worst thing

Довольно. Ким мысленно готовится, пока они с Порче молча направляются к машине. Они прилично загостились в студии, и охранник уже погасил везде свет. Им повезло, что двери закрываются только снаружи, иначе их бы заперли на всю ночь. Стылая декабрьская ночь заставляет Кима зябко поёжиться. Несмотря на то, что Таиланд славится своим тёплым климатом, зимой тёплые дни порой сменяются холодными ночами. Сегодня как раз один из таких дней. Он скажет Порче. Не всё, конечно. Даже не большую часть. Но он скажет, что больше не будет заниматься с ним музыкой. Он знает, что это разобьёт мальчику сердце, но это нужно сделать сейчас, потому что чем дольше это продолжается, тем тяжелее будет ему. Ким быстро понял, что у Порче нет информации, нужной ему. Он, как и следовало, пребывал в счастливом неведении относительно махинаций Порша в преступном клане Тирапаньякул, что было хорошо, потому что так было безопасней. Но Ким продолжал обучать его. Почему? Возможно, он рассчитывал на то, что Порче просто хороший лжец, который в один прекрасный день проколется. Но скорее — ему просто нравилось проводить время с ним. Порче — такой неподдельный, такой доверчивый, такой пугающе невинный — задевал в Киме что-то, что он откровенно не хотел анализировать. Может быть, ему приносил покой кто-то, кто заведомо не имел злых намерений. Может быть, он завидовал этому юному простодушию, которое давно задавил в самом себе. Как бы то ни было, Ким позволил всему зайти слишком далеко. Пора завязывать с этим. С мальчиком, который заставляет его чувствовать себя… почти свободным человеком, не связанным с мафией, преступностью или безнадёжно конченой семьёй. Пока они идут к машине, Ким снова обдумывает всё, что собирается сказать, но напоминает себе использовать свои сильные стороны. Краткость. Говори ровно столько, сколько необходимо. Отстранённость. Скажи своё слово. Не думай о том, как он его воспримет. Уклончивость. Если он начнёт спорить или что-то выяснять, уйди от разговора. Ким привычно придерживает дверцу для Порче. Тот благодарно кивает и слегка неуклюже забирается внутрь. Ким подходит к водительскому месту и садится за руль, заводит машину, выруливает на дорогу. Если бы их поездке предстояло пройти как обычно, они бы несколько минут проехали в тишине, прежде чем это наскучило бы Порче, и он стал болтать обо всём, что придёт ему в голову, а потом осознал, что заговаривается, и начал извиняться — и так по кругу. Ким решает действовать на опережение. — Порче, я хотел поговорить с тобой… Его обрывает сдавленный всхлип со стороны пассажирского сиденья. Он оглядывается — Порче горько плачет. Ким охает в замешательстве. — Пи’Ким, — всхлипывает Порче. — Мне так жаль. Я знаю, что разочаровываю тебя. Я правда стараюсь! Я занимаюсь и занимаюсь, но этого всегда недостаточно. Это было так глупо — попросить тебя обучать меня, теперь ты жалеешь, что согласился. Я просто… — он задыхается всхлипом, отчего конец фразы выходит невнятным. Какого чёрта? Ким подготовился к разным вариантам развития событий, но такая реакция застаёт его врасплох. Кимхан Тирапаньякул бы воспользовался этой слабостью. Обернул её против Че и стёр его самооценку в пыль. Но Ким не может этого сделать. Он хочет оставить Че таким, каким встретил его. Но, глядя на мальчика, захлёбывающегося слезами в его машине, так жаждущего его одобрения, Ким чётко понимает, что так не получится. Вопреки здравому смыслу, Ким сворачивает на обочину и притормаживает. Они где-то в лесу, на пустой дороге между двумя более оживлёнными районами, и в это время суток можно позволить себе пренебречь правилами дорожного движения. К его смятению, плачущий Порче отстёгивает ремень безопасности и бросается прочь из машины. Откровенно шокированный, Ким быстро останавливает машину и спешит за ним. Ему абсолютно точно не нужно, чтобы Порче навредил себе. — Порче, — зовёт он. — Порче, перестань, вернись, ну же. Порче замирает в нескольких шагах от машины. На улице холодно, и вряд ли ему прямо сейчас есть куда идти. Как только Ким приближается к нему, он резко разворачивает, падая на колени. — Пи’Ким, пожалуйста… Мне так жаль, что я разочаровал тебя. Прости, что потратил твоё время. Потрясённый этими словами, Ким опускается перед Порче и протягивает руку, гладя его по волосам. — Порче, ты не разочаровал меня. Это не то, что он планировал сказать, но это правда. Порче вскидывает на него заплаканные глаза. — И я не собираюсь прекращать наши занятия. «Что ты творишь?» — вопит разум. Порче только что лично вручил ему билет прочь из их отношений, а Ким просто разорвал его. Но, чёрт, с какой же надеждой вскидывается Порче, услышав это. — Нет? — ахает он, прекращая плакать. Ким мотает головой, и Че кидается ему на шею, почти опрокидывая навзничь. — Ох, Пи’Ким! — восклицает он, стискивая его в объятии. — Спасибо, спасибо! Я был уверен, что ты хотел поговорить со мной о том, что я недостаточно хорош. Спасибо, что даёшь мне шанс! В голове стоит туман. Его слегка ведёт — то ли от жара тела Порче, прижатого к его, то ли от нехватки кислорода из-за того, как крепко сжимает его Порче. — Порче, — он снова гладит его густые волосы. — Ты меня душишь. Тот мгновенно отшатывается. — Ох! Пи’Ким, прости! — он хватает Кима за руки и помогает подняться. — Всё хорошо, Нонг. Давай, пошли в машину. На улице холодно. Порче кивает и позволяет снова усадить себя в салон. Заняв место за рулём, Ким наконец вынужден столкнуться с последствиями своих действий. Блять. Как можно было так всё запороть? У него никогда не получалось думать здраво в присутствии этого воплощения солнца и чистоты слева от него. Ему нужно будет обдумать произошедшее позже в одиночестве. Может быть, он сможет продолжать заниматься с ним музыкой? Просто разделять работу и личное. Ким нажимает кнопку запуска двигателя. Холодок спускается по спине, когда вместо привычного мерного гула раздаётся глухое тарахтение. Лёгкая болтовня Порче обрывается. Ким ещё раз пытается завести машину. Безрезультатно. — Блять. Он извиняется, осознав, что сказал это вслух. Он делает ещё попытку. Блять. Порче снова всхлипывает. — Пи’Ким, о господи, прости меня, я… Ким разворачивается к нему, глядя пронзительно, но откуда-то находя медово-тягучий, успокаивающий тон: — Че, пожалуйста, не плачь. И не извиняйся. Ты ни в чём не виноват, всё будет в порядке, хорошо? Ким оценивает ситуацию. Они примерно в получасе езды от их домов, а машина не заводится. Эта дорога не самая популярная в ночное время, и вероятность того, что мимо проедет кто-то, у кого окажутся пусковые провода и желание остановиться и помочь, откровенно невелика, да и не факт, что даже это поможет. На Киме обычно нет никаких следящих устройств, и если бы были в этот раз, с ним бы уже наверняка связались. Он проверяет телефон — связи нет. Блять. Он снова задумывается. Положение откровенно не из приятных, особенно с учётом холода, но они определённо переживут одну ночь в машине. Но ему правда нужно успокоить Порче. — Че? Всё будет хорошо, ладно? Я с тобой. Пожалуйста, проверь, ловит ли связь. Порче медленно кивает. Кажется, у Кима получается. Че вытаскивает телефон из кармана и качает головой. — Не ловит, Пи’Ким. Блять. Ким улыбается. — Ладно, не паникуем. План такой: мы подождём, пока кто-нибудь проедет мимо, тормознём их и попросим помощи. Если никто не проедет, то мы можем переночевать в машине, это не такая уж проблема, правда? Потом утром, как встанет солнце, мы просто пешком доберёмся до края леса и вызовем эвакуатор. Че выслушивает его подробный план, стараясь сохранять спокойствие и часто кивая. — Пи’Ким? — голос Че надламывается. — Да, Че? — Мне страшно. Ким тянется мягко похлопать его по предплечью. — Всё хорошо, Че. Я здесь, я никуда не уйду. Разве похоже, что я боюсь? Порче всматривается в его черты. Деревья заслоняют лунный свет, и в машине почти непроглядная темень, но, видимо, Че разглядывает что-то, что заставляет его слабо покачать головой: — Нет, Пи’Ким. — Ты доверяешь мне, Че? — какой же извращённый вопрос. Какой-то своей частью Ким надеется, что тот скажет нет. Блять, нет. Потому что Че совершенно точно не должен доверять ему. Он ему лжёт. Он сын крупнейшего мафиозного клана Таиланда. Но Че, конечно, говорит другое: — Да, Пи’Ким. Ким бледно улыбается. — Хорошо, потому что со мной ты в безопасности, окей? — на это Че только кивает. Ким тянется заблокировать двери. — Хочешь, откинь сиденье? Так будет удобнее, — Порче так и делает. — Постарайся расслабиться. В машине повисает тишина. Порче ненавидит тишину. Ким практически слышит, как мысли крутятся в его голове. Он замечает влажный след в уголке его глаза. Ким тянется к нему и кладёт ладонь на его лоб, ледяной на ощупь. Он осторожно ерошит его волосы, пропуская густые пряди сквозь пальцы, и не сразу обнаруживает, насколько ему самому нравится это ощущение. — Расскажи мне что-нибудь, — мягко зовёт Ким. — Ты много рассказывал о брате. Что насчёт школы? Как твои друзья? Родители? — Кима внутренне передёргивает от последней реплики. Конечно, он знает, что родители Че мертвы, но Че не знает о его осведомлённости. Репетитор спросил бы. Друг бы спросил. Че прочищает горло. — Ну, эм, мои родители… умерли. Они попали в аварию, когда я был ещё совсем маленьким. Поэтому мы с братом так близки. Он вырастил меня. — Мне жаль, Че, — к собственному удивлению, Ким действительно испытывает глубокое сожаление. — Всё нормально. Я был маленьким, так что я не особо помню их. Иногда я думаю, что хотел бы я помнить больше. Но Порш помнит, и я знаю, что он очень грустит. Так что, может, оно и к лучшему. Ким молчит. Ему нечего сказать, на самом деле. Ночной холод вызывает дрожь. Они тратят так ещё некоторое время. Че переключается на всякие несущественные темы вроде того, как его бесит школа, кроме музыкальных занятий, или какие у него классные друзья, но его лучший друг всё равно Порш. Ким чувствует непреодолимый порыв поднять более личный вопрос. — А что насчёт девочек? — интересуется он. Порче издаёт короткий задушенный звук. Очаровательный. — Они думают, что я милый, — Ким буквально чувствует, как он краснеет. — Есть аккаунт, где они постят фотки и обсуждают самых милых и симпатичных парней школы. Я там часто мелькаю, это так неловко. Ким совсем не удивлён, что девушкам нравится Порче. Он драгоценный. — Но вообще я… — он колеблется. — Не по девочкам. Киму приходится приложить усилия, чтобы остаться невозмутимым. Он всё ещё поглаживает волосы Че, и ему требует призвать весь самоконтроль, чтобы продолжать поддерживать тот же ритм. — Ясно, — отзывается он. — Ты же не… — Че запинается. — Это же не проблема, правда? Ким выпрямляется, пожалуй, слишком резко и смотрит на Порче. — Хочешь спросить, не гомофоб ли я? Порче тоже подскакивает. — Нет, Пи’Ким, прости, я не… Просто… Иногда приходится проявлять бдительность. Его плечи поникают, и Ким немедленно чувствует себя мудаком. Конечно, он напуган — быть квиром никогда не просто. — Прости, Че, конечно, ты был абсолютно прав, решив уточнить. Но я надеюсь, ты сможешь сам убедиться в том, что я лишён предрассудков и не начал относиться к тебе как-то иначе из-за этого. В смысле… — Ким обнаруживает себя на грани чего-то очень важного и сомневается, готов ли он сделать этот шаг, но тут же решает, что готов. — Я тоже… не гетеро. Глаза Порче распахиваются, хотя, Ким уверен, он пытается скрыть это. — О, — выдаёт он и снова опускается в откинутое сиденье. Ким до этого продолжал сидеть, делая вид, что высматривает случайные машины, но теперь тоже откидывает кресло. Некоторое время он рассматривает потолок. Воцарившаяся тишина неожиданно совершенно комфортная. — Так почему ты решил заняться музыкой? Довольно простой вопрос, думает Ким, если не знать историю его жизни. Правильный ответ — музыка помогла ему сбежать от судьбы, которой он никогда не хотел. Никогда не соглашался на неё. Сначала просто писать музыку само по себе ощущалось глотком воздуха. Потом стало необходимо делиться этой музыкой. Это стало его спасательным тросом. Он обычно говорил людям — в интервью или просто где-то — что он взял в руки гитару и влюбился в неё. Это тоже было по-своему правдой. Но это было так избито, и ответить Порче подобным образом казалось так неправильно. Особенно потому что он наверняка уже слышал эту версию в каком-нибудь интервью ВИКа. Видимо, пауза затянулась, потому что Порче внезапно добавляет: — Прости, дурацкий вопрос. Тебя, наверное, постоянно об этом спрашивают. — Нет, всё не так, — заверяет его Ким. — Я просто пытаюсь найти честный ответ, — он сглатывает, ощущая себя непривычно уязвимым. — Моя семья… у них были ожидания на мой счёт. Ожидания, которым я не особо хотел соответствовать. Музыка была способом… выбрать собственный путь. Самому определить своё будущее, — Ким старается не придавать много значения тому, как здорово говорить это вслух — говорить правду, зная, что не встретит осуждения. — Я счастлив за тебя, Ким, — Ким слышит улыбку в его голосе. — В смысле, Пи’Ким! — тут же поправляет себя Порче. Ким смеётся. — Всё в порядке, Че. Мы буквально проводим ночь вместе, я думаю, нет проблемы в том, чтобы ты звал меня Ким, — его смех внезапно обрывается. — Я имею в виду… Порче хохочет. И в конце концов Ким не может не присоединиться к нему. Они смеются, пока не кончается воздух, и тогда снова наступает тишина. Смех так разогрел Кима, но теперь ему снова холодно. — Просто в порядке бреда, — голос Порче нарушает тишину. — У тебя в машине же нет чего-то вроде пледов для неотложной помощи, да? Ким издаёт душераздирающий вздох. — Увы. Замёрз? — Ужасно. Ким пытается что-нибудь придумать. У него нет вообще ничего, что он мог бы дать Порче, — ни куртки, ни шарфа, а холодные кожаные сиденья машины только ухудшают положение. У него возникает идея. Грязная мысль, которую он старается немедленно выбросить из головы. Но Порче тянется к нему, хватая за руку. — Ладно, не хочу прозвучать странно, но… мне холодно. Тебе холодно. Он будто мысли его читает. — Двигайся, — коротко бросает Ким, после чего без лишних слов перебирает через центральную консоль на пассажирское сиденье к Порче. Вау, это была плохая идея. Они укладываются так, что Порче оказывается лицом к окну, а Ким нерешительно обнимает его со спины. Они лежат так с минуту, прежде чем Порче бормочет: — Нет, это тупо. Ким тут же подаётся назад, намереваясь вернуться на водительское сиденье и совершенно точно запрещая себе чувствовать себя отвергнутым, но Че только разворачивается лицом к нему, цепко хватает левую руку Кима и подкладывает её под свою шею, а правую устраивает на своей пояснице. Как только руки Кима находят своё место (как будто сам Ким понятия не имеет, как обнимать кого-то), Че обхватывает его за пояс и крепко прижимает к себе. — Вот так, — Порче уверенно устраивает макушку под подбородком Кима и прижимается к его груди. — Боже, ты такой горячий… — он цепенеет. — Тёплый, в смысле, тёплый! Ким прикусывает губу, сдерживая смех. — Тщщ! Постарайся поспать. Сам он едва ли сможет — не с Порче, прижатым к нему вот так. Приходится признаться себе в том, что он, по-хорошему, знал давно. Его тянет к Порче — по-настоящему тянет. Хуже того — ему нравится Порче. Он такой милый, смешной, такой рассудительный, он так глубоко чувствует музыку — Ким заранее был обречён. Боже, он так облажался. Он сглатывает, стараясь держать в голове, что они тесно прижаты друг к другу, и Че почувствует малейшее движение. — Расслабься, Ким, — вполголоса произносит Че. — Ты такой напряжённый. Ким выдыхает и пытается расслабить сведённые мышцы. Получается не слишком хорошо. Тишина действует на него усыпляюще. Веки подрагивают и тяжелеют, пока Порче не перемещается, укладывая голову так, что его подбородок упирается в шею Кима, пуская электрические разряды через чувствительную кожу. Ким сглатывает. А потом почти случайно губы Порче мажут по его шее, и Ким давится стоном. Порче, конечно, улавливает его. Потому что его губы размыкаются, и Ким чувствует на своей шее его горячее дыхание, а затем влажный поцелуй. Ким дёргается, непроизвольно прижимаясь ближе. Он правда должен прекратить это. Порче продолжает. Он ведёт открытым ртом вдоль шеи Кима, оставляя новые поцелуи до самой линии челюсти, заставляя задыхаться от желания. Ким сдаётся; он удерживает Че за подбородок и горячо и грязно целует. Че с готовностью встречает его нетерпение, распахивает губы, впускает его язык. И вот они уже целуются, переплетённые в объятии. В машине Кима. Посреди ночи. Посреди нигде. С такой страстью и жаром, на которые не имеют никакого права. Ким разворачивает их, нависая над Порче; Че разводит колени, чтобы Ким мог устроится между них. Ким вжимается в него бёдрами так, что ему действительно должно стать стыдно. Наконец он находит в себе силы вопросительно прошептать: — Нам ведь не стоит этого делать? — Конечно, стоит, — без колебаний возражает Порче. — Тут холодно. Мы просто греемся. Ким прыскает со смеху. — Да, но ты мне нравишься, — он не может поверить, что сказал это вслух. Но он сказал. — Как кстати, — замечает Че. — Потому что ты мне тоже нравишься. Сердце Кима заходится в бешеном ритме. Он снова исступлённо целует Че, вжимая в пассажирское сиденье. Они разберутся со всем завтра. Прямо сейчас он жадно целуется с парнем, который нравится ему и которому нравится он. — Боже, ты не представляешь, как сильно я тебя хотел, — признаётся Ким между поцелуями. — Это ты не представляешь, о чём я фантазировал. Ким слегка отстраняется: — Даже так? Порче коварно улыбается и ныряет рукой между их тел, накрывая ладонью его член. Ким со свистом втягивает воздух сквозь зубы. — Без понятия, был ли у тебя когда-нибудь секс в машине, но это не слишком удобно. — Романтика, — поддразнивает его Порче. — Заткнись и поцелуй меня. И Ким целует.