.        — Теперь ты будешь служить мне, станешь моим инструментом, моим шиноби. Идеальным, абсолютным оружием, — голос Забузы совершенно спокоен и не выражает ни толики тепла. Только уверенность в своих силах и предвкушение новых сражений.        Вместо ответа Хаку падает перед ним на колени. Забуза внимательно смотрит на него. У Хаку нет повязки с железным протектором. В Академии он не числится. Никакого довольствия и обмундирования. Лишние траты. С другой стороны никаких миссий и любое оружие требует за собой ухода. Тем более абсолютное оружие. Мальчишка им станет. Забуза будет тренировать его лучше, чем себя самого.        Он по-прежнему мечник тумана и имеет полное право брать миссии самостоятельно в обход каге. От голода Хаку не погибнет и его официально признают шиноби. В конце даже сейчас среди всего творящегося в Киригакуре безобразия есть старейшины, способные повлиять на Ягуру.        Хаку станет АНБУ и они вместе будут обезглавливать предателей, вроде Кисаме Хошигаки.        У Забузы была странная привязанность к деревне, в которой он родился. Он хотел защищать Киригакуре до последней капли крови.        Неизбежная перспектива стать нукенином, чтобы больше заработать денег и сместить Ягуру вызвала лишь ненависть. Впрочем, появление в его жизни Хаку дарило ему надежду, что можно ещё что-нибудь поменять в этой насквозь гнилой деревне. Ведь теперь в его руках не только смертоносный Кубикирибочо, но и сила клана Юки.        Алмаз, который надо огранить правильно. Его новый инструмент, для которого он сам готов стать инструментом, если потребуется.