Молчание

Этот холл кажется ей настолько огромным, что она сначала даже не замечает количество там людей, засматриваясь на высокие рельефные колонны по-кругу. Взводит вверх глаза замечая как большими буквами, почти у самого потолка высечено: Ad augusta per angusta. Вокруг вдруг скапливаются люди, ярко желающие побеседовать с ними. Августа поднимает взгляд на отца, но его выражение лица абсолютно ей не читаемо. Он не выглядит так, словно хочет уйти, но по нему и не скажешь, что он жаждет тут остаться. Люди в черных мантиях и фиолетовыми шарами приветливо машут девочке рукой, и часто упоминают имя ее матери, но Августа успешно пропускает все мимо ушей, не желая их слушать. Ее вертят и осматривают со всех сторон, словно нарядную тряпичную куклу. Незнакомые ей люди продолжают лапать ее, пытаться погладить по голове или осыпать комплиментами. Подымают за острый подбородок, заглядывают в глаза и удивленно выдыхают, кивая головами. — Как же похожи… Но Августа только вертит курносым носом и жмется ближе к папиной ноге, стараясь спрятаться. Ее кудрявые волосы собраны в аккуратные косички, перевязанные яркими лентами, на ней расшитое золотыми нитями шелковое платье и новые сандали, сделанные специально под нее. И чувствует она себя не меньше, чем дорогой безделушкой, созданной, чтобы хвастаться перед гостями. Августа не знает как называется это здание. Либо ей не сказали, либо она не запомнила. Но она уже хочет оттуда сбежать. Оканчивая светскую беседу, отец кивает головой и сворачивает за поворот. Кассий крепко держит ее за руку, когда они идут по темным, большим коридорам с высокими потолками. Время от времени им встречаются статуи, некоторые из которых кажутся ей знакомыми, но проходят они мимо слишком быстро, чтобы она успела их разглядеть. Стены украшены флагами Империи, под которыми красуются массивные роботы в сверкающих доспехах и гладиями в руках. Они все как один смотрят в пол, безжизненными, не светящимися глазами, видимо в спящем режиме. Августа не может не задуматься, как же они выглядят включенными и собранными в полку. Папа редко рассказывал ей о войне, идущей в их галактике, но часто упоминал железных воинов, и каждый раз ей было хоть немного интересно посмотреть на великую армию, которой командовал ее отец. Они шли долго и молча, лишь изредка пересекаясь со знакомыми Кассия и обмениваясь рукопожатиями. Августа все пыталась понять что у него на уме, но попытки оставались безуспешными. Отец выглядел так, будто ему абсолютно все равно, просто продолжая идти вперед. Они дошли до большой двери с золотыми колоннами по обе стороны, украшенную рельефом с гладиаторами и колесницами. Кассий потянулся открыть ее, но тут же опустил руку, устало закрывая глаза. Августа вздрогнула, вдруг испугавшись. Он присел на корточки, кладя руки на ее плечи, заглядывая в зеленые глаза. — Папа никогда не даст тебя в обиду, Августа, никогда. — Он сказал серьезным тоном, успокаивающе поглаживая ее, — Но ты должна будешь вести себя очень послушно, не перечь высокому мужчине с синим глазом, поняла? Она кивнула, хмуря темные бровки. — Зачем мы здесь? — Кто-то очень хотел с тобой познакомиться. — Коротко ответил Кассий, — Обещаю, что я не позволю ничему плохому случиться. Ты просто должна будешь ответить на пару вопросов. — А ты? — Я буду рядом. — Ты обещаешь? — Конечно обещаю, — Он улыбнулся и протянул ей мизинчик, предлагаю скрепить их маленький уговор. Августа повторила его действие, цепляясь за его палец собственным. Кассий поцеловал ее в лоб, уколов щетиной нежную кожу, а затем встал и отворил дверь, находящуюся перед ними. Перед взглядом предстал большой зал, почти полностью лишенный окон. Лишь небольшие квадратные щели у самого потолка, пропускающие тонкие лучи. У дальней стены, было небольшое возвышение, на котором виднелся трон, украшенный золотой резней. К нему вели не менее красивые ступеньки. На троне сидел мужчина, которого она уже видела. Бывало, когда он приходил к ним домой, пил вино с ее отцом или разговаривал с ним за дверями закрытого кабинета и спальни, чтобы Августа не могла подслушать. Цезарь пусть и был великим правителем, она совершенно его не боялась, он всегда был с ней добр и ласков. Когда она была совсем маленькой, иногда приносил ей дорогих кукол и носил ее на руках, когда это отказывался делать отец. Ее сердце застучало медленней, вдруг почувствовав себя более безопасно. Теперь она только не могла понять, чем же был так взволнован ее отец? Ей казалось, что с Цезарем они хорошие друзья. Но тут из-за трона показалась еще одна фигура, и Августу пустило в дрожь. Высокий мужчина с механическим процессором на груди и большим механизмом вместо глаза смотрел прямо на нее из-под большого черного капюшона. Она быстро вцепилась в отцовскую руку не желая подходить ближе. Кассий печально взглянул на нее, заставляя подойти ближе, к самому подножью трона. — Ну здравствуй, Августа. — Бархатно проговорил высокий мужчина, — Как невежливо с твоей стороны не поздороваться. Вероятней всего, отец плохо учит тебя манерам. — Небрежно бросил он. — Простите, сэр. — Испуганно прошептала она, поднимая глаза то на отца, то на Цезаря, нервные взгляды которых были прикованы к друг другу. — Скажи мне, девочка, — Он сделал шаг вперед, медленно спускаясь по лестнице, подходя ближе. Августа сделала шаг назад, — Когда ты последний раз видела свою маму? Августа растерянно потупила глаза, избегая взгляда незнакомца. Казалось, будто он видит ее насквозь. — Я...я не помню... — Отвечай! — Потребовал голос. — Около недели назад.? Она сказала, что будет очень занята, но скоро мы с ней обязательно увидимся и... — Довольно. — Отрезал мужчина, — Скажи, твои родители часто бывают дома? Она не знала на что он намекал, но что-то внутри подсказывало ей, что он уже знал ответ. — Не очень, сэр. Грустно уронила она, продолжая смотреть в пол. — И что же ты делаешь все то время, пока дома одна, милое дитя? — Он ухмыльнулся. — Читаю книжки, учусь. Играю в куклы. Она так и не могла понять, кто он и чего ему было от нее нужно. Он ходил кругами вдруг нее, иногда поглаживая по голове, или проводил тонкими, грубыми пальцами по плечу. Она стояла словно вкопанная, пытаясь не шевелиться, молясь, что это скоро закончиться. — Знаешь, Августа… — Начал он, вдруг хватая ее за подбородок и поднимая на себя. Она была вынуждена встретиться с его пронзающими, холодными глазами. Сердце забилось о грудную клетку, пытаясь вырваться. — Твоя мама была одной из моих подчиненных, и недавно от нее простыл и след. Я думаю она сбежала, а ты? Как ты думаешь, мама могла бы бросить тебя? И тут ей показалось, что сердце остановилось. Ей хотелось сделать вздох, но не выходило, шею сдавило. Она стала задыхаться. — Хватит, Понтифик! — Вмешался Кассий. Девочка вздрогнула, поднимая испуганный взгляд на отца. Флавий сжимал в руке четки с такой силой, что показалось, будто они сейчас же порвутся от напряжения. Он сделал быстрый выпад вперед, будто собирается оттолкнуть мужчину. Августа перевела взгляд на Императора, резко поднявшегося с трона, видимо, чтобы предотвратить драку. — Молчать, Флавий! — Крикнул Понтифик, его монитор загорелся красным. Он сжал подбородок Августы сильнее и развернулся обратно к ней, — Отвечай на вопрос, девчонка! Но Августа словно воды в рот набрала. Испуганные глаза метались от одного угла к другому, отчаянно пытаясь зацепиться хоть за что-то. Ей сдавило виски, даже одна мысль о том, что мама могла бросить ее, ранила глубоко в сердце. «Она бы никогда. Она любит меня. Она бы никогда.» Мысли взволнованно вертелись. — Отвечай! Августа замотала головой, топнула ногой, зажмурившись со всей силы. Но вдруг раздался хлопок и ее щека резко загорелась, а она упала спиной на пол, по инерции защищаясь руками. Прежде чем она успела осознать, что произошло, Кассий уже держал Понтифика за мантию на груди, грубо тряся его. — Чего ты себе позволяешь, Понтифик! — Кричал он, продолжая держать мужчину. К ним вдруг подскочил Цезарь, пытаясь разнять их. — Кассий, успокойся! — Вмешался он, пытаясь оттащить мужчину. — Какое право он имеет бить мою дочь?! — Августа не видела его лица, но слышала что он зол. Знала что его брови плотно сомкнуты, а глаза горят огнем, что он дышит через стиснутые зубы. — Если твой ребенок не может ответить на поставленный вопрос, возможно проблема не во мне. — Проскрипел Понтифик, которого только что поставили обратно на землю, — Проваливайте оба. Вы абсолютно бесполезны этому делу. Не пророня ни слова, Кассий развернулся, подхватил Августу на руки, прижимая ближе, аккуратно поглаживая красную щеку. Остановившись у самой двери он вдруг обернулся полубоком, смотря лишь на Цезаря. — Как ты можешь допускать это? И громко хлопнул дверью. *** — Расскажи мне про маму? — Просит Лабель. Августа недовольно закатывает глаза, устремляя взгляд обратно в книгу. Ему всего восемь и это именно тот момент взросления, когда фаза почемучки обостряется до пределов и ему обязательно нужно знать ответ абсолютно на все. Она медлит. — Я тебе уже рассказывала. Ничего нового ты не услышишь. Мамы у Лабеля не было. Единственной мамой, про которую Августа могла ему рассказать, так это ее собственную. И конечно она рассказывала. Но как можно рассказать много о том, что совершенно не помнишь? Мама стерлась из ее памяти, осталось неясным пятном, которое отзывалось неприятной ноющей болью в районе сердца. Однажды та обещала ей, что они скоро увидятся, но этому не суждено было сбыться. Сначала Августа долго не верила, потом приняла, затаив обиду, но с возрастом это прошло и осталась лишь пустота. Отец никогда о ней не говорил, словно ее и не было, а Августа боялась спрашивать. — Ну пожалуйста, Августа! — Взмолился брат, залезая на диван, отодвигая ее книгу в сторону. «Ох, Лабель. Я бы так хотела, ты и представить себе не можешь.» — Мне нечего рассказать тебе. Папа уже сделал это за меня. Он хмурит темные бровки и смотрит на нее жалобно своими большими глазами. — Он говорит так, будто он заучил одну историю! Ну пожалуйста, сестричка! — Он простонал, — Мне это так важно… Августа вздохнула, посмотрела на него с грустью, провела рукой по его смоляным волосам, опускаясь на плечи. В нем было так много огня, надежды. С каждым днем его большие серые глаза жаждали знать все больше и больше, и порой Августе казалось, что этой небольшой планеты не хватит, чтобы удовлетворить весь его неугасающий интерес. Блор стал для них домом и тюрьмой одновременно, и пусть Лабель был еще слишком маленьким, чтобы это понимать, сердце его рвалось наружу. И с каждым днем, смотря на него, Августа видела все больше и больше схожести с высоким мужчиной в лавровом венке, который играл с ней в куклы. С Цезарем. «Мне так жаль, мой мальчик. Когда-нибудь тебе придется узнать, но я не буду причиной этого.» — Мне нечего рассказать тебе. — Повторила она. — Но я хочу знать! Я даже фотографий ее не видел! Какой она была? Как она выглядела? А я похож на нее, Августа? «Ты даже не представляешь, как сильно…» Она положила руку на его щеку, поглаживая его большим пальцем. Лабель прильнул к ее ласке, немного расслабляясь. — Похож. — Коротко ответила она, проглотив ноющую боль внутри. Ей действительно хотелось думать, что Лабель ее родной брат, настолько сильно, что иногда она убеждала себя и искренне верила, что они с ним похожи. Черты лица, цвет волос. Он просто был похож на Кассия в молодости, не больше! Острые скулы, аккуратный подбородок… Она любила его так сильно, что видела дальше его родословной и всех мутаций днк. Подумаешь, всего лишь Имперские заговоры… — Я плохо ее помню, — Ответила она, отвернувшись, — Она стерлась из моей памяти, словно она что-то старое и ненужное. И столько бы я не пыталась вспоминать о ней, совершенно ничего нового не всплывает. Возможно, потому что больше и вспоминать было нечего. Мама проводила с ней мало времени, из-за важности работы, а потом она просто исчезла, словно и след простыл. Она даже не была уверена, помнит ли она верное имя, или ее мозг просто восполнил пробел. Ей часто говорили, что у нее мамины глаза, но с возрастом ее зеленый стал бледнее, и те живые искры потухли, когда ее с раннего детства окунули в жестокую реальность. Она была рада за Лабеля и Паулину. Им никогда не придется вырасти среди Имперских интриг и под прицелом целого Нео-Рима, там где они на виду у толпы, подобной стервятникам, которые готовые растерзать их, просто за то, что они дети Кассия Флавия. И пусть их сердца рвались куда-то дальше, Августа знала, что отец поступает правильно, оставляя их всех на Блоре. Тут было спокойно, тихо, безопасно. А также весьма скучно, но такова была цена. — А ты скучаешь по ней? — Спросил Лабель наивно. «Так, словно часть меня отобрали.» Подумала она, но ничего не ответила, увлекая брата в теплые объятия. *** Она слышит как прилетает камушек в ее балкон и бьется о стекло. А затем второй. И она быстро несется распахнуть двери, прижимаясь к перилам, всматриваясь в глубину сада. Высокая мужская фигура радостно машет ей рукой и она вдруг чувствует словно за спиной вырастают крылья. «Живой. Живой. Вернулся…» — Забирайся сюда скорее, чего же ты стоишь?! — Шепчет она в темноту, наблюдая как гладиатор подпрыгивает, цепляясь за край балкона и подтягивается на руках, чтобы закинуть ногу. Августа стоит почти не дыша, дожидаясь когда он наконец окажется перед ней, сожмет ее тонкую талию, притянет к себе и не отпустит всю ночь напролет. Юлиан успешно перелезает через небольшое ограждение и быстро подхватывает ее, раскручивая их, пока она радостно смеется куда-то ему в ухо, сцепляя руки за его шеей. — Мы вернулись только час назад. Как празднования поутихли, я под шумок быстро к тебе сбежал. — Улыбается он ей, покрывая ее щеки поцелуями, — Я скучал, моя дорогая. Августа прижимается к нему ближе, кладет голову на грудь и слушает его сердцебиение. Она всегда относилась к гладиаторским боям как к способу развлечения, не более, но с появлением Юлиана в ее жизни, что-то в ней менялось. Каждый раз она все больше и больше боялась за его жизнь, а когда он начал оказывать победу за победой, ей начало казаться, будто его успех может закончиться в любую секунду. — Я рада, что ты здесь. — Прошептала она, оставляя короткий поцелуй на его губах и прислоняясь к его лбу своим. Ей не хотелось разговаривать, просто чувствовать его рядом, греться в его объятиях, но Юлиан продолжил разговор, слегка от неё отстранившись. Августа недовольно выдохнула. — Я тоже рад. Еще несколько боев и я буду свободен. — Он с придыханием выходохнул последнее слово, устремив взгляд куда-то вдаль, совсем опустив руки с ее тела, — Я наконец-то смогу вернуться домой, на родную планету, увидеться с отцом и матерью, с сестричкой… Августа схватила его за мозолистые, грубые руки, переплела их пальцы, отчаянно посмотрела в голубые глаза, пытаясь найти там огонь, но наткнулась лишь на нечитаемое выражение. В такие моменты она ощущала себя маленькой и глупой девочкой 20 лет, которой в целом и являлась. Это было впервые, когда кто-то разжег в ней тёплые чувства, когда она прониклась к нему до глубины души, захотела подарить ему всю себя. Юлиан был таким тёплым, комфортным. Таким ее, что никогда не хотелось его отпускать. И пусть он был старше, умнее, закаленным в боях — Августе нравилось чувствовать себя защищенной в его больших руках. Из всей ее семьи знал только Лабель. Она с дуру сболтнула ему, когда они обсуждали какую-то книгу, предварительно стащив и вдоволь напившись отцовским вином. Он не осуждал, был мягок, в конце концов, в 14 лет мальчишки мало смыслят в любовных делах и всей серьёзности таких запретных связей. Лабель лишь хотел, чтобы Августа была счастлива. И она ценила его за это. — А как же я? — С надеждой спросила она. — Ты? — Юлиан удивленно вскинул брови, — Думал ты предпочтешь остаться на Блоре с семьей, а не на незнакомой планете в окружение незнакомых людей. Августа поджала губы. Конечно, она не хотела оставлять семью, родную планету, дом, и преимущества богатой жизни. Но у всего всегда была цена. И если это была та, которую она должна была заплатить ради Юлиана, то она без колебаний сделает это. — Я хочу быть только с тобой. — Прошептала в темноту, — Я люблю тебя… Он посмотрел на неё сверху вниз, сначала смерил холодным, оценивающим взглядом, но потом потеплел, прижимая ладонь к ее щеке, поглаживая большим пальцем. — Мне жаль, Августа, — Сказал он тихо, — Ты ещё совсем юна и глупа, однажды ты вырастешь и поймешь, что это всего лишь страсть и я тебе не нужен. Ты выйдешь замуж на какого-нибудь богатого Нео-Римского консула и забудешь обо мне, также как и я о тебе. В ее глазах появились слезы, и от того, что он не смахнул их пальцем, так, как делал это раньше, на душе стало ещё больнее. Тяжёлый камень в груди тащил ее ко дну. — Что ты такое говоришь? — жалобно простонала она, хватая его за рубашку на груди, — Прошу, забери меня с собой! Я тебя так... — Прекрати, Августа. — Отрезал он, с такой же интонацией как обычно делал ее отец. Она неожиданно сделала шаг назад, — Не убеждай в этом себя. Не делай нам обоим больно. Она отпустила его, отступила назад, отвернулась. Собрала в кулак гордость и разбитое сердце, утихомирила бурю внутри. — Тогда уходи. — Проговорила она властно, — И больше никогда не попадайся мне на глаза, иначе я сама лично сожгу твой чип. Четко и ровно. Без колебаний и эмоций. Как и полагается настоящей домине. Юлиан занервничал, попятился назад к ограждению балкона, пока не уткнулся в него спиной, оставаясь стоять. Вероятней не ожидал такого и думал как сейчас ответить. Теперь он выглядел жалобно, словно котёнок, которого выкинули на улицу. У Августы моментально сжалось сердце, захотелось прижать его к груди, поцеловать горячие губы и прошептать на ухо, что она бы никогда так не сделала, но она осталась стоять на месте, смотря ему в глаза. — Я понял вас, Домина, — Титул резанул ее слух, — Я надеюсь ты будешь счастлива, Августа. Сказал Юлиан и спрыгнул с ее балкона, пропадая в темноте ночного сада. Он смог стать свободным спустя два месяца. Гладиаторы закатили ему праздник, торжественно провожая домой. И отец сам лично вышел пожать ему руку, похлопать по плечу и передать слова наставления. Все же тяжело расставаться с одним из своих лучших гладиаторов. Августа долго смотрела на Лудус с высоты собственной виллы, так и не решаясь подойти и поздравить его. Сердце болело и ныло, стуча о грудную клетку медленней чем обычно. Аппетит пропал, а сил и слез не осталось. Они так и попрощались. Лишь спустя шесть лет она по случайности узнала, что он женился и стал отцом для двоих мальчиков. Как жаль, что на неё им так и не было суждено стать похожими. — Это была любовь? Спросил ее отец за ужином, спустя неделю после его отбытия. Августа встрепенулась, нелепо и шокировано уставившись на Кассия. В висках застучало. — Так ты знал?! — Тихо спросила она. — Конечно я знал, — Усмехнулся папа, возвращаясь обратно к своей еде, — Я был уверен, что ты сбежишь с ним. Признаться, рад что ошибся. Как бы хорошо она не прятала боль и круги под красными, опухшими от слез глазами, папа всегда знал ее лучше всех. — Я наверное тоже. — Призналась она, опуская голову к своей собственной тарелке. — Первая любовь часто обманчива, Августа, — Пожалел Кассий, — Так это все-таки была она? На это, Августа только промолчала, не поднимая глаз. Да. Это была любовь. *** — Августа! — Радостный крик рассекает воздух и она бросает все свои дела, выбегает в сад и прыгает в объятия Рикса. Он подхватывает ее под колени и кружит, пока она заливисто смеётся. Подумать только, она не видела его целую неделю! — Я так соскучился! — Улыбается он ей и смеётся в ответ, наклоняясь, чтобы оставить пару поцелуев на ее губах, — Я твой. Следующие три дня я весь твой. Полностью в твоем распоряжение. Рикс наконец ставит ее на землю, но она встаёт на носочки, закидывая руки ему на плечи, целуя его так мокро и развязано, что у самой подкашиваются ноги. Время только полдень, видимо отмолил у Марк и совета отпустить его пораньше. И судя по тому, что он сейчас стоял перед ней — у него получилось довольно удачно. Она хочет слиться с ним, прижаться и не отпускать, целовать его на глазах у всех, оставить на нем свое клеймо, и показать всем, что он принадлежит только ей. Также как и она ему. Руки Рикса жадно блуждали по ее талии, большой палец выводил круги на ее пояснице, придерживая. Его губы оставляли метки на ее шее. Она немного отстранилась. — Не так быстро, герой, — Августа хитро улыбнулась, поглаживая его скулы, вдруг замечая новый шрам на щеке. Она нахмурилась, — А этот откуда? — Новый. Не важно. Потом расскажу. — Небрежно отвечает он и снова лезет целоваться. Августа прикладывает палец к его губам, останавливая. — Я в шаге от того, чтобы устроить публичную разборку с Марк. Она когда-нибудь начнёт возвращать тебя в целости и сохранности? Рикс смеётся, роняя поцелуй в ее макушку. — Это просто я не аккуратный, — отнекивается, — Марк тут не при чем. Августа закатывает глаза, а губы снова расплываются в улыбке. Она прижимается к его груди, закрывая глаза от наслаждения. С Риксом ей всегда было спокойно. Он никогда не пытался ее усмирить, не тушил ее огонь, а наоборот, перенимал его часть. Как недостающий кусочек ее души, который наконец-то нашёл своё место. — Как остальные? — Поинтересовался он, когда они прогуливались по саду, скрепив руки. — Ничего нового. Все в вечном ожидание, ждут хороших новостей. — Пожала она плечами, ненавязчиво прижимаясь ближе к боку мужчины. Это не ушло он его внимания, и вынув руку из ее ладони, Рикс опустил ее на талию, притягивая ближе. — Я надеюсь они скоро будут. — Кивнул он и вдруг утянул ее в скрытую часть сада, — Мы пришли. Августа хмыкнула, оглядываясь. Вокруг не было ни души, и даже птиц. В саду было тихо, сквозь кроны деревьев на дорожки пробивались лучи солнца, согревая землю. Ветер легко ласкал открытые плечи и кружил листья на земле, заставляя их водить зеленые хороводы. — И зачем? — Поинтересовалась она, закидывая руку Риксу на плечо, вспоминая прошлый раз, когда они здесь были. Она ухмыльнулся. — Снова будешь дарить подарки? Он рассмеялся. Немного растерянно, словно не знал с чего начать. Августа чувствовала как быстро стучало его сердце, видела, что щеки налились румянцем. — Можно и так сказать. — Он подошёл ближе и бережно взял ее за руку, накрывая сверху второй. Он нервничал, что было для него редкостью. Собирал слова в кучу, а из нее в предложение, не желая спотыкаться в своей речи. — Долго размышлял о том, что ты тогда сказала. — Наконец начал он, прочистив горло и откашлявшись, — Что боишься, что все закончится. Я размышлял о том, как могу показать тебе свою преданность, чтобы ты никогда не сомневалась во мне, в нас. Не отпуская ее руки, он пошарился в кармане второй, вдруг извлекая что-то блестящее. Глаза Августы расширились, а рот слегка приоткрылся. В висках застучало. «Неужели он..?» В его руке появилась брошь необычной формы, с красивым голубым камнем посередине, явно ручной работы. У Августы сперло дыхание, она глупо уставилась на украшение в его руке, не решаясь проронить и слова. — Это была брошь моей мамы. Отец подарил ей ее, когда они ещё встречались. А потом она дала ее мне, чтобы... — Он прикусил язык, словно сказал лишнего, — ...чтобы я мог подарить ее любимой девушке. Рикс протянул украшение ей и она приняла его, бережно рассматривая, проходясь рукой по поверхности, словно зачарованная. Бирюза ярко сияла на солнце, купаясь в теплых лучах, и грела руки. Августа широко улыбнулась, борясь с желанием задушить Рикса поцелуями и объятиями. — Она чудесная… Мужчина скромно кивнул, улыбаясь. Его щеки были залиты краской. — Это еще не все. — Сказал он, и вдруг встал на одно колено, все еще не отпуская ее руки. Глаза Августы расширились, она казалось перестала дышать. Звуки сада потерялись на фоне, а в ушах гудел только статичный белый шум и собственная кровь. По телу побежали мурашки. Это было слишком неожиданно, но так желанно. — Я знаю, с обстоятельствами сейчас это не лучшая идея, но, я хочу чтобы ты была во мне уверенна. Выходи за меня, давай обручимся, а свадьбу сыграем позже, когда придет время… — В его руках появилось маленькое золотое колечко с аккуратным камушком, которое он ловко надел на ее безымянный палец, — Я так сильно люблю тебя, Августа… А она так сильно любила его. Любовь была для нее неведомой стихией, той, которую нельзя было подчинить, но та, которая подчиняла. Августа не считала ее проявление слабостью, просто это значительно усложняло жизнь, вдруг создавая бессмысленные риски и страхи. Потеря, измена, боль, сострадание. То, что испытывать никогда не хотелось, но раз за разом приходилось. Рикс появился так внезапно, поставив знакомый ей мир с ног на голову и продолжал делать это и до сих пор. Он просто был. Любил, обнимал, шептал добрые слова, открывался ей и окружающим несмотря на собственную боль внутри. Сначала Августа зауважала его как Гладиатора, а уже потом как мужчину, который был с ней рядом. Подле него, хотелось открываться, нести в мир не только ту горделивую и властную личность, что она строила годами, но и себя настоящую. Она и сама не заметила, когда начала плакать. Рикс тут же подскочил к ней, взял ее лицо в большие руки, смахивая слезинки. Августа прильнула к нему ближе, обхватывая широкие плечи руками, прижимаясь к его груди. — Конечно да. Конечно же да… — Зашептала она. Мужчина обнял ее крепче, целуя темную макушку, успокаивая словно ребенка. Он делал ее счастливой, заставлял чувствовать себя особенной, любимой… И не было ни одного его вопроса, на который она когда-либо смогла бы промолчать.