Письмо к тебе.

С трясущегося подбородка рыжего капала кровь. Он судорожно вдыхал воздух, который не мог до конца заполнить лёгкие – они были на пределе. Он – не хозяин своего тела. Он не до конца понимал всё что происходит, оно проходило перед глазами, как в замедленной съёмке. Его тело не выдерживает, он чувствует боль, ВСЁ что он чувствует- это боль. Он падает со своего пьедестала, сбитый с ног, раздавленный чужой силой. Его подхватывают руки, смутно кажущиеся знакомыми. Когда Арахабаки уходит на второй план – он узнаёт эти руки. Это Дазай. – Ты слышишь, Чуя? Он тебя убьёт, мерзкий ты слизень. Зачем ты туда полез! Он чуть ли не тащил Чую за собой, пока тот пытался отойти от шока и боли, струящейся по всему телу. Он… Он облажался? Его чуть не убили? – Пусти, придурок! Ещё чуть-чуть, пусти, блять! Он начал барахтаться, причиняя самому себе боль, не давая себе и шанса восстановиться. Он должен. Должен выполнить эту миссию. Всеми силами пытаясь помешать Дазаю оттащить его подальше, он сокращил свои шансы на выживание. Монстр – больше не человек – переключился на бывших напарников и решил добить их. На глаза начали наворачиваться слёзы. Их и так застилала кровь, а теперь парень ничего не видел. Накахара отказывался верить. Тело истратило всю свою энергию. Мир медленно потух, и рыжий рухнул на землю. Дрожашие ресницы всё же явили миру небесно-голубые глаза. Странно, но Чуя не чувствовал боли в конечностях или каких-то весомых повреждений. Осмотрев себя, он удивился ещё больше. Осталось только несколько уже заживающих ран, они были очень искусно обработаны, скорее всего Мори-сан постарался. Дверь открылась, за ней показалась Элис и улыбаясь выдала: – Ринтаро, а ты не верил, что он проснётся! Вслед за ней показался Мори, с немного уставшей улыбкой. Девочка, в отличии от всего яркого и праздничного, была одета в чёрное платьице, что странно. -Чуя, я рад что ты жив. Как ты себя чувствуешь? Накахара сразу всё понял. Просто не хотел в это верить. Сложив факты, было довольно легко отгадать. Чёрные, траурные одежды, почти зажившие раны. К горлу подкатывала тошнота. Кто-то умер. И этот кто-то был… – Что с Дазаем, Мори-сан? – Чуя, ты не ответил как ты себя… – Что с Дазаем, Мори-сан? Огай поджал губы, беря Элис за руку. Чуе казалось что его сейчас вырвет. Он пока не получил точного потверждения. Может эта скумбрия жива. Может он и не виноват. Пожалуйста, пусть это будет так. Но ничего не идёт так, как Чуя того хочет. – Дазай получил слишком много серьезных ран. По словам подмоги, которую он вызвал, он защищал вас до последнего. И… Он просил тебе кое-что передать когда проснёшься… Чую трясло. – Он умер? Казалось от губ Мори уже ничего не осталось, так плотно он их держал. – Послушай, Чуя. Никто не уходит просто так. Он просил тебе передать, что в следущей жизни ты будешь ему должен. И что ты… был для него… важен. После этих слов Накахара не выдержал. Он сблевал на пол. Для него это было слишком. Этот ублюдок… он правда блять умер? Эта изворотливая надоедливая сука, которая мешает его спокойной жизни ушла? Тогда почему ему так мерзко? Почему его трясёт? Почему руки Мори-сана пытаются его поднять? Он что-то говорит? Чуя ничего не слышит. Огай распознал приступ паники и, по всей видимости, безудержного гнева. Он понимал Накахару. Для него эта новость тоже была не из лёгких, но Чуя ещё и услышал такое. Мори не думал, что кто-то такой, как Дазай, напоследок скажет своему бывшему напарнику это. Видимо, он глубоко ошибался. Прошла почти неделя. Чуя стоял над могилой Дазая, во всём чёрном, с букетом ярко красных хиганбан. Как иронично, что цветы смерти были самыми интересными для Осаму. Чуя рыдал над его смертью, один раз. Он вспоминал всё, что они с ним пережили, вспоминал последний бой, вспоминал слова, сказанные Мори. Пожалуй, Дазай не был таким отвратительным ублюдком, каким казался. Рыжий парень с красными хиганбанами. Этому высокому придурку понравилась бы такая картина. Он теперь часто говорит с ним, покрывая всевозможными ругательствами, рассказывая о дне. Ведь Осаму этого точно не услышит. Чуя закрыл глаза. – Знаешь, я до самого конца думал, что ты жив. И я даже не удивлюсь, если это так. Клянусь, Дазай, я тебя сшибу с ног и ты получишь по заслугам. Но… я буду очень рад если ты жив. Плевать, приходи со своей идиотской ухмылочкой, только приходи. Зная, что ты мёртв всё как-то не так. Ты правда больше никогда не будешь меня бесить? Это правда казалось раздражающим, но если ты сделаешь это вновь, я правда не буду на тебя злиться. Только сделай, ладно? Я… Я вот всё думаю, что ты имел в виду, когда сказал, что я был тебе дорог? Это было правдой, Осаму? Или это твоя последняя шутка? Ты хотел, что бы я думал о тебе? Чего ты хочешь, придурок? Чуя резко втянул воздух, открывая глаза и кладя цветы на могилу. Чётко выгравиранная надпись блестела на солнце. Чёрт, как назло на небе ни облачка. – Тебе бы понравилось, Осаму. Слова могут причинять боль. Накахара это очень ясно осознал. – Ещё одна бутылка, серьезно? Ты пытаешься спиться или что? Рыжий уже наливал себе новую порцию. Сейчас его коллекция не стоила ничего. Он снова провалился. Парень не мог использовать весь потенциал, да ещё и слишком много вспомнилось. Он соврал самому себе. Ему правда нужно время. – Коё-сан, ты можешь…сейчас меня не трогать…пожалуйста. Чуя старался дышать медленно и ровно, но у него это не очень получалось. Всё слишком сильно ухудшилось и это было так не вовремя. – Чуя, послушай, я понимаю, что тебе сейчас нелегко. Успокойся, сходи к психологу, но не надо запивать это вином. Оно тебе не поможет. Чуя хорошо понимал это. Да не поможет. Да не исправит. Но он не будет думать. Перед глазами не будут мелкать улыбки этого придурка, не будет мыслей о провале. Он должен был умереть. Рыжеволосый расматривает конверт в своих руках. Сейчас никто не пишет именно письма, да и зачем. Тем более здесь но указан отправитель, так что это может быть просто розыгрыш. Но вскоре он уже раскрывает сложенный лист бумаги и это… Сердце на секунду остановилось. Он, сука, знал. « Привет, чиби. Уже скучаешь по мне, да? Я по тебе тоже. Может я даже не шучу сейчас. Как ты поживаешь? Вижу, за моим жалким пристанищем на данный момент кто-то ухаживает. Не ты ли, случайно? На самом деле, я видел, как ты несколько раз приносил мне замечательные цветы. Знаешь, быть мёртвым не так уж и плохо. Я могу делать всё, что захочу. Кстати, ты хоть на милиметр-то подрос? Или такой же коротышка? Чувствую, что ты такой же мелкий и агрессивный. Я очень часто задаюсь вопросом, что я чувствую вообще? Знаешь, это так интересно, зная, что тебя никто не прервёт. И я нашёл на одну интересную мысль. Что, если к моему чиби отношение несколько другое? Хочешь расскажу? Я не хочу об этом писать. Думаю, мы могли бы увидеться. Давай увидимся в парке Мотомачи, прямо сейчас? Как тебе идея? Надеюсь ты придёшь, коротышка. Бывший напарник.» Чуя знал. Он улыбается, как идиот. Но он догадался. Он не верил в его смерть, он оказался прав. И содержание письма… оно крайне неожиданное. Чуя надеялся, что это то, о чём он думает. Но он не может загадывать. Погода ясная и, пожалуй, он запомнит этот день. Он замирает, когда видит знакомую фигуру. Как всегда, опрятный, в чистой белой рубашке, что на нём сидит шикарно. Мертвец стоял и смотрел на него, самыми что ни на есть живыми глазами. Чуя заметил в своих мыслях один факт. Дазай всегда по настоящему улыбается глазами. Губы могут растянутся в любой улыбке, а вот глаза смотрят по особенному. Он стоял, посреди дороги и улыбался ему. Чуя не знает, почему он это сделал. Он подбежал и обнял Осаму, проклиная его и прижимаясь ближе. – Всё-таки чиби-Чу по мне соскучился, да? – Не веди себя как придурок. – Последние два месяца я этим и занимаюсь. Накахара, почувствовавший спокойствие, расслабился в руках Дазая. – Знаешь, Чу, мне правда много тебе надо сказать. Он гладил его по рыжим волосам, обнимая, что придавало моменту какую-то долю романтичности. – Я за тебя иногда переживал. Ну, знаешь, я не жалею, что притворился мёртвым, просто думал иногда о том, как ты справляешься. Чуя? – М? – Я не любитель чего-то такого, но… Я думаю о тебе больше, чем о ком-либо другом в мире. Чуя на это улыбнулся ему в рубашку. Он понял его. Сердце барабанило по грудной клетке, отчаянно прося выпустить. – Я тоже. Так что больше не делай так, мудак. Больше не умирай. Дазай в ответ коротко рассмеялся. Он больше не отпустит этого мелкого рыжего коротышку. Как и тот его. Он чуть приподнял подбородок Чуи, чтобы коснуться того губами. Дазай проделывал такое с, каз алось, миллионами девушек, но с Чуей это по другому. Это нежно и трепетно. Прикосновения, заставляющие сердца танцевать. Прикосновения любимого человека. В этот день ярко светило солнце. Два крайне красивых молодых человека прогуливались по парку, перекидываясь ругательствами и иногда бросая друг на друга кокетливые взгляды, останавливаясь, чтобы обнять друг друга. Они счастливы и свободны, они искренне улыбаются. Впервые, чувствуя вкус жизни, Губ алых я коснусь. И в голубых глазах, Что раньше были ненавистны, Казалось, запросто могу я утонуть.