Тёмный ангел

      Чарующий запах свежего кофе оторвал Сафие Султан от лёгкой дремоты. Она и сама не заметила, как заснула. Султанша обвела свои покои затуманенными глазами: вокруг суетились служанки, отапливая её покои, потирая руки от холода. Халида-хатун, служившая султанше уже пять лет, принесла к её ногам одеяло, подбитое мехами соболей.       Сафие, отодвинув его подальше, медленно поднялась на ноги, поправляя наряд из темно-фиолетового атласа. Султанша всегда предпочитала в одежде тёмные оттенки, выгодно подчёркивающие её белоснежную кожу. Сафие Султан посмотрела в окна, за которыми вечерело, и поневоле удивилась погоде. Сегодняшний вечер давал понять жителям Оттоманской порты, что такое настоящая зима. На улице выла метель, за которой едва ли что-то можно было разглядеть, но Сафие зачаровал ровный танец ледяных хлопьев.       Когда двери её покоев отворились, быстрым шагом к ней приблизилась Дилян-калфа, что верой и правдой служила своей госпоже. В далёком прошлом, когда венецианка только набиралась силы, став фавориткой шахзаде, Дилян надеялась манипулировать ею в угоду себе. Да только юная венецианка была не так глупа, как думалось калфе… Проучила она её жестоко, раскрывая всю свою суть — хитростью отравила, а потом, когда калфа поклялась в верности и в том, что никогда более не посмеет даже помыслить о возможном влиянии на султаншу, дала противоядие. Урок подействовал: перепуганная Дилян в дальнейшем зареклась от попыток влияния на венецианку, и служила преданно, не вызывая более гнева на свою голову…       Быстро поклонившись своей госпоже, она одним взглядом дала понять Сафие, что им немедленно нужно остаться одним. Султанша приказала слугам покинуть покои. Подойдя как можно ближе к госпоже, Дилян заговорила шёпотом:       — Султаным, видимо, свершилось то, чего мы так долго ждали. Пару часов назад наша Валиде Султан лишилась сил! Сначала не было никаких волнений, но потом мимо меня пробежали встревоженные Гевхерхан и Эсмахан Султан… Поняв, что что-то не так, я следила у покоев Валиде несколько часов, вот только ничего не происходило. Никто не входил, никто не выходил. Потом пришёл Повелитель… Ох, султаным, вы бы видели его лицо! За ним следом шёл главный лекарь. Поймав помощника лекаря, я спросила, что произошло. Пара золотых монет — и он сказал, что султанша слегла от действия сильного яда.       Потрясенная словами своей калфы, Сафие направилась на балкон — место, где она обычно любила размышлять, наблюдая за видом столицы могущественной империи, раскинувшейся на берегах Босфора, предвкушая однажды стать её хозяйкой. Шурша подолом бесценного наряда, Сафие Султан медленно прошла по террасе, соединённой с балконом.       В лицо подул сильный ветер с Босфора, вот только холода она не ощущала: наоборот, в душе её разгорался огонь.       Сейчас она чувствовала себя птицей Феникс, возрождающейся из праха трепетного ожидания власти. Когда неделю назад она заметила, что Нурбану стала бледнее обычного, что в глазах свекрови читается вселенская усталость, Сафие поняла, что что-то не так и приказала слугам быть начеку. Как-то Халида-хатун услышала, как приближенные к Валиде слуги говорили, что госпожа стала мало есть, плохо спать и часто жаловаться на головные боли и боли в желудке.       Сафие немедленно приказала Дилян следить за свекровью, но не было никаких новостей. А тут такое! Сафие давно подумала, что султаншу возможно кто-то травил, но не была уверена до конца, а теперь её догадки подтвердил сам главный лекарь! Что ж, история с ядом ей теперь даже на руку. Теперь у неё появилась возможность утвердиться в гареме и дать понять, что её стоит бояться. На ум невольно пришла новая фаворитка Мурада, Ясемин Султан, что родила султану шахзаде Давуда…       Сафие раздражённо закатывает глаза, вспоминая русоволосую хатун, что в последнее время слишком часто говорила о том, что век Софии Баффо подходит к закату, не успев увидеть рассвет. Хасеки Султан понимает, что такие разговоры в стенах гарема ей не нужны, а значит от Ясемин пора избавляться. ***       Дилян кралась по коридорам дворца Османов тихо, словно кошка. Приказ султанши её ничуть не удивил, а наоборот: в очередной раз показал, что она верно усвоила урок, который когда-то преподнесла ей Мелеке Сафие Султан. Мелеке… Имя, которое дал ей падишах, когда венецианка околдовала его своей ангельской красотой… Сафие и впрямь была подобна ангелу своими идеальными чертами лица, чистой белой кожей, прекрасными волосами, но как же была темна её душа!..       Дилян до сих пор вспоминает крики девушки, имя которой произносить при Хасеки Султан было нельзя. Попав на ложе падишаха в то время, когда Сафие только родила шахзаде Мехмеда, наложница словно обрела крылья за спиной. И впоследствии настолько лишилась разума, что решила избавиться от шахзаде, подкупив служанку, что недавно поступила на службу к Сафие. Вот только ничего у них не вышло… Служанку, что на горсть золотых монет променяла жизнь шахзаде, Сафие отправила на дно Босфора с целым сундуком золота из своей казны. А хатун отдал палачам сам шахзаде Мурад.       Когда Дилян дошла до гарема и нашла наложницу, что готова была служить Сафие, понимая, что именно она будет следующей владычицей империи, то приказала той распустить слух о том, что Валиде Нурбану Султан умирает, а виной тому является Сафие, что отравила её, не желая более делить власть со свекровью. Под утро весь дворец гудел от страха перед Хасеки Султан, боясь даже произносить её имя, а, стоило султанше показаться в гареме, так на неё боялись даже смотреть, не желая вызвать гнев.       Подхватившая досужий слух, Ясемин Султан решила воспользоваться моментом, настроив гарем против Хасеки Сафие, и разносила эту сплетню повсюду, где только была. Трапезничая в гареме, гуляя в саду, посещая лекарей, добиваясь того, чтобы эти вести услышал сам падишах. И он услышал…       Все сработало так, как задумала Сафие. Опорочив саму себя устами Ясемин, чтобы это дошло до Мурада, она ловко избавилась от своей соперницы. Мурад на провокацию не поддался, отдалив от дворца Ясемин и сослав её в ссылку на задворки империи.       А Сафие же шла по гарему, широко улыбаясь, и крепко держа руку подросшего шахзаде Мехмеда. ***       Долгие годы Сафие жила под сводами дворца Топкапы, осторожно плетя интриги, опасаясь попасть в опалу у двух могущественных султанш.       Много лет назад Валиде Михримах Султан, узнав про происки Сафие, вызвала ту к себе. Тогда венецианка была ещё не так влиятельна, а лишь набирала в гареме авторитет, будучи фавориткой шахзаде Мурада.       Дочь Хюррем же была воплощением царственного величия и вызывала в Сафие благоговейный трепет и восторг. Очень часто София Баффо наблюдала на гаремных праздниках за поведением Михримах, перенимая некоторые жесты, учась у султанши, как нужно подать себя при гареме, вызывая страх и зависть. Но самое главное — уважение.       И когда за Сафие пришли евнухи, служившие Валиде, она пошла за ними, не зная, чего ожидать.       Валиде Михримах Султан тогда приняла её сдержанно, посмотрела своими, напоминающими лёд, глазами, оценивающе щуря взгляд.       Оказалось, султанша вызвала её для того, чтобы сделать первое и последнее предупреждение о том, что, какой бы умной и хитрой ни была Сафие, она — Михримах — всегда будет на шаг впереди.       Для тогдашней Валиде Султан избавиться от Сафие не составило бы труда… Всё произошло бы так быстро, что Мурад не успел бы даже осознать, что фаворитка его сердца исчезла, объятая холодными водами, кормящая голодных рыб Босфора…       Хасеки Афифе Нурбану Валиде Султан была не менее сильной, порой вызывая у гаремных пустышек неимоверный страх, вынуждая повиноваться.       Её боялись все, кроме Софии Баффо, что доводилась Нурбану племянницей. Какая ирония!.. Две представительницы одной семьи, родные по крови, были друг другу лютыми врагами…       Сафие слышала много рассказов о своей свекрови, которую по молодости называли «манисской гадюкой», источающий яд своими словами и делами, способной убить врага одним взглядом.       Вот только в Софии эти рассказы страха не вызывали, а будили в душе венецианки лишь ревнивую зависть и желание затмить Нурбану в величии и славе.       Нурбану Султан же в отместку так же искренне ненавидела Сафие, не желая делить власть и сына с юной венецианкой из рода Баффо…       С тех пор минуло немало лет, но Сафие давнее предупреждение Михримах приняла с покорностью и даже с благодарностью, сумев сохранить не только своих детей, но и собственную жизнь и положение.       Сейчас, после того, как Нурбану потеряла в страшной эпидемии сразу двух младших дочерей, в Валиде угасала жизнь… Истерзанное сердце матери не выдерживало такой боли…       И с каждым днем, пока Нурбану слабела, Сафие наливалась силой и могуществом, молчаливое противостояние обретало голос. Бывшие привратники кланялись при виде Сафие более учтиво, нежели раньше. Наложницы угождали стремительнее. Вельможи спешили услужить.       Уста всех бывших врагов наполнялись мёдом, желая угодить.       Сама же султанша гордо шла по Топкапы, словно весь этот мир уже принадлежал ей, и никто не смел тому противостоять… ***       За своими размышлениями Сафие Султан не заметила, как ночь, теряя власть, уступала место солнцу, медленно поднимавшемуся на самую вершину небосвода. Капризных губ султанши коснулась едва заметная улыбка, а в голове била набатом лишь одна мысль: «Это мой рассвет наступает, время моего султаната…».       Круто развернувшись, Сафие возвращается в свои покои. Позвав Дилян, она тихо велит ей сторожить под дверьми покоев Валиде Султан, чтобы, как только наступит заветный момент, узнать всё первой. Калфа, хитро улыбаясь, кланяясь почти до земли, покидает покои своей госпожи.       А Сафие обращается к Халиде-хатун, отдавая приказ достать хотоз, когда-то принадлежавший великой Хюррем Султан, что Мурад подарил ей после своего воцарения.       Царственно шагая по гарему, Сафие улыбается, не скрывая своих чувств. А вместе с ней по гарему идёт и новая эпоха…       Наступает утро 7 декабря 1583 года…